Подойдя к окну, я увидел зарево

 
  Не отомсти дважды за одно.
  «Апостольские правила»


Московский прокурор Александр Головин, по направлению работающий в прокуратуре города Кокчетава, отличался особой пунктуальностью и въедливостью при чтении обвинительных  дел в отношении «преступников». Он по долгу и внимательную читал представленные следствием обвинительные документы, встречался с обвиняемым, пытался вызвать последнего на откровенный разговор, даже если обвиняемый «раскололся». 
У следаков Головин слыл крючкотворцем, человеком, жалеющим всякую преступную сволочь, и мешающим справедливому возмездию. В свою очередь Александр Иванович часто мне повторял: «Выбить у человека показания в несовершенном преступлении довольно просто.  Достаточно, физического или морального воздействия, и человек ломается, подпишет любой протокол, только бы дали ему попить воды и утолить жажду от съеденной в изоляторе селедки. Процент раскрытия, особенно для молодежи – это звездочки на погонах, это зарплата, это благодарность начальства, это повышение по службе. Для невиновного человека, обвиненного в убийстве, грабеже, насилии – это ломка всей жизни, это потеря семьи. Поэтому, выбившему показания и признания может грозить возмездие всю его жизнь. Следователь, прокурор, судья – они ходят в жизни по лезвию бритвы. Я этого не хочу».
Правоту слов Александра Головина я увидел в январе 1960 года, будучи в командировке в Омске. Задержавшись на авиазаводе, до гостинице решил пройти пешком. Вышел на улицу Симбирскую и вовсе потерял ориентацию. Дул холодный пронзительный ветер. Температура воздуха приближалась к -25C. Впереди меня замаячила фигура мужчины. Он был одет в войлочное пальто, подшитое мехом с таким же капюшоном. Когда я подошел ближе и увидел его лицо, то немножко стало жутковато. Огромные глаза, испускали некую тяжелую энергию: то ли ненависть, то ли злость, то ли месть. На густых усах и бороде белела изморозь. Крупный рассеченный подбородок говорил о силе воле и упрямстве его хозяина. На руках у незнакомца были трехпалые, воинские, зеленого цвета рукавицы. На плечах у незнакомца был солдатский вещевой мешок, а в правой руке посылочная коробка. Превозмогая страх, я спросил незнакомца:
  - Вы не скажете, как пройти в гостиницу «Омская»?
Незнакомец, повернувшись ко мне, ответил:
- А вот прямо направляйтесь по улице, проходите три перекрестка и упретесь с правой стороны в гостиницу. А вы здесь по делам службы иди в гостях?
- Нет, я в командировке на авиазавод.
И вдруг незнакомец поднес к глазам бумажку и произнес:
- А я ищу особняк прокурора Галимова. Он где – то должен быть здесь. У меня с ним старые счеты. Должен расквитаться сегодня.
У меня по телу пробежал неприятный холодок. Незнакомец явно походил на душевнобольного. Первому попавшемуся встречному, излагает свои намерения расправится с прокурором, и это около полуночи. Преодолел неприятные ощущения, задал вопрос:
- И что же такого Вам сделал этот Галимов?
- Он ничего не сделал, он просто попросил для меня двенадцать лет, за грабеж магазина, которого я не совершал. Следователи выбили из меня показания путем пыток, бессонницы и электрического тока. На суде я от показаний отказался и заявил, что подписал протоколы признания под воздействием физических истязаний, и требовал, чтобы дело было направлено на новое расследование к другим следователям. Прокурор настоял на своем. Судья и один заседатель определили мне срок, который требовал прокурор. Второй заседатель оставил в конверте особое мнение, которое должно  приобщаться к делу, а прокуратура по - этому особому мнению начать дополнительное расследование. По решению прокурора Галимого  конверт был подшит к делу, и я благополучно отправлен в колонию. Вот теперь спустя 10 лет я должен отдать свой долго прокурору Галимову. Говорят, он живет достаточно богато: в отдельном особняке, благополучная семья и сам Галимов уже областной прокурор.
- И что ты намерен делать?
Незнакомец открыл посылочный ящик, и я увидел три бутылки, наполненные незамерзающей жидкостью. Скорее всего жидкость была горючая.
- Вот это мои подарки, моя расплата.
Рядом с бутылками было кольцо колбасы.
- А это для чего? Это для его стороженных псов. Ну, бывай…
И мы разошлись в разные стороны. Пройдя, указанные перекрестки, я действительно уперся в вестибюль гостиницы, прошел дремавшего швейцара и зашел в фанерованную будку телефона -  автомата. Набрав 02 и услышав сонный голос дежурного, сказал, что дом прокурора Галимого должны поджечь. В ответ услышал: «Послушай, алкаш, проспись, а то сгоришь сам». И короткие гудки…
Прошло минут тридцать – сорок, я уже засыпал, когда послышались, прерывистые серены пожарных машин. Подойдя в окно, увидел зарево. Видимо, каждому свое.