Автономка

                Мы говорим не компас, а кампас.
                Мы по морю не плаваем, а ходим.
                И смерти мы в лицо глядим не раз.
                И спирт, когда мы пьем, водою не разводим.               
    

 Проснувшись от стука, Сергей взглянул на часы и поспешно, как будто уличенный в чем-то плохом, спустил ноги с койки. Курсантская привычка оставшаяся на долго. В училище  лежать на койке в дневное время, как известно, не принято. Было десять часов двадцать минут.
   Стук больше не повторился – наверное, показалось. Перед этим был какой-то приятный сон, который прервался на самом интересном месте. Сергей старался вспомнить его. Если вспомнить, то можно и продолжить, как кинофильм после склеивания ленты. Иногда это ему удавалось. В каюте было тепло и тихо, до обеда можно спать, ибо редко удается отоспаться, компенсируя бессонные ночи.
   Плавбазу слегка покачивало – значит, погода не улучшилась. Полежав еще, Сергей понял, что идеальная тишина ему только казалась после двух суток грохота дизелей, ударов волн об обшивку, Теперь он уже явственно различал жужжание электромотора под палубой, где-то капала вода – наверно в соседней каюте неплотно закрыли кран, на верхней палубе изредка хлопал от ветра брезентовый чехол на брашпиле. Все эти звуки доходили до Сергея, как сквозь туман или дрему. Спать вроде бы, и хотелось, в то же время он знал, что уже не уснет.
  Наверху стукнула дверь тамбура. Простучали каблуки по трапу – кто-то шел по коридору. Шаги приближались. Наверняка рассыльный и кроме как к нему идти ему некуда. Сергей снова сел не койке и, когда шаги поравнялись с дверью каюты, упреждая стук и доклад, крикнул через дверь: - Войдите!
   Рассыльный по плавбазе высокий матрос с яркими веснушками по всему лицу. Казалось, что они у него рассыпаны даже по бескозырке, сливаясь с надписью на ленточке   «Тихоокеанский флот».
   - Товарищ капитан-лейтенант Вам телефонограмма, - затем, шумно выдохнув, добавил, - с узла связи передали, из Н-ска, от вашего комбрига.
   На бланковом листке, рукой дежурной телефонистки было написано:= КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТУ БАРКУ. СРОЧНО. С ПОЛУЧЕНИЕМ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ КОМАНДИРОВКУ. ПРИБЫТЬ В ШТАБ СОЕДИНЕНИЯ. КАМОВ =
   Сергей медленно читал короткий текст. Буквы почему-то не передавали содержание, словно были написаны на незнакомом языке. Нужно было встряхнуться, прогнать остатки сна. Вместо этого, он никак не мог прогнать совершенно неуместную мысль-вопрос. Какой из четырех телефонисток узла связи мог принадлежать почерк на бланке телефонограммы? Так бывало. Иногда он пытался нарисовать себе образ женщины, впервые услышав ее голос по телефону или радио. Обладательницу тихого мелодичного голоса наделял хрупкой фигурой, небольшим ростом и очаровательной внешностью. Владелицу низкого, хриплого или просто громкого представлял с крупным телом, высокую с сигаретой в зубах. Часто эти прогнозы не совпадали с действительностью, что каждый раз его искренне удивляло…
   Сергей расписался в журнале и отпустил рассыльного. Затем принял душ, собрал вещи и, сдав каюту дежурному по плавбазе, сошел на пирс. Над городом висели низкие облака, холодный порывистый ветер дул с залива. Погода, как и его настроение, была неважнецкая…
   Плохому настроению Сергея было объяснение. Флагманский штурман соединения подводных лодок капитан-лейтенант Сергей Николаевич Барк был направлен во
Владивосток на судоремонтный завод, где ремонтировались несколько кораблей их соединения. Одна лодка выходила на ходовые испытания, и нужно было проверить качество ремонта навигационных приборов, на другой монтировался новый астронавигационный комплекс. Это официальная часть  и основная сторона командировки, но была и другая неофициальная и, тем не менее, тоже немаловажная. Это возможности большого города, где есть театр, цирк, дом офицеров, наконец, просто
ресторан. Бригада подводных лодок, в которой служил Сергей, базировалась в глубинке, где ничего подобного нет. И вот вместо запланированных мероприятий «вкусить от цивилизации» он спешил в аэропорт, надеясь успеть на послеобеденный рейс. Ведь следующий самолет будет только через двое суток.
   По пути его тревожили мысли: Чем вызвана телефонограмма  комбрига? Что могло случиться: поломка техники, посадка одной из лодок на камни, какое-то архисложное задание…Сергей мысленно перебирал варианты, но ничего определенного предположить не мог. Вскоре предстояли большие флотские учения, но лодки, которые были назначены для участия в них и уходили в океан, были подготовлены и уже проверены. В них он был уверен. Так что же?!!
   Пестрые картины, проносящиеся за окнами автобуса, постепенно отвлекли его и он, непроизвольно, перестал думать на служебные темы. Город действительно был необычным, непохожим на другие портовые города, где приходилось бывать. Длинные языки заливов, многочисленные бухты и проливы охватывают его со всех сторон, создают впечатление, что море здесь присутствует везде…
   Когда-то все побережье в этих местах было покрыто дубовым лесом. При строительстве города, он постепенно вырубался. Рос город и лес отступал все дальше и дальше, а жилые
и административные здания росли как грибы, опоясывая ближайшие сопки многорядными ярусами. Спустя время, жители обратили внимание на то, что в городе маловато зелени. Решили разбить скверы, посадить парк. Это оказалось нелегкой задачей. Слой почвы, на котором может, что-то расти, оказался очень тонким. Стройки и порубки нарушили его целостность. Затем дело завершили штормовые ветра, сдувая тонкую пленку ценного перегноя и обнажая темно красную почву, на которой почти ничего не растет.
   Современный красивый город с ярусами белоснежных домов, спускающимися к морю. Коробки домов, как бы врезаны в красную почву. Сам цвет земли не привычный для глаза и то, что на ней нет растительности, оказывает психологическое воздействие, особенно на приезжих. К этому нужно привыкнуть. Впрочем,  местная публика, занятая своими ежедневными заботами, этого уже не замечает.  К тому же в последнее время, у домов стали делать небольшие газончики на привозном черноземе.
   Скоро улицы города ушли назад и дорогу обступили невысокие сопки, покрытые дубовым подлеском. Монотонно чередовались пологие, но частые спуски и подъемы, однообразно мелькали за окном деревья, покрытые пыльной листвой бурого цвета. Сергей задремал…
***
   Командир бригады, капитан 1 ранга Камов, прохаживался по своему узкому как пенал кабинету. В народе этот кабинет называли «норой».
   - Ну что флагштур, просился в поход?!
   - Просился, но вы же не разрешили.
   - Не разрешил, потому что здесь дел выше головы, и ты это прекрасно знаешь. Но сейчас обстановка изменилась. Во-первых, число лодок участвующих в учениях увеличено, а времени на подготовку практически нет. А во-вторых, командующий снял Петухова.      Подвел ты меня с этой кандидатурой. Так что на «двести седьмой» придется идти тебе, ну а о Петухове у нас с тобой разговор впереди…   Выйдя от Камова, Сергей остановился на площадке трапа, вытащил сигарету, тщательно размяв ее, закурил. Полученную информацию нужно было обдумать. Лейтенант Никита
 Петухов с «двести седьмой»  был однокашником Сергея по училищу и являл собой типичный пример офицера «неудачника», у которого «служба не пошла». Женился он еще на третьем курсе на выпускнице театрального училища, женщине броской внешности, супермодной и таких же «современных» взглядов. Окончив училище с отличием, Никита попросил назначения на Тихоокеанский флот. Жена, к тому времени видно под устала от «светской столичной жизни» и из Ленинграда уехала легко. Поселок из нескольких домов, живописная бухта, нетронутая тайга, сопки и вместе с тем почти сплошь ленинградское общество – все это привело ее поначалу в восторг. Она развила бурную деятельность в самодеятельности, женсовете….Отдавая должное, ее внешности, на нее откровенно заглядывались многие молодые офицеры, да и немолодые тоже.  Гарнизонных дам это приводило в негодование. Видя все это, и будучи по природе неглупой, она откровенно кокетничала. Никита все видел, ревновал, но внешне держался. Очень любил, ну и, конечно, верил. Детей у них не было, какое-то время так и жили. Потом, вернувшись из очередной автономки, Никита обнаружил в пустой квартире записку и заявление в суд о расторжении брака…           Петухов основательно запил. Сначала его жалели и делали вид, что тяги к рюмке не замечают.  Затем пришли взыскания по службе, снижение в воинском звании….Около года назад, Никита вроде бы взял себя в руки и служба у него стала налаживаться. Потом была авария, обошлось без жертв, но Никита снова сорвался. Конечно, не будь Петухов первоклассным специалистом, мастером своего дела, его давно бы задвинули заведовать каким-либо «складом грязного белья». От похода Петухова хотели отстранить, но Сергей упросил комбрига, поручился за него. Присутствующий при этом начальник штаба не преминул вставить:
   - Барк всегда заступается за Петухова, «гуманист», у нас только комбриг и начальник штаба «бурбоны»…
   Тогда Никиту удалось отстоять и вот теперь «снят с должности»…Потушив сигарету и бросив окурок в гильзу от снаряда, стоящую в углу вместо урны, Сергей зашел в рубку оперативного. Обменявшись несколькими, ничего не значившими фразами с дежурным и прочитав разведсводку, Сергей вышел из штаба и направился к пирсам….   На третьем торпедопогрузочном «двести седьмая» грузила торпеды. Их грузили в кормовые аппараты, и лодка стояла с большим дифферентом на нос. Из воды торчала: часть рубки и кормовая часть лодки с обнаженными крышками кормовых торпедных аппаратов. На рубке сиротливо маячила фигура старпома Анохина.
  - Ну и долго вы вот так народу голую задницу казать собираетесь?
   - А, товарищ Барк, мы Вас приветствуем и обнимаем. На Ваш вопрос отвечаем: - одну загрузили, ждем-с, когда подкатят вторую. Личный состав по боевой тревоге, материальная часть в строю. Какие еще вопросы, «ваш бродь»?
  - Есть вопросы.
   Сергей ловко перемахнул прямо с пирса на скоб трап рубки и вскарабкался на верх.
    - Сергей Николаевич, ну как можно?! И это флагманский штурман, любимец публики, но не начальства….Ведь во вред себе. Где пример младшим, где техника безопасности, наконец, где солидность?!
  - Ну, заладил. Ты мне лучше про Петухова поподробней.
 - Это можно. Значит, дело было так. Приход комфлота не ожидался. Он проходил мимо базы на БПК, но резко усилившийся шторм вынудил завернуть к нам. Дело было к ужину, часть экипажа ушла в казарму. Ну, комбриг встретил, доложил: так, мол, и так, готовимся. Все по плану, все хорошо. Ну, комфлота послушал:
  - Теперь, - говорит, – пройдемся по лодкам, хочу сам посмотреть.- Первая была наша. Все получилось неожиданно. Командир был в штабе, я в каюте находился, слышу, на пирс вызывают. Выскочил, в чем попало, – думал кто свой, а тут командующий.
  –А это, что за тракторист? – спрашивает про меня у комбрига…Дальше все так и пошло наперекосяк…Пока комфлота рубку обходил, я шепнул вахтенному, чтобы предупредил по связи центральный пост. На вахте парень стоял старательный, из молодых. Доложил четко:
  -Центральный! Внимание, на лодку прибыл командующий флотом. – Получив столь странную информацию, в центральном задумались, но не надолго. Командир БЧ-5, капитан 3 ранга Крамарь, повернулся к боцману и не без сарказма заметил:
  - Солдатенко, у тебя как Филимонов на вахту заступит, так можно в театр не ходить. На прошлой неделе подводного диверсанта обнаружил – переполох на всю бригаду устроил, сегодня извольте самого командующего встречать. Слава богу, что не самого министра обороны.   После этих слов, в центральном  весело заржали. Дальше как в известной картине «не ждали». Комфлота явно не привык, чтобы его появление предварялось, дружным хохотом…Я доложил нагрузку, затем пошли по лодке. Начали с первого…
  - Слушай, Анохин, я же про Петухова просил… 
  - И я про Петухова. Петухов в четвертом отсеке, в выгородке, реле на агрегате гирокомпаса откручивал. Доказывал старшине штурманских электриков, что реле можно снять, не демонтируя агрегата. Команду о прибытии начальства, видать, не слышал – в выгородке шум стоял от электромотора воздуходувки. Командующий, по закону бутерброда, возьми и загляни в выгородку, а там из-за агрегата зад Петухова торчит. Сам то он вниз головой туда залез и гайки крутит. Командующий и шлепнул его по заднице: «Вылазь, – говорит – отдохни» Петухов думал кто-то из своих, выразился не литературно…Затем вылез потный, взъерошенный, но быстро сообразил, что к чему, доложил толково…Потом адмирал возьми и спроси, что-то насчет жены, семьи. Петухов ответил резковато, что это, мол, мое личное дело и никого не касается. Зря он так, конечно, командующий ведь не знал его истории. Дальше, больше. Адмирал спросил, когда училище закончил. Петухов ответил. Комфлота спросил, почему еще не старший лейтенант. Петухов говорит, что старшим я уже был.     За что разжаловали?      Пью, говорят, много, - отвечает Петухов. Ну, адмиралу видно надоело.  Отправьте, - говорит комбригу,- этого молодца в отдел кадров флота, на днях будет приказ о его переводе в береговую часть.  С такими настроениями на лодке служить нельзя.

  …Домой Сергей пришел только вечером. Жену встретил во дворе, она вешала белье. Раскинув руки, шутливо пропел:
  - «встречай Лизавета, к тебе я приехал на горячем боевом коне».  Лиза обняла мужа, но Сергей тут же отстранился. 
 - Объятия дома, негоже на улице театр делать. 
 - Ужин на столе. Уже дважды подогревала. Сегодня грибы, твои любимые.
 - А, что знала что приеду? 
 - Еще утром.
 - Да, в нашем поселке секретов не бывает. Ты и про Никиту, наверно, все знаешь? По больше меня, во всяком случае.
  - И про Никиту знаю, Кстати, вместе с командующим был Член Военного Совета. Он ходил по поселку, интересовался, как офицеры живут.
  - И к нам заходил? 
  - К нам нет, а напротив заходил. 
  - Ну, и ?
  - Да, застрял на кухне между плиток и столиков, а девчата говорят, что у нас, мол, эта кухня на три семьи. 
  - А он?
  - Непорядок говорит, будем строить…
  - А они ? 
  - А они говорят, что уже три года обещаете. А он говорит, что теперь уже точно.      
  - Пословицу знаешь украинскую: «обіцянка цяцянка, а дурневі радість» 
  - Потом, я с Сонею с ним о Петухове поговорили. Рассказали его историю. Просили поговорить с командующим.
   - А он ?
   - Сказал, что в городе ему будет легче. Смена обстановки и вообще…
   - М-да, не лезли бы вы куда не просят. Давай твои грибы, что-ли.
   После ужина, Сергей закурил и продолжил розговор с женой.
   - А, знаешь, почему ЧВС пошел осматривать дома офицерского состава? Ведь по должности обязан был сопровождать командующего и ходить по лодкам.
   - Интересно, почему?
   - Да, было дело…Прошлой зимой он, в составе комиссии посетил одну из лодок во Владивостоке. Был приличный мороз и ему выдали кожаную меховую канадку максимального размера, которую он умудрился напялить, прямо на шинель. Лодка била зарядку и дизеля работали на просос, т.е. воздух забирали через верхний рубочный люк.
   - Ну, и?
   - Да застрял ЧВС в люке, заклинил его намертво, ты же видела его габариты и живот. Подача воздуха к дизелям прекратилась, в отсеках создался приличный вакуум. Дизеля моментально высосали воздух из отсеков и заглохли. В результате вакуума, глаза у комиссии полезли из орбит, заложило уши. Из трюма, к изумлению комиссии, выскочили две здоровенные крысы. Не обращая внимания на людей, они уселись на задницу посреди отсека, и начали бить себя лапами по ушам…Потом, когда давление сравняли, ЧВСа пытались втащить за ноги вниз, не получилось. Два человека, находящиеся в рубке наверху, начали тащить его вверх, но там более полутора центнеров веса, не осилили. Механик предложил задраить отсек и дать воздух высокого давления.
   - Вышибет как пробку из бутылки шампанского!
   Предложение отвергли, ЧВСа могло зашибить. Позвали на подмогу  вахту с соседней лодки… Вчетвером выдернули «репку». И смех, и грех, весь подплав неделю смеялся. Теперь ЧВС лодки седьмой дорогой обходит…
                ***
      На другой день, прямо с утра, Сергея закрутила текучка. Выяснилось, что необходимо дополучить в гидрографии навигационные карты для трех лодок. Имеющиеся на борту настолько вытерлись, что Сергей их забраковал.
   - Это как же Вы на них плавать собрались, - распекал он незадачливых лейтенантов, - они светятся как рыбацкая сеть, на них уже оцифровки глубин не видно. Что?! Не слышу! Экономить!!! Так Вы скоро экономистами станете. Бумагу в гальюне и мыло в бане не пробовали экономить?...
    Лица штурманов удивленно вытянулись, ситуация была нетипичной. Флагштур бригады отличался корректностью, и на вульгаризмы срывался крайне редко…   Карты нужно было получит сегодня. Завтра суббота, там воскресенье, все это потеря времени. А к, до понедельника, их можно обработать, нанести полигоны, районы опасные от мин, проложить маршруты. Гидроотдел находился в районном центре, за 30 километров. Рейсовый автобус ходил два раза в день и последний рейс уже ушел. Барк поспешил в штаб просить машину.
  Начальник штаба, капитан первого ранга Иван Иванович Андриенко – крупный, полный, иногда добродушный, любитель пошутить, но не любил, когда шутили другие. В народе его называли «Два Ивана», сидел в своем кабинете, в народе именуемом «дуплом». Наверное, потому, что круглыми глазами и крючковатым носом «два Ивана» напоминал сову.   Здесь же находился сухонький, верткий мичман Харин – начальник секретной части, который принес Андриенко на подпись и ознакомление ряд документов.
   - Прошу разрешения, - Сергей просунул голову в дверь, и после утвердительного кивка начальника штаба, вошел и продолжил, - товарищ капитан 1 ранга необходимо дополучить карты в гидрографии, автобус уже ушел, нужна машина.
   - А, о чем утром думали?!
   - Непригодность части карт я выяснил, после того как автобус ушел. Ждать до понедельника нельзя, Вы же знаете сроки.
   - Ну и о какой машине Вы толкуете?
   - Как о какой! О машине штаба. 
   Здесь следует заметить, что для нужд штаба соединения положен газик, и он везде есть. Однако начальники штабов искренне считают его своей кровной служебной машиной и смертельно обижаются, если на нее кто-либо претендует. Барку следовало, в крайнем случае, сказать «Вашу машину». Дразнить начальство для дела всегда вредно…    Выслушав аргументы Барка, «Два Ивана» повернулся к Харину и  назидательным тоном произнес:
   - А, что Архип Константинович, когда мы были такими вот молодыми, я что-то не припомню, чтобы приходили к начальнику штаба, брали за глотку и требовали машину привезти карты.
   Харин осуждающе покачал головой, что должно было означать, что такого действительно не бывало. Затем, видно решив, что этого мало, добавил с аффектацией:
  - О времена! О нравы!
  Это был явно перебор и «Два Ивана», как опытный дирижер, хотел поправить ситуацию, но Сергей снова сорвался, который раз в этот день.
   - Вы забыли маленькую деталь. В Ваши времена лодки дальше «Пятого угла» не ходили, а теперь пачками в океан и между делом…    После этой тирады, «Два Ивана» сменил тон с благодушного на официальный и, после короткого разноса, выгнал Барка из кабинета, но машину дал. 
   В суматохе последних приготовлений прошло еще несколько дней. Назначенный срок неумолимо приближался и когда наступил, Сергею казалось, что все-таки времени не хватило. Совсем немного – суток, нескольких часов. Да, еще бы сутки и вот тогда…Но события развивались своим чередом. Прибывшие для проверки готовности офицеры штаба флота заканчивали работу. Штурманскую службу проверял флагштур флота, который хоть и сделал ряд замечаний, но в целом подготовкой кораблей соединения остался доволен. И хоть разбор проверок заместителем командующего флотом был назначен на завтра, Сергей уже знал, что краснеть ему там особенно не придется. 

   Актовый зал клуба соединения был заполнен почти полностью. Разбор готовности кораблей к выполнению поставленных задач, заместитель командующего и член военного совета проводили, собрав весь офицерский состав соединения. Несмотря на большое количество людей в зале, напряженная тишина лишь изредка нарушалась осторожным покашливанием да скрипом стульев. Сухо и лаконично звучали доклады офицеров штаба флота. Заместитель командующего проводил разбор в своей обычной манере. Если назывались серьезные замечания, он жестом руки прерывал докладчика. В зале наступала предгрозовая тишина, затем подымали виновников, и адмирал давал конкретную оценку их деятельности. После подобных разборов, таких офицеров мокрых от пота можно было бы выжимать. Нужно заметить, что на этих разборах, многое зависело от умения докладчика «подать материал». Иногда за незначительные промахи, но умело преподнесенные и «приправленные» следовали довольно жесткие выводы, нередко со снятием с должности либо с серьезными взысканиями. Среди проверяющих подобным «мастерством» отличался капитан 1 ранга Казимиров, вот и сейчас он со вкусом распекал очередную жертву. На одной из лодок он обнаружил несколько контрольно-измерительных приборов, у которых заканчивался срок очередного освидетельствования. Само по себе замечание могло быть устранено в короткий срок, но Казимиров, сев на любимого конька, сумел накалить обстановку даже на этом. Уже стояли в проходе, вытирая пот, командир лодки, офицеры электромеханики, начальник лаборатории КИП…Когда их усадили, в зале немного оживились, разбор подходил к концу.
   - Федор Ипполитович, что это вы головой покачали. С чем-то не согласны?- спросил член Военного Совета седого капитана 1 ранга заместителя комбрига по электромеханической части Костенко. Тот поднялся, насупив брови, оглядел притихший зал и четко бухнул, как ударил в колокол:
    - Да, не согласен!
   У члена военного совета удивленно поднялись брови, поднял голову и зам. командующего. 
    - Поясните пожалуйста.
   Костенко, выдержал паузу, как бы собираясь с духом, затем продолжил. 
    - Я не согласен с подобной манерой доклада. Слушая   тов. Казимирова, можно подумать, что он служит на другой планете. Что вся его служба заключается в том, чтобы приехать, отыскать замечания и разделать виновника на разборе, как бог черепаху…На практике знаю, что у офицеров, попавших на расправу к Казимирову, несколько дней все валиться из рук. Они не могут в эти дни должным образом править службу. Кстати, по данному случаю. За последние два месяца, мы отправили товарищу Казимирову три телеграммы, чтобы он выслал бригаду наладчиков, т.к. в лаборатории КИП не соответствуют техническим условиям два стенда. Косвенно он тоже виновен в том, что лаборатория не успевает проверять приборы в срок. Уважаемые товарищи проверяющие, наплевательски относятся к чувству собственного достоинства офицеров. Могут нагрубить в присутствии подчиненных, унизить. Позволяют себе фамильярное и нецензурное обращение…
    Костенко, кашлянул в кулак, хотел еще что-то добавить, но встретился взглядом с вытаращенными от ужаса глазами комбрига, махнул рукой и сел. В зале прокатился шумок, заерзали на стульях, закашляли. Все чувствовали неловкость момента. Пауза затянулась…
    Сергей толкнул локтем в бок, сидевшего рядом флагманского минера Петрова.
    - Во, дед дает, молодец!
    - Молодец то молодец, но храбрость его объяснить несложно. Выслуга давно есть, на пенсию созрел.
    - Всегда ты Петров норовишь найти свою ложку дегтя. Да, если рассуждать по твоему, то, тем более деду должно быть все до печки. Сиди тихо, оформляй документы на пенсию и сохраняй здоровье…
   Медленно встав из-за стола, зам. командующего подошел к рампе. Зал притих, превратившись в сплошное внимание.
   - Ну, что ж…Что тут сказать, прав Костенко…С каждым годом растет темп службы, зачастую начальнику некогда пригласить офицера в кабинет для разговора. Многие из них делают разносы «на месте», не проследив отсутствия подчиненных  данного офицера. Да и условия подводной лодки, вся служба на ней – причина тому, что здесь все на виду. Это, конечно, не оправдывает, но хоть как-то объясняет…Впрочем это не аргумент, у надводников эта проблема еще острее…С хамством будем бороться. Пожалуй, вопрос уже созрел и для особого разговора на Военном Совете.
   Затем вице-адмирал подвел итоги проверки. Сказал, что в целом итогами проверки доволен и считает, что лодки задачи выполнят. Здесь впервые и прозвучало название учений – «Океан». Заканчивая выступление, зам. командующего встретился взглядом с Казимировым, который сидел с выражением обиженного ребенка на лице. Вице-адмирал нахмурился и сказал:
   - Капитан 1 ранга Казимиров остается в части, я продляю ему командировку на 10 суток. Думаю, ему будет полезно пожить среди подводников, помочь устранить им же сделанные замечания, заодно разобраться с лабораторией КИП.
    Казимиров в изумлении приподнялся со стула. Его большие, красивые глаза выражали обиду и недоумение. В отчаянии он протянул руку, выразив этим жестом и просьбу и упрек, но адмирал уже отвернулся и не увидел этого.
   Затем, член военного совета зачитал несколько приказов и директив. Несколько человек были награждены грамотами и ценными подарками. Это были новшества новых времен. Закончились те времена, когда после двух автономок, офицер награждался орденом. Старички в Генеральном штабе возмутились: - Скоро эти подводники будут иметь орденов больше чем у нас фронтовиков. И ордена заменили грамотами  и «ценными подарками» – электробритвами «Харьков» и будильниками «Слава»…Далее, объявили о присвоении ряду офицеров очередных воинских званий.

***
   На «двести седьмую» Сергей прибыл, когда на палубе уже строились швартовые команды. На мостике находились: командир ПЛ – капитан 2 ранга Пустовойтенко, большой оригинал, считавшийся на бригаде остряком и непревзойденным мастером
подначки, уже известный нам, старпом Анохин, штурман – старший лейтенант Никишкин и боцман – мичман Солдатенко. Барк в два прыжка проскочил узкую сходню, отдал честь флагу и поднялся на мостик. Сергей откровенно был рад, что в поход идет именно на «двести седьмой». Он, как и многие в соединении,  любил Александра Александровича Пустовойтенко, человека не только оригинального, но интересного. Отличного рассказчика, умеющего в любой обстановке снять напряжение, создать ровную благожелательную атмосферу, что в условиях подводной лодки, особенно важно. Кроме того, Сан Саныч, так его за глаза называли офицеры, был одним из лучших командиров бригады, хотя официально таковым не значился. Виной тому был ряд особенностей его характера. Он презирал медленные, осторожные действия, длительные обдумывания, азбучные типовые решения. Сам решения предпочитал сложные, действия быстрые и дерзкие. Некоторые считали, что Пустовойтенко часто идет на риск, хотя сам он с этим не соглашался.
   - Мы очень любим перестраховаться. Как бы чего не вышло. На швартовку самым малым. Торпеды грузить, так чтоб полный штиль. А когда обстановка заставит действовать быстро, окажется, что не умеем. Решительности, быстроте, смелым действиям тоже нужно учиться – это само собой не приходит, - так не раз говорил Пустовойтенко на различных совещаниях в штабе, и многим такая линия была не по душе. Не нравилось, также, что позволял он себе высказываться не «как надо», а как считал нужным, что имел собственное мнение. Все это очень нравилось Сергею, он старался украдкой подражать Сан Санычу, хотя и так в их характерах было много общего. Кроме того, несмотря на разницу в возрасте, они были друзьями.
   Пустовойтенко кивнул Сергею и взгромоздившись на ступеньку правого крыла, привычно скомандовал:
   - Исполнять приказания машинного телеграфа! Отдать швартовы! Сходню на пирс!
   Обычно подается команда: «сходню на борт» и только если лодка уходит далеко и надолго, сходню оставляют на берегу, как лишний и бесполезный в море предмет.
   - Руль лево десять! Бортовые средний назад!
   «Двести седьмая» отходила от пирса, как всегда, стремительно…

* * * 

 Сергей вспомнил, как познакомился с Сан Санычем.  Он заканчивал 5 курс Ленинградского Высшего Военно-Морского училища имени Фрунзе и проходил преддипломную стажировку в одной из дивизий подводных лодок Северного флота. После стажировки, его и еще человек двадцать таких же мичманов-стажеров собрали в клубе для «прощальных церемоний». Мероприятием руководил начальник политотдела, но его вызвали к оперативному дежурному на «прямой провод» с политуправлением ВМФ. Мичмана откровенно скучали и, лениво переговариваясь, ждали когда, наконец, их отпустят. В зал заглянул незнакомый офицер с пышными пшеничными усами. Что-то мальчишечье озорное в его глазах привлекло к нему внимание. Вошедший, оглядел курсантов и насмешливо, но вполне дружелюбно произнес: « А, стажеры, наша смена и
надежда…» Из дальнейшей беседы выяснилось, что старпом со «сто сорок первой» Александр Пустовойтенко сам оканчивал училище им. Фрунзе, поэтому живо интересовался новостями из «альма-матер». Интересовался, кто из преподавателей ушел на пенсию, кто возглавил кафедры, какие изменения произошли в программах подготовки.
Мичмана попросили Пустовойтенка дать несколько практических советов завтрашним лейтенантам. Кивнув головой, что означало согласие, Александр, покосился на сцену, где за столом сидел пропагандист политотдела дивизии капитан 2 ранга Машкин.
   - Ну, если только политотдел не возражает.
   Машкин пожал плечами, продолжая что-то писать. Сей, жест можно было понять так: - трави, пока официальная часть не начата.
   - И так, господа гардемарины, первым делом выбросьте из головы наивные мысли, что Вас с нетерпением ждут на флотах, что Вы «соль земли», что произведете революцию на флоте, откроете новые острова, изобретете «перпетум мобиле» и т.д. и т. п.
   Пустовойтенко сделал паузу и внимательно посмотрел на курсантов. Убедившись, что они заинтересовались и внимательно слушают, продолжил:
    - На флоте Вас действительно ждут, но, не воздыхая, как от пасхального кулича, а как ждет пациент своей очереди к стоматологу…Ваш будущий командир, с тоской прикидывает, сколько попортит из-за Вас крови и сколько часов не доспит, пока поставит
Вас на ноги. Флагманский специалист соображает, кого из допущенных офицеров ему придется посылать в море для дублирования Вашей должности, сколько времени Вы будете сдавать зачеты на самостоятельное управление, и как часто ему самому придется делать за Вас многие вещи. Ваши сослуживцы тоже думают, что за «фрукт» появится на лодке, как скоро освоит дежурство по кораблю…Ваши будущие подчиненные, что за «кота в мешке» приготовила им судьба на роль командира. И наконец начальник политотдела с тревогой и тоской, как скоро Вы запросите квартиру и сколь большой выводок привезете с собой…Теперь конкретнее. Если перед назначением у Вас будет возможность выбора места службы, выбирайте его по совету жены. Важность этой рекомендации трудно переоценить. Потом в течение ряда лет у Вас будет возможность упрекать ее в неудачности выбора, в медленном продвижении по службе и т.п. В противном случае, такие упреки будут делаться в Ваш адрес.
   В отдел кадров флота не спешите прибыть в первых рядах, полезно даже немного запоздать. В этом заведении сначала раздают места похуже, а лучшие тянут до последнего момента. Мало ли какая поступит команда, и кому могут понадобиться «хорошие места».
В кадрах старайтесь не показать, что Вам хочется попасть в определенное соединение или на лодки определенного проекта. Ибо, если такое желание заметят, то, наверняка, сделают наоборот. Такая уж манера у кадровиков. По этому следует бодро сказать, что готов на любой вариант, либо скромно поинтересуйтесь, что Вам могут предложить.
   Наконец, получив назначение, Вы прибываете в пункт базирования Вашей подводной лодки. Не спешите «с корабля на бал» т. е. не следует сразу спешить в часть. Вполне
возможно, что Вы измучены дорогой, мятый, потный, неумытый, в запыленном обмундировании, не свежей рубашке.   Представляете собой вид довольно жалкий, если
не сказать больше. На фоне других офицеров, контраст может быть не в Вашу пользу. Вы можете попасться на глаза командиру соединения и таким останетесь в его памяти на довольно длительный период. Да и на своем корабле Ваш командир и сослуживцы непроизвольно запомнят это Ваше первое появление…Поэтому следует отоспаться и привести себя в порядок. Прибыть, первый раз, лучше после обеда.  Во-первых, все сытые – значит добрые. Во-вторых, за пол дня многие уже помялись, запылились – а тут Вы, отутюженный, блестящий, как новая копейка. И…скромный. Внимательно осмотрите себя, нет ли у Вас чего-нибудь не стандартного. Снимите с себя вычурные запонки, обуженный галстук, модные туфли. Если у Вас оригинальные баки или усики, их следует
безжалостно сбрить. Все это можно себе позволить потом, но первое появление в части должно быть безукоризненным…
   Прибыв в соединение, Вы представляетесь командованию, после чего Вас представят офицерам корабля и личному составу. Разговаривая с командиром и старпомом, будьте кратки и немногословны. Даже видя, что начальники расположены к беседе, не пускайтесь в разглагольствования. Офицеры, основательно послужившие на флоте, любят поговорить сами, но не слушать «чириканье» молодых лейтенантов. Если разговор Вам не интересен или Вы знаете суть вопроса, старайтесь не перебивать, умейте выслушать,
причем делайте вид, что все сказанное является для Вас откровением. Все это расположит к Вам собеседников.
   В первые дни, как можно дольше, сохраняйте ленинградскую светскость и вежливость. Встаньте, если встал начальник, спросите разрешения войти и выйти, а, получив таковое,   
 говорите «есть» и четко поворачивайтесь. Такое поведение приятно шокирует Вашего командира, давно отвыкшего на подводных лодках от всего этого. С сослуживцами
разговаривайте с достоинством, но скромно. Не вздумайте хвастать или показывать глубокие знания. Лучше помолчите и дайте возможность Вас поучить. Это настроит всех в Вашу пользу. Придя на корабль, постарайтесь скрыть свое впечатление, если оно будет
отрицательным. Воздержитесь от эпитетов типа «старое корыто» или «дырявая калоша» ибо потом горько пожалеете об этом.
   Кто-то из мичманов подал реплику:
   - Вы, наверняка, всегда так и поступали ?!
   - Нет. Вы не угадали. Я частенько поступал наоборот, поэтому отрицательный опыт получил в полной мере… Но не будем отвлекаться.  Со всей серьезностью отнеситесь к приему дел и обязанностей. Как правило, молодой офицер, принимая дела, не замечает солидных недостач и нехватки части приборов и ЗИПов, а потом расплачивается за это наличными. В приемный акт не забывайте включить недостающее обмундирование своих подчиненных и их грубые проступки…
   Отдельно и более подробно, я хотел бы остановиться на таком понятии как чувство меры. О, не улыбайтесь – это целая наука. Это важно во всем. Отклонения  нежелательны ни в ту, ни в другую сторону.  Вот только, что я говорил о пользе поддержания в порядке внешнего вида и формы одежды. Но, если Вы, к примеру, начнете гладить брюки два раза в день, ежедневно менять рубашки, да еще и крахмалить воротнички, - то это уже будет перебор.  И реакция окружающих будет отрицательная. Чувство меры можно и должно выработать у себя каждому. Особенно это важно в вопросах выпивки. Вы можете быть совершенно непьющим, хотя таковых на флоте лично я не встречал. Так вот, о чувстве меры, т. е. каждый должен знать свою норму выпивки. Особенно это важно сейчас, в период антиалкогольных кампаний. Вам я расскажу как ее ( эту норму) вычислить.
В выходной, Вы берете запас водки, десяток крутых яиц, хлеб немного другой закуски.
Одеться нужно по погоде и выехать на природу, в глухое безлюдное место. Облюбовав ровную площадку, располагаетесь и вбиваете в землю колышек. Это отметка «один».
Затем, отмеряете шагами расстояние (примерно километр) и вбиваете второй колышек. Это отметка «два». Затем отдыхаете на отметке «один» пока сильно не захочется есть.
Теперь выпиваете, преодолевая отвращение, сто грамм…Нет, закусывать ни в коем случае. Кладете на отметке «один» крутое яйцо ( это репер) и следуете к отметке «два». Там процедура повторяется и т. д. Очнувшись, потом где-нибудь между отметками, нужно собрать яйца. Умножив их сумму на сто, получим искомое число дубльве в граммах. Разделив дубльве на полтора, получим норму с закусью. Разделив на два, получим норму натощак, а, разделив на три – получим эквивалент в спирте. Как видите, все очень просто. Так как яйца бывают не всегда и не везде, можно применить вместо них сырки, булочки или сахар. Но тогда возможна ошибка, ввиду вероятности съедения части  реперов птицами, либо бродячей собакой.
  Но в особый ряд нужно отнести женский вопрос. Здесь три раздела, любимая девушка, жена, теща…
   Развить эту мысль Пустовойтенко не успел т.к. в зал вошли начальник политотдела и несколько офицеров штаба…

***
   …От воспоминаний Сергея отвлек доклад штурмана:
  - Мостик! Через минуту пересечем границу района дифферентовки «Д-4».
   Пустовойтенко нажал клавишу переговорного устройства:
  - Есть штурман. Надстройку и мостик к погружению приготовить. Стоп моторы. Все вниз!
   В центральном посту, залитом мертвым светом неоновых ламп, из динамиков внутренней связи уже гремели десятки команд:
  - Задраен верхний рубочный люк. Принять главный балласт, кроме средней! Поднять перископ! Заполнять среднюю порциями! 
    Команды и действия по ним личного состава производились с нарастающим ускорением по давно заведенному и отлаженному ритуалу. И, хоть Сергей слышал эти
команды не одну сотню раз, знал их наизусть, все равно, каждый раз, этот строгий и в чем-то торжественный момент погружения вызывал у него сложные чувства: гордости, тревожного волнения, восторга…

***
   Комбриг Камов развернул три завесы из десяти подводных лодок по линии от японского полуострова Цугару до корейского порта Начжин. Южнее этой линии, были развернуты завесы подводных лодок других соединений. Задача первого этапа учений для лодок заключалась  в том, чтобы не пропустить группировки надводных кораблей условного противника в южную часть Японского моря. Корабли  противника обозначали два отряда. Первый  состоял из крейсера «Пожарский», на котором держал свой флаг командующий флотом, двух БПК (большой противолодочный корабль) и пяти эсминцев. Второй отряд имел флагманом ракетный крейсер «Варяг» и включал в свой состав БПК, два сторожевых корабля и четыре эсминца.
   «Двести седьмая» вместе со «сто семьдесят шестой» составили завесу №1 ее район ответственности от полуострова Цугару до долготы 135 градусов. Далее к западу, район перекрывали камовские завесы №2 и №3, каждая из четырех подводных лодок.
    Изучив рельеф дна, метеорологические и гидрологические условия района, Сергей пришел к выводу, что на глубине 200 метров проходит ПЗК (подводный звуковой канал).
Важно то, что, находясь как можно ближе к ПЗК, можно в десятки раз увеличить возможности прослушивания своих акустических станций. Пустовойтенко с мнением Сергея согласился и назначил поиск противника на глубине 170 метров.
   - Можно было бы и поглубже, - сказал он, как бы в оправдание, Сергею, - но ведь и лодка старовата и давно без ремонта…

   Расчет Сергея оказался правильным и к концу вторых суток акустики обнаружили шумы группы кораблей. Причем, старшина команды акустиков мичман Огурцов, божился, что слышит шумы крейсера «Пожарский», он его из тысячи других распознает. Возможности ПЗК (подводный звуковой канал)позволили обнаружить «противника» на предельной дистанции и дали возможность Пустовойтенку занять выгодную позицию. Дальше все «как учили». Сблизившись на дистанцию стрельбы, уточняли данные. Динамики громкоговорящей связи сыпали докладами и командами:
   - Боевая тревога! Торпедная атака надводного корабля! Торпедные аппараты условно к выстрелу приготовить!
   - Центральный, акустики! Цель №1 пеленг 22, цель №2  пеленг 30, предполагаю крейсер, цель №3 пеленг 37, цель №4 пеленг 46…
   - Есть, акустики. Цель №2 считать главной.
   - Центральный, штурман! Курс цели 185 градусов, скорость 18 узлов.
   - Есть штурман. Курс и скорость цели утверждаю. Ввести данные цели в автомат стрельбы. Упреждение 5 градусов, угол омега 2. Первый второй аппараты ТОВСЬ.
    - Центральный, акустики! Предполагаю изменение курса цели.
   - Центральный, штурман! Новый курс цели 210 градусов.
   - Есть, штурман! Курс цели 210 градусов утверждаю. Ввести новый курс в автомат стрельбы. Упреждение, омега, первый второй аппараты ,ТОВСЬ. ПЛИ.
   - Штурман! Ближайшая цель?
   - Цель №3 по пеленгу 45 градусов.
   - Есть штурман! Руль право десять! Ложится на курс 45 градусов. Упреждение, омега, третий и четвертый аппараты ТОВСЬ. ПЛИ.
   - Лево руля! Курс 320. Боцман, погружайся на глубину 100 метров с дифферентом семь градусов на нос. Бортовые моторы средний вперед!...

  ...Через несколько часов, когда корабли «противника» перестали прослушиваться, «двести седьмая» всплыла под перископ, передала на флагман данные своих атак. На следующем сеансе связи, радисты приняли длиннющую радиограмму на четырех листах, где штаб флота сообщал результаты первого этапа учений. Результаты были такие: - «двести седьмая» поразила крейсер и один из эсминцев, «сто семьдесят шестая» поразила эсминец, но была условно «потоплена» другим. Завеса №2 «утопила» БПК, два сторожевика и эсминец, но при этом «потеряла» две лодки. Завеса №3 в атаку выйти не смогла...

   Сергей с Сан Санычем пили чай в его каюте.
   - Ну, что, командир, Результат вроде ничего? семь три в нашу пользу.
   - Да, вроде так, но Камов на одной из лодок завесы №3, а она в атаку не вышла. Будут теперь его на совещаниях строить.
   - Да взгляните на карту, Сан Саныч, отряды шли под берегами, а завеса №3 посреди моря. Даже если бы комбриг всплыл и шел самым полным, все равно бы не успел. Тут скорее штаб флота виноват, что плохо наводил завесу.
   На следующий день пришли в заданную точку, где Пустовойтенко вскрыл секретный пакет, в котором находился приказ на следующие этапы учений. Лодке предписывалось следовать в океан Корейским проливом (раньше он назывался Цусимским), причем форсировать пролив следовало в подводном положении. Новость была не из приятных.
Лодки ходили проливом,  но всегда в надводном положении. Пройти пролив под водой, хоть глубины и позволяли это, дело было опасное и непривычное. Корейский пролив, соединявший Японское и Восточно-Китайское моря  разделен островами Симоносеки на два прохода, Западный и Восточный. Оба прохода позволяют прохождение, но изобилуют транспортными судами, патрульными катерами, рыбацкими траулерами и фелюгами. К
тому же в проливе наблюдаются мощные течения, сгонно-нагонного характера, меняющие направление в зависимости от господствующих ветров. Но приказ надо
исполнять, каким бы сложным и опасным не представлялось его исполнение. Обсудив ситуацию с Сергеем, Пустовойтенко принял решение проходить пролив на глубине 40 метров, а наиболее узкую и мелкую его часть, под перископом. До пролива оставалось до полусуток хода, и Сергей отправился в рубку вздремнуть. В центральном отсеке вахту правил старпом Анохин. Старпом, в бытность свою командиром минно-торпедной части на другой лодке, перенес аварийную ситуацию, связанную с пожаром. Как известно, самое страшное, что может быть на подводной лодке, это пожар. Дело было давнее, но теперь Анохину частенько чудился запах дыма. Вот и сейчас, ему показалось, что пахнет
жареным. В растерянности он включил громкоговорящую и дал неуставную, но оригинальную команду:
  - Принюхаться в отсеках! На, что незамедлительно получил
не менее оригинальный доклад:
  - В первом обнюхались! Все свои. – В центральном прыснули от смеха, но доклады продолжали поступать:
  - Во втором обнюхались! Все свои, - и так со всех отсеков. Даже привыкший ко всему Сан Саныч, от смеха, поперхнулся чаем в своей каюте. Сергей сразу понял, что автором хохмы был, несомненно, Николай Ковтун, командир минно-торпедной боевой части и, по боевому расписанию, являющийся командиром первого отсека. Сергей дружил с Николаем, как говорится, семьями, и даже квартиры у них были на одной площадке.  Отсмеявшись, Сергей пошел в первый отсек, дабы пожурить товарища, ведь старпом постарается отыграться за насмешки, а повод найдет. 

   В первом отсеке было многолюдно, пропагандист политотдела капитан 3 ранга Скачков, замещавший в походе заболевшего замполита лодки, проводил политбеседу о Цусимском  сражении в русско-японской войне 1905 года. Сергей присел послушать. Закончив лекцию, Скачков, как принято, спросил, есть ли у кого вопросы или замечания.  Вопросы  были у Сергея:
   - Откуда Вы взяли такие характеристики на адмирала Рожественского, как бездарный, слабовольный, и, в то же время, самодур. Не подготовил, не рганизовал, самоустранился от командования…?
   - Как, откуда? Из разных источников, но основной -  исторический  роман «Цусима», где писатель Новиков-Прибой, глазами очевидца, описал все очень подробно. Может, хотите что-то добавить, или с чем-то не согласны?
   - Новиков-Прибой действительно служил матросом на одном из броненосцев, в должности баталера, т. е. выдавал морякам носки, трусы и тельняшки. И вот, с высоты своих знаний и должности, дает оценки и характеристики адмиралам. Мне, как профессионалу, обидно все это слушать. Если не возражаете, я дополню Новикова-Прибоя… Так вот, Зиновий Петрович Рожественский, хоть и из дворянской, но крайне бедной семьи. Должности начальника морского генерального штаба достиг не по протекции, а благодаря незаурядным способностям, уму и трудолюбию. Являлся автором многочисленных книг и военно-научных трудов. С отправкой эскадры, наспех составленной из старых разнотипных кораблей и судов, был не согласен. О чем подал в ставку несколько прошений. Однако, будучи человеком военным, был вынужден подчинится приказу и возглавил эскадру. К чести адмирала, нужно отметить, что около сорока, устаревших кораблей и судов, он, без потерь, провел через три океана. В процессе перехода несколько раз проводил практические стрельбы и учения. Выяснилось, что в спешке сборов, на ряд кораблей загрузили боеприпасы не тех калибров, кроме того, снаряды, полученные со старых, открытых солнцу и морозу складов, давали частые сбои и осечки. Корабли были бункерованы некачественным углем, в результате сильно дымили и обозначали свое присутствие за много миль… Сражаться пришлось с противником численно и, что важнее, качественно превосходившим русскую эскадру. Эскадра адмирала Того превосходила русскую по количеству кораблей в два с половиной раза, по количеству орудий в три раза,  по скорости хода в полтора раза…В самом начале
генерального сражения, а точнее через 40 минут после его начала, Рожественский был тяжело ранен и боем командовал один из его заместителей - адмирал Небогатов, не обладавший, к сожалению, талантами Зиновия Петровича. После разгрома эскадры, адмирал  попадает в плен, но восхищенные героизмом русских моряков, японцы, с почестями, отправляет его на родину. Согласно морскому боевому Уставу, командующий, проигравший морское сражение, отдается под суд военного трибунала. Однако Рожественского от суда освобождают, ведь невиновность его очевидна. Но, прибыв в Петербург, адмирал требует суда над собой, так как никаких скидок не приемлет. Суд состоялся и адмирала оправдал. После суда, адмирал подает в отставку. Его уговаривают, но адмирал непреклонен и в отставку уходит. Без флота и любимого дела, смог прожить всего три года. Лично мне очень бы хотелось служить под началом такого адмирала…
   Скачков молча собрал свои листки в папку и вышел из отсека. Матросы обступили Сергея и еще долго расспрашивали его о деталях Цусимского сражения.
   После ужина, в штурманскую рубку к Сергею заглянул Николай.
   - Ты вот меня учишь корректности и такту, а сам точно такой же. Чего ты задираешь «политрабочих»? Они на тебя и так зуб имеют. Мало тебе эпиграмм? 

 …Здесь я позволю себе прервать Николая Ковтуна и рассказать об эпиграммах подробнее, дело того стоит. Еще с училища, Сергей увлекался стихами. Со временем начал писать и сам. Стихи были разные, некоторые его песни матросы пели под гитару.    Публиковать свои произведения Сергей даже не пытался, писал, как говорится, в стол. Ну, а эпиграммы, это было его хобби. К примеру,  одна из них касалась и Скачкова.  В политотделе бригады было три пропагандиста – капитан- лейтенант Чулков и капитаны 3 ранга Обушков и Скачков. Ввиду несложных обязанностей – провести политзанятия в понедельник, политинформацию в среду и политбеседы в субботу, они откровенно скучали и бесцельно бродили по территории. Правда держались всегда вместе и ходили исключительно втроем. Сергей, наблюдая эту неразлучную троицу,  выдал «на гора» эпиграмму:

       Ходят трое, ищут дела,
      парни в форме моряков,
      чудаки политотдела:
      Обушков, Чулков, Скачков.

   * * *

   …Сергей сидел на диванчике в штурманской рубке, грыз галету, макая ее в банку со сгущенным молоком, и на нарекания Николая утвердительно, как бы соглашаясь, кивал головой.
   - Понимаешь Коля, все ты правильно говоришь, но гарнизон наш отдаленный, развлечений мало, телевизор у нас не показывает, поэтому каждый развлекает себя как может. Ты подначками, я эпиграммами, кто-то шахматами, а основная масса - спиртом.Здесь мы себе можем это позволить ибо, как говорят у нас на флоте – «меньше боевой части не дадут, дальше Дальнего Востока не зашлют»… Ступай себе, скоро пролив, я немного вздремну.

   …Корейский пролив проходили ночью, по боевой тревоге, в подводном положении и практически вслепую. Наверху, большое количество судов, с двигателями разной мощности, движущиеся в разных направлениях, создавали хаос звуков  работающими
винтами. Шумы накладывались друг на друга, создавая какофонию, не дающую акустикам и командиру никакой возможности проанализировать обстановку. Включить
гидролокатор в активном режиме было нельзя. Это означало обнаружить себя с вероятностью 100%. Идти малыми ходами не позволяли сильные течения…
   Пройдя запланированную часть пролива, «двести седьмая» всплыла под перископ. Командир приник к окуляру и тихо ахнул. Весь горизонт впереди перекрывало зарево огней, это японские и корейские рыбаки ловили кальмаров, привлекая их светом мощных ламп называемых у моряков «люстрами». Выбора не было, и Пустовойтенко скомандовал: - Опустить перископ! Погружаться на глубину 40 метров! – обращаясь к Сергею, тихо
добавил, - для полного счастья, нам только не хватает влезть в рыбацкие сети. Два года назад, американская лодка влезла в сети.  Японские супертраулеры тащили парный
кошельковый невод. Расстояние между траулерами составляло около полутора километров, и американец решил пройти между ними, приняв их за грузовые суда. Представляю себе состояние японских рыбаков, когда неведомая сила, сначала остановила их корабли, а потом потащила назад…
   Когда пролив остался позади, напряжение немного спало. На лодке установился тот обычный походный режим со сменой вахт и дежурств, ремонтом очередных поломок и протечек. Время тянулось медленно. Шли седьмые сутки похода, а казалось, прошел
целый месяц. Наверху заштормило и даже на глубине 50 метров   лодку слегка покачивало. Сергей, сделав последние вычисления на карте, сообщил:
  - Центральный! Пересекли линию Мокпхо – Нагасаки. Широта… Долгота…Записать в вахтенный журнал.
  - Что это за линия такая, что ее нужно в журнал заносить? – спросил вахтенный офицер лейтенант Старчук.
   - Линия очень даже важнецкая и  приятная. И не знать о ней простительно только
такому как ты молодому лейтенанту идущему в первый свой поход, - дальше старпом не стал разжигать любопытство Старчука и продолжил: - Ты «подводные» получаешь? Правильно, 20% к окладу. «Морские» тоже получаешь – 30% к окладу. А теперь будешь получать вместо «морских» «океанские» - 50% к окладу.
   На следующий день проходили траверз корейского порта Инчхон, раньше он назывался Чемульпо. Во время обеда Скачков, по громкоговорящей, прочитал для экипажа лекцию о бое крейсера «Варяг» и канонерской лодке «Кореец» с отрядом японских кораблей. После обеда, по традиции, не спешили разойтись, а беседовали на разные темы. Пустовойтенко похвалил Скачкова за содержательную лекцию. В кают-компанию зашел Сергей, который иногда пропускал обед, ограничиваясь чашкой кофе.
   - А вот и наш «доктор исторически-критических наук», - весело объявил Скачков, пододвигаясь на диване, чтобы дать сесть Барку. – Подвиг крейсера «Варяг» под командованием капитана 1 ранга Руднева классический пример для изучения и подражания! Вот тут уж, думаю, возражений не поступит. Согласен?
   - Частично. Изучать опыт прошлых лет нужно, а вот подражать не обязательно. Думаю, случись такое во время Отечественной войны, Руднева, в лучшем случае, разжаловали бы, в худшем отправили на Колыму лес валить. – увидев на лице Скачкова недоумение, а  других офицеров заинтересованность, Сергей продолжил: - Поясню подробнее, героический бой, так красочно описанный в исторической и художественной литературе, был вполне заурядным. Руднев его (бой) только обозначил, давая этим, как бы ответ на ультиматум адмирала Урио. «Варяг» был в бою 57 минут, после чего вернулся на свою якорную стоянку. «Кореец» вообще в бою не участвовал. В результате боя, на «Варяге» были повреждены 3 орудия главного калибра (всего их было 12) и убито около 30 человек (всего экипаж состоял из 570 человек личного состава). После чего, Руднев затопил крейсер в исправном состоянии и на мелком месте. В результате, японцы в короткий срок
подняли «Варяг» и ввели в строй, дав ему имя «Соя». Крейсер «Соя» даже принял участие в разгроме эскадры адмирала Рожественского. Но нужно отдать должное
«политработникам» царского флота. Они сумели придать событиям героическую окраску и создать подвиг, на котором воспитывалось не одно поколение моряков. Мы все, с удовольствием, пели песни о гибели «Варяга»…Кстати, после возвращения Руднева в Петербург, вместо серьезного повышения, его назначают командиром флотского экипажа, по нашей терминологии – это учебный отряд. Думаю не нужно объяснять, кого у нас отправляют служить в учебные отряды. И памятник Рудневу поставило не царское правительство, а советское…    
   - А, что бы ты предпринял в этой ситуации? – не без ехидства спросил Анохин.
   - Есть несколько вариантов.  Например, такой. Рудневу было известно, что на крейсерах адмирала Урио максимальный калибр орудий 150 мм. На старом «Корейце», тем не менее,
стояли орудия калибром 202мм. Поставив «Корейца» впереди, можно было дать ему возможность безнаказанно выпустить по японцам боезапас, ведь дальность стрельбы его орудий намного превышала возможности японцев. Без возможности маневра, ввиду узости пролива, японцы были бы вынуждены отойти в море, что давало бы возможность Рудневу попытаться прорваться в открытое море. «Варяг» был новейший крейсер,  4 года после постройки на американских верфях в Филадельфии, имел ход 24 узла. Что давало ему шанс уйти от преследования японских кораблей.    Понятно, что Руднев, как и большинство военных, в России, считал, что война через пару месяцев победоносно закончится. Он пожалел новый крейсер и притопил его на меляке, в надежде, после скорой победы, поднять и восстановить его. Получилось не так...
После ужина, подменив старпома в центральном, Пустовойтенко зашел в рубку к Сергею: - Интересно излагаешь. Слушай, бросай штурманить и иди в Москву в военно-исторический отдел.
   - Не, мне туда нельзя. Там историю нужно трактовать не как было, а как надо. У меня не получится.
   - А ты так внимательно изучаешь только старые факты?
   - Не только. Могу рассказать о некоторых бесславных компаниях под руководством, известного Вам, адмирала «Г» во время последней войны. Однако это не мешает ему, уже скоро 30 лет, командовать нашим Военно-Морским Флотом.
   - Ну, ты молодец! Поди, расскажи об этом Скачкову,  он настучит в политуправление, и пойдешь командовать старым буксиром на острове Сахалин. Ладно, я немного отдохну, а ты пройди в седьмой, посмотри, чем там молодежь занимается.
   Следуя в кормовые отсеки, Сергей задержался в четвертом. Его беспокоила система охлаждения гирокомпаса, которая барахлила и компас начал перегреваться. Но система была включена на максимум и температура была в пределах нормы.
   Отдраив переборку седьмого отсека, Барк увидел группу первогодков сидевших на койках. Посреди отсека матрос Белоконь настраивал гитару. Мичман Солдатенко подал команду: «Внимание в отсеке!». Сергей прервал его взмахом руки: «отставить доклад» и сел на свободную койку.
   - Можно и мне послушать.
   Белоконь, сделав проигрыш на мотив «раскинулось море широко» запел:
 
   Вот скрылись знакомые сопки
   За узкой кормой корабля,
   На семьдесят суток
                подводная лодка
   Забыла о слове Земля
            О слове хорошем – Земля.

    Закрыт от нас люком тяжелым
   Луч солнца на многие дни,
   Лишь ночью всплываем
                украдкой над морем
   Гася ходовые огни.
             Совсем не включая огни.

   И снова в далеких походах
   Хранят интересы страны
   Под полюса льдами
                в южных широтах
   Ее молодые сыны.
          Душой молодые сыны.


    Закончив петь, Белоконь встал с ящика, положил гитару на койку, спросил Сергея:
   - Хорошая песня? Вам нравиться?
   - Ну, лишь бы тебе нравилась, - улыбнулся Сергей, - а кто автор, знаешь?
   - Не, я ее у старшины команды трюмных из дембельского альбома переписал. Как говориться, слова и музыка народные.
Когда Сергей покинул отсек, Солдатенко, обращаясь к Белоконю, отметил:
   - Спел ты хорошо и на гитаре играешь классно, вот бы и на занятиях по специальности так… А автор у этой песни есть. Флагштур ее и написал. Ее у нас в клубе на день флота исполняли. Там еще припев был:

   Мы, в черную бездну ныряя,
   Не знаем, всплывем ли наверх,
   Но хочется верить -
                я верю, родная,
   Что все-таки ждет нас успех.

   - Начальник политотдела припев велел не исполнять как недостаточно оптимистический.

***

   Выход в океан из Японского моря более сотни кораблей и подводных лодок, естественно, не мог быть не замечен противниками по «холодной войне». Десятки кораблей и противолодочных самолетов США, Японии и Южной Кореи прочесывали проливы, сопровождали наши надводные корабли, прощупывали сонарами глубины в поисках подводных лодок. В этих условиях, всплыть в надводное положение для зарядки аккумуляторных батарей, было более чем проблематично…
   Начало сказываться приближение к южным широтам. И, если в начале плавания экипаж надевал свитера, то теперь все ходили в разовом белье. Такое белье выдавалось в дальний поход. В комплект входили: две простыни, наволочка, рубашка и шорты из хлопчатобумажной бязи. Через 10 суток белье меняли, а использованное «выстреливалось» за борт. Отсюда и название – разовое.
   «Двести седьмая»  третьи сутки находилась под водой. Спертый воздух в отсеках уже затруднял дыхание. Регенеративные пластины, поглощавшие углекислый газ и выделявшие кислород «выдохлись» и требовали перезагрузки. Аккумуляторная батарея основательно разрядилась. Необходимо было всплывать, но до темного времени суток
оставалось 6 часов. Чтобы не разрядить аккумуляторы до нуля, Пустовойтенко принял решение попытаться лечь на «жидкий грунт»
   Здесь необходимо объяснить читателю, что есть – «жидкий грунт». Как известно из физики, морская вода разной температуры имеет разную плотность. Чем холоднее вода, тем больше ее плотность. На глубине может существовать резкий температурный скачок, достигающий солидных величин. Найдя такой перепад температур, лодка может лежать на более плотном слое, как на грунте.
   «Двести седьмая» медленно погружалась, непрерывно замеряя температуру забортной воды, в поисках жидкого грунта. Его могло и не быть. Но повезло, на глубине 90 метров слой скачка был обнаружен. Пустовойтенко нажал клавишу общей связи:
   - Ложимся на «жидкий грунт», слушать забортные шумы! Стоп моторы!
Лодка замерла, продолжая медленно погружаться. Наконец, на отметке 94 метра, застыла.
   - Легли на «жидкий грунт». Осмотреться в отсеках. Вахта по пребыванию на грунте. Второй смене заступить.
Отдав последние распоряжения, Сан Саныч удалился в свою каюту. Спасаясь от жары, Сергей прошел в первый отсек, который считался самым «холодным», так как в нем было меньше всего приборов и механизмов излучающих тепло. В отсеке старпом принимал зачеты у молодых матросов по знанию дисциплинарного устава. Когда вошел Сергей, Анохин как раз распекал последнюю жертву:
   - Ты не назвал самого страшного дисциплинарного взыскания, ареста с содержанием на гауптвахте…Это такое страшное наказание…И это пятно на всю жизнь!
   После этих слов, Сергей не выдержал и рассмеялся.
   - А ну-ка, все быстро встали и начали искать на мне пятна…Кстати, адмирал Нахимов в молодости дважды сидел на «губе», а в советские времена сидел там и Валерий Чкалов,
будущий Герой Советского Союза…Сидел за то, что пролетел на  самолете под Дворцовым мостом, когда на мосту, в назначенное время, стояла его девушка…
Растерявшийся вначале, Анохин тоже рассмеялся:
   - Ну, Серега ты даешь! Я и не знал, что ты сидел на губе. Как умудрился?
   - Да, было дело…Причем сидел в знаменитой камере №7, где на стенке была выцарапана глубокая надпись: «Здесь сидел Чкалов». Администрация пыталась замазывать надпись цементом, но последующие «узники» обновляли ее снова и снова, процарапывая буквы все глубже и глубже…
   Анохин отпустил молодежь и ушел в третий отсек. Сергей сел на ближайшую койку.
   - Коля, где у тебя в отсеке самая «холодная» койка?
   - Так вот же, ты на ней и сидишь, - ответил Ковтун, - ложись и «охлаждайся».

***

   Сон почему-то не шел, и Сергей вспоминал, как получил свои первые 10 суток гауптвахты. Это было на четвертом курсе. А дело было так.
   - В училище курсантам старших курсов, кто сдал зимнюю сессию без троек, давали на Новый Год отпуск на трое суток. Но не всем, а тем, кто проживал в радиусе не далее Москвы. Сергей учился на третьем курсе, право на отпуск имел, но осуществить его не позволял радиус дозволенного предела. Лиза училась в Киеве на физфаке киевского университета. Слетать на Новый Год в Киев к невесте было мечтой, и казалось, недосягаемой…Сергей  начал разрабатывать план по ее осуществлению. Скоро план был разработан. Конечно, это была чистейшая авантюра, но как говорил Наполеон: - Осуществленная авантюра есть гениальный замысел и наоборот неосуществленный гениальный замысел называют, как правило – гнусной авантюрой.
   Воткнув циркуль в карту, радиусом от Питера до Москвы, Сергей очертил окружность, подбирая город на букву «К». Такой город нашелся – Каунас. Далее был написан рапорт с
просьбой предоставить отпуск в город Каунас, где якобы проживает дядя и на Новый Год должна приехать мать…Отпуск Сергею дали.
   Лететь в Киев к невесте в длиннополой шинели с одним рядом пуговиц как у бурсака-семинариста и шапке ушанке было не совсем то. Вернее это было совсем не то, Напрочь отсутствовал всякий флотский шик. Лететь нужно было только в бушлате и бескозырке. Дальше дело техники. Выкрасть свой бушлат из баталерки, где бушлаты хранились до
весны под замком, помогли друзья.  Ленточка с надписью «ВВМУ им. ФРУНЗЕ» была заменена на «ВЫСШЕЕ ВОЕН. МОРСК. УЧИЛИЩЕ». Эта мера была необходима, дабы не давать впечатанный на лбу обратный адрес в случае форс-мажорных ситуаций…

   У трапа самолета Сергей переоделся, отдал шинель и шапку друзьям и поднялся в салон. Самолет был заполнен пассажирами едва ли на треть. Полтора часа полета до Киева сидеть и скучать было делом малопривлекательным. Нужно найти компанию. Осмотревшись, Сергей приметил симпатичную девушку, одиноко сидевшую у бортового иллюминатора.
   - Можно возле Вас бросить якорь?
   - Что бросить? – не поняла девушка.
   - Сесть возле Вас.
   - О, да, да, пожалуйста!
   Завязалась беседа. Девушка оказалась студенткой киевского педвуза, летала к тете на несколько дней в Ленинград. Тетя болела и Катя, так звали девушку, посмотреть достопримечательности города не смогла. Два раза прошла по Невскому да пробежала по нескольким залам Эрмитажа.
   - Вот летом у нас планируется поездка в Ленинград всем курсом. Наверное, в Ленинграде много достопримечательностей, что, кроме Эрмитажа, нужно посмотреть?
   - Ну, на один Эрмитаж нужно затратить минимум три дня. Затем Русский музей, Кунсткамеру, зоологический, военно-морской, Арктики и Антарктики, Петропавловскую крепость, инженерный замок, Петродворец… Много еще чего.
   - И Вы все это видели?
   - Естественно.
   - А Вы не согласитесь быть нашим гидом? У нас на курсе одни девчонки…
   - Легко. А если буду, занят по службе, пришлю вам дюжину наших холостяков. Они все и покажут и расскажут.
   - А Вы тоже холостяк?
   - Пока да.
Самолет уже заходил на посадку, Катя, взяв у Сергея адрес для связи, начала одеваться, готовясь к выходу. Больше Сергей ее никогда не видел…

***

   Выйдя из автобуса на остановке «студенческий городок киевского университета», Сергей направился к корпусам общежитий. Погода была чудесной, как и настроение, температура воздуха – около нуля, но снег не таял. Из общежитий доносилась музыка, видать студенты уже готовились встречать Новый Год. Когда Сергей поравнялся с женским общежитием, на втором этаже с треском распахнулось окно и высунувшиеся три девичьи головки хором запели: -  На побывку едет молодой моряк, грудь его в медалях ленты в якорях…
   Хлопнула дверь вестибюля, выбежала Лиза, в легком халатике и домашних тапочках на босу ногу. Проваливаясь по щиколотки в снег, потеряв тапочек с левой ноги, подбежала и повисла на Сергее. Поцеловав невесту, Сергей поднял Лизу на руки, вытащил из сугроба
потерянный тапок, и отнес ее в вестибюль. Там одел Лизе тапочек и только после этого опустил ее на пол. Девчонки, находившиеся  в вестибюле, дружно зааплодировали…
  - Любит население у нас моряков, - подумалось Сергею, - и чем дальше от моря, тем больше.
   Дальше была встреча Нового Года. Елка, шампанское, танцы…Кампания состояла из девяти девушек и двух парней, не считая Сергея. Остальные парни однокурсники ушли в соседнее общежитие к филологиням. На танцах Сергей был нарасхват. Вот только танцевать он не любил, да, по правде говоря, и не умел. Медленные танцы еще кое-как топтался, а вот фокстроты и вальсы были для него непреодолимым препятствием. Из
положения выходил следующим образом. Отрывал партнершу от пола и кружил в воздухе до конца танца. Как говорится – сила есть…  Девчонкам это понравилось. Одна из девушек, считавшаяся на курсе первой красавицей, видать под действием винных паров, танцуя с Сергеем, шептала ему на ухо:
   - Что ты нашел в этой Лизе? Смотри на меня… Что нога, что фигура, что все остальное…Смотри, еще не поздно…
   Такой напор явно смутил Сергея, но нашелся он быстро, ответил словами известной песни: - …голубые глаза хороши, только мне полюбилися карие.

***

   Три дня отпуска пролетели как один миг. Третьего января Лиза провожала Сергея в аэропорт. Погода к этому времени основательно испортилась, сплошная низкая облачность, хлопьями валил мокрый снег, который не успевали сгребать снегоуборочные машины. Билет на обратный рейс Сергей купил еще в Ленинграде, и теперь ожидал объявления на регистрацию и посадку. Но рейс на Ленинград, по погодным условиям, перенесли на 19 часов. Затем на 20, после чего на 22. Сергей еле упросил Лизу ехать
восвояси, посадив ее в последний автобус. Иначе пришлось бы ей сидеть в аэропорту до утра…
   Вылет продолжали откладывать с часу на час, улетали только рейсы южных и восточных направлений. Где-то около четырех часов, объявили посадку на рейс до Минска. Сергей встрепенулся, это уже полпути до места, ринулся к кассе.
   - Перерегистрируйте билет на рейс до Минска. Буду добираться на перекладных. Понимаете, корабль уйдет утром в море без меня, а за это расстрел.
   Кассирша улыбнулась, взяла билет, но тут же его вернула.
   - Ничем помочь не могу, свободных мест в самолете нет. Вы пройдите на регистрацию, может кто-то опоздает.
   На регистрации проверяли билеты и выдавали посадочные талоны. Сергей встал в хвост очереди, подойдя, протянул билет, объяснил ситуацию. Но опоздавших не было и помочь ему никто не мог…Это была катастрофа, опоздание на сутки или больше, разоблачение, в финале - исключение из училища. Когда регистраторша отвернулась, Сергей выхватил из стопки посадочный талон и рванул к выходу на посадку.
   На поле одиноко стоял маленький АН-24, от самолета отъезжала черная «Волга», дежурная по посадке, прикрывая лицо от пронизывающего ветра и снега, впускала пассажиров, не читая билетов, а лишь выхватывая посадочные талоны. Все пассажиры уже поднялись в салон, до трапа оставалось метров 20. Притопывая ногами от нетерпения, дежурная прокричала:
   - Чего тащишься как черепаха, а еще моряк!?
   Это была почти удача. Сергей перешел на рысь, помахал билетом, сунул посадочный талон и взлетел по трапу в салон. Пассажиры заканчивали укладывать чемоданы в хвосте самолета, рассаживались по местам. Зная, что самолет укомплектован, Сергей понимал,
что его сейчас вычислят. Пробежав в хвост, в отчаянии толкнул дверь туалета, она оказалась не запертой. Влетев в туалет, Сергей закрыл задвижку и уселся на крышку
унитаза, стараясь унять биение сердца, которое отсчитывало, как минимум, 200 ударов в минуту…
   Наконец завыли моторы и самолет, пробежав положенные метры, взлетел в воздух, Когда набрали высоту, Сергей решил, что можно освободить туалет, и вышел в салон. Стюардесса, стоя у кабины пилотов, как раз рассказывала пассажирам кто командир корабля, на какой высоте проходит полет и т.п. Увидав в проходе Сергея, округлила глаза и замолчала на полуслове. Наконец справившись с замешательством, слегка заикаясь, спросила:
   - А вы откуда взялись?! Вы кто?
   Все пассажиры, как по команде, повернули головы назад, посмеиваясь, рассматривали Сергея. А он лихорадочно соображал, что говорить. Наконец, ничего не придумав, бухнул:
   - Я, вообще-то, заяц.
   Салон грохнул от хохота. Стюардесса окончательно растерялась и скрылась в кабине пилотов. Через минуту из кабины вышел командир самолета, хмурясь, подошел к Сергею:
    - Ты, что ли, заяц?!
   Сергей вкратце обрисовал ситуацию, мол, выручайте, могу вылететь из училища. Летчик развернулся и ушел, о чем-то коротко переговорил с пассажиром на первом сидении и скрылся в кабине пилотов. Через минуту из кабины вышла стюардесса, вынесла с собой стульчик-раскладушку и усадила Сергея в проходе возле первого ряда. Мужчина, с которым общался командир, взглянув на Сергея, улыбнулся и погрузился в чтение каких-то бумаг, делая на полях пометки карандашом. Сергей отметил на пассажире добротный черный костюм со значком депутата Верховного Совета СССР…
   Сидя у дверей пилотской кабины, Сергей чувствовал себя очень неуютно. Все пассажиры салона сидели к нему лицом,  разглядывали его, откровенно посмеиваясь…Эта пытка продолжалась более часа. Наконец стюардесса велела пристегнуть ремни и объявила, что температура в Минске минус десять, ветер пять метров в секунду.
    Когда Сергей вышел из салона, часть пассажиров уже сошла. У трапа стояла черная «Волга», возле нее топтался мужчина с первого сиденья, недовольно морщась от морозного ветра. Увидав Сергея, мужчина рявкнул:
   - Курсант! Ко мне!
   Сергей подбежал к машине.
   - Слушаю Вас.
   - Садись.
   - Куда? – не понял Сергей. Мужчина невольно улыбнулся.
   - Ну не в карцер, пока. В машину.
   Машина подъехала не к центральному входу, куда впускали пассажиров, а к торцу здания  аэровокзала. Милиционер услужливо открыл дверь, вывеска у двери гласила: «Зал депутатов Верховного Совета СССР.
   - Раздевайся!- скомандовал мужчина с первого сиденья, - До Ленинградского рейса полтора часа, попьем чаю.
   Тут же в салон вошла официантка, вкатив маленький столик на колесах, на котором стоял чайник, чашки, вазочки с фруктами и пирожными.
   - Меня зовут «дядя Петя», - сказал  мужчина, -  а теперь рассказывай свою историю поподробней… Нет, сначала выпей чаю и съешь пирожное.
   Когда Сергей закончил свой рассказ, мужчина улыбнулся и сказал:
   - А, знаешь, я ведь тоже когда-то поступал в ваше училище. В карантине сходил в самоволку, попался и был отчислен… Ну ладно, давай свой билет.
 «Дядя Петя» позвонил по телефону. Через пару минут в салон вошел мужчина в летной форме. Судя по нашивкам, кто-то из начальства. Они о чем-то переговорили, мужчина взял билеты и вышел. Минут через 15 он вернулся, принес  билеты. Билет Сергея был
новый Минск – Ленинград, на обратной стороне билета черными чернилами было написано: - Рейс Каунас – Ленинград по техническим причинам осуществил посадку в Минске, - далее неразборчивая подпись и штамп аэропорта.

***
   В Ленинграде у трапа снова стояла черная «Волга». Сергей, уже без приглашений, следовал за «дядей Петей» след в след…
 Пролетев на большой скорости почти весь Московский проспект, машина остановилась у большого дома с колоннами.  Мужчина вылез из машины, пожал руку Сергею:
   - Будь здоров и не рискуй зря. Не всегда под рукой будет "ангел-хранитель", который придет на выручку. – И, обращаясь к водителю,
   - Отвези моряка на Васильевский, а за мной приедешь к двенадцати.

   Дежурный по КПП мичман Агафонов, который вышел покурить и стоял у входа, был настолько ошарашен черной «Волгой», из которой выскочил Сергей, что впустил его без излишних проволочек. Сунув бушлат и бескозырку в тумбочку дневального, Сергей влетел в канцелярию факультета и доложил командиру роты:
   - Товарищ капитан 3 ранга курсант Барк из отпуска прибыл, во время отпуска замечаний не имел.
   Командир роты Балбесов, который почему-то недолюбливал Сергея, и всякий раз щедро наделял его нарядами и неделями без берега, злорадно ухмыляясь,  заметил:
   - Так уж и без замечаний. А опоздание на один час сорок пять минут?
   - Так уважительная причина. Самолет из Каунаса сломался, сел в Минске, вот билет и отметка аэропорта.
   Лицо комроты стало скучным, наказать вроде не получалось,
   - Ладно, ступай на занятия.

***
   В роте Сергея встретили на ура. Он потом три дня рассказывал друзьям о своих приключениях. Рассказы каждый раз менялись, обрастая все новыми и новыми подробностями, пока не превратились в сплошную фантастику. Приврать Сергей всегда был горазд…
   Незаметно прошло три месяца. Рота начала подготовку к майскому параду. Тренировки проводились на площади у дворца культуры им. Кирова. Дело это было скучное, особенно если шел дождь, а в Ленинграде, казалось, он идет постоянно. Курсанты возвращались мокрые как суслики, и злые…Тренировки курировал зам. начальника училища по строевой капитан 2 ранга Кутепов. Он просматривал фотографии, которые предварительно готовил училищный фотограф. Каждая шеренга, состоящая из двадцати особей, фотографировалась на ходу и отдельно. В кабинете Кутепов накладывал линейку на фотографию каждой шеренги, если обнаруживалась ломаная линия, вся шеренга получала «без берега», то есть лишалась увольнения в город.
  Возвращаясь по Большому проспекту, на подходе к училищу, производилась «генеральная репетиция». Оркестр играл Варяга, батальон переходил на парадный шаг. Местные жители место это знали, на тротуарах собиралась большая толпа зрителей. В общем «кричали женщины ура и в воздух чепчики бросали». Это было приятно.
   Вернувшемуся, после тренировки, Сергею передали письмо из Киева. Думал от Лизы, оказалось, от Кати. Письмо было, в общем, то ни о чем. Описывались девичьи переживания, природа, погода и т.п. Сергей решил не отвечать. Однако, не тут то было. Письма от Кати посыпались одно за другим. Письма были длинными, несколько
примитивными и романтически глуповатыми. В роте уже начали подшучивать над Сергеем по этому поводу. В последних посланиях, Катя все откровеннее намекала о своих чувствах и надеждах на встрече летом…
 - Как бы избавиться от этих писем!? – ломал голову Сергей, написать, - кончай бомбить письмами, было не по-джентльменски… Миша – сосед по «парте» подал идею:      
   - Мы же люди военные, давай напишем, что ты погиб в бою.
   Сказано – сделано. Павел, который в канцелярии факультета оформлял стенд, стащил из шкафа гербовый бланк училища и фирменный конверт. Леня, обладавший каллиграфическим почерком, выписал текст. В результате в Киев улетело письмо следующего содержания:
                Глубокоуважаемая Катерина Степановна,
На Ваше письмо от 8 апреля с.г. с прискорбием сообщаем, что курсант Барк С.Н. героически погиб при испытании новой подводной лодки в Баренцевом море. 
                С  уважением,
                Командир роты капитан 3 ранга Балбесов.

   После этого послания, письма от Катерины приходить перестали.
   Летом, находясь в отпуске, Сергей женился. Лиза перевелась из Киева в Ленинградский ВУЗ. Молодожены приехали в Ленинград, где Сергей заблаговременно снял комнату у пожилой женщины, работающей в училище на узле связи телефонисткой. Как известно, телефонистки, ввиду рода своей работы, в курсе всех  дел и новостей. Улучив момент, чтобы не слышала Лиза, Вера Ивановна отозвала Сергея на кухню и там сообщила:
   - Я слыхала, тебя собираются отчислять из училища.
   - Не может быть!
   - Да уж поверь мне, информация точная.
   Новость была – страшней не придумаешь. И совершенно не понятно за что его могли отчислить. Хотя до конца отпуска оставалось еще три дня, Сергей поспешил в училище. К командиру роты, ввиду натянутых отношений и взаимной неприязни, не пошел. Решил нанести визит начальнику кафедры навигации и океанографии, который относился к нему с симпатией.
   Доктор наук, капитан1 ранга Мартов сидел в своем кабинете, пописывая очередной научный труд. На ручке двери висела картонка с надписью: «По ерунде не беспокоить». Сергей поскребся и просунул голову в дверь.
   -  Кого там еще черт несет? А, это ты! Ну, заходи.
   - Петр Вячеславович, говорят, меня из училища выгоняют? Вот только ума не приложу за что.
   - Тут ума прикладывать не надо. Шерше ля фам.
   - А при чем тут женщина?
   - Не причем, а в самом прямом. Некая Катя из Киева…Временно удалось отстоять тебя, адмирал приказ не подписал. Будет разбираться…

***
   А события развивались так. Выше упомянутая Катерина, получив столь трагическое послание, предприняла действия весьма оригинальные. Отправилась в Киевский корпункт газеты «Красная звезда» (главный печатный орган Вооруженных Сил СССР). Там отловила  редактора и без обиняков заявила, что газета много пишет о военных подвигах минувшей войны, но непростительно мало о тех, которые имеют место быть в настоящее время. Далее Катя сообщила, что у нее был любимый человек – моряк, который героически погиб на подводной лодке. И она хочет, чтобы газета напечатала очерк об
этом трагическом событии и их большой любви. В завершение она выложила редактору злополучное письмо. Официальный бланк училища и фирменный конверт произвели на редактора сильное впечатление. Он попросил оставить письмо, пообещав Катерине во всем разобраться. Редактор вызвал особиста, который поставил на письме штамп
«СЕКРЕТНО» и секретной почтой отправил в училище, отметив в препроводиловке, что подобные сообщения рассылать открытой почтой не следует. В училище начальник факультета, читая секретную почту, и, обнаружив упомянутое письмо, пришел в бешенство. Вызвал командира роты и ткнув ему в лицо бумагами, прорычал:
   - Вот, Балбесов, чем твои балбесы занимаются.
   Прочитав бумаги, Черпаков сделался красный как рак, растеряно глядя на начфака.
   - Ну и как будем реагировать, какое твое мнение?
     -  Надо исключать товарищ капитан 1 ранга. Никудышний курсант, одни неприятности от него…Видно обрюхатил девку и в кусты…
    - Ладно. Пиши проект приказа на отчисление.
    Начальник училища, когда ему принесли на подпись приказ, поинтересовался:
   - Как учится курсант Барк?
   - Учился нормально товарищ адмирал.
   - Нормально это как?
   - Ну, без троек учился, но разгильдяй…
   - Хорошо. Оставьте приказ, я подумаю. А Вы можете идти.
   После этого, адмирал позвонил Мартову:
   - Петр Вячеславович зайди, нужно посоветоваться.
   Когда Мартов вошел в кабинет начальника училища, тот передал ему проект приказа.
   - Вот, командир роты за отчисление, начфака не возражает, а как твое мнение?
   - Мое мнение противоположное, нормальный курсант и штурман будет отличный. Нельзя рубить сплеча,  надо хотя бы выслушать его и разобраться. Я против.
   - Ладно, будем разбираться, - сказал адмирал и сунул приказ в стол.
   
   Военный дознаватель капитан 3 ранга Стрелков, которому поручили расследование, в ситуации разобрался быстро. Вариант с обманутой Катериной отпал сам собой, так как она созналась, что знакома была один час. Миша, Леня и Павел, понимая, что над Сергеем сгущаются тучи, сами пришли к Стрелкову   и заявили, что злощастное письмо являлось коллективным трудом. В результате, автору идеи Мише дали две недели без берега, обладателю красивого почерка Лене – три недели, а Павлу за краденый бланк – месяц. Основной же фигурант – Сергей получил 10 суток гауптвахты, которые и провел в знаменитой камере №7, где на стене красовалась рукотворная надпись: "Здесь сидел Чкалов".

   ***
   Воспоминания Сергея прервал сигнал боевой тревоги, из динамиков уже звучали команды:
   - Боевая тревога! Всплываем с жидкого грунта. Моторы малый вперед. Осмотреться в отсеках. Боцман, всплывать на перископную глубину с дифферентом 5 градусов на корму.
   Всплыв под перископ, Пустовойтенко осмотрел горизонт визуально и сообщил, что «горизонт чист». Осмотрев горизонт технически, метристы доложили о работающей радиолокационной станции типа SPS-40, но РЛС работала в круговом режиме, и сигнал был слабый. Решили всплыть в позиционное положение. Это, когда над водой только рубка, а весь корпус подводной лодки находиться под водой. В таком положении ее труднее обнаружить.
   Здесь мы на время оставим «двести седьмую», которая приступила к зарядке аккумуляторных батарей и вентилированию отсеков. Думается пора рассказать
читателю, незнакомому с особенностями службы на подводных лодках, отдельные детали.
   - Что такого в этих походах, которые подводники называют «автономкой»? Ну, сходили пару месяцев туда - назад. В чем сложность и героизм? – думают некоторые.
Объяснение здесь в том, что, находясь в состоянии «холодной войны» обе супердержавы серьезно готовились к войне «горячей». Гражданской публике невдомек, что   каждая подводная лодка уходящая в автономное плавание, фактически отправлялась на войну. На лодки загружался полный боекомплект ракет и торпед, в том числе ядерных. Лодки уходили в заданный район и там «крейсировали» в ожидании приказа: - начать боевые действия! Вероятный противник, прекрасно зная это, пытался обнаружить лодки, а, обнаружив, сопровождать их с тем, чтобы в нужное время уничтожить. Поэтому плавание проводилось в скрытном режиме. Раз в трое суток «двести седьмой» было необходимо всплыть для зарядки аккумуляторных батарей. Делалось это ночью. Перед всплытием, визуально и технически осматривался горизонт. Если обнаруживались суда или работающие локаторы, всплывать было нельзя. При следовании в надводном положении, при обнаружении любых судов или сигнала работающего локатора, лодка
выполняла «срочное погружение». Иногда, за ночь это приходилось делать до 5 раз. Все всплытия и погружения производятся по «боевой тревоге». Следуя под водой и получив доклад от акустиков о шуме винтов корабля или лодки, в динамиках снова гремит: - «Боевая тревога, торпедная атака!». Это фактически – учебных торпед на борту нет. И тревожные минуты ожидания атаки противника, которые кажутся часами.
   Жара, теснота, малоподвижный образ жизни, постоянная нехватка свежего воздуха, регулярное недосыпание и нервное перенапряжение – вот неполный перечень «прелестей» автономного плавания. Офицерский состав на подводных лодках прекрасно знал, что технически мы значительно уступаем вероятному противнику. Навигационные, акустические, вычислительные комплексы у него были намного лучше. Поэтому наши подводники, в шутку, называли себя «камикадзе».

***

   Оставив за кормой тысячи миль, «двести седьмая» неуклонно приближалась к заданному району. Особенно сложно пришлось проходить пролив около острова Окинава, на котором  находилась военно-морская база США. Плотность кораблей,  противолодочных самолетов и вертолетов, не давала возможности даже поднять перископ. Ночью, обнаружив здоровенный танкер, идущий в попутном направлении, Пустовойтенко пристроился под ним и, маскируясь шумами его винтов, благополучно миновал опасный район…
   Выйдя в океан и пройдя траверз Тайваня, экипаж в полной мере ощутил «прелести» плавания в тропических водах. Температура воды за бортом была 30 градусов, в лодке же поднялась до 50 и это при влажности 98%. Слабый японский кондиционер явно не справлялся. Экипаж сидел на боевых постах в одних трусах, набросив на плечи простыни. Каждые 5 минут простыни выжимали, но моментально они снова становились мокрыми. Матрацы и подушки также мокрые, к тому же с запахом соляра. Мокрые, липкие от пота люди ходили злые и раздражительные. Испарина выделяемая кожей, оставалась на ней, стекая ручьями. Вы можете только обтираться, но не можете высохнуть. Но главное это духота. Вы дышите воздухом насыщенном водными парами до предела насыщения… Дальше больше -несколько матросов получили тепловой удар. У части личного состава на теле образовывались язвы. Царапины или ссадины гноились и долго не заживали. Кожу ежедневно протирали спиртом, но это мало помогало…
   Сан Саныч пригласил Скачкова, Анохина и Сергея к себе в каюту:
   - Народ явно скисает. Надо как-то поднять дух и настроение. Что предложите?
  Решили рассказывать по трансляции смешные анекдоты, Сергея попросили написать стихотворение на тему «Врагу не сдается наш гордый Варяг». На следующий день, утром, Скачков прочитал по громкоговорящей стихотворение Сергея:

             Подводник – это не просто так,
             Не видно неба и волю в кулак.
             Жара бывает – нечем дышать,
             Не каждый может подводником стать.

                Подводник в глубинах живет в тесноте,
                Но сердцем широк и стоек в беде.
                Здесь сверху враг и три мили до дна
                И смерть приходит для всех одна.

                Упрямо мили считает лаг
                И тельник мокрый соляркой пропах,
                Трепает шторм уже третью ночь
                Бывает и маму позвать не прочь.

                Но ты ведь моряк. Так не вешать нос!
                Смотри, командир к перископу прирос,
                Прошли пролив – океан впереди,
                Тревожней сердце стучит в груди.

                Не раз мы покинем свои берега,
                Прикажут – пустим ко дну врага.
                Гордись товарищ службой такой
                Она как подвиг и вечный бой.
               

   В обед Анохин и Сан Саныч выдали на гора пару анекдотов. Как не странно, это помогло, народ подтянулся и повеселел, а может, притерпелся и начал привыкать.
   Через трое суток, «двести седьмая» пришла в точку назначения. Сан Саныч, пригласив в штурманскую рубку к Сергею, Скачкова и Анохина, вскрыл очередной секретный пакет. Задание предписывало занять определенный квадрат, где, по данным агентурной разведки, патрулировали ракетные лодки вероятного противника. Необходимо было произвести их поиск, с обнаружением, осуществить слежение, а с получением приказа, уничтожить.
   И потянулись томительные дни и недели… Как говорилось в одной популярной песне о подводниках: - …Теперь нам недели как годы, а месяцы – вечность сама…

   Теперь, необходимо пояснить читателю причины использования дизельных лодок в противолодочном варианте. Ведь можно было послать атомные лодки, у них и обитаемость получше, и скорости выше. Но  наши атомоходы, при движении, гремели как трактора, их шумность была в 10 раз выше, и вероятный противник  обнаруживал их на большем расстоянии, поэтому предпочтение отдавалось дизельным лодкам как наиболее малошумным.

   При каждом всплытии, Сергей терроризировал астрономический расчет, добиваясь от него выполнения нормативов по скорости и точности. Необходимо было, при помощи секстана, определить высоту ряда звезд и, с помощью таблиц и вычислений, определить место корабля. Многие считали это анахронизмом, ведь есть навигаторы, навигационные спутниковые системы… На их ворчание, Сергей отвечал:
   - Во время боевых действий, если выйдет из строя электроника или посбивают спутники, только секстан позволит Вам вернуться из океана домой.
   Работал астрономический расчет в меховых куртках и это в тропиках. Дело в том, что, поднимаясь на мостик из лодки, где температура воздуха была около 50 градусов, а температура за бортом около 30, многие простывали и попросту мерзли…
   Приняв решенные задачи от офицеров, входивших в астрономический расчет, и нанеся результаты на карту, Сергей удовлетворенно хмыкнул. Результаты были очень неплохие.
Поднявшись на мостик, сообщил Сан Санычу:
   - Расчет в норматив уложился.
   - Наконец-то! Ну и слава богу. Слушай, я давно хотел тебя спросить. На прошлых учениях, когда «сто сорок пятая» прорывала противолодочный рубеж. Она прошла не
обнаруженной  за 9 часов, хотя на эту операцию даются сутки. Удивительно. Командир говорил, что это ты там что-то придумал?
   - Да ничего удивительного. Я в течение года служил в этой бригаде противолодочных кораблей и все их заморочки изучил на практике.
   - Интересно. Я не знал, что ты служил на надводных кораблях. Как  удалось перейти на лодки, у нас это не принято?
   - Да было дело…Как ни будь расскажу.
   
***
    Поход продолжался и проходил тяжело. Ломались приборы, болели люди…Но не будем стращать читателя, утомляя его описанием вещей, которые для подводников были делом обычным. Вернулись, и слава богу.
   По возвращении выполнился традиционный ритуал. Были построены все экипажи подводных лодок. Играл оркестр. Сан Саныч, как положено, доложил комбригу, что лодка задачу выполнила, что материальная часть исправна и экипаж здоров, (хоть это было не совсем так). Комбриг вручил командиру традиционного поросенка и поздравил
всех с возвращением. Вечером праздничный обед. Экипаж наградили. Матросам выдали значки «За дальний поход», офицерам медальки на маленькой ленточке. На лицевой стороне медали был изображен профиль Ленина. На другой надпись: «за воинскую доблесть в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина».  Командиру преподнесли «ценный подарок» от командующего флотом -  будильник «Слава»…


   Из романа "Меридианы..."