Шустовский коньяк

Было не так уж и холодно для этого времени года. По крайней мере, вода в лужах и не собиралась затягиваться тонким хрустящим ледком. Но, вот, ветер. Колючий, как ветки шиповника, он пронизывал насквозь, пробирая, как говорится до костей. Поэтому, увидев вывеску “Трактир – братья Стуловы”, я особенно и не размышлял, зайти или нет. Отогреться в шумном тепле трактира и пропустить рюмочку, а то и вторую водки, что может быть приятнее в такой вечер.
Расторопного вида половой встретил меня почти у порога и тут же отыскал мне свободное место за двухместным столиком в углу. Пообещав без промедления оформить заказ, он исчез, где то в шумных дебрях зала. Судя по всему, мне предстояло некоторое время подождать. Коротая время, я стал с любопытством осматриваться вокруг.
- А, я, вижу, Вы упорно не желаете узнавать меня, господин подполковник – голос раздался так неожиданно, что я невольно вздрогнул.
Сидящий передо мной мужчина моих лет глядел на меня весело и насмешливо. – Да признавай же скорее Виктор Степанович, неужели я так уж сильно изменился?
Конечно же, я его узнал, несмотря на серую, давно запущенную щетину, на давно нестриженные волосы, на старую солдатскую шинель
– Сережа? Дронов? Ты?
- Он самый – Дронов улыбнулся еще шире.
 Чувствовалось, что он искренне рад встрече. Не то, чтобы мы были с ним как то особенно близки. Но судьба частенько сводила нас вместе, несмотря на всю безграничность наших российских просторов.
Тем временем у столика, словно из под земли выскочил, появился половой. – Итак, желаете водочки? - плавно пропел он. – Ну и там закусочки, сообразно.
- Отставить водку – Дронов достал из внутреннего кармана шинели фляжку и потряс ею у себя над ухом. – Впрочем, водку тоже неси, там разберемся, что к чему.
-  А. мы с Вами, господин подполковник, для начала коньяку выпьем за встречу, и не какого-то там, а настоящего, шустовского. – Дронов говорил  восторженно, взахлеб. – Помните, небось студенческие годы, когда никакого другого коньяка мы и знать не желали. Шустовский нам подавай и все тут. А, уж, если в каком трактире того коньяка не оказывалось, та просто беда.
- Далеко ныне те годы – отозвался я.
- Далеко - согласился Дронов, наливая коньяк в рюмки. Да, вот, кстати, у фляжки этой интереснейшая история, и я Вам ее непременно поведаю. Тем более, что виночерпий наш не особенно и торопится. – Дронов поуютнее устроился на своем стуле.
- Служил я, как Вы знаете, у генерала Каппеля. Владимира Оскаровича. Вечная ему память, в Прошлом году получил известие о его смерти. И в той памятной штыковой атаке мне тоже довелось поучаствовать. Я тогда ротой командовал. Ситуация сложилась у нас, как говорится хуже бы надо, да некуда. Семенов, эта морда казачья, тогда самовольно оставил свои позиции, чем красные и воспользовались, Отсекли нас от обозов. Ни продовольствия, ни боеприпасов. Впрочем, Вы, наверное, знаете, обстоятельства эти широко известны. Колчак тем временем от нас помощи ждет, у него ситуация не лучше нашей, того гляди, весь фронт рухнет.
Дронов помолчал немного, погрузившись в воспоминания, потом встряхнулся, продолжил дальше.
Вот в этой ситуации Владимир Оскарович и принял то самое решение о  штыковой атаке. Да, да. Без артподготовки, без патронов. В голом поле в полный рост под пулями. И под музыку.
- С тех пор, поверите ли, Виктор Степанович, так я с тех пор совершенно не переношу звуки флейты. Но, ближе  к делу. Перед самой атакой подходит ко мне один из моих взводных, подпоручик Львов. Совсем молоденький. Мы его в роте все просто Володей звали. Не слыхали ли о таком случайно? Впрочем, да, откуда Вам его знать. Так вот подходит он и предлагает, не желаете ли, мол господин капитан шустовского коньяка перед атакой. И достает значит, вот эту самую фляжку. Ну, Вы сами понимаете,  кто ж окажется. Сделали мы по хорошему глотку из фляжки, а сигнала к атаке все нет. Тут поневоле занервничаешь. Вот Львов и разговорился. Такое бывает перед боем, тут главное не мешать человеку, выговориться. Выскажет, то, что там у него на душе и успокоится.
Батюшка его, тоже, кстати, отставной военный, перед походом эту фляжку, полную шустовского коньяка вручил. При этом сказал, что заговоренная фляжка эта. Покуда будет она непустой, то к хозяину ее ни смерть, ни рана не приблизится. Однако же, и застаиваться коньяк в фляжке не должен.
- Я так думаю – продолжал Дронов – Тут чистая психология. Вот повесят родители своему дитяти какой-нибудь оберег на шею. Да еще накажут беречь его пуще глаза. Вот дитя и верит в чудодейственную его силу. И случается, что, то ли оберег этот, то ли вера в него, действительно спасают. Бывает, конечно, и наоборот, но это уж у кого какая планида. А Володя, тот, похоже, очень в эту фляжку свою верил.
Когда сигнал к атаке поступил наконец, он и говорит – Ну последний глоточек и с Богом.
При этом открывает фляжку, а она пустая. Он тут совсем с лица спал, белый сделался как мел. Мне и успокаивать его некогда. Да и как тут успокоишь. А потом тут эта самая атака и пошла. Ох, не люблю ее вспоминать. Тут тебе ни залечь, ни укрыться. Идем парадным шагом, флейты посвистывают. Рядом товарищи наши, то тут, то там падают, и никто даже шаг не ускорит. Владимир Оскарович в первой шеренге, с саблей наголо. Ну и не выдержали красные, побежали.
- А, Володя то что? – спросил я.
- Володя, рядом со мной, до самой линии окопов дошел. Там и получил пулю в упор. Естественно рана навылет, в спине такое ужасающее отверстие, что я, много чего повидавший без содрогания смотреть не мог.
- Ну, смерть, то зато мгновенная – предположил я.
- А вот и нет – Дронов вздохнул, наполняя рюмки – Вижу, взглядом меня зовет. Склонился я над ним, а с него пот градом. Где же вас носит господин капитан, говорит через силу. Я то еле разобрал, что он говорит. А он Фляжку мою мол, возьмите, да не забывайте ее шустовским коньяком заполнять. И при этом улыбается еше,шутить пытается.
- Я, конечно санитарную подводу организовал, помнится, грозился перестрелять всех, если живым не довезут. Там тогда такая суматоха творилась.
- А что с ним дальше стало? Не знаете?
- Почему не знаю, знаю – Дронов опять потянулся к фляжке. – Не доехал Володя до госпиталя, скончался.
Мы опустошили очередные рюмки коньяка, помолчали.
- Ну, а сами-то вы как – поинтересовался я.
- Да теперь уже можно сказать, что никак – Дронов грустно улыбнулся. – Сначала все воевал с новой властью, теперь в основном от нее прячусь. Да, что все про меня, Вы-то как Виктор Степанович?
- Да и я,можно сказать ничего. С новой властью я не воюю. Скорее дружу с ней, а правильнее сказать служу ей.
- Вот оно как. А я ведь, почему то, сразу так и подумал – Дронов улыбнулся.
- Осуждаете?
- Да, что Вы. Бог с Вами Виктор Степанович, ну какой я Вам судья. К тому же сказано, что не судите, да не судимы будете. Кроме того, я и сам бы, пришел бы к вашей власти, да покаялся. Да только не всем это дано. Вы, вон всю жизнь в инженерных войсках, понтоны, мосты, переправы. Небось за последний год и не выстрелили ни разу. А, я другое дело, у меня, как принято сейчас говорить руки по локоть в крови. Для меня никакой альтернативы расстрелу давно уже не существует. У каждого своя судьба. Какая бы она ни была, хорошая или плохая, но своя.
Тем временем половой принес графин водки и закуски.
- Водка здесь отменная – оживился Дронов – но тем не менее, предлагаю еще по одной рюмочке шустовского.
Он до краев наполнил мою рюмку и стал наливать свою. И вдруг поднял на меня изумленные глаза – Смотрите-ка, коньяк то кончился.
Лицо его сделалось при этом испуганным и растерянным.
- Ну вот. стало быть пришло и мое время – тихо прошептал он.
- Да бросьте Вы капитан, неужели Вы верите всерьез в эту чепуху – попытался я успокоить его, сам чувствуя фальшь своих слов.
- Да, да, конечно, конечно – растерянно пробормотал Дронов – Если не учитывать, что покуда во фляжке был коньяк, я два с лишним года не получал даже легкой царапины. И это при таком образе жизни, который я веду.
Потом мы долго молчали, потому, что слишком много существует слов, которые были бы неуместными в этой ситуации.
- Вот и все господин подполковник – наконец тихо сказал Дронов. – Теперь по закону жанра я должен передать Вам фляжку, выразить сочувствие, пожать руку и всякое такое. Я же ничего этого делать не буду, просто напомню, следите, за тем, чтобы фляжка не опустела. И еще одна маленькая просьба, заплатите за меня тоже, это совсем немного.
Дронов тяжело поднялся и, не говоря более ни слова, вышел из трактира. К столику мгновенно подскочил явно обеспокоенный половой, вежливо осведомился, не желаю ли я расплатиться.
- Очень даже желаю – успокоил я его. – Только тут вот еще что братец, не найдется ли у тебя шустовский коньяк?
Половой быстрым взглядом огляделся кругом – Всенепременно, Для Вас господин подполковник обязательно найдется. Сколько Вам? Графинчик?
- Нет – отрицательно помотал я головой – Вот эту фляжку.
Видя, как половой несколько замешкался, я открыл портмоне, достал из него самую крупную ассигнацию и протянул ему – Надеюсь, этого хватит?
Через несколько минут я вышел из теплого трактира в темную ветреную ночь, где, не сделав и сотни шагов услышал требовательное – Стой.
 Патруль. Ну что ж, патруль так патруль. И выглядит он совсем не грозно. Два солдата, оба из крестьян. Один бородач, которому явно за пятьдесят, а второй молодой увалень,. Про каких обычно говорят – прямо от сохи. Еще один в форменной студенческой фуражке. Этот бегло взглянув на мой мандат, протянутый ему бородачом И равнодушно вернул его мне.
- Все нормально, Михеич, свой это, пусть идет.
- Вы бы все-таки поосторожничали  Ваше  Благородие – раздобрился вдруг на совет молодой солдат. – Тут нынче, много разных шастает. Вот аккурат перед Вами, смотрю, идет один. Я ему как положено кричу, стой, а он поворачивается и давай в меня из револьвера палить. Ну, и мы конечно тоже в ответ.
- Личность неизвестная – вмешался студент. – Вон мы его под стену дома положили. Может быть, Вы опознаете?
Я подошел к указанному месту. Там широко раскинув руки, лежал на спине капитан Дронов и широко раскрытыми глазами смотрел в пасмурное темное небо. Опустившись на колено, я прикрыл ему веки ладонью.
- Никак знакомый Ваш, Ваше Благородие? – поинтересовался бородач.
- Знакомый – подтвердил я.
- Да хоть что за человек-то был, хороший ли? – опять заволновался молодой солдат. Его понять можно. Наверное, в первый раз в человека стрелял. Не привык еще людей убивать. Избави нас всех Господи от такой привычки.
- Хороший ли? Ну, это кому как – уклончиво  ответил я на вопрос и как раз рука моя, наткнулась на фляжку во внутреннем кармане.
- Но помянуть его можно – я достал фляжку, сделал хороший глоток и передал ее бородачу.
Тот степенно принял ее, затем с достоинством осведомился - А как зовут то убиенного.
- Сергеем – подсказал я.
- Ну так стало быть упокой Господи душу новопредставленного раба твоего Сергия – Михеич перекрестился и.отпил глоток, После чего фляжка сделав круг вернулась ко мне.
- А вот, что братцы – неожиданно для себя я вернул фляжку бородачу – пусть она у вас побудет.
- Это как же? – недоуменно спросил он.
- Да так – съязвил я поворачиваясь – Может быть убьете еще кого-нибудь, так и помянете.
- Так ведь Ваше благородие, это же он сам стрелять начал, если бы не мы, так ведь тогда, он бы нас – долго еще звучал мне в спину голос молодого солдата.
Но я уже не слышал его. Я был неестественно зол. Зол на все, а более всегона флягу, которую оставил патрулю. Ну, конечно же, это она была во всем. И в том, что погиб неизвестный мне подпоручик Володя, и в том, что этот бестолковый патруль так и не понял, что Дронов мог безо всяких усилий перестрелять их всех, и в том что ветер такой сегодня. Да и все остальное.
А может быть и совсем не фляжка была во всем виновата Может быть это коньяк шустовский  всему виной. Ну да, он конечно, кто же еще?