Великая космическая мать. Перевод Части 4

Моника Сьё и Барбара Мор. ВЕЛИКАЯ КОСМИЧЕСКАЯ МАТЬ. НОВОЕ ОТКРЫТИЕ РЕЛИГИИ ЗЕМЛИ

Часть 4
ПАТРИАРХАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА И РЕЛИГИЯ

Источник:
The Great Cosmic MOTHER. Rediscovering the Religion of the Earth . MONICA SJOO  and BARBARA MOR // HarperSanFrancisco . - A Division of Harper Collins Publishers. Copyright ©1987, 1991 by Monica Sjoo and Barbara Mor. Printed in the United States of America.
Перевод Ольги Лучининой, 2017

       - Ты хочешь вернуть матриархат? – спрашивает меня знакомая.
       - Нет, - отвечаю я. – Любой «…архат» предполагает искусственно созданные внешние рамки, предполагает контроль, подавление свободной воли, репрессии, что противоположно материнскому состоянию…
       Язык несовершенен. Мы уже рассматривали попытки заменить слово «матриархат» иными определениями – «матрифокальные культуры», «эгалитарные культуры», «культуры материнского права». Пока что не прижилось. Приходится употреблять привычное слово, по возможности заключая его в кавычки.
       В четвёртой части «Великой Космической Матери» речь пойдёт о патриархате и обо всех сопутствующих исторических «прелестях» - насилии, войнах, орудиях пыток, охоте на ведьм, уничтожении «чужаков», «инакомыслящих» и Природы.  Где-то может показаться, что Моника и Барбара подчёркнуто обвиняют мужской пол, как таковой, в бедствиях человечества.
       Это не так. Мужчины, по крупному счёту, пострадали не меньше женщин от подавления Природного начала в человеке. Не случайно, что против патриархальной онтологии выступает так много мужчин, кто стремится возвратиться к Матери-Природе и Земле как любящий сын.
       Нас всего лишь двое. Два пола. Очевидно, настало время упразднить любой «…архат», заменив его сердечностью, сотрудничеством, любовью и, как мы прочтём в конце книги, - Вселенским Космическим Танцем.
Ольга Лучинина. Переводчица.

Глава 1. БОГ КАК ОТЕЦ
       Люди - женщины и мужчины - не равнозначные генетические родители. Женская Х-хромосома в три-четыре раза длиннее, чем мужская Y-хромосома; она носит подавляющее большинство критической генетической информации, не связанной с полом ребёнка, но просто необходимой для создания человека. (…)
       Женская яйцеклетка, ещё до её слияния со спермой, создаёт электрическое поле, которое становится формирующей энергией зародыша, основой для его развития в самостоятельное существо. Материнское поле – это и биологическая среда, и формообразующая сила окружающей среды. Эти биологические факты также должны восприниматься как духовные факты.
       Но, когда культ мужского божества был создан, сразу возникли сложности в объяснении того, как ОН смог быть дарителем жизни всему творению? - поскольку мужчина, в отличие от женщины, не может произвести из своего тела ребёнка или пищу для ребёнка. Поэтому все аспекты взаимоотношения людей с Богом должны были измениться - жёстко измениться. Отныне не могла существовать та же самая жизненно важная биологическая и магическая связь (Я - Ты) между ребёнком и отцом, как существует между ребёнком и его матерью, когда два существа развиваются в одном и том же теле, в тех же ритмах, тех же мечтах и снах.
       С религиозной точки зрения, это означает потерю прямого, непрерывного физического, эмоционального и духовного взаимоотношения между человеческим и божественным началом. Единство расслаивается, "я" изолируется внутри себя, а остальная Вселенная, включая Бога, смещается и отчуждается. Эволюционное, протоплазматическое родство между «Я» и Всем Сущим сломано, а новые связи становятся основаны на оппозиции: Я - Другие; или ещё хуже: Я - Это. (…) Так, отношения между людьми и Отцом Богом становятся абстрактными и отчуждёнными, далёкими и нравоучительными. Абстрактный Бог становится неорганическим существом.
       «Избранные» люди могут править многими только с помощью карательных религиозных идеологий, с помощью тех методов, где несправедливое преимущество немногих и грубая эксплуатация многих каким-то образом оправдываются "Богом", - усилиями теологических иерархов. Так, этот новый мужской Бог должен быть навязан людям с помощью карательных и обвиняющих идеологий привилегированного священства. В их писаниях и доктринах, наводнивших Бронзовый Век, сотворённый мир теперь рассматривается как зло: творец находится выше и отдельно от своего творения, он совершенен, в то время как остальной мир несовершенен. И поэтому идея о первородном грехе могла появиться впервые в целях рационализации неестественных новых отношений между людскими душами и отстранённым Богом. Это закладывает основу всех дальнейших отчуждённых отношений - между людьми и Богом, между человеком и человеком, между людьми и Природным миром, между правителями и народом. (…) И всё священство существует для того, чтобы "искупить" нас от "греха" рождения от Матери и чтобы рационализовать классовое неравенство, проповедуя, что новая классовая система - это "замысел Божий", его метод создания "цивилизованного порядка" для преодоления  "испорченной и хаотичной" человеческой плоти. (…)
       Поэтому путь Отца - во всех патриархальных мировых религиях - это Абсолют. Такой чистый, такой отчуждённый от нас и от мира, и воспринимаемый только через словесные абстракции, которые пытаются описать его эманации или признаки проявления. Он является "совершенным", "хорошим", "бестелесным Духом" (Логосом). Он рассматривается как чисто "духовное образование", полностью освобождённое от материи (потому что священники постоянно настаивают, что он "свободен" от Великой Матери), и не участвует в материальных процессах. (…) Во всём обвиняют порочную Мать, её человеческих детей и её «языческого» любовника, Дьявола. Отныне становится возможным для индуистской мистики смешивать Богиню Времени (Майю) со злом (с одной стороны) и со всей физической Вселенной (с другой стороны), заставляя отвечать её за всё сотворённое зло, в то время как "Бог" остаётся "непричастным".
       В рамках онтологического дуализма, ум становится всё более и более запутанным из-за данного парадокса, и, чтобы выбраться из этой неразберихи, патриархальные теологи ищут способ абстрактного побега из природного мира, определяемого как ловушка соблазнов. Мир Майи называют простой иллюзией, завесой, скрывающей истинное бытие, и поэтому индуисты, буддисты и христиане стремятся к освобождению от Природы в поисках состояний сознания, лишённых чувственного опыта (нирвана или ангельский рай). (…) Алан Уотс, в книге «Природа, мужчина и женщина» описывает древний женский способ слияния духа и материи в  неиерархическом союзе, в нераздельном единстве течения и формирования событий. Это путь танца, путь развёртывания растительных, животных и минеральных форм - стремление энергии сформировать себя в соответствии с собственными ритмами. В какой-то исторический момент, в агрессивном акте самоопределения, мужской ум интерпретировал эту энергию, эту органическую Волю как что-то Другое и мысленно отделил себя от него. Оно стало "Майей", "иллюзией", "злом", "простым веществом", "низшим объектом". Отрицая и борясь с этим, мужчина пытается искусственно и идеологически навязывать волю своего  (противопоставленного всему) Эго; в этом процессе он разрушает Природу и, тем самым, самого себя как часть Природы (3)
3. Alan W. Watts, Nature, Man •and Woman (London: Thames and Hudson, 1958; London: Abacus, 1976).
       В этих религиозных системах неотъемлемая часть жизни воспринимается как враг жизни, и уже не рассматривается как органическая часть жизненного процесса. (…). Материю больше не почитают как основную субстанцию мира – его роста и опыта. Материя больше не ощущается как эволюционный феномен, как форма духовной энергии, как потенция сознания. Материя теперь тупая тёмная женщина, презираемая как нечто низменное, в отличие от мужского идеала. В мусульманских и христианских доктринах материя становится инертной, полностью отрицательной, демонизированной и враждебной духу. Это женский мир, в отличие от божественного духа небес, что мужчины должны наследовать по праву рождения.
       Однако во время индустриальной революции и подъема науки, как доминирующей патриархальной религии или умственной технологии, произошло ироническое пересечение. Не отменяя существовавшие ранее негативные ассоциации, материализм становится по-мужски доминирующей идеологией, в то время как духовность - достоянием всё более бесплотной, несущественной и периферийной сферой существования: загробным миром, или «женскими фантазиями». Но всё так же, как раньше, материя рассматривается как тупая и инертная; материализм прославляет не материю, а мужскую способность манипулировать ею. Новый материализм – это поклонение машине, поклонение продукту; это - не жизненное и экстатическое празднование одухотворённой материи, которое характеризовало религию Богини. Нынешняя «опора»' материализма – убежать за орбиту Земли, чтобы убежать от осознания проблем нашего грязного, кровавого, голодного, и производящего отходы телесного происхождения – чтобы пребывать на полностью стерильных и искусственных станциях (застой, статика) в космосе, где космонавт, современный священник техно-фаллических религий, реализует свою древнюю мечту: полностью отказаться от земных процессов.(…)
     Анти-земной, анти-природный символизм отчетливо связан с религиозным дуализмом. От этого возникает чисто абстрактное мировоззрение, как в математике, в которой "искусственные" символы не воспринимаются как часть более широкой реальности; они постигаются как САМА реальность.
       Дуализм - это зрелищный вид спорта. Те, кто полностью включены в постоянный жизненный процесс, не мыслят в дуалистических терминах, и не объективируют свой опыт. Дуализм впервые возник среди мужчин, которые были функциональными зрителями жизни, созданной женщинами. Это было мужское духовенство - мужчины, не способные дать жизнь существам, которые впоследствии будут испытывать восторг и боль, существам, кто умрёт. Мужчины, чья самоназначенная задача состояла в организации и манипулировании жизнью, в которую они не были включены, с помощью абстрактных и систематизирующих условий, ради светского контроля и власти. Мужское священство характеризуется своими догматическими попытками контролировать процессы, в которых они могут участвовать сами лишь как ЗРИТЕЛИ.
       Такое механическое, анти-природное понимание жизни, попытки дистанционного управления ею, задушили источники живой воды. Патриархальное каббалистическое мировое дерево с корнями исключительно в небе – полностью вымышленное и нереальное. Если стереть земную часть духовного уравнения, то само уравнение потеряет энергию. Отрицать земные корни мирового древа – значит, отрицать змеиные корни позвоночника. И действительно, библейские евреи настроили себя против змей; таким образом, они сознательно заблокировали силу Кундалини в позвоночнике, половую чакру и древнюю (рептильную) часть мозга. И, таким образом, Отец Бог становится как анти-сексуальным, так и анти-эволюционным. Это и есть наша гротесковая сегодняшняя ситуация. Анти-сексуальному Богу теперь поклоняются как создателю жизни. И где бы вы ни нашли пуританского Бога, вы найдёте и порнографического Бога, так как человеческий разум будет стремиться к равновесию. И анти-эволюционному Богу теперь поклоняются как цели человеческого прогресса – прогресс должен быть достигнут не за счёт органического роста СОЗНАНИЯ, но благодаря поклонению "развитым" механическим программам и технологиям.
       Бессмертие, обещанное Богиней Луны, не было состоянием совершенства или застоем в вечном свете. Она предлагает постоянно обновляющуюся жизнь, как у самой Луны, в которой уменьшение и смерть так же важны для духовного роста, как рождение и становление. Её "искупление" - не из "греха" и материи, но из ментальных ловушек, которые блокируют «Я» от своего источника. Это - союз противоположностей в психике, который приносит освобождение от окончательной силы смерти, который позволяет сознанию пульсировать от одного измерения в другое в космическом поле.
(Страницы 230-234 оригинала)

Глава 2. ОЛИМПИЙСКИЙ МУЖЧИНА
       Если религии Бога Отца реакционны и анти-эволюционны, то причина этого проста: они возникают как реакция на изначальные религии Богини, которые доминировали в человеческих мыслях и чувствах, по крайней мере, 300 000 лет. Напротив, Бог осмысляется полностью как мужчина только около трёх-четырёх тысяч лет назад. По этой причине, патриархальные религии начали с отрицания эволюции, ибо, если этот большой отрезок времени в человеческом развитии будет признан, он должен быть зачтён в качестве времени эволюционного творчества Великой Матери. Чтобы избежать этого, Отцы Боги начинают возникать, как бы, путем самозарождения, и человеческая жизнь внезапно появляется вместе с ними, полностью сформированная, возникающая произвольно из головы Его/Бога где-то около 2000 года до нашей эры.
       Характеристика Олимпийского Бога (патриархального) в отличие от Бога Мистерий (матриархального) – в том, что форма Олимпийца является жёстко фиксированной и всегда человеческой. Он потерял форму животного и его магические способности трансмутировать из одного вида энергии в другой. Он потерял свои алхимические свойства. Олимпиец идеализирован, рационализирован, отчуждён, бессмертен и, в конечном счёте, он кажется слишком «геометрическим», чтобы затронуть нас. Все поэты имели проблемы, когда пытались сделать его интересным, потому что он НЕ интересен. Олимпиец не развивается, он в апофеозе - под протяжные звуки труб. (…) Он представляет статическое совершенство в человеческом облике, (…) он является интеллектуальной концепцией. Поэтому энергетический обмен между всеми существами и их магическими, изменяющими форму божествами, теряется. Мистическая и эволюционная энергетическая связь сломана: Бог становится чистой идеей, а его мир - лишь механизм.
       Социальная структура в лице греческих олимпийцев была патрилинейной и классово-иерархической; таким образом, она возвышалась над старинными законами биологии и эволюции и опиралась на концепцию собственности и власти. Но, как только культ матери был свергнут, культ младенца Зевса нуждался в новой рационализации (…) И поэтому мы имеем нелепое зрелище Олимпийского Бога, пытающегося превратиться в мать: «Войдите сюда, в моё мужское чрево». Греческие обряды вторичного рождения после этого осуществлялись через отца. Они были, соответственно, всё более и более связаны с городскими храмами и социально-иерархическими политическими отношениями, и всё меньше и меньше с сезонными циклами посевов и животных стад.
       Греческие Олимпийцы были мирской правящей элитой, воплощённой в божествах. Они были богами городских высших классов - так же, как христианство в Европе изначально, и на протяжении многих столетий, было дворцовой религией колонистов - римских захватчиков - и местной аристократии, которая поднялась через сотрудничество с ними. Но такой абстрактный Бог-Отец и его лишённые магии обряды не соответствовали здравому смыслу простых людей. Крестьяне, которые работали на земле в Древней Греции, как и позднейшее Европейское крестьянство, очень хорошо знали из ежедневного опыта, откуда берётся жизнь и куда она уходит. Греческий простой народ, в городах и деревнях, продолжал поклоняться Богине-Матери и принимать участие в тайных обрядах Диониса, Деметры и Персефоны, Лунной Артемиды. Простолюдины позднего Рима молились в святилищах Дианы, а Европейские язычники (латинское слово «pagani»: "крестьяне, люди земли") продолжали, вплоть до семнадцатого века, осуществлять обряды в честь Великой Матери, в честь Дианы со многими именами (Бригитты, Дану) и в честь её брата - Козлиного Бога, Диониса-Люцифера, Рогатого.
      Торжество патриархата в бронзовом веке соответствовало развитию тяжёлой металлургии, а также её связи с профессиональной войной. Металлургия, в начале своего появления, была исключительно ритуальным и священным искусством под опекой Богини, с сильными табу, связанными с ним. Металлы были лёгкие – золото, серебро, олово, медь - и в основном они использовались в ювелирных изделиях, украшениях, церемониальных сосудах. (…) Священная металлургия мудро служила Неолитической Богине и людям, но в Эпоху Бронзы этот ритуальный контроль был разрушен; металлургия полностью перешла в мужскую сферу, став светской промышленностью (или религиозной промышленностью на службе у Бога Войны). Это впервые открыло Землю для насильственной эксплуатации, включая борьбу между мужскими группировками за контроль над рудами земли. (…)
       Т. С. Летбридж, в книге «Ведьмы», предполагает, что развитие металлургии как мужского искусства положило  конец культуре Богини-Матери. Крупное и тяжёлое металлическое оружие радикально изменило мужской опыт и методы войны, давая преимущество новым "профессиональным  воинам"- и война из оборонительного племенного навыка превратилась в полностью новую игру, где подчёркнуты агрессивные действия и выгоды победы (5)
5. T. C. Lethbridge, Witches (New York: The Citadel Press, 1968), 77.
Новое оружие монтируется на колесных фурах, что теперь позволяет вести войны вдалеке от дома; война стала специальностью странствующих наемников, в то время как женщины оставались в родной деревне, сохраняя культуру. Однако, среди Неолитических сельскохозяйственных людей, так же, как среди африканских племён садоводов вплоть до недавнего времени, как женщины, так и мужчины носили копья и другое оружие с собой в полях, и, если на них нападали, оба пола оборонялись на равных. Так, по иронии судьбы, матриархальная культура была свергнута с помощью новой тяжёлой артиллерии, добытой и украденной у Матери-Земли. (…)
       Во времена Каменного Века, когда охота была важнейшим средством выживания, деятельность мужчин протекала на периферии женского лагеря. Охота держала мужчин вдали от мест проживания, иногда в течение длительного периода, но она также имела ритуальный фокус в пещерных религиозных действах. Охота давала мужчинам духовную и групповую идентичность в рамках поклонения Великой Матери. Но изобретение женщинами сельского хозяйства и одомашнивание животных в условиях оседлой жизни, создало устойчивое изобилие еды, что сделало охоту более или менее устарелой. Внезапно большой потенциал мужской рабочей силы оказался невостребованным, нуждающимся в трудоустройстве. Настенные росписи, найденные в Чатал Хююке, принадлежащие наиболее поздним культурным слоям (5400 г. до н. э.), показывают, что мужчины, занимающиеся ритуальной охотой, одеты в шкуры леопарда, находятся в сопровождении музыкантов и, как отмечает Томпсон, эти картины отражают не настоящую охоту Каменного Века,  но травлю оленей и травлю быков, являясь воспоминанием или отражением ностальгии по «старым добрым дням охоты»(6)
6. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 150-51.
Нет больше нужды в охоте, и мужчины теперь не могут найти цель и духовную идентичность через неё. Мужская работа в селе сначала была неквалифицированным трудом в помощь женщинам. Они расчищали заросли, готовили почву, которую впоследствии засеивали женщины – это до сих пор практикуется в Африке, где сельское хозяйство является традиционно женской работой; так же происходит среди некоторых коренных Американцев, Индонезийцев, и многих других народов. Мужчины пилили деревья и готовили древесину для строительства. Только позже они начинают браться за создание самой конструкции, так же, как они постепенно стали брать на себя уход и разведение скота.
       С накоплением хранящегося зерна, с постоянно увеличивающимся изобилием в Неолитических поселениях, появилась новая мужская профессия: охранник зерна. Организованное мародерство началось в позднем Неолите, и, по мере того, как богатство в закромах возрастало, возрастало и мародёрство, а мужчины, охранявшие зерно, организовывали группы, всё больше и больше походящие на постоянную армию. Разведение скота  привело к обнаружению роли отцовства - роли мужчины в зачатии и важность генетического отбора. Изначально, как Томпсон указывает, приручение животных, было "религиозным актом .... эмоциональным актом, в котором животные были впервые одомашнены, из-за их символической связи с человеком в рамках великой вселенской религии" Богини (7)
7. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 123.
Как только мужчины взялись за скотоводство, разведение крупного рогатого скота приобрело светский аспект: стада стали символом мужского богатства, власти и потенции. (Вряд ли случайно, что слово "капитализм" происходит от латинского «caput», или «capitellem», первоначально обозначая владельца крупного рогатого скота.)
       Это новое, наверняка ошеломляющее мужское чувство отцовства было семенем, которое должно было вырасти в образ Отца Бога. Но фактический рост мужской власти происходил из растущего мужского захватничества и из практик индустриализации древних женских ремёсел и задач. В отличие от женщин, мужчинам не приходилось начинать с нуля. Тысячелетняя работа женщин заложила основу для "мужской революции" Эпохи Бронзы. В сравнительно короткое время, мужчины стали не только овладевать навыками и ремеслами женщин, но начали корректировать инструменты и методы, всегда в направлении массового производства. Мужчины изобрели плуг, мужчины придумали колесо горшечника. Вполне вероятно, что женщины не изобретали такие "улучшения", потому что они не хотели нарушать прямые связи с материалами производства. Ремёсла были, как священный ритуал, делом ритма и движения, осязаемости. Женщины работали на земле руками и копательными палочками, женщины обрабатывали глину вручную, формируя глиняные спирали для чаш на своей груди. Более "продвинутые" инструменты и методы, разработанные мужчинами, пробили брешь между телом работника и телом материнского вещества; они объективировали задачи и секуляризовали их - что женщины и не собирались делать. Все мужские "улучшения" старинных женских ремесел в эпоху Бронзового Века были в направлении ускорения, массового производства, преобладания количества над качеством, в направлении фабрики и сборочной линии.
       То время, когда мужчины решали общие с женщинами задачи, но не брали над ними власть, было временем подлинного эгалитарного общества. Мужчины и женщины работали бок о бок, выполняя одни и те же задания, способствующие обилию пищи, текстиля, строительных материалов, что вело к созданию первых поселений и малых городов, где сосредотачивались излишки производства. Но это недолго длилось. Один из наиболее странных и горьких фактов позднейшего доминирования мужчин над женщинами заключается в том, что основные инструменты и отрасли этого господства были изобретены самими женщинами и подарены мужчинам. Керамическая, текстильная и швейная промышленность, медицинские и целительские профессии, фермерство и пищевая промышленность, одомашнивание животных, письменность и календарь, числа и химия, религиозные символы и ритуалы - все женские творения - были захвачены мужчинами и затем закрыты для входа женщин, за исключением рабских условий. (…)
       Вместе с гончарным колесом и плугом, мужчины в  эпоху Неолита изобрели ещё одну вещь: профессиональные приёмы ведения войны. «Чем менее значительна была мужская деятельность, и чем более активно женщины производили богатство, тем более активно некоторые мужчины привлекались к воровству, а другие мужчины активно защищали новые приобретения. Так мужчины обнаружили новый способ собраться вместе, и родилась война ...». (8)
8. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 133-34.
Так был создан "институт насилия", и это была война: законодательно закреплённое искусство массового убийства. На войне мужчины возрождают групповую и духовную идентичность, которую они потеряли с утратой  охотничьей жизни Каменного Века. Новый Бог, мужской Бог Войны, мог быть возведён, чтобы сакрализовать это, чтобы это казалось «святым». (…) И прежде всего, впервые, он дал мужчинам власть над женщинами, т. е. профессиональные военные действия позволили организованным и вооружённым железом мужчинам уничтожить древние женские коллективы.
       «Период 6000-4000 лет до нашей эры является закатом Золотого Века Неолитической Великой Богини ... Женщины были во главе традиционного Неолитического общества, но с переходом полномочий от духовной и магической власти к мужской военной силе, их влияние разрушается, и они становятся частной собственностью в новом торговом и захватническом обществе. Общество Мезолита могло наблюдать приручение животных, общество Неолита могло видеть окультуривание растений, но Пост-Неолитическая эпоха показывает «одомашнивание» женщин мужчинами» (9)
9. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 155-56.
       Так, Великая Мать Всего Сущего, в Бронзовом Веке, была превращена в "простой сосуд для мужского семени". Женщина, в мужских глазах, больше не была мощным полноправным Творцом, но стала частью имущества. Новое богатство, новая власть над Жизнью, новая военная способность калечить, запугивать, убивать сотни и тысячи людей, всё это сформировало у мужчины высокомерное презрение к Жизни. Когда-то он испытывал благоговение к Жизни, но теперь он обнаружил, как легко оттолкнуть жизнь, убить её. Новое презрение мужчины к Жизни распространилось на Женщину, конечно, поскольку на протяжении тысячелетий она стояла как святой символ таинственной жизни, сакральной жизненной силы. Но теперь У НЕГО была сила, и он выяснил, что можно легко придумать свою собственную сакральность, - в приказном порядке. Бог стал мужчиной – воинственным мужчиной в своём образе.
       В начале патриархата, древние женские общинные задачи были превращены в рабский труд. Женщины производят избыток продуктов, на которых основывается мужская светская власть и контроль. На следующем этапе экономического развития эти рабские задачи стали выполняться отраслевыми рабочими, в то время как правящие мужчины (и их "жёны") были освобождены от труда. Правящие мужчины оставляли за собой "мужские" профессии – военного, охотника, спортсмена и жреца, в то время как "работники" несли на плечах весь мир. Принудительный женский труд, а позднее труд рабочего класса, освободил мужскую элиту для профессий адвокатов, судей, врачей, художников, священников и воинов - специализированных, привилегированных профессий, куда всем остальным доступ был запрещён. И целые системы правовых органов, религиозных доктрин и обычаев создаются, чтобы в принудительном порядке поддерживать этих людей на этих должностях власти. Патриархальный закон часто называется "Волей Бога", но на самом деле является полностью светской циничной правовой системой, специально разработанной для поддержания мужской власти с помощью институционального контроля женской энергии. В патриархальных правовых, религиозных, и экономически-социальных системах, мужчины также доминируют над другими мужчинами. Но все мужчины выигрывают от их организованного господства над сообществом женщин…
       …которое больше не является сообществом. Патриархат разбивает женский коллектив, насильственно захватив в плен энергию каждой женщины в условиях патриархальной семьи. Внутри этого изолятора, творческая энергия каждой женщины становится служебной энергией, направленной и принадлежащей мужчине. В древнеиндийских законах Ману – что типично для всех патриархальных семейных дел - женщина никогда не должна быть свободна, от рождения до смерти, от порабощения родственником-мужчиной. Она переходит из-под опеки отца к мужу, и, наконец, к старшему сыну. Они контролируют её образование, её собственность, распоряжаются её разумом и телом, в жизни и в смерти. Подлость этой мужской одержимости контролем может сравниться лишь с его эффективностью. В соответствии с Кодексом Ману, Индийская женщина перестаёт быть личностью. Разрушение мощных древних женских коллективов было единственным путём, с помощью которого мужчины могли бы использовать сломанную женскую силу и независимость и, параллельно, держать вокруг себя едва живое тело, чтобы делать грязную работу в кровати и ванной комнате. Это - наилучший способ превращения Великой Богини в сексуальную рабыню, изолируя каждую отдельную женщину, держа её под тотальным контролем в условиях семьи, построенной на принципах мужского доминирования, где ей не позволена свобода передвижения, мысли, желаний, где её тело, её разум, её труд и ее дети рассматриваются как собственность, богатство, принадлежащее мужчине. Где единственное, что она может делать со своим сексуальным рабством – передать его на совесть своим дочерям.
       Конфуций, около 600 года до новой эры, в Китае, выступал за патриархальное тоталитарное государство. Функциональная основа этого государства была определена как женские "Три послушания" - отцу, мужу и сыновьям. В ХХ веке Адольф Гитлер в Германии сформулировал «Три женские сферы: дети, христианская церковь и кухня». В эти лозунги (которые также были законами) был заложен простой факт: между этими двумя мужчинами лежало 2500 лет патриархального общества, созданного и поддерживаемого по всему миру с помощью эксплуатации женской биологии и физического труда. Всё, что мы видим в качестве "мужской цивилизации", как правило, построено на женских спинах.
       Богиня была всесильна, но она была матерью сыновей так же, как дочерей. Сыновья вышли из ее тела, питались её грудью, и она не желала, чтобы мужчины  были унижены или уничтожены. При матриархате мужчины не были сведены к уровню механического орудия, не были рабами или объектами низшего сорта. «Я привлекаю мужчину к женщине; я та, кто украшает мужчину для женщины, я та, кто украшает женщину для мужчины» (10)
10. Из гимна Иштар: процитировано по книге М. Эстер Хардинг, «Женские мистерии, древние и современные: психологическая трактовка женского начала, изображённого в мифах, историях и снах. M. Esther Harding, Woman's Mysteries, Ancient and Modern: A Psychological Interpretation of the Feminine Principle as Portrayed in Myth, Story, and Dream (New York: Bantam, 1973), 189.
Её сын также был её возлюбленным. Его унижение унизило бы её саму, желавшую только свободных и добрых последователей. Ни в одной из известных религий Богини люди НИКОГДА не изображались стоящими на коленях!
       Но Патриархат как неестественная система должен был поддерживаться силой. С тех пор, как всевышний творец стал мужчиной, женщина была переосмыслена как "собственность мужчины" т. е., как "жена". В самом деле, сама идея о мужском Боге-Творце несёт в себе необходимость какого-то строго контролируемого классово-сословного общества. Потому что только через создание жизни человеческими матерями, теперь пассивными и бессильными, мужчина Бог может претендовать на славу для себя. Лично он не может пройти через опасный эпизод родов. Он использует женщин, чтобы они сделали это за него. Затем, вопреки правде, он утверждает, что он есть могущественный творец. Женщина, в лучшем случае, покровительственно рассматривается в  роли "Божественной домохозяйки".
       Сакральная сфера женской ежедневной совместной работы и ритуала уничтожена, в то время как женщин начали индивидуально изолировать в мужских домохозяйствах (…). Мало что осталось от Богини в патриархальной культуре, кроме прирученных "жён" - обладательниц невротической сексуальности с полностью осквернённым - вследствие изоляции – разумом.
(Страницы 235-243 оригинала, включая сноску на странице 456)

Глава 3. ПОБЕДА СОЛНЦА НАД ТЁМНОЙ МАТЕРЬЮ
       Шумерскую культуру в аллювиальных равнинах нижней Месопотамии можно проследить примерно до 5500 года до нашей эры. Шумеры писали на глиняных табличках. Археологи провозгласили, что "история начинается в Шумере" только по этой причине -  шумеры всё записывали. Таким образом, их записанные мифы претендуют на звание старейшей в мире известной литературы. Но что Шумерская литература содержит? Как говорит Томпсон, глиняные таблички отражают "следы революции, перехода от доминирующих женских божеств Неолитической деревни к  организованным и контролирующим мужским богам грамотного города"(2)
2. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 162.
       Один из этих переходных мифов даёт нам историю сказочного персонажа, которого справедливо можно назвать Энки Половой Член. Энки был Бог Воды, а Шумерское слово "вода" также означало "семя." В пышной оде его невидимому фаллосу, Энки практически затапливает Шумерские равнины семенем. Энки - забавный парень; он также осеменяет всех Шумерских людей, в том числе своих собственных дочерей и их дочерей. Древняя Богиня земли Нинхурсаг не может это больше выносить: ее дочь Уту также оплодотворяется новым кипучим Отцом Всего Сущего. Нинхурсаг удаляет семя Энки из своей дочери и превращает его в растения . . . которые Энки съедает, и, конечно же, беременеет от собственной спермы. Он становится очень больным. Только проникнув ползком во влагалище Нинхурсаг, с ее помощью, он смог родить восемь богинь, которые все названы по различным частям его тела (3)
3. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 162-63.
       Как говорит Томпсон, этот миф "глубоко неоднозначен", а также гротескно забавен – он совмещает, в одном рассказе, смену мировоззрения, от матриархата к патриархату, в Древнем Шумере. (…)
        В более поздней истории Великая Богиня Инанна, Королева Неба и Мать 300 000 лет человеческого времени, должна прийти смиренно к Энки, прося его предоставить ей место в новом мужском порядке – теперь ей нечего делать, и некем быть: мужчины всё захватили. Как Энки хвастается, "Энки значительно усовершенствовал то, что делали женщины" (5)
5. Samuel Noah Kramer, The Sumerians, Their History, Culture and Character (Chicago: University of Chicago Press, 1963), 182.
Как отмечает Томпсон, с усилением милитаризации и урбанизации нового мужского мира происходит показательное изменение в мифологическом характере богини; из всемогущей и открытой Великой Матери она становится соблазняющей и коварной сексуальной Богиней. Без сомнения, это потому, что мужчины записывали мифы, но образный сдвиг также раскрывает изменения, через которые пришлось пройти реальным женщинам. (…)
       В "Эпосе о Гильгамеше", герой убивает священного небесного быка, Быка Инанны. Бык символизировал плодородие Земли, Луну, очень много вещей ... рога увенчивали груди на стенах Чатал-Хююка, рог полумесяца виден в поднятой руке Венеры Лоссельской. Что делает Гильгамеш с рогами священного небесного быка? Он вешает их в своей комнате, как охотничий трофей, как украшение своего мужского клуба. В этом действии, "старая традиционная религия женщин была осмеяна в праздновании мужской амбиции". Эпос о Гильгамеше датируется от 1600 до 2000 до новой эры. Томпсон называет это историей четырёх тысячелетней давности, находящейся "в самом основании Западной литературы: то, что мы наблюдаем здесь – это установление шаблона для всей еврейской и греческой литературы, идущей позже"(7)
7. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 198.
Эта попытка вытеснить женщину становится архетипическим основанием для цивилизации. Для мужчин это так и есть с тех пор, когда он бросает вызов Матери-Природе, чтоб улететь от неё в ракетах, или чтобы изменить её на земле с помощью генной инженерии. Мужчина никогда не оставляет попытку отнять мистерию жизни у Великой Матери и у традиционных женских религий (8)
8. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology,  Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 163.
       Среди женщин были те, которые боролись против патриархата. Племена амазонок в Сирии, Фракии, Македонии, Африке защищали себя от вторжения и боролись за сохранение своей матриархальной религии и культуры против нападения восходящего Солнечного Бога. Мы знаем об этих женщинах-воительницах, в основном, через греческие мифы (…) Амазонки проиграли в бою, но их доблесть, красота и сила долгое время изображались в греческом искусстве. Даже мужчины - бойцы Солнечного Бога - ценили их как свирепых и бесстрашных воительниц.
       Бахофен в книге «Миф, религия и материнское право» заявил, что появление отцовского права совпало с войнами против культуры Амазонок. Он также говорит, что после войны выжившие женщины Амазонки остепенились, строили города, занимались сельским хозяйством (9)
9. J. J. Bachofen, Myth, Religion and Mother-Right: Selected Writings, with an introduction by Joseph Campbell (New Jersey: Princeton University Press, 1967; New York: Bollingen, 1973), 105-8
Их кочевая жизнь на лошадях была закончена, но они всё равно творили великие дела. От берега Нила, через побережье Чёрного моря, от Центральной Азии до Италии и Западной Африки, имена Амазонок и их поступки переплетаются с историческими основателями знаменитых городов.  Hiera воевала под Троей как лидер мисийских женских войск; но её не упоминает Гомер, потому что,  по мнению Бахофена, она была намного красивее и интереснее, чем Елена, "звезда" Трои.
       Из-за того, что мы знаем амазонок на основании мифологии, мы научились сомневаться в их действительном существовании; но миф фиксирует реальную историю древнего дописьменного мира. Его реальность была доказана, когда реальная Троя была обнаружена на легендарном месте легендарной Трои. Древние легенды повествуют, что дикую лошадь впервые приручили и объездили амазонки старой Ливии (которая сейчас находится в Марокко). Богиня Луны везде связана с лошадью, поэтому от словосочетания «белая кобыла» (white mare) происходит слово "кошмар"(nightmare – буквально, «ночная кобыла»). Марокканская кожа была впервые обработана амазонками, которые мастерили из неё высокие, гибкие, тёмно-красные ботинки. Юлий Цезарь в своих исторических мемуарах говорит с уважением о Великой Царице Семирамиде, которая правила Сирией и возглавляла войска Амазонок. Цезарь также отмечает, что амазонки когда-то правили большей частью Азии. Когда римские войска вошли в Европу, они часто сталкивались с племенами, где воевали как женщины, так и мужчины. Ими управляли великие воины-королевы, как Боудикка Британская и Веллада Галльская. Африканские воительницы Амазонки по-прежнему были живы и здоровы в девятнадцатом Веке в Дагомее, а элитный корпус Амазонок из пяти тысяч женщин сыграл важную роль в завоевании независимости Африканского Малави в 1964 году.
…
       Для получения информации об Амазонках стоит прочитать книгу Хелен Дайнер «Матери и Амазонки: первая женская история культуры» Helen Diner Mothers and Amazons: the First Feminine History of Culture (Garden City, New York: Doubleday/ Anchor, 1973). Информация о Малавийских женщинах-воительницах получена от Энн Форфридом «Женщины вне истории: Антология Её Истории» Ann Forfreedom. Women Out of History: A Herstory Anthology (Sacramento, California: self-published, third printing 1972), 26: The New York Herald-Tribune, Paris Edition of December 2, 1964, page 10 Она описывает формирование Амазонок числом 5000 человек, являвшееся элитной частью Армии Dr. Hastings Banda, основателя и первого премьера Малави (Ньясаленд). Этот женский корпус сыграл важную роль в обретении независимости Малави и во время написания данной работы охранял важнейшие границы с Танганьикой.
…
       Не только одни женщины-амазонки хотели сохранить древнюю матриархальную культуру. Многие мужчины также жили с сознанием Богини-Матери и не хотели добровольно отказываться от своего пути и своих практик. (…). Все легенды указывают на то, что взаимная, андрогинная природа женского и мужского начала в культуре Богини была разрушена насильственно: силой тяжёлого патриархального оружия и идеологии. В этом еврейском мифе рассказывается, как Бог Отец разделил изначальных двуполых близнецов:
       …Бог нашёл мужские Верхние Воды и женские Нижние Воды, заключённые в страстных объятиях. «Пусть одни из вас встанут», он приказал, - «а другие – упадут». Но они поднялись вместе, и тогда Бог спросил: «Почему вы поднимаетесь вместе?» «Мы неразделимы», - ответили они в один голос, - «Оставь нам нашу любовь!». Тогда Бог протянул мизинец и отрезал их друг от друга. Верхние Воды он поднял вверх; Нижние Воды он сбросил вниз. Чтобы наказать их неповиновение, Бог подпалил их огнём. Разделённые Воды кричали в агонии утраты, слепо спеша друг к другу и затопляя горные вершины. Но когда Нижние Воды плескались у подножия Божьего трона, он кричал в гневе и сминал их (её) под своими ногами (11)
11. Robert Graves and Raphael Patai, Hebrew Myths: The Book of Genesis (London: Cassell, 1964; New York: McGraw-Hill, 1966), 40.
Вот так Бог войны Яхве пришёл к власти.
       Когда было написано официальное Бытие еврейской Библии, древняя Богиня была описана в отрицательных абстракциях: "хаос", "тьма", "глубина" (Техом, Техом-эт. ) Техом, Мать Всего Сущего, в Библии определена как грязь, болото, какое-то бессмысленное звериное вещество, которое должно храниться под параноидным патриархальном управлении и всегда быть зависимым от Отцовского Логоса или Слова.
       «Техом (Бездна, Тёмная ночь, Нижние Воды) всегда с тех пор смиренно припадала к Земле в Её глубокой обители, как огромный зверь, посылая наверх источники для тех, кто заслуживал их, и питая корни деревьев. Хотя Она продолжала влиять на человеческие судьбы, никто больше не мог посещать Её укромные места» (12)
12. Robert Graves and Raphael Patai, Hebrew Myths: The Book of Genesis (London: Cassell, 1964; New York: McGraw-Hill, 1966), 41.
       Богиня-Созидательница, которую сместил Яхве, была богиней Луны, плодородия и воды. Её плодородие включало в себя не только протоплазму; оно включало в себя всё мироздание и всю жизнь, а также психическое возрождение, энергию разума, воображение. Женские культуры изображались в этих мифах, как хаотическое взаимодействие обоих полов (у человека, животных и растений в восторженном духовно-поэтическом анимизме). Но эта путаница мешала созданию патриархального социального ПОРЯДКА. (…) Поэтому женские и мужские принципы решили тщательно разделить и «поставить на свои места» - как когда-то Египетский Бог-Отец Шу поднял Богиню Неба Нут, разомкнув её объятия с Богом Земли Гебом. Когда Вавилонский солнечный герой Мардук разрезал Тиамат на две части, он, на самом деле, отделил её от Апсу, Бога Верхних Вод.
       Тиамат, Грозная Вавилонская Богиня-Мать, стала моделью еврейской Техом( эт). Тиамат была Матерью Глубин, которая мастерила все вещи; она показывала себя как ночь, правда и справедливость. Техом-Маат. (Маат, Египетская Богиня истины и справедливости.) Тиамат родила богов. Затем, в более позднем патриархальном эпосе, боги восстают против нее, и она, в конечном итоге, покорена солнечным богом-героем Мардуком, которому было обещано господство над другими богами, если он это сделает. Он убивает её в форме великого кита-дракона, или космического змея. И тогда она отдаёт своё собственное тело в качестве строительного материала для Вселенной. Обратите внимание, что в изначальных матриархальных мифах о сотворении мира, Великая Мать всегда жертвует своим телом добровольно, чтобы создать мир из своей субстанции. В патриархальном мифе, основная идея сохраняется, но Материнское Тело не активно, - оно пассивно приносится в жертву - мир Бога Отца, по существу, создаётся на основе мужского завоевания и акте матереубийства.
       Вот что Элизабет Гоулд Дэвис говорит о Тиамат:
«В Шумерском мифе творец-богиня Тиамат появилась из волн Эритрейского моря (Персидского залива) как "женщина-рыба", которая научила людей искусству жизни: "как строить города, как основать храмы, составлять законы, короче говоря, проинструктировала их во всех вещах, чтобы
смягчить и очеловечить жизнь .... С того времени, настолько универсальны были [ее] инструкции, что ничего не могло быть добавлено»(14)
14. Elizabeth Gould Davis, The First Sex (Baltimore: Penguin, 1971), 49.
(…)
Солнечный герой во всех культурах соотносится с созданием патриархального порядка. Порядок везде означает подавление и отрицание религии Великой Матери. (…) Рассмотрим наши классические рассказы о драконах. Змея Хаоса изначально и всегда есть женское тело. Как Великая Мать Хаоса, ещё неоформленной и недифференцированной Материи, она держит землю, словно яйцо, в чистой энергии её спиралей. Она представляет собой время "перед богами" - перед установлением патриархальной иерархии и дифференциации. Как Дракон, Материя, Неразделённое Единство, она также символизирует обыкновенную плоть и кровные узы людей. Вот почему змея/дракон везде отождествляется с туземными "мастерами почвы"- матрифокальным крестьянством - кто был покорён, завоёван, разграблен «убийцами драконов» в патриархальной истории.
       В индийском мифе индоевропейский Бог неба Индра подавляет Богиню Дану и ее сына Vrta, двух Дравидийских змей-создателей (или Великую Богиню-Корову и её телёнка). Они описываются как "неделимые (двуполые), затаённые, погружённые в глубокий сон, простёртые". Индра швыряет свою фаллическую молнию и обезглавливает их. Это убийство создает "акт творения", поскольку в Индо-Европейском представлении тёмные, змееподобные Дану и Vrta "удерживали воды в горных пустотах", и якобы сдерживали мир от становления. То есть от становления Индо-Европейского патриархата (15)
15. Mircea Eliade, The Myth of the Eternal Return, or Cosmos and History (Princeton: Princeton University Press/Bollingen, 1974), 19-20.
Техом, Тиамат/Апсу, Дану/Vrta, очевидно, были наименованиями для духа земли и подземных вод, магнитного змеевидного поля; двуполой силы, «которая была полновластной хозяйкой всего хаоса до начала творения». Её/его жертва позволяет создавать патриархальные творения - т. е., "закон и порядок".
       В Индии существует обычай, где, прежде чем первый камень будет заложен в фундамент культового здания, местный «астролог» определяет точное место на земле, которое находится над головой "змеи, что поддерживает мир". Строительство начинается с обряда подражания Индре, который ударяет змей Дану/Vrta в их логове. Деревянный колышек вбивается в этом месте, чтобы надёжно закрепить голову змеи. Об этом говорится в Ригведе II, 12,1 : «Если эта Змея когда-нибудь начнёт яростно трясти голову, она  растрясёт мир на куски». Так, в рамках патриархата, именно смерть Мировой Змеи поддерживает строительство мужского мира. Но патриархату нужна змеиная энергия, которая является подземной энергией, питающей все аспекты жизни. Все знают, что змея не умерла на самом деле, но подавлена, репрессирована, и параноидная патриархальная одержимость "законом и порядком" - это необходимый механизм этих репрессий.
       Эта общемировая атака и завоевание космического змея называется в патриархальной истории "победой над водами", благодаря которой появились "стабильные формы" и "мировой порядок". То есть, мужской политический мир. (…) Везде существует этот мистический обряд строительства культового здания на завоёванном теле Матери-Змеи, что включает в себя поддержку патриархата. Фараоны, солнцепоклонники позднего Египта убивали Дракона Апофиса, Аполлон убивает питона Гайи. Греческий герой Персей убивает Амазонку Медузу,- которая описана как трёхглавая (Тройственная Богиня) со змеями, извивающимися из её трёх голов. Святой Георгий убивает дракона в Англии; даже Святой Патрик должен изгнать змей из лишённой змей Ирландии. И в еврейском Бытии, змей обречён Богом Войны Яхве быть вечным врагом рода человеческого: чтобы быть раздавленным под нашими каблуками, и чтобы отдавать назад нам только яд. В христианских пророчествах, в Откровении, глава 12, окончательное угасание дракона обещано, когда король-мессия убьёт водного космического змея, а потом захватит мировой трон безраздельно: "и моря уже нет" (глава 21:1). Это событие предначертано в Псалме 73:13: "Ты разбиваешь головы драконов в водах" (в русском варианте «Ты сокрушил головы змиев в воде»). Последовательность всех этих мифов соизмерима с их реальностью.
       Для наших древних предков, космический змей - дух земли и воды – повсюду был известен как источник энергии жизни: целительских и пророческих сил, плодородия и материнского благословения. Эта энергия, дух, с возникновением патриархата, был переосмыслен как опасный враг, которого необходимо оскорбить, победить, уничтожить. Потом было сказано новыми святыми людьми, что "Хаос был приведён в порядок, а змеиная сила была покорена". И что должно было стать новым источником мировой энергии? Рабский труд, военная сила, власть кулака, угроза наказания - в служении Богу Войны и Богатства.
       В Вавилоне борьба между богом-героем Мардуком и великим морским Драконом Тиамат церемониально разыгрывалась каждый Новый Год. Священники празднуют победу Мардука как "конец хаоса и тьмы". Мардук вновь создаёт космос из разорвавшихся осколков тела Тиамат, и он создает "мужчину" из крови демона "Кингу", которому Тиамат доверила таблицы судьбы. «Пусть он продолжает побеждать Тиамат и сокращает её дни!» - восклицают празднующие. Космический бой, победа героя и новое творение были представляемы  в один и тот же миг каждый Новый Год. "Хаос и тьма", побеждённые Мардуком, имели чёткие социально-классовые последствия; по словам М. Элиаде, убитое тело Тиамат символизировало "вселенское смешение, отмену порядка и иерархии, оргию, хаос". Как говорил историк Berossus из Вавилона (4 век до нашей эры), где Тиамат набирала силу, там "рабы становились хозяевами," и вся власть рангов упразднялась (16)
16. Mircea Eliade, The Myth of the Eternal Return, or Cosmos and History (Princeton: Princeton University Press/Bollingen, 1974), 56-57
(…)
       В древнейшие времена святилища Богини находились в рощах, священных скважинах, в пещерах, на вершинах гор. Во время Мегалита, большие каменные комнаты были построены над слепыми родниками, и строители соотносились с астрономическими и земными силами, чтобы понять их постоянно меняющиеся токи. С  возникновением больших городов и огромных солнечных храмов, архитекторы попытались зафиксировать и постоянно контролировать потоки земных сил. В Вавилоне и Египте, патриархат построил огромные, жёсткие памятники богам-царям в городских центрах, где зерно и другие продукты, извлечённые из сельской местности в виде налогов, громоздились во имя большей силы и славы правящего духовенства. Больше не было чувствительности к духовным земным энергиям, эти священники больше не были сами каналами реальных космических и земных сил. Вместо этого они прибегали к сознательной, намеренной манипуляции человеческими страхами, применяя всё более и более неистовые проповеди и кровавые массовые жертвы – и без всякого результата. Настоящий дух бродил в другом месте. Но здания становились все более грандиозными, величественными и дорогими.
       Одна вещь в патриархальных приказах всех времён и мест является общей: огромные и квадратные каменные блоки, которые больше не имеют духовного резонанса или целительной силы для человеческой психики. Космическая змея больше не живёт в этих камнях – в этих каменных метрополиях. Железный Век современности - там только светские амбиции живут. Наши предки предупреждали, что попытки направить и зафиксировать земную силу в корыстных интересах, обречены. Энергия Земли в искусственно созданной ловушке для служения особым интересам правящего класса мужчин, создаёт поле напряжения, тревожную сетку современной жизни. Стрессовое напряжение в земле, или у Великой Змеи под землёй, похоже, вот-вот начнёт раскручиваться и выпускать невероятную энергию. Дух всегда будет освобождаться и обретать свой собственный путь ... раз за разом.
(Страницы 244-252 оригинала, включая сноску на странице 457)

Глава 4. БОГ СОЛНЦА
       Культ солнца – поклонение Богу Солнца и исключительно мужскому священству, как правило, устанавливался, с помощью указов военной диктатуры (например, в Вавилоне и Египте).
       В до-патриархальном Египте Богине Некхебт, (Коршуну, Стервятнику), поклонялись в Верхнем Египте, а Уаджит, Богине Кобре, в Нижнем Египте. Некхебт была изобретательницей земледелия, великой целительницей и врачом, подательницей законов и справедливости. Египет был глубоко матриархальным: женщины участвовали и достигали результатов во всех профессиях. Даже в позднем Египте женщины и мужчины вместе учились в медицинских школах, и многие известные врачи были женщины. После вторжения в Египет Индоевропейцев около 3000 года до новой эры, Нижний и Верхний Египет были объединены в рамках недавно созданного царства, и началась Династическая Эра. Захватчики, называвшие себя "Последователями Гора", образовали аристократию, расу господ, которая правила всем Египтом. Слово «фараон» («pharaoh» par-a означает просто "большой дом") применялся лишь по отношению к королю-мужчине.
       Мужские божества быстро обрели власть над египетскими Богинями. Гор, "Бог Света", был официально преобразован в сына Великой Матери Исиды. (Слово «Исида» происходит от слова «Au Set» - "трона" Бессмертной Царицы Неба). Исида включила в себя более древнюю Уаджит, Великую Богиню-Кобру, которая сотворила всё сущее; она также носила крылья грифа - принадлежность к Некхебт. Вместе с братом и возлюбленным Луны – Осирисом, Исиде поклонялись простые люди далеко во времена Римской империи. Её культ стал наиболее важной мистерией в религии самого Рима, и Исида с Гором-младенцем отражены в Римском католицизме в культе Мадонны и Младенца. Исида, как и любая Великая Богиня, была "тихим центром, вокруг которого вращается мир". Увенчанная лунным диском, она поднимается из океана ночью, чтобы сказать: "Я – это Природа, Всеобщая Мать. Я - проявление всех богов и богинь".
       В бронзовом веке, в Египте, культ Бога Солнца Ра был введён привилегированным мужским священством для собственных политических и военных целей. Древний лунный календарь был переделан в солнечный календарь через введение пяти вставных дней. Чтобы приспособить эту новую веру, священство стало идентифицировать воскресшего Бога Луны Осириса с солнцем.
       Люди теперь должны были забыть то, что было написано на воротах древней Богини Нейт (Нут): "Что есть, что будет, что было – это я. Никто не раскрыл мой хитон, плод, что я носила - было Солнце". Вместо того, чтобы быть плодом Великой Матери-Дерева, правители-мужчины из египетских династий теперь притворялись, что были созданы Богом Отцом. Он, Пта, как предполагали, создал других богов через акт мастурбации. Давай дальше, Пта…
       Рамсес II, "Великий", был фараоном бронзового века и, вероятно, идентичен фараону из библейской истории. Рамзес II объявил себя "рождённым от Бога Солнца Ра". За шестьдесят семь лет фашистского правления, он вбивал своё превосходство в головы людей, и построил (вернее, построили для него) бесчисленные храмы и дворцы, простирающиеся от Дельты Нила через Луксор и Карнак в Судан. Он контролировал победоносную армию, и армию дешёвых работников. Его политико-религиозные взгляды характеризовали массовое производство. И в возрасте восьми лет он "завладел" гаремом из женщин, которые впоследствии родили ему сто детей. Моисей, основатель иудео-христианского патриархата, получил образование и моральные принципы во дворце этого Рамзеса и его предшественника около 1300 года до нашей эры.
       Считалось, что Ра – солнце - ежедневно борется со змеем тьмы, известным как Зет (позже Апофис). Зет был изначально древней Богиней-Коброй Уаджит матриархата додинастического Египта. Было официально объявлено, что "закон и порядок" были возможны только до тех пор, пока Богиня Кобра содержится под непосредственным контролем фараона и его жрецов. Таким образом, они "оберегали народ" от тёмных змей, от Тёмной Матери. Но так же, как атрибуты змеи и птицы богини Нейт были сохранены в классической греческой Афине, таким же образом, атрибуты древней Кобры-и-Грифа Богини Уаджит-Некхебт были сохранены в Исиде. Она носила Кобру на лбу, была с рогами коровы в обрамлении перьев. Кроме того, люди продолжали  поклоняться Хатор как Великой Богине Корове. Маат, древняя богиня «почва-материя-мать», которая символизировала порядок Вселенной, теперь стала известна, как глаз Гора, то есть глаз солнца, Пта или Ра. Египетское слово "глаз" было «uzait» (очень похоже на Уаджит), и Маат являлась олицетворением Урея (кобры на головном уборе фараона). С ней была связана высшая мудрость и опасность, бунт и "хаос", и ей было позволено сохранять эти качества до тех пор, пока она была твёрдо прикреплена к мужчине Богу (в виде его "глаза"), и магически охраняла царя. Другими словами, Маат воплощала "опасные" элементы древней бесклассовой культуры коренных египтян, которые поклонялись экстатической Богине и её энергии. Теперь они постоянно контролировались военно-политической силой и жреческой догмой.
       Все религиозные, духовные и культурные ценности, которые были символом лунной Исиды, теперь были стратегически переделаны жрецами в рамках культа солнца, перешедшего под контроль мужчин. (…)
       Это типичный шаблон. Солнечный герой, который побеждает "зло" в виде чудовищного змея или дракона изначально был лунным героем, как Геркулес, так же как сыном/возлюбленным Великой Богини. В Лунных мистериях, он побеждает смерть в экстазе само-преодоления, испытывает лучезарное единство с ней. Но когда он становится патриархальным солнечным героем, он убивает Богиню-Мать в ее тёмном подземном змеином аспекте. Вместо выхода за пределы своего эго, он "перешагивает" через весь мир, через космическое единство, прокладывая путь к мировым завоеваниям и уничтожению источников жизни. Он разрушает жизнь во имя "покорения смерти". Юнгианские психоаналитики интерпретируют этот процесс как освобождение индивидуального эго - мужского эго, конечно же, - от "сил тьмы" и "бессознательного", т. е. от матери. Действие героя в спасении "девы" от дракона символизирует, по словам Юнга, освобождение своей анимы – своего сущностного Я - от "пожирающего" аспекта матери. Это практически говорит о том, что женщина, сама по себе, это всего лишь проекция мужской анимы, и, действительно, так рассматриваются женщины в большинстве психоаналитических систем. Юнгианцы никогда не проявляли осведомлённость о связи политики и мифологии, или о связи мифологии и истории дописьменного реального мира. Солнечный герой делает больше, чем "освобождение своего эго" от матери; он "освобождает" своё эго от ответственности за бытие мира. Он освобождает самого себя, нагло и безоглядно разрушая смежные миры, частью которых он является - и тогда "трагический герой" удивляется, когда он смотрит вокруг себя, и ничего не видит, кроме опустошения и смерти.
       Александр Македонский не убивал драконов:  вместо этого он полоснул по Гордиеву узлу своим мечом. Узлы символизируют Богиню, как великую ткачиху паутины жизни. Узлы являются священными для ведьм и используются в магии заклинаний. Рифма и метр, на самом деле, и другие поэтические, песенные средства, являются языковыми узлами, используемыми для привязки, для концентрации магических энергий языка. Галстук был изначально волшебным устройством, заговорённым узлом против простуды горла. Но нетерпеливо и высокомерно разрезав волшебный узел мечом, вместо того, чтобы войти в транс, или ждать, пока он УЗНАЕТ, как развязать его, Александр исторически просигналил торжество патриархата. Солнечный герой проламывается через вневременную паутину взаимосвязанных жизненных энергий и оставляет её опустошённой, чтобы насладиться быстрым удовлетворением, славой и победой. Победой над чем? Над фактом, что жизнь-это парадокс: (1) над фактом, что психические силы, глубоко скрытые и опасные, необходимо оберегать с мудростью (как змея охраняет сокровища); и (2) над тем фактом, что их освобождение может привести к разрушению так же легко, как и к созиданию. Так начинаются войны солнечного героя против обоюдоострой реальности космического процесса, героя, проламывающегося через парадокс, отрицающего цикличность и змеиную мудрость, которая приходит вместе с ней, героя, отказывающегося верить, что его Эго должно умереть, прежде чем истинная магическая сила может быть безопасно выпущена. От Мардука до Супермена, он - маленький мальчик, воюющий против утончённой (змеевидной) природы жизни: он требует, чтобы она стала аккуратной, упрощённой, логичной, однозначной, выполненной на плоской сцене его триумфа - и ничего более.
       Рожденный от плоти женщины, входящий в её лоно в любви, уходящий в мать-землю после смерти, мужчина ужасается "собственному плотскому началу", проецируя на женщин и на мир "героические" поступки отсекающего отрицания и господства. Патриархальные религии и политические государства – институты этого доминирования, а война является его инструментом, его механизмом. (…)
       Именно поэтому первые патриархальные былины и мифы, от Махабхараты Ведической Индии до греческой Илиады, а также до героического эпоса евреев, тевтонских и кельтских народов – всё это одно и то же: бесконечные прославления войны. Эти военные сказки чётко описывают новую, влюблённую в битвы, Аристократию, которая сломала старый матриархальный мировой строй с помощью свирепых завоеваний и грозного железного оружия. Все древние неписаные законы человеческого общения были также разбиты, так как завоеватель устанавливал собственные правила – с целью поместить самого себя наверху каждый раз. Бог Солнца или Небесный Отец захватчиков везде завоёвывал власть над коренными землями и  людьми, поклоняющимися Луне. Там, где Великая мать не была ликвидирована полностью, она была "выдана замуж" за завоевателя (Небесного Отца). В эпосе, народных сказках и обычаях она была "перетолкована" в безобидную, бесправную жену. Она никогда больше не появляется как носительница силы, кроме уничижительной силы "ревнивой, сварливой жены" или "плохой женщины - соблазнительницы"(…).
       Этот паттерн повторяется повсюду. Шумеры, которые вторглись в Месопотамию около 3000 года до новой эры, разворовали высокоразвитую цивилизацию оседлых матриархальных жителей, и посадили своего собственного солнечного короля на трон. Солнечный король был окружён солнечными священниками, которые "переписали" религию в мистико-духовной рационализации войны, завоеваний и "королевских" иерархий. Поскольку Бог Солнца пришёл к власти через войну и завоевания, следовательно, мифология, народный эпос и религиозные учения по всему миру должны подчёркивать и прославлять деяния патриархальных воинов. (…)
       Индоевропейские арийские народы были высокого роста, ширококостные и светлокожие. Они вошли в историю с помощью превосходной военной техники. Раньше повозки, запряженные ослами, использовались только для перевозки грузов и путешественников. Арийцы превратили их в конные военные колесницы. Управляя этими колесницами, используя железное оружие, кочевые Арийцы группировались в огромные полчища и неслись из регионов Российской степи и Казахстана. В несколько миграций на протяжении тысячелетия в Индии, Месопотамии, Греции, Европе они грабили, убивали и порабощали менее высоких, более тёмных людей, - сельскохозяйственные народы Богини, которые пытались жить по своему пути. Везде, где они селились, индоевропейцы назначали себя как жреческую, интеллектуальную и военную элиту, главным образом обеспокоенную военной деятельностью и управлением завоёванными территориями. (…) Расистские теории, уравнивающие тьму – зло – женщин – землю – пассивность – нечистоту – неполноценность и т. д., - это великое уравнение «Господин – Раб», где Арийцы выступают как господа, и всё это тесно связано с поражением Великой Богини, женских культур в южных регионах этими железными динамо-машинами с севера.
       Кельты, возможно, имели Арийское происхождение или были связаны с ним. Называемые Keltoi по-гречески, кто впервые записал их в 900 г. до н. э., они были высокими, голубоглазыми племенами, которые пришли в Европу с Востока, и прокатились до Атлантики. В третьем веке до н. э., значительная часть территории от современной Турции до Шотландии и Ирландии, и на юг через Испанию, была кельтской. Но они не были патриархальными. Роберт Грейвс проследил их текст «Огам» до Анатолии, и связал изначальных кельтов с остатками Неолитических матриархальных культур Ближнего Востока.(3)
3. Robert Graves, "The Divine Rite of Mushrooms," Atlantic 225, no. 2 (February 1970): 110.
 Так как древняя Анатолия (ныне Турция) когда-то называлась Галатия, а некоторые ветви кельтов назывались Galateans, или Галлы, эта связь имеет смысл. (…)
       Кельты не владели рабами и не практиковали смертную казнь. В их племенных советах принимали участие и часто председательствовали женщины, они наследовали имущество, а также королевскую власть по женской линии. Их мужчины-лидеры избирались, и они имели репутацию демократической практики (5)
5. Elizabeth Gould Davis, The First Sex (Baltimore: Penguin Books, 1971), 206.
(…)
В кельтских законах и обычаях женщины были относительно свободными и сильными. (…) Ранняя кельтская христианская церковь была подозрительна для Римско-католического ортодоксального священства именно потому, что она была  ориентирована на женщин – женщины справляли мессу. Женщины-священники, называемые  «conhospitae», вносили вино для причастия, а мужчины-священники раздавали облатки. Святой Патрик и римское христианство, в конце концов, положили конец Друидическому культу в Ирландии, так же как в Англии и Франции, но ирландская церковь сохранила много своего языческого мистицизма. Уэльс и Ирландия, даже в средневековые времена, сохранили Кельтский язык, искусство и литературу, включая ясновидческие ollave и бардовские традиции Богини с её священным дерево-алфавитом (6)
6. Robert Graves, The White Goddess: A Historical Grammar of Poetic Myth (New York: Farrar, Straus and Giroux/Noonday Press, 1966).
       Жан Маркале в книге «Кельтские Женщины» отмечает, что галлы Франции были латинизированы очень рано, и приняли Римский патриархат вместе с Римским христианством. Этого не было в Ирландии, Уэльсе и Шотландии - наверное, потому, что римские солдаты не были сильно дислоцированы на этих Британских территориях. (…) Там были многие известные королевы-воины, как, например,  английская Королева Боудикка в 61 г. до нашей эры. Мощные легендарные женщины, как королева Maeve of Connaught, несомненно, имели прототипы в реальных людях.
       Кельтские женщины владели собственностью и были свободны в выборе пары, или "мужей". В браке женщины не входили юридически в семью мужчины, но сохраняли свой независимый статус и собственность. Желая развода, женщина просто забирала вещи и приданое. Брак не был религиозной церемонией, и не было понятия измены. Были даже "ежегодные браки", заключённые мужчинами и женщинами, где обе стороны соглашались быть связанными один год; в конце каждого года союз бывал либо взаимно продлён, либо отменён. Полиандрия практиковалась в некоторых племенах; дети принадлежали племени (туату). Правовые договоры заключались "женой" независимо от своего супруга, и женщины часто были экономическими "главами" семьи, а дочери наследовали в равных долях с сыновьями. Кельтские герои назывались в честь своих матерей, и "героизм" не был ограничен мужчинами. Когда высокопоставленные кельты официально обручались, Она дарила ему коня и меч - и Он дарил ей коня и меч. (…). Кельтская жрица была похожа на Нордическую  Вёльву, кто ездила по Скандинавии, сидя на большой повозке, покрытой шкурами, с которой она произносила пророчества, и, в трансе, отвечала на вопросы о будущем. The Voluspa Saga ("Прорицание Вёльвы") – это повествование легендарной провидицы.  Все эти практики связывают Друидов, Кельтов и Скандинавских жриц с современными шаманами Азии и древними методами пророческих высказываний, идущих вглубь к европейским пещерам Каменного Века.
       Когда полностью мужские, исключительно патриархальные римские войска вошли в Европу, как их историки говорят нам, они часто сталкивались с галльскими, тевтонскими и кельтскими племенами, возглавляемыми воительницами-королевами. Римские солдаты были вовлечены в рукопашные бои с вооружёнными женщинами, которых они описывали как равных по размерам с мужчинами племени и как «ещё более свирепых в бою». Благодаря племенным узам идентичности между европейскими мужчинами и женщинами, их было трудно покорить или победить. Одним из умных приёмов, использованных Римской армией, чтобы разделить и покорить варваров, было насмешливо издеваться над мужчинами племени за то, что ими «правили женщины». Римляне отводили захваченных в плен мужчин в сторону и смеялись над ними, что они "позволяют своим женщинам" быть сильными и влиятельными. Римская армия предлагала перечень законопроектов многим Тевтонским и Галльским мужчинам, обещая расширение их власти  и комфорта при новом режиме, если только они обратятся против своих женщин и начнут доминировать над ними, как это делали Римляне(8)
8. Tacitus, Histories 5:25, in Cdmplete Works of Tacitus, translated by A. J. Church and W. J. Brodribb (New York: Modern Library, 1942), 672; cited in Davis, The First Sex, 210.
Когда мужчины поддались, и отреклись от сильных женщин как лидеров и равноправных партнёрш в войне и любви, коренные племена Европы рухнули в беспорядке, и Рим переехал на континент без дальнейшего серьёзного сопротивления.
       С самого начала появления патриархата и вплоть до наших дней, империалистические захватчики используют эти сексистские уловки, чтобы разделять и властвовать над коренными народами. Вбить клин между женщинами и мужчинами - это наилучший способ деморализовать людей; заставить мужчин презирать и контролировать "своих женщин" – означает обратить их эффективно против самого источника своего бытия – против своих матерей, партнёрш, против Самой Земли (Земли как существа, а не "куска собственности"). (…) Через введение патриархальных законов, религий и обычаев, империалисты пытаются создать среди покорённых народов два враждебных класса людей - мужчин против женщин. Они больше не связаны друг с другом взаимным уважением и общей историей, но лишь обоюдным страхом и взаимными обвинениями. Мужественная энергия покорённых мужчин отвлекается от бунта и революции и направляется на агрессивное поведение «мачо» по отношению к женщинам. Покорители, по сути, говорят завоёванным, колонизированным и порабощённым мужчинам: "Вы не можете победить нас, но вы можете бить ваших женщин." История империализма есть история этой уловки в действии; по следам Римской армии, насмехавшейся над женщинами,  появились проклинающие женщин христианские миссионеры, обвиняя во всех проблемах покорённых мужчин их "злых женщин". (…)
       Почему эта уловка работает? Потому что отношения между полами всегда очень деликатно сбалансированы. Они очень хрупкие, легко разрушаются, когда люди покорены и колонизированы. Мужская онтологическая ситуация, в частности, очень хрупкая. В процессе охоты и войны, мужчины добывают вещи, которые они сами не производили. Это может заставить Эго разбухнуть от ощущения власти. Среди людей каменного века, поклонявшихся Богине-Матери, так же, как и среди современных племён собирателей и охотников, эта опасность сбалансирована с помощью ритуалов умилостивления, и благодаря нетронутому духовному восприятию, что жизнь даётся, и не должна быть просто так отнята. Агрессивная идеология патриархального бога войны заменяет это восприятие, это скромное чувство жизни, другой идеей: победителю принадлежит добыча(…), мужскому эго дается власть над источником жизни, лишь  слабаки ждут, когда им дадут подарок, - настоящие мужчины просто берут, что им нужно. (…)
       Даже Фрейд мог увидеть это, хотя и подсознательно. Через сексуальную силу, как он проанализировал, женщина опасна для общества (точнее - для мужского эго): вся социальная структура держится на подавлении её онтологической угрожающей силы, переданной во власть отца. (…). Эволюция отцовского господства во всё более сложной и мощной государственной мужской системе управления, по мнению З. Фрейда, является продолжением первобытных репрессий, которые имеют в качестве своей первичной цели широкое исключение из обихода женской силы. Фрейд видел это, но в его патриархальных глазах, такие женоненавистнические репрессии и отчуждение являются необходимыми для поддержания "цивилизации".
       Исторически сложилось так, что не только внешней силой оружия имперские войска и местные армии поддерживали эти репрессии и отчуждение женщин. Патриархальные религиозные учения - это внутренний механизм угнетения: божественный пистолет, приставленный к черепу. (…)
       Американское полушарие имеет своего собственного Бога Солнца. По легенде, Мексиканские ацтеки произошли с севера Мексики. Их племенами правила ведьма, Malinalxochitl, кто имела магические силы над всеми дикими животными, птицами, пауками и растениями. Во сне, ее брат Уицилопочтли предстал перед жрецом, сказав ему, что нужно уничтожить ведьму. Уицилопочтли обещал, что ацтеки завоеюют власть и славу не через старую женскую магию и чары, но с помощью мужской силы воли и безжалостных завоеваний благодаря "силе и доблести сердца и рук". Уицилопочтли был Ацтекский бог войны. Следуя за жрецом, ацтеки свергли своих женщин и их ведьму(…)  она была обезглавлена и расчленена. Некоторые предполагают, что Ацтекские обряды человеческих жертвоприношений началась здесь, когда ацтеки провозгласили себя как солнечные воины, с ритуалом жертвоприношения Богу Войны его сестры Лунной Ведьмы. По крайней мере, отсюда начались ацтекские походы на юг, к Мехико, многие поколения завоеваний и доминирования. (…)
       Кецалькоатль был одним из самых передовых в мире богов, - богом мира, поэзии и обучения. Как пернатый змей, он представлял шаманские, йоговские ценности Богини Змеи-и-Птицы: самопознание и трансцендентность через светоносный опыт трёхуровнего мозга. Но с ростом светского изобилия и силы, Ацтекский Бог Солнца, бог войны, начал преобладать, а Кецалькоатль, Бог мира, бежал в Мексику как беглец. Мистико-милитаристское мировоззрение ацтеков подготовил священник и королевский советник, Тлакаэлель, в 1398; Тлакаэлель заявил, что вся цель творения человека - сдать кровь, чтобы накормить солнце. И Ацтекская империя является официальным поставщиком этой крови. Как военный диктатор, Ацтекская империя вела непрерывную войну с единственной целью захвата жертвы для заклания - на пике этого жреческого «кормления солнца» - сотням людей в день рассекали грудь, и их сердца вырывали наружу.
(Страницы 253-263 оригинала)

Глава 5. РЕВНИВЫЙ БОГ
       Библейский царь Давид был священный пастух. Его чувственные и экстатические песни о земной любви, столь нетипичные для Библии, происходят от древних обрядов любви короля-пастуха и Богини - ее ханаанские имена были Ашера (Дубрава), Астарта, Ашторет. Оседлые люди Ветхого Завета, как и все остальные на Ближнем Востоке, практиковали поклонение Богине. Ветхий Завет - это летопись завоеваний и расправы над этими Неолитическими людьми, что совершили евреи-кочевники, последователи Бога Неба, который затем стал их библейским Богом на месте древней Богини.
       Библейские евреи были кочевым скотоводческим и патриархальным народом, племенами пастухов и воинов, которые вторглись в земли, принадлежащие матриархальным Ханаанцам. И евреи, и Ханаанцы были Семитскими народами. Ханаанцы жили в сельскохозяйственных общинах и поклонялись Лунной матери Астарте. (…) Мужчинам - пророкам Яхве и священникам, однако, несмотря на их политическую победу над Ханаанцами, пришлось вести непрерывную борьбу и громить собственный народ, который периодически возвращался к поклонению Великой Матери, - Богине всех ближневосточных соседей. Ибо она изначально была Богиней самих евреев.
       Эта постоянная борьба с матриархальной религией и обычаями является основной темой Ветхого Завета. Она начинается в Бытии, с захватом Сада Бессмертия Богини, мужчиной Богом, с инверсией всех её священных символов - дерева, змеи, лунного фрукта (плода), женщины – в негативное значение. (…)  Война против Богини осуществляется проповедью пророков против «золотого телёнка», «медных змей», «великой шлюхи» и «блудницы Вавилона» (Вавилонской богини Иштар), против волшебниц, прорицателей и тех, кто занимается колдовством. Это была война пророков против Ханаанского поклонения "каменным истуканам" - Тройственной Лунной Богине поклонялись как трём рогатым столбам, или менгирам. Одна из её святынь была на горе Синай, что означает "Гора Луны". Моисей был послан "Господом" идти вперёд и уничтожить этих "идолов" – все они имели груди.
       Нам говорят, что монотеизм начался с евреев, что это было великим "духовным изобретением" религиозного лидера Моисея. Это не так. Поклонение  единому Богу, как и всё остальное в религии, началась с поклонения Богине. Её универсальность была должным образом отмечена всеми, кто когда-либо изучал этот вопрос. "Единобожие, как когда-то полагали, было изобретением Моисея и Эхнатона, однако оно существовало во всём мире в доисторические времена и в начале исторического мира", т. е. на протяжении Палеолита и Неолита. (2)
2. Elizabeth Gould Davis, The First Sex {Baltimore: Penguin Books, 1971),  67.
       Как Е. О. Джеймс пишет в «Культе Богини-Матери», "Похоже, что Эванс был прав, когда он подтвердил, что это был монотеизм, в главе которого женские формы божественности были представлены»(3)
3. E. 0. James, The Cult of the Mother Goddess (New York: Praeger, 1959), 250.
       Об изначальном монотеизме Богини, пожалуй, наиболее ясно свидетельствует тот факт, что, по словам Элизабет Гоулд Дэвис, "Всемогущий Яхве, Бог Моисея и позже Евреев, была первоначально Богиней". Его имя, Иаху 'Анат, происходит от Шумерской Богини Инанны.
       Яхве, как и все мужские боги, сначала был двуполой Богиней, затем сыном, потом возлюбленным Богини (как царь-пастух). В процессе его отсоединения от Богини, вначале он оказался рядом с ней, как "во времена Иеровоама, Богиня делила храм с Иеговой."(4)
4. Elizabeth Gould Davis, The First Sex {Baltimore: Penguin Books, 1971), 67.
       В конце концов, он был превращен его священникам и его воинственными последователями в верховного и единственного Бога. Чтобы усилить новый режим, старая религия Богини была проклята, ее люди убиты и (в основном украденная) мифология нового мужского Бога была записана мужчинами-пророками (пророк - слово, которое также означает "поэт"), и, таким образом, создаётся текстуальная власть как «Слово Божье». Но, тем не менее, "неисправимый оригинал" поддерживает её влияние на сердца, тела и умы людей. (5)
3. E. 0. James, The Cult of the Mother Goddess (New York: Praeger, 1959), 250.
       Ваал (Баал) был одним из "богов", кого так сильно ненавидели библейские евреи. Ваал – это "господин", Ваалтис означает "госпожа" и "прекрасная"; и эта Богиня непосредственно связана с Белль у ведьм и Бельтейном в языческой Европе.(…)
       В книге «Когда Бог был женщиной», Мерлин Стоун предполагает, что правящие Левиты – древнееврейская жреческая каста - на самом деле, индоевропейские Арии по происхождению. (…)
Левиты были элитарным классом, как Индуистские брахманы, живущие в роскоши, и обслуживались рабами.
       Правда и то, что Моисей, вождь и главный жрец Ветхого Завета, жил во дворце Рамзеса II, "великого" фараона-диктатора Египта. Рамзес II был светским создателем политического режима Бога Солнца в Египте. Несомненно, что светский, духовный и политический успех Рамзеса (…) вдохновил Моисея попытаться построить такой же политический порядок для своего народа, основанный на мужском Боге. Это также верно, что евреи целыми поколениями жили в Вавилонском плену, и основные мифы из Ветхого Завета не были оригинально еврейскими, но заимствованными из Семитских Вавилонских легенд  и литературы – история Сада, история Потопа, мифо-историческая борьба между древними земледельческими людьми, поклонявшимися Богине и новой военной элитой Бога Войны Бронзового Века. Допатриархальные Левиты - священники и жрицы – происходят из Синима, что означало "Территория Луны": они носили головные уборы в форме лунных полумесяцев. Синн был Вавилонский Бог Луны, и Синим мог быть Вавилон или Шумер. (6)
6. M. Esther Harding, Woman's Mysteries, Ancient and Modern: A Psychological Interpretation of the Feminine Principle as Portrayed in Myth, Story and Dream (New York: Bantam, 1973), 64, 103-5.
       Действительно, священники Левиты изначально были змеиными жрецами Великой Матери. Слово «Леви»  родственно "змее", "Левиафану", Мировому Дракону Богини. (…) Также как позднейшие женоненавистники и аскеты Ессеи, ранее были экстатическими священниками Артемиды, возможно, что и другие патриархальные религии на Ближнем Востоке, в том числе и библейская религия Яхве, возникла как неистовое восстание этого нового богатого мужского духовенства против Богини, которой  они когда-то служили. (…) Старый вдохновенный и целостный опыт единства с Землёй и Богиней исчез. Познавать Бога стало больше невозможным, но вместо этого о нём пришлось думать и думать как о чём-то отстранённом. Патриархальное священство должно было разработать словесные описания Бога, а также формальные правила, как действовать, чтобы привлечь внимание Бога. (…). В то время как люди отделялись всё больше и больше от единства Тела, Земли и Космоса, религиозное учение принимает форму инструктажа, карты - как туда добраться и как вернуться. (…)
       Во Второзаконии 16:20 сказало: "Ты не должен сажать никакое дерево как ашеру рядом с алтарём Бога" (в русском варианте 16:21: «Не сади себе рощи из каких-либо дерев при жертвеннике Господа»)
       Ашера (дубрава) была Неолитическая Богиня (Инанна-Иштар, Астарты-Ашторет-Ашера) или символ Богини. Это было обычное или стилизованное дерево, воспринимаемое как её суть, и поэтому посаженное на всех алтарях и святых местах. Эта «ашера» представляла Богиню как Urikittu, Зелёную, Неолитическую мать-и-дочь всей растительности, сельскохозяйственного знания и изобилия. Абсолютная враждебность Яхве к «ашере» была политической враждебностью еврейских кочевников-пастухов, или, по крайней мере, их священников, по отношению к оседлым матриархальным культурам и их верованиям в Богиню. Это стало психологической враждебностью ко всему живому на земле и отразилось в библейских текстах.  (…) Эта враждебность к живой земле, к ее божествам и символам, ко всем свободным проявлениям её жизни, иногда можно увидеть (…) когда каждое зеленое дерево, цветок или куст удаляется прочь от окоченелого камня анти-земных высокомерных зданий.(…)
       Авторами Ветхого Завета был добавлен ещё один новый элемент: концепция священной войны. Бог-Отец не только оправдывал, но и приказывал убивать религиозных врагов, т. е. людей, которые считали по-другому. В частности, людей, которые исповедовали старую религию Неолита и верили в Богиню. Еврейские воины стремились не только к завоеванию богатства и личной славы, как другие воины Бога Солнца и эпические герои бронзового века. Нет, их праведность исходила из того, что они также стремились навязать «правильного бога» - их новую идею «правильного бога» всем своим соседям. Текстуально, Ветхий Завет становится первым справочником "священной войны", т. е. впервые такая идеология была записана как правила игры - как игра сама по  себе – для всех людей.(…)
       Яхве называют ревнивым Богом. К кому Яхве ревнует? К Богине и ее возлюбленному, к самой их святой сексуальной взаимосвязи, и к их господству над умами, сердцами и телами многих поколений неолитических людей. (…) Библейский Бог и его религия основаны на яростно асексуальной или антисексуальной морали, которую никогда не раньше не видели на земле. Секс - источник жизни и удовольствие любви – становится врагом Бога.
       Все древние народы мира видели воплощение единства земных сил рождения, жизни и смерти в Богине-Матери. Признание этого парадоксального функционирования земли было всеобщим. Евреи Бронзового Века, видимо, восприняли эту изначальную парадигму земли, как Рождающую Мать, Сексуальную Мать и Мать-Смерть, три ипостаси в единстве, и не могли справиться с этим. Они боялись и/или возмущались этим так глубоко, что в их религии, уникальной среди всех мировых религий, они полностью истребили Мать, и её Землю, и, тем самым, саму Эволюцию, и циклические процессы, исходя из их концепции божества. Ничего сакрального не осталось, кроме Яхве, Бога Войны и Морали. Яхве, который, единственный из всех мужских богов земли, ни разу не совокуплялся с женщиной. Ян имеет свою Инь, Небесные Отцы - Земных Матерей. Даже в Ведах и у позднейших индийских мужских богов есть "женские принципы", или "вторые половинки", или жёны, с которыми они совокуплялись. Но не Яхве. Яхве - единственный Бог мужского пола в истории мира, который никогда не любил ни женщину, ни землю. (…) Так поступали древние авторы еврейской Библии со своим мужским страхом и враждебностью по отношению к женскому полу: за счет исключения женского пола полностью от создания или предназначения в мире. (…)
       Женская кровь была священным элементом в сельскохозяйственных ритуалах у всех Неолитических людей, в том числе у матриархальных Ханаанцев. (…) Таким образом, в книге Левит, священники левиты записали чрезвычайно карательные табу и духовные законы против женской крови - менструальной крови, крови при родах. Что было священным в течение длительного времени, Материнское кровотечение во имя жизни, теперь было переписано как процесс омерзения, позора и физико-духовного растления. Это был  исключительно политический шаг. Этот шаг был предназначен, чтобы взять контроль над человеческой жизнью и цветущим Неолитическим изобилием,  уничтожив исконные общинные связи людей через кровь их матерей, и заменить это на новые  иерархические связи на основе пастырской идеи Бога-Отца, хозяина и заводчика стада крупного рогатого скота как капитала. Женская кровь была табуирована, она больше не была посредником духовно-общественного единения. Новый договор  был составлен с помощью мужской крови: крови из крайней плоти обрезанных младенцев мужского пола. Эта новая племенная связь была элитарной, а также сексистской. Племенной Бог Яхве был возведен в ранг одного единственного вселенского Бога; несмотря на то, что Яхве, как верили, признавал исключительно кровь еврейских мужчин в этой особенной связи, т. е. только еврейские мужчины могли достичь этих особых отношений с Богом.(…)
       Психический поворот был огромным. Он вырвал пола из равновесия, что происходит и по сей день. Мы до сих пор не излечились от этого акта первичного отчуждения от источника наших земных жизней. Неважно, насколько сложны наши технологии или насколько "светский" образ жизни мы ведём. Наша культура настолько исторически насыщена библейскими образами и мировоззрением, что по-прежнему нами, как правило, правят архетипические модели мужского пасторального Бога, чья сила приходит не от акта рождения, или повышения уровня жизни, но от доминирования и идеи размножения стад крупного рогатого скота как признака эгоистического индивидуального богатства. И также от идеи доминирования над женщинами как над нечистыми существами, но полезными, как коровы.
       Пуританская мораль Ветхого Завета в какой-то мере происходит от искажения древних ритуалов и табу. (…) Языческие неолитические люди не имели сексуальной моральной системы как таковой. Секс был священным, плоть была проявлением духа. Но дух был связан с энергией - человеческой и божественной – энергией, которая легко могла прийти в дисбаланс, начать неправильно течь или утратиться. Языческие люди разработали обряды очищения и концентрации энергии для специальных деятельностей или случаев, в которых душевная энергия подвергалась риску. (…) Душа как чувство личной идентичности и принадлежности подвергалась риску в архетипических, онтологических ситуациях: рождение, половое созревание, секс, убийство, еда, смерть. Так, мужчины должны были проходить как минимум три дня сексуального воздержания перед охотой или битвой. (…) Это очищение – концентрация духовной энергии – было способом встречи с какими-либо серьезными изменениями в жизни или душевными преобразованиями, которые могли бы угрожать балансу личной идентичности (персональное начало) и общественной жизни (трансперсональное начало).
       Будучи связанными или не связанными с сексуальной деятельностью, эти ритуальные очищения не были «моральными запретами». Они были, по словам Мирчи Элиаде и Джерома Ротенберга, сакральными технологиями: ритуальными средствами фокусировки и сохранения духовной энергии во всех кризисах или архетипических трансформациях. Сакральное среди языческих народов имеет отношение к магии, поскольку оно воспринимаются как энергетическое искусство: техники сбора и направления энергии к священной или трансфизической цели.
       Когда еврейские пророки свергли Великую Богиню и её языческую религию, они сохранили многие из этих методов очищения, но отделили их от магии или духовных искусств. При этом они создали морализм: т. е., человек воздерживается от секса в определенное время, не для фокусировки умственной, телесной и духовной энергии, но потому что секс - это плохо, аморально. Иудео-христианские религиозные системы, в их собственном мировоззрении, всецело осудили и искоренили магические обряды и причины церемоний очищения, но сохранили технологии очистки как таковые, дойдя до психологического фетиша чистоты и «незапятнанности». (…) Сексуальное морализаторство построено на этом фетишизме до патологического уровня, заполняя людей чувством отчуждения от собственного и чужого «гадкого тела», страхом и отвращением к телу и его жизнедеятельности, а также проективными системами, которые настаивают на "нечистоте" иноземцев и других - включая учение о "расовой чистоте" и "расовой нечистоте". Этот сексуальный морализм и фетиш чистоты, основанный изначально на неверном прочтении языческих методов работы с энергетическими каналами, заложил основу для расизма, а также для женоненавистнического сексизма. (…)
       Как говорится в их текстах и доктринах, духовной целью скотоводов - еврейских пророков и царей - было разделение и взаимная неприязнь женской и мужской энергий; их конечная политическая цель была наказать женщину с помощью мужчины (что привело к деградации обоих). (…)
(Страницы 264-275 оригинала)

Глава 6. РАСКОЛ В САДУ
       Библейский миф о Еве и Адаме и их изгнании из Райского Сада - это ещё одна история об отделении женщины от мужчины, по повелению Яхве. Согласно иудейскому и христианскому учению, Ева - "первая женщина"- является причиной "падения" человечества из рая в земные страдания. Она является источником "первородного греха".
       В Бытии можно узнать все элементы гораздо более древних мифов, символов и ритуалов Богини-Матери. Мы узнаём Сад Богини и ее мудрого космического змея, древо познания с его тёмными фруктами сомы - фиговое дерево Критской Богини - которое стало в западной традиции волшебной яблоней Европейской "Белой Богини". Здесь также прослеживается сильное влияние ближневосточной мифологии творения, повествующей о том, как Великая Мать сформировала первых людей из земной пыли и ее собственной слюны, а потом вдохнула дыхание жизни в них. Ева означает "жизнь", и Ева называется Матерью Всех Живых. Адам означает "сын красной Матери Земли". Эти легенды, эти мифы о сотворении мира, появились за тысячу лет перед тем, как еврейские пророки написали Библию.
       Но в Бытии, - это Бог-Отец, кто создает всю жизнь. И первая женщина рождается из мужского тела. Очень интересный биологический разворот! В этой исходной книге Библии, историко-политическая идеология патриархата ясно показана: новый мужской Бог запрещает Адаму и Еве участвовать в священных мистериях и обрядах Великой Богини. Они не могут есть её фрукты и обретать трансцендентное знание. (…)
       Лилит, в еврейском предании, была непокорной женщиной, созданной до Евы. Она была изображена наполовину змеёй и носила крылья - "извивающаяся змея, кто была Лилит"- и была обвинена Яхве за то, что соблазнила Еву выдать секрет и посвятить Адама в тайны сада. Лилит представляла собой древний Ханаанский культ Астарты-Ашеры, а также Иштар из Вавилона. Её отношение к очень древней Богине в облике Змеи-и-Птицы - очевидно, и её мятежные мистерии были аналогичны йоге и практикам Кундалини (техники и методы коренных народов Ближнего Востока, а также Европы и Индии, существовавшие до тех пор, пока еврейские патриархи не установили на них запрет). Вплоть до средневековой Европейской христианской образности змей в раю изображается с головой женщины и грудями.
       Существенно, что наказанием Евы за её "грехи" становится патриархальный брак. (…) Другими словами, патрилокальный брак, в котором она изолирована от коллектива женщин и лишена древних знаний травяной контрацепции и лекарственных средств, использовавшихся для безболезненных родов. Она больше не является жрицей и акушеркой Богини. Она теперь будет в муках рожать детей, и они будут "принадлежать" мужчине. Она также должна пассивно принимать любовь к Адаму на спине, ибо он – воплощение активного Небесного Отца, доминирующего над кроткой женственной Землёй. Она должна играть роль "порочной материи", прикованной навечно к мужу, который стремится к "освобождению" своего бессмертного духа от неё.
       Ева до сих пор является воплощением каждой женщины. Все иные мифы сотворения мира сводятся к статусу "только сказки," однако «Бытие» Ветхого Завета по-прежнему воспринимается со всей серьёзностью и уважением в Западном политическом и культурном мире. Даже люди, кто не практикует иудаизм или христианство, попадают под его влияние, так как патриархальные понятия, воплощенные в Бытии, являются основой всех наших культурных, политических и экономических институтов. (…) "Бог" используется, чтобы оправдать эту систему, потому что всё остальное не может оправдать её. (…)
       В целом, когда мужчины взялись за контроль сельскохозяйственных работ, разработку плуга и других крупных инструментов для работы на земле, они начали развивать идеи мужского принципа создания космоса. Наблюдая, как прорастают зёрна в земле, будто самостоятельно, они начали представлять, что мужское семя само по себе уже содержит весь зародыш - энергию жизни. В Средние века люди верили, что капля мужского семени содержит полный миниатюрный эмбрион - некоторые известные ученые утверждали, что были в состоянии увидеть это крохотное существо и даже рисовали его. (…)
       Сельское хозяйство под мужским владычеством развивалось в понятии земли как инертной материи, ставшей всего лишь кормилицей жизненного семени, созданного мужчиной. По аналогии они верили, что человеческая (или животная) мать была просто пассивным вместилищем для семени отца, которое содержало ребёнка. "Когда семя брошено в землю или в лоно, - нет никакой разницы", - писал Гален. Мужчины воспринимали вспашку как принуждение к сексу, как изнасилование Земли - изнасилование «тупой» материи «просветленным» духом.  Женщина также была как скромная борозда, где гордый мужчина сеет своё семя.
       Женская яйцеклетка или яйцо, не было обнаружено вплоть до 1827 года (!!!). Так, от двух до четырех тысяч лет патриархата, все религиозные, философские, биологические и медицинские теории основывались на предположении мужского начала в качестве единственной генеративной физической и космической силы. (…) Разработанные поколениями мужских умов, начиная с бронзового века, представления о женщине, как о земле, которая должна быть покорена и "осеменена", всё ещё остаются неизменным. Фрейд рассматривал либидо как полностью мужское, и, исходя из этого предположил, что всё творчество - мужское тоже. (…)
       Древние греки практиковали "идеальный  гомосексуализм" - Платоническую любовь. (…) Как отмечает Роберт Грейвс, идеальный гомосексуализм был попыткой мужского интеллекта освободить себя духовно от Богини, чтобы сделать себя космически самодостаточным. Это было философским расширением патриархальной культурной стратегии: если физический (женский) мир можно свести к бессмысленной материи, тогда идеальный ум (мужской) имеет право манипулировать, эксплуатировать, и даже разрушить её. И после этого мужской ум определяется в своём умении организовывать природный мир в рациональных категориях. Чтобы  "объективно" изучать и использовать.
       Сократ, сторонник идеального гомосексуализма, презирал мифическое и поэтическое мышление. Он повернулся спиной к древним мистериям и приучил себя думать "по-научному". В самом деле, Сократ мыслил вербально, превращая многомерные, мультисенсорные жизненные процессы в линейный диалог между аристократическими мужскими умами. Сократ, самый известный в мире одержимый разговорами, публично жаловался, что его жена Ксантиппа слишком много говорит. Когда Сократ как-то задуматься о невербальных неизвестных, тем не менее, он обратился к Диотиме, вдохновенной Пифии, чтобы выявить, что лежит за пределами слов - и она раскрыта ему эссенцию Богини. Она знаменита тем, что вылила горшок мочи на его голову.
       Во времена Сократа, реалии древней Крито-Микенской культуры помнили только как легенды прошлого "Золотого Века". Что осталось от символов и ритуалов Матери Богини, практиковалось в тайных культах, женщинами и крестьянами. Арийские захватчики из центральной Азии, в позднеминойские времена, уже приступили к систематической фальсификации существующих мифов. (…)
       Сократ считал, что понимание мифов и символов не имеет значения в "самопознании". Он также был, конечно же, горожанином. Он говорил бесконечно о "жизни", но был далек от истоков и последствий своей собственный жизни: еды, дыхания, испражнения и смерти. Древние мифы и ритуалы были основаны на знании растительности, на телесных непосредственных и ритмических связях с ритмами природы. Но со времён Сократа, "культура" в западном мире означает культуру мужской городской элиты, на основе интеллектуального презрения к откровениям и обычаям сельской жизни. (…)
       Для патриархального грека и римлянина, слава города была в том, что город отделил его от полей. Это определило его как политическое существо. Теперь он мог полностью структурировать мир с помощью ума (и рабского труда), чтобы освободить себя от природы. "Политическое" происходит от слова «полис» -  «город». Город был мужским инструментом номер один, с помощью которого мужчина мог добиться управления и подчинения природного мира: женского начала. (…)
       Рим действительно вёл беспощадную борьбу, чтобы поднять патриархальное политическое Государство (…), введя "историческое" линейное представление о Вселенной вместо бывшего космического и циклического представления. "Престиж материнства" был изгнан из государственного права. Рим отошёл от "природного закона"- уничтожил матриархальный Карфаген и искоренил все следы великого матриархата Этрусской культуры. Незаменимые знания и опыт были потеряны через это уничтожение. (…)
       Но король Сервий, который основал Римскую общину, был сам, вероятно, Этрусском. Он был зачат в священный праздник Богини – как сын своей матери. (…) Высший класс - римские Патриции - были посвящены солнцу, в то время как плебс (простой народ) были посвящён Magna Mater, Праматери. Церера была их защитницей, и сообщество доверяло свою казну, свои законы, и решения Сената её храму, считая, что ничто там не будет фальсифицироваться. В Афинах также Народное Собрание отождествлялось с Деметрой, Матерью-Землёй.
       Таким образом, город возникает как конечная попытка мужчины стать «рукотворным», родиться от самого себя, а не от Матери-Природы. Чувство самодостаточности, которое он достигает благодаря городу, является в значительной степени абстрактным и надуманным: источники нашей биологической жизни остаются такими же, как они были всегда – они приходят от Материи и Земли. Но городской человек поддерживает контакт со своими естественными источниками жизни не через непосредственный опыт тела, но через искусственное средство обмена: ДЕНЬГИ. Он больше не работает с землёй; он покупает её. Древний энергетический обмен между человеком и природой превращается в обмен деньгами исключительно между людьми.
       Норман 0. Браун пишет в книге «Жизнь против смерти»: «Деньги лежат в основе нового комплекса накопления; способность денег начислять проценты есть их энергия, их телом является фундаментальный институт цивилизованного мужчины - город. Археологи отмечают полный разрыв с предыдущим стилем жизни… Институт процентного накопления капитала является ключом к этой резкой перестройке. .... Город отражает новый мужской агрессивный психологический бунт против женских принципов доверия и естественности (5)
5. Norman 0. Brown, Life Against Death: The Psychoanalytical Meaning of History (New York: Vintage Books, 1959), 281-82.
       Так возникли города-государства, семена современных наций, организованных вокруг профессионального мужского священства, политиков и других специалистов, живущих благодаря  излишкам сельскохозяйственной продукции, зачастую получаемой искусственно и принудительно (с помощью принудительного рабского труда в прошлом, с помощью принудительного химического орошения сегодня). Центральной идеей города-государства была идентификация божественного короля с Солнцем. (…) Отец-Солнце стал господином посевов и измерителем новых солнечных сезонов. Теперь считалось,  что Солнце выращивает семена с помощью фаллических лучей.  Это - ложное понятие; солнце является необходимой, но не достаточной причиной для жизни. Все планеты получают солнечный свет, но только одна благодаря почве и воде даёт жизнь растениям. Король-солнце также определял сельскохозяйственный налог, из-за которого сельскохозяйственная продукция изымалась, дабы поддержать растущую городскую элиту, который жила роскошно, в то время как живущие на земле фермеры и крестьяне нищали. (…)
       Ко временам Римской Империи, над каждым аспектом жизни доминировали требования и образ жизни городских центров. Знаменитые римские дороги, построенные рабами, были предназначены, чтобы перевозить войска и оружие вовне – на племенные территории; богатство земель разворовывали в виде продуктов питания, металлов и людей-рабов, затем доставляли обратно в Рим для поддержки всё более сложного образа жизни этого имперского городского сердца. (…) "Все дороги ведут в Рим".
       Город разрушил органическую жизнь племени и сельскохозяйственной деревни. Это привело к окончательному уничтожению матриархата и возбудило патриархальное господство абстрактного городского "закона и порядка". Фаллическая психология привела к агрессивной манипуляции жизненными материалами, стилем жизни и жизненной энергией, а также к изнасилованию природы с помощью технико-механических средств. Всё это воспринималось как победа мужского ума над женской материей.
       Современная наша жизнь - это полный апофеоз интеллектуального Бога Солнца, победившего материю, с результатами, тикающими над нашими головами каждую секунду в виде глобального уничтожения. (…)
       Гильгамеш убил лесного демона, который являлся Матерью, и остался в одиночестве, наедине со своим знаменитым именем. Цивилизованное, болезненно эгоистическое мужское желание покорить землю, смерть, рабство плоти и женщину, создает ещё больший вид смерти для самого себя. Ибо он убил всё святое, и теперь должен действительно умереть в одиночестве. Как пишет Томпсон: «Эго, безусловно, вышло на арену истории, и оно кричит в своей космической изоляции .... Прежде все процессы культуры были связаны с циклами природы; умирая, человек племени просто возвращается к Великой Матери. Но когда цивилизованный человек создаёт стены между собой и лесом, и, когда он устанавливает своё личное имя против звёзд, можно полностью гарантировать, что нынешнее изолированное Эго будет вопить в болезненном признании своего полного отчуждения и в страхе смерти (7)
7. William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 195. 196-97. 
       Примечательно, что убийство леса всегда ведёт к пустыне. Пустыни всегда кажутся древними, но на самом деле они являются самой молодой средой на земле. Большинство пустынь рукотворно. Они то, что осталось после "завоевания", или использования земель.
(Страницы 276-287 оригинала)

Глава 7. ЖИЗНЬ КАК ОШИБКА
       Будь то Восток или Запад, все патриархальные религии по своей сути нигилистические и фашиствующие. Они осуждают Землю в качестве источника материальной жизни (при этом жадно  эксплуатируя её ресурсы и существ для своей выгоды) и ищут абстрактный "дух" где-то в небе. (…) Эта жизнь на земле не празднуется, но презирается - переходный момент убогости и боли на пороге ангелов. Чем больше такая доктрина проповедовалась, тем более точным становилось её соответствие реальности. Четыре тысячи лет существования патриархата превратили человеческую жизнь на земле в действительный ад. (…)
       На протяжении всего Европейского Средневековья, мир буквально изображался как экскременты дьявола. (…) Известны рисунки того времени, где города, поля, животные, люди, деревья, собаки, дети, цветы – всё падает как массы дерьма из зада Сатаны, кто сидит, ухмыляясь, на корточках (…)
       Любовь, чтобы быть набожной и полезной, должна быть санкционирована Господом и благословлена давшим обет безбрачия священником-мужчиной – для того, чтобы практиковать её только с целью продолжения рода. Праведно, но не в экстазе. Мужчины должны использовать женщин для Господа: плодить и размножать его последователей. El Shaddai, Бог ранних евреев, был беспощадным карателем "сексуальных отклонений", причём "отклонением" были любые сексуальные действия, не направлены на зачатие детей. Не репродуктивный секс считался возвращением к  "животному состоянию"- странное заблуждение для евреев, которые исторически были опытными скотоводами, - они должны были заметить, что животные и только животные совокупляются исключительно для целей воспроизводства. Это заблуждение, несомненно, произошло от представления о "божественности" мужского семени. Тот, кто "впустую" расходует семя, считался убийцей и должен быть наказан. Онан, в Бытии (38: 8 – 10), был убит Яхве за прерванный половой акт, когда он выплеснул своё семя на землю для предотвращения зачатия; от этого происходит термин онанизм, означающий мужскую мастурбацию, преступление, наказуемое смертной казнью в Ветхом Завете. Указ еврейского племенного Бога против "расходования впустую" мужского семени является источником всех западных законов против абортов, контрацепции, онанизма, гомосексуализма, орального секса и так далее; ничто из этого  не считалось "грехом" или "преступлением" в языческой Европе(2)
2. Thomas S. Szasz, M.D., The Manufacture of Madness (New York: Dell/ Delta, 1970), 182; Alfred C. Kinsey, Wendell B. Pomeroy, Clyde E. Martin, and Paul Gebhard, Sexual Behavior in the Human Female (Philadelphia: Saunders, 1948), 168
…
       Szasz пишет: "Возражения против мастурбации, так же как против других типов не репродуктивных половых актов, происходят из иудео-христианских религиозные источников ... другие народы не осуждают онанизм так сильно, как евреи ... Логика этого запрета зависит, конечно, от репродуктивного мотива в сексуальной философии евреев. Это сделало любое действие, в котором не предлагается возможность зачатия, противоестественным, извращённым и греховным". По тем же самым причинам, религиозный запрет на аборты также вытекает из старого закона Моисея, который запрещал любое противодействие приказу Яхве, что еврейский народ должен "плодиться и размножаться" (Бытие 1:28). Как указывают исследователи этого вопроса, нет ни одного упоминания об абортах, за или против, ни в Евангелиях, ни в первые века распространения Христианской доктрины. В Греции и Риме законы и моральные установки санкционировали прерывание беременности, и это было обычной практикой. Так продолжалось вплоть до пятого века, когда Святой Августин, пытаясь взять политический контроль над европейскими язычниками, "вновь вызвал к жизни старый еврейский запрет на аборты и осудил все формы контрацепции". См. Richard Lewinsohn, M.D., A History of Sexual Customs, translated by Alexander Mayce (New York: Bell, 1958), 84
…
       Помимо всего прочего, женщина не должна была наслаждаться половым актом. Оргазм мужа был допустим, как он "работал для Господа". Но дать женщине удовольствие было равносильно плотской работе на Дьявола. Если женщина наслаждается сексом, - она испорчена. (…) А самое главное, взаимный экстаз обоих партнеров будет космическим союзом с Богиней,  и есть опасность, что они тогда "отступят" на путь древних матриархальных религий и социальных отношений. (…)
       Ислам, который также вытекает из Библии, пошел ужасающе далеко, чтобы предотвратить женское удовольствие от секса. Инфибуляция и удаление клитора ещё практикуется в некоторых частях Йемена, Саудовской Аравии, Судана, Египта, Ирака, Сомали, Эфиопии, Того, и, вероятно, в других Восточных и Африканских регионах. Это практикуется на девочках, как правило, от семи до двенадцати лет, чтобы убедиться, что им не будет интересен секс. В наиболее крайней форме, инфибуляция, до сих пор практикуется в некоторых регионах, когда малые половые губы ребенка отрезают, клитор вырезают, а влагалище зашивают, оставляя трубочку для мочеиспускания и прохождения месячных. Это предотвращает  девушку от стремления к половому акту до первой брачной ночи, когда её разрезают, чтобы соответствовать размеру пениса мужа; для родов её вскрывают дальше, а потом снова зашивают. Причины для этой "операции" объясняются как  «гигиена», «красота» (естественные женские половые органы рассматривается как "уродливые»), и «борьба с проституцией». (…)
       В патриархате, понятия "Я" и «собственность» связаны, в то время как «экстаз» (ekstasis) означает "нахождение за пределами себя". Поэтому существует очень глубокое подавление экстаза в патриархальном обществе. Мужчины боятся покидать свои социальные статусы как хозяина или мужа, чтобы возвратиться в качестве сына к Космической Матери. Мужчины боятся безрассудства (космического разума) в пике оргазма, его сходства с опытом смерти (потеря эго) и безумием (лунатизмом, отдачей себя во власть Луны). И поэтому мужчины, отделив разум от тела, начинают манипуляции с телом (или пенисом) в качестве инструмента, оставаясь "непричастными" к данному опыту. Это механистическое дистанцирование опошляет сексуальность для того, чтобы предотвратить вызовы любви. Глубочайшее Я-Ты между людьми, аналогичное смерти оргазмическое переживание, в котором эго сдаёт свои защитные силы и становится единым с космическим «Я», - не может существовать в рамках патриархата, потому что патриархальный Бог осуждает и отвергает такой экстаз в своих творениях. Вместо этого, мужчина поддерживает своё замкнутое самодовольное Эго, в то время как женщина обезличена как объект плоти. Далее, женщины определяются как "сексуально пассивные" и "врождённые мазохистки" - всё это по глубоко политическим причинам: обезличенный секс позволяет мужчине сохранить свое эго, т. е. свою собственность. А патриархальная обусловленность гарантирует отсутствие сильной и здоровой женщины, способной ему бросить вызов во имя высшей трансцендентности; если такая женщина появляется, она отстраняется как "зло". За пределами пустоты отчаяния, страдания и отчуждения царство Богини дарит огромную радость и просветление, но Бог Войны и Нравственности стоит на границе и не позволит мужскому эго пересечь её. (…) Попытка убежать от сексуальности превращается в похоть и порнографию. (…)
       Наиболее лишённое святости триединство господствует в рамках патриархальной традиции: изнасилование, геноцид и война. (…) Любая форма жизни (люди, животные, растения, джунгли, горы, моря) рассматриваются как Женщина, т. е. повреждённая глупая материя, которая может быть взорвана, снесена, эксплуатирована или иным способом "улучшена" всепобеждающим мужским умом с благословения всего мужского священства. Женщины, в иудейской, христианской, исламской, буддийской, индуистской, конфуцианской традиции  рассматривается как некая функциональная ошибка. Природа - тоже ошибка. Жизнь - тоже ошибка. И мужской разум возник, чтобы исправить это.
       "Каждая женщина должна быть переполнена стыда при одной мысли, что она женщина", - сказал Св. Климент. "Чтобы быть полностью развитым как человек, нужно родиться мужчиной", - сказал Фома Аквинский; Аквинский считал, что женский пол был произведён благодаря дефекту в природной "активной силе", или даже из-за порыва ветра, "такого, как Южный ветер, который является влажным."  Ортодоксальный мужчина-еврей благодарит Бога каждое утро, что он не родился женщиной. "Если бы мир мог избавиться от женщины, мы не остались бы без Бога в нашем общении", - сказал Катон из Утики. "Среди всех диких зверей ничего не найдено настолько вредного, как женщина", - сказал Святой Иоанн Златоуст. "Что за несчастье быть женщиной! И еще худшее несчастье не понять - какое это несчастье", - сказал Серен Кьеркегор.
       Гражданская смерть замужних женщин стала основным законом в христианской Европе. (…) На Вселенском Соборе в Маконе в 900 году решили всего лишь с перевесом в один голос, что у женщин всё-таки есть души! Решение о наличии у нас души было принято благодаря некоторым радикальным епископам кельтской церкви. В ещё более поздние времена даже эти верования представлялись еретическими. Для христианских отцов, столетиями охотившихся на ведьм, если и была такая вещь как "женская душа", то она существовала исключительно как орудие дьявола.
       Пятьсот лет Европейской инквизиции были систематическим и интенсивным наказанием этой "женской души". Чтобы понять, как такое гротесковое явление могло произойти, нам понадобится краткий обзор развития Европейского ума, тела, сердца и души в рамках христианской религии. Лучший аналитический обзор этих времён дал Мишель Фуко в двух работах: «Безумие и цивилизация», и «Дисциплина и наказание, рождение тюрьмы». Не будучи феминистом как таковым, Фуко - превосходный аналитик, показавший, как тело, его ритмы и энергии, стали субъектом/объектом Западной техники тотального господства.
       Рим был первой имперской державой в мире, и Европа была первой колонией. Патриархальная машина, установленная на месте Римских завоеваний,  и хорошо отлаженная христианская идеология, правили Европой благодаря тройному подчинению разума, духа и тела. (…) Рим не смог бы постоянно управлять Европой вооруженной силой, он должен был контролировать Европейский ум и дух, направив языческий народ на угнетение и контроль самих себя.(…)
       С развитием централизованного богатства и ростом городских центров, под королевским и клерикальным господством, всё больше людей втягивается в города, где контроль над населением максимален. Это было началом Европейской государственности, сговор судебной власти и церковной власти, формирующий центры управления жизнями людей. Хотя наши учебники истории подчеркивают борьбу за власть между религиозной и светской элитой Европы, в повседневной жизни большую часть времени они объединялись как единая духовно-светская власть, для того, чтобы держать в покорности народные массы. (…) Государственные мужи «чесали спинку»  церкви, используя гражданское право и полицейскую власть в поддержку единой религии и наказывали любого, кто говорит иначе, как "еретика" или "богохульника". На протяжении формирования европейских национальных государств религиозные определения систематически становились правовыми категориями. Например, Французский эдикт 1347, опубликованный государством, предусматривал наказание каждого, кто критикует или сомневается в церкви, выступает против клерикалов любым способом, или "использует имя Божье всуе." Таких "богохульников" должны были приковывать в общественных местах к позорному столбу каждый день "от одного часа и до смерти." «И грязь и другие отходы, хоть и не камень или что-нибудь повреждающее, может быть брошено в их лица .... Во второй раз, в случае рецидива, это наша воля, что он будет стоять у позорного столба на рынке в торжественный день, и его верхняя губа быть разрезана так, чтобы показались зубы»(6)
6. Michel Foucault, Madness and Civilization: A History of Insanity in the Age of Reason (New York: Vintage, 1973), 59.
(…).
       Бедность среди большого скученного городского населения была разрушительна для "общественного спокойствия", с её преступностью, проституцией и повальными болезнями. И вот, впервые в истории, проблема бедности была "решена" в Европе, с обвинением в бедности самих бедняков. Светские и религиозные власти подчёркивали эту вину, объявив нищих грешниками и сумасшедшими, и запирали их в "клиниках", которые были, по сути, тюрьмами. Таково происхождение "психиатрических институтов", как Фуко описывает это в работе «Безумие и цивилизация». (…) Директора этих "больниц" имели полный контроль над заключенными, с "колами, кандалами, тюрьмами и подземельями" в их распоряжении для преподавания морали  неимущим. (7)
7. Michel Foucault, Madness and Civilization: A History of Insanity in the Age of Reason (New York: Vintage, 1973), 59.
      Как отмечает Фуко, в рамках империалистической классовой трудовой эксплуатации, а также  христианской доктрины врождённой порочности человека, вся идея РАБОТЫ изменилась. Работа стала наказанием за то, что человек родился грешным. Ежедневная работа уже не рассматривалась как сезонно-циклическое ритуальное участие в жизни Земли (потому что этого больше не было), или как рост благосостояния, но в качестве морального урока или искупления смертельной вины. (…) Эта концепция человеческого труда управляла Западным миром веками.  Религиозная идеология работы как божественного наказания приспособила сознание людей, чтобы принять идею о работе в качестве эксплуатации чьей-то жизненной энергии.
       Определение женского тела и женской энергии в рамках патриархальной системы соответствует определению тела/энергии бедняков и трудящихся в условиях капиталистической экономики. Телесные возможности и энергия одних людей эксплуатируется, используется в качестве инструментов другими людьми; и так происходит классовое развитие, которое может быть просто классифицировано как "пользователи" и "используемые". Фуко пишет, что "… тело становится полезной силой только в случае, если оно является одновременно продуктивным телом и эксплуатируемым телом"(9)
9. Michel Foucault, Madness and Civilization: A History of Insanity in the Age of Reason (New York: Vintage, 1973), 25.
       Таким образом, появляется политическая польза организма: женского тела и тела рабочего класса. Тело может быть использовано или эксплуатировано, если оно является одновременно угнетённым и до сих пор функционирующим. Это состояние "полезного инструмента" женщин и работников достигается уменьшением жизненно важной сексуальной энергии тела, заставляя ее сублимироваться в благочестии и тяжёлом труде. И это состояние, как Райх ясно видел, всегда достигается через религию и религиозное воспитание; ведь, по сути, духовная и сексуальная энергии всегда подсознательно связаны.
       Церковно-государственной правящей элите нужны послушные работники, чтобы сохранить экономические и военные организации, службы её власти. Она также нуждается в послушных (или, по крайней мере, бессильных) женских телах для массового производства рабочих, армии, полиции, и так далее. (…)
       Еще одним средством контроля масс стало «изобретение» безумия, и его институциональных наказаний. Среди всех древних людей, язычников и шаманов, "безумие" - это духовная категория. Экзотическое поведение, "шизофрения" или галлюцинации могут означать предназначение человека для ясновидения или обладающего шаманской психической силой. Такие люди лечатся примерно так, как Рональд Лэнг предлагал работать с шизофреническим опытом: создать человеку условия как можно более комфортные и безопасные, а затем позволить ему пройти свой внутренний путь до конца. Следовательно, первобытное общество не имело "отвергнутых сумасшедших людей", которые должны быть заперты, чтобы "предотвратить вред себе или другим". Существование таких людей - сравнительно недавнее "изобретение" западного общества. Христианская культура имеет сильные табу в отношении "безумного поведения" (…) И государство налагает сильные табу в отношении несоответствий любого рода, рассматривая отсутствие желания соответствовать как социально опасный потенциал для политического восстания. Как показал Thomas Szasz в работе «Изготовление безумия», категория  "безумия" в западном мире была создана официально, чтобы клеймить и контролировать этих непокорных людей, которые были, иными словами, "грешники" и "повстанцы".
       В книге «Безумие и цивилизация», Фуко показывает, как определение сумасшествия эволюционирует в западном обществе, в идеальном тандеме с его политической и идеологической эволюцией. В раннем Средневековье, "безумие" внутри человеческого существа определяется как остатки "естественного животного начала", как еще не «спасённого духом». Во времена инквизиции, безумие считалось сатанинским процессом в душе человека и наказывалось как грех. В "Век Разума", который следовал за Веком Сожжения Ведьм, "безумие" стало социально и терапевтически определяться как инстинктивный бунт против власти буржуазных отцов. (…) Безумие, как определено в Западных христианских государственных обществах, всегда было возвратом к язычеству, к природе и верховенству женщин, или к тому, что помнилось как атмосфера женской природы и культуры, в допатриархальном, дохристианском мире. То есть' "безумие" - это политическое определение, а также политическое состояния бытия. (…)
       Итак, у нас есть религиозно-политико-экономическая система, которая порождает нищету, а затем юридически наказывает бедных за то, что они - бедные; которая запрещает женщинам полностью контролировать свои репродуктивные процессы, поскольку эта система зависит от государственно-церковного контроля этих процессов; и, наконец, есть система, которая юридически уполномочена определять и наказывать как сумасшедшего, как безумного, каждого, кто глуп, или достаточно храбр, чтобы восстать против такой системы.(…)
       Это была среда Европы еще до появления Инквизиции - среда ада. Мир, в котором публичные пытки, казни и "танец смерти" являлись основными популярными развлечениями. Мир, в котором каждый город выставлял позорный столб, плаху, разнообразные цепи, хлысты и другие хронически использующиеся инструменты (…) Из такой среды возникновение пятисот лет инквизиции было неизбежно. (…) Церковно-судебная  машина определяла жизнь человека как грех, ошибку и безумие, а потом уполномочивала сама себя как подходящий "божественный" аппарат для коррекции, лечения и наказания человеческой жизни.
(Страницы 288-297 оригинала, включая Сноску на С.461).

Глава 8. ОХОТА НА ВЕДЬМ
       Миф о "женском зле", который доминировал в западном мире на протяжении более двух тысяч лет, привел логически и непосредственно к религиозному  целенаправленному убийству женщин как ведьм во времена Великой Инквизиции. До недавнего времени, число погибших от инквизиции стыдливо недооценивали, как способ отрицания около пятисот лет систематических преследований и убийств, совершаемых святой христианской церковью. Теперь, возможно, смерти переоценены. Мы не знаем. По некоторым оценкам, от 1 миллиона до 9 миллионов человек сожгли как ведьм между пятнадцатым и восемнадцатым веками (ранее, между 1200 и 1484 годами людей официально убивали как "еретиков"). Одно известно точно: из всех людей, кого наказали за "колдовство" в Европе, кого обвиняли, пытали, и сжигали, 80 процентов из них были женщины. Городские архивы из Германии и Франции показывают, что целые деревни были опустошены во время пика огненного безумия: было уничтожено всё женское население, в том числе очень юные девочки и очень пожилые женщины. Путешественники того времени сообщали, что территория безобразно засорена горелыми столбами и кострами. Большое число гомосексуальных мужчин также было подвергнуто пыткам и сожжению на костре.  На самом деле, в этом - происхождение термина "faggot" для обозначения мужчин-гомосексуалистов: гомосексуальных мужчин связывали у подножия ведьминских костров, их тела использовались как "faggots" (буквально - вязанки хвороста), чтобы разжечь пламя.
     В Европе, поначалу, христианство  было религией элиты. Это было модой у феодалов, а затем и королей, - сделать Латинский язык официальным дворцовым, а так же церковным языком. Они также держали христианских священников рядом с собой как "домашних клерикалов". Основная масса людей остались прежней: язычниками, крестьянами, живущими на земле и практикующими древние земледельческие обряды Богини.
       Неожиданно для Римской церкви, однако, три века Крестовых Походов в "Святую Землю" принесли идеологический побочный эффект. Возвратившиеся феодалы приносили с собой "экзотические" религиозные идеи и образ жизни (в том числе, Тантрические сексуальные искусства), побывав в "стране неверных", т. е. в мусульманских странах, где в то время бытовал сильный Мавританско-языческий подтекст. Европейская элита, - номинально христианская,  особенно в наиболее "цивилизованных" частях Европы, которые были в Южной Франции, в богатых городах Центральной Франции, Италии, Бельгии и  Рейнланда – оставила увлечение христианством в пользу более чувственных и радостных духовных увеселений, включая общинный секс и бисексуальность. Не говоря уже о голиардах и труверах – трубадурах – авторах поэтической и романтической лютневой музыки ("лютня" происходит от арабского «al-'ud», "дерево"), которая часто сочинялась и пелась блуждающими бывшими монахами, наслаждающимися вином, женщинами и песнями. В своих песнях они часто глумились над церковью, превращая гимны Деве в эротические песни о любви к Венере, и изображали христианских клириков, как пьяных лодырей.
       Римско-Католическая церковь была неудобной в Европе в это время, её постоянно обвиняли в коррупции, роскоши и политико-религиозной софистике. Европейцы отошли к своему коренному язычеству, Гностические верования распространялись sub rosa (под розой, тайно), и сообщества средневековых "хиппи" растут везде. Напуганная церковь не могла терпеть массовое "отступничество" своей богатой южной феодальной элиты. Вовлечённая в сомнительные политические сделки с некоторыми северными феодалами, она устроила резню Тамплиеров и других мистических коммун на юге Франции. Таким образом, около 1200 года, была изобретена Инквизиция. Церковь утверждала, что это было наказание "еретиков". В самом деле, эти первые убийства игривой и поэтической южной французской аристократии были способом показать, что Римская церковь объявляет о политическом намерении остаться у власти в Европе любыми средствами, включая убийство любого, кто поставит под сомнение её власть, или просто примет образ жизни, который она политически не одобряет.
       Первоначально церковь не назначала никакого наказания за "колдовство"; на самом деле, это считалось ересью верить в возможность колдовства. Людей просто осуждали за заблуждения по поводу полёта, волшебства, и тому подобного. Но, в середине пятнадцатого века, Римско-Католическая  Европа вновь столкнулась с отвратительной неурядицей: она подверглась чёрной чуме, Столетней Войне и многим другим физическим катастрофам (…). Нации начинают отмечать границы и усиливать светскую власть под королями наряду с "универсальной" властью Римского папы и его епископов по всей Европе. (…)
       Таким образом, в 1484 году, папа Иннокентий VIII произносит анафему против внезапно обнаруженного преступления - чародейства. Он осудил колдовство как организованный заговор армии Дьявола против мира и общественного порядка Святой Христианской Империи (…). И, таким образом, война против женщин была официально провозглашена христианским папством как отвлекающий маневр, чтобы держать власть через стратегию полнейшего террора.
       Два года спустя, в 1486 году, два Доминиканских монаха - Генрих Крамер и и Якоб Шпренгер - выпустили книгу под названием «Malleus Maleficarum» (Hexenhammer, "Молот ведьм"). Эта книга, в которой слово «Femina» произведено от латинского «fe minus» ("не хватает веры"), стала официальным справочником  охотников на ведьм: они нашли в ней духовное и психологическое обоснование для их религиозно обострённой ненависти и страха перед женщинами.
        В «Книге Богини» Энн Форфридом пишет в главе "Гонения на ведьм":«Шпренгер был деканом Кельнского университета, и оба мужчины пользовались поддержкой Папы Иннокентия VIII. «Молот Ведьм» был опубликован в 1486 году, переиздан по меньшей мере тринадцать раз до 1520 года, затем вновь переиздается шестнадцать раз между 1574 и 1669 годами, и доступен по сей день(…). Там были, по крайней мере, шестнадцать немецких изданий, одиннадцать французских, два итальянских и несколько английских версий. (…) Невероятно, но Монтегю Саммерс, католик двадцатого века, верит в то, что эти два монаха говорили об "одержимости дьяволом". Он сам написал книгу под названием «Колдовство и Чёрная Магия» (Лондон 1946, 1964), с точки зрения христианского мужчины, кто симпатизирует инквизиции. В принципе, он соглашается с тем, что все эти ведьмы должны быть сожжены; и снова должны быть, если понадобится. См. Ann Forfreedom.  Book of the Goddess, edited by Ann Forfreedom and Julie Ann (Sacramento: The Temple of the Goddess Within, 1980/9980 A.D.A.), 194
…
       Эта книга, «Молот Ведьм», стала незаменимым авторитетом для инквизиции в течение следующих трёхсот лет массового террора и преследований по всей Европе. «Молот» утверждал, что женщины были, по своей природе, агенты и инструменты Дьявола, и он дал четкие указания о признании "признаков" беснования. Любая бородавка, родинка или веснушка, или другой дефект кожи, был "знак", что женщина целовалась с Сатаной, и этого доказательства было достаточно, чтобы отправить её на костёр. Поведение также было признаком: то, как женщина (или молодая девушка) одевалась, как она ходила и говорила, ее причёска, как она двигала глазами. Любое подозрение (или зависть), что она могла вызвать у соседей, любая уникальность, творчество, власть, или упрямство ума, которое она могла проявить по какой-то причине, - всё, ВСЁ  могло быть признаком Дьявола в её плоти. (…) В профессиональном мнении Крамера и Шпренгера, только редкие женщины (а также мёртвые) не были замешаны  в дьявольском прельщении и обитании.
       Таким образом, возбуждённая Европа нашла причину всех своих горестей. Cherchez la femme: Ищите женщину – и сожгите её. «Молот ведьм» воспламенил паранойю и ненависть мужского ума против женской плоти (и умственной автономии), и в руках местного священника, проповедника и судьи, освятил аресты, пытки и сожжение любой женщины, которая была обвинена. Миллионы европейских женщин, среди которых были лучшие и смелые умы своего времени. (…)
       Христианские охотники на ведьм были помешаны на сексе, и "Молот ведьм" постоянно ставит параллель между Дьяволом и сексуальной активностью(…). Считалось также, что вся материальная жизнь рождается из семени. Говоря с телесной позиции, сыновья (и менее ценные дочери) находятся в собственности отца, как часть хозяйской Собственности наряду со слугами и животными. (…) За импотенцию мужчины, женщина могла быть подвергнута пыткам и сожжена. В застенках мрачной инквизиции, кроме того, похоть и набожность были двумя сцепленными руками. Женщины подвергались изнасилованию и сексуальному оскорблению со стороны своих официальных палачей, когда они лежали прикованные к стенам подземелья или растянутые голыми на дыбе - всё с благословения священников, которые легко рационализировали эту деятельность, как "изгнание дьявола". Орудия пыток были благословлены священниками, прежде чем они были использованы.
       Католическая церковь периодически "наказывала" Шпренгера и Крамера, двух доминиканских монахов, которые написали «Молот»,  за свою привычку ходить по немецким деревням и фабриковать доказательства "колдовства". Например, Крамер заплатил старой пьяной женщине, чтобы та скрылась в печи и издавала странные звуки, тем самым "доказав" своим соседям, что хозяйка дома была "одержима". Но, конечно, эти наказания были не тяжёлыми: даже если доказательства в отношении данной женщины были сфабрикованы, она, вероятно, всё равно была ведьмой, или, может, стала бы когда-нибудь. Немного профилактики... и многие женщины уже сожжены, или будут сожжены, и не было никакого способа, чтобы остановить это. (…)
       Искусство магии было религией сельского народа, оно служило в качестве центрального общинного ядра, вокруг которого могло зародиться и возникнуть восстание. Король Ричард I был ведуном; он мечтал возглавить языческое восстание (…), но крестовые походы иссушили ресурсы и энергию из его планов. Слишком многие феодалы предпочитали идти в бой в палестинскую "Святую Землю", а не оставаться дома бороться за свои собственные языческие земли, на "Святой Земле" старой религии. Из-за искусства магии церковь разрешила сжечь Жанну д'Арк: если она смогла повести Францию против своих светских врагов, она может также повести народ против деспотичного господства французской церкви и короны. Жанна Д'Арк была местная Европейская ведьма, резонирующая на нужды и мечты крестьянства.
       В борьбе за власть между католической церковью и новой Реформацией (протестантизмом), ведьмы были сделаны козлами отпущения обеими сторонами. В немецких католических деревнях и городах священники призывали людей сжигать протестантов и ведьм; в немецких протестантских городах и сёлах, проповедники призывали к сжиганию католиков и ведьм. В этих бесконечных сектантских играх, которым уделяется так много внимания в европейской истории, из людей сделали биофобов. Бесконечная паранойя и ненависть сопровождала догматические репрессии, проводимые систематически по указанию христианской церкви против ведьм, женщин и прочих козлов отпущения, и, таким образом, людей отвлекали от бунта против того, что действительно угнетало их: несметные богатства, власть и коррупция самой церкви. Мартин Лютер был назойливо разрекламирован в качестве "свободолюбивого реформатора"; на самом деле, он был такой же (переодетый) тиран. Все реформистские мужчины были фанатичными ненавистниками колдовства. Лютер кричал: "Я не имею сострадания к ведьмам! Я хотел бы сжечь их всех"(4)
4. Pennethorne Hughes, Witchcraft (Middlesex, England: Pelican Books, 1965), 177.
       Мартин Лютер бушевал против крестьянских восстаний, которые были повсюду, потому что крестьяне были язычниками; Лютер считал, что восстания были спровоцированы и управляемы ведьмами и Сатаной. Он ясно видел, что эти народные восстания угрожали империалистическому контролю со стороны короны и христианской церкви в Европе, который он полностью поддерживал. Он призывал к беспощадному убийству всех непокорных крестьян, во имя Бога.
       Пять веков Святой Инквизиции, особенно интенсивные триста лет "охоты на ведьм" после Папского Бюллетеня 1484 года, были средствами увеличения реального богатства, а также власти христианской церкви. Вся собственность каждого сожженного человека переходила во владение церкви: земли, товары, деньги. Ведь не только бедных людей сжигали. Наоборот, Инквизиция, наконец, закончилась, потому что всё больше и больше городов были разорено и обезлюдело, а ведущие граждане были арестованы и посланы на костёр. Тысячи и тысячи акров земли, домов, ферм и предприятий, личного богатства и товаров - всё были отнято у обвиняемых «ведьм и ведунов»  и передано церкви. Дети осужденных были вынуждены стоять перед костром, наблюдая за своими родителями, как их сжигают; когда они смотрели, их избивали священники, в качестве наказания за то, что они – «отродье дьявола». Эти дети, осиротевшие и потерявшие всё наследство, кроме стыда и горя, были отправлены скитаться, как нищие, или были заключены в христианские приюты. Мы можем предполагать, что многие из НАС являются потомками эти обездоленных детей-сирот, которых насчитывались миллионы.
       Это все происходило не так давно. Ведьм сжигали ежедневно в семнадцатом веке в Европе.
       Инквизиция дала себе лицензию на использование любых средств, чтобы добиться признательных показаний от обвиняемых. (…) "Доказательство" одержимости дьяволом достигалось хитрым путём: отказ признаться в общении с Сатаной рассматривался как верный признак вины, тогда как признание также служило доказательством вины (хотя большинство "признаний" были добыты только самыми ужасными пытками). И отрицание, и признание наказывались смертью. В некоторых "испытаниях" ведьм связывали по рукам и ногам и бросали в глубокие пруды: если они утонули, то были провозглашены невинными; если они успели всплыть, их вытаскивали, признавали виновными и тащили на костёр. Мужчины, чью профессию называли "колючки", зарабатывали на жизнь, двигаясь из города в город и втыкая иголки в женщин. Обвиняемых женщин раздевали от талии вниз на площади для этой цели. «Колючка» был инструмент с полым копьём, что позволяло "шилу" появляться и исчезать, когда копьё приставлялось к телу женщины; если она не кровоточила из раны, она объявлялась ведьмой. Конечно, со своей тайной выдвижной иглой, "колючка" мог гарантировать, что женщины не кровоточили. А за каждую разоблачённую и посланную на смерть "ведьму", ему платили деньги от местной церкви и городского правительства. (…)
       В некоторых случаях, с обвиняемой ведьмы фактически взимали все затраты: на обыск её дома, на транспорт до судебного разбирательства, стоимость бумаги, используемой для записи судебного процесса, стоимость съеденной пищи в тюрьме, стоимость древесины, израсходованной в процессе сожжения, "и транспортные расходы на двух судей, чтобы сопроводить сгоревшее тело к месту захоронения"(5)
5. Forfreedom, "The Persecution of Witches," in Book of the Goddess, 192.
        «Молот» утверждает: «Никогда невинный человек не был наказан по подозрению в колдовстве, нет сомнения, что Господь никогда такого не допустит» (см. Andrea Dworkin, Woman Hating, (New York: E. P. Dutton, 1974), 118.
…
       Протоколы судебного разбирательства над ведьмами ужасающие, но отрезвляющие. Из таких протоколов Энн Форфридом узнала историю Фрау Пеллер. Выяснилось, что видный немецкий судья, Франц Буирманн, возжелал сестру Фрау Пеллер. Сестра отказывалась спать с ним. В отместку, Фрау Пеллер арестовали: «Она была арестована утром и в 2 часа дня, она была подвергнута пытке: из неё изгоняли дьявола, её обрили, обыскивали, её изнасиловал помощник мучителя, после чего её продолжали и дальше пытать. Чтобы заглушить ее крики, судья Буирманн
сам сунул грязный платок в её рот». После пыток, когда требовали назвать её "подельников в колдовстве", Фрау Пеллер была осуждена и "сожжена заживо в хижине из сухой соломы". Ее муж, судебный заседатель, протестовал против суда над ней и был выброшен из зала суда; он умер несколько месяцев спустя. Судья Буирманн был занятой человек. В ходе двух визитов в три небольшие немецкие деревни недалеко от Бонна, в 1631 и в 1636 году, он успел сжечь заживо 150 человек из общего числа в 300 домохозяйств. (6)
6. Forfreedom, "The Persecution of Witches," in Book of the Goddess, 192.
       Некоторые из наиболее простых инструментов пыток, которые использовали, были приборы для вырывания глаза, железные клейма, металлические лобные турникеты, шарики для позвоночника с острыми металлическими выступами. Там были «сворачиватели» пальцев и тиски для ног, подставки с железными шипами, и доски с острыми колышками, на которых людей заставляли стоять на коленях в течение нескольких часов. Один из наиболее экзотических инструментов назывался "груша". Он напоминал размером и формой грушу, построенную из двух металлических половинок, каждая прикреплена к ручке с петлями для открывания - типа ножниц или хирургических щипцов. Грушу нагревали до красноты, а затем вставляли в рот заключенного, анус и/или влагалище, и разводили до конца в стороны. Один известный судья во Франции, Жан Боден, хвастался, что мучает очень маленьких детей и инвалидов; юрист, философ и демонолог, считавшийся одним из лучших умов своего поколения, Боден специализировался в "выжигании калёным железом, после чего вырезал из разлагающуюся плоть". (…)  Даже после того, как человек сознавался, был осуждён и ждал, чтобы быть сожжённым, он по-прежнему мог подвергаться периодическим пыткам. Руки, языки, носы и уши отрезали, женскую грудь разрывали раскалёнными клещами(7)
7. По поводу пыток, их инструментов, включая судебные протоколы, см. Robbins, Encyclopedia, 498-510; информация о Жане Бодене – там же, на странице 55. Также см. Forfreedom, "The Persecution of Witches," in Book of the Goddess.
       Девочки в возрасте девяти - десяти лет также проходили через такие мучения, чтобы признаться, что они имели половые сношения с Дьяволом. В американских колониях, где около трёхсот человек были убиты как ведьмы, некоторых сожгли, но большинство повесили, причём пытка была применена и в отношении молодых, и старых. В Салеме, штат Массачусетс, в 1692 году, двух маленьких мальчиков связали от шеи до пяток, пока кровь не начала капать из их носа; затем они сознались – обвинили свою мать, кто была повешена(8)
8. Forfreedom, "The Persecution of Witches," in Book of the Goddess, 191, 195.
       Некоторые из этих мероприятий проходили в подземельях, удовлетворяя страсти палачей, судей и священников. Другие пытки происходили в общественных местах, сопровождаясь набожным осуждением, якобы для того, чтобы "поучать" (пугать и развлекать) население в целом. И, конечно, дизайн, производство и продажа орудия пыток был большим бизнесом, особенно в Германии, но также и во Франции,  и в Испании, где Инквизиция была наиболее свирепой и долгой.
       Все эти отвратительные действия, мы должны помнить, происходили во имя Христа и "по воле Бога", и были направлены исключительно на "дисциплину" и "спасение" человеческой души. Предписание Исхода 22:18 «не оставлять ворожеи в живых»  часто цитировалось, хотя в 1584 году англичанин, Реджинальд Скотт, отметил, что еврейское слово "отравитель" было неправильно переведено как "ворожея"(9)
9. Forfreedom, "The Persecution of Witches," in Book of the Goddess, 194.
 (…)
       Христианские апологеты нас хотели убедить, что церковь хотела казнить только плохих ведьм, людей, которые проклинали и травили своих сородичей. Это ложь. Христианская церковь, во время Инквизиции, конечно же, делала различие между "доброй ведьмой" и "плохой ведьмой", распоряжаясь, чтобы оба вида были уничтожены. Богословы тех дней писали, что «добрая ведьма» была "более ужасным и отвратительным монстром", чем злая ведьма; церковь утверждала, что «добрые ведьмы» были даже более вредны для её полномочий, чем злобные. Гражданское законодательство не призываю к наказанию "белой ведьмы" или "духовной ведьмы", как называли ведьм, приносящих пользу, но церковный закон призывал. Почему? Потому что «добрая ведьма» более эффективно убеждала своих соседей в природной силе своей религии. Она успешно подрывала представление,  что люди должны страдать  по "воле Божьей".  Её лекарства работали!
       «Тысячу лет народ имел одну и только одну целительницу - Волшебницу. Императоры, короли, папы, богатые бароны имели различных Докторов из Салерно, или Мавританских и Еврейских врачей; но основное тело каждого государства, можно сказать, весь мир, консультировался ни с кем иным, кроме Саги, Мудрой Женщины ... Священник чётко понимает, где лежит опасность, что враг, грозный соперник, которого стоит опасаться, - это Верховная Жрица Природы, которую, он делает вид, что презирает» (10)
10. Jules Michelet, Saranism and Witchcraft: A Study in Medieval Superstition, translated from French by A. R. Allinson (Secaucus, New Jersey: Lyle Stuart/Citadel Press, 1939)
       Доминиканец Шпренгер, автор «Молота», писал: "Мы должны говорить о ереси колдуний, а не колдунов; последних мало по количеству . .. . природа делает их Колдуньями". Французский писатель эпохи Людовика ХІІІ писал: "На одного колдуна - десять тысяч Колдуний."  Чародейка, городская ведьма, везде и всегда была исцелителем народа, акушеркой, опытным фармакологом. Народ нуждался в ней. Женщины особенно нуждались в ней.
       Христианские власти признали, что помощь добрых ведьм  деревенским людям была древней традицией и имела хороший эффект, но это и было ПРИЧИНОЙ для их сжигания. Сила белой ведьмы, способной вылечить болезнь,  доказывала, что женщина  имеет договор с дьяволом. Священники не могли вылечить, у них были только карательные догмы, абстрактные слова, пустые жесты, типичные для ритуалов, не имеющих корней. Если добрая ведьма могла вылечить, она явно обладала высшими знаниями и властью, а этой возможности церковь допустить не могла. Вместо этого, она официально объявила источником её силы зло: "белые и черные ведьмы считались виновными одинаково  в сношениях с дьяволом". (…)
       Вся сила, человеческая или природная, угрожала тотальной власти отцов церкви; и реальные силы ведьм – силы природы и человеческой психики, знаний, традиций и техник, идущих из глубин тысячелетий – были самой большой угрозой из всех, ибо они были точно теми традициями, с которыми порвал патриархат. «Молот Ведьм» призывал к уничтожению "древних и тайных знаний  о ядах,"  травах и лекарствах, - "лечебных и вредных," традицию знаний, которые передавались из самых отдаленных времен. (…). Это было не "злодейство" ведьмы, но её эффективность, что церковь хотела уничтожить.
       В патриархальных религиях только Бог имеет силу. Силы не существует в природе, и это не то, чем Он делится со своими созданиями. Мечты, вера и энергия должны быть строго направлены и контролируемы его церковью. Его полицией на земле. И никто не может летать через ночь с луной, или представлять себе другие миры, или общаться с землёй и звёздами, или лечить болезни травами – без того, чтобы не рассматриваться как агент дьявола. Монахи Крамер и Шпренгер "доказали", что любая форма знания, которая не является прямым откровением Бога-Отца, происходит от дьявола. И только священники получают "прямое откровение Бога", а обычный смертный, утверждая, что имеет такой опыт, явно одержим Сатаной.
       Древние знания народа, сама их природа, были подозрительны и греховны. (…) В христианстве, природа не имела ни благодати, ни силы. Если она что-то проявляет, то проявление это должно быть дьявольским. Святые чудеса были доказательством только анти-природной силы, принадлежащей тем, кто отрицает природу и отдаёт себя Отцу. Тип силы,  проявленной одним  "святым", который стоял перед толпой крестьян и медленно, по одному, ощипывал все перья из тела дикой птицы; потом он носил вокруг окровавленную, замученную массу как доказательство того, что Природа не могла спасти своё существо, так как Бог завещал ей гибель от рук святого человека. "Поскольку мы рождены от Бога, чего тогда удивляться, что сыны Божьи пользуются чрезвычайными полномочиями."
       Дочери Богини, с другой стороны, были сожжены заживо миллионами для экспонирования и использования этих "чрезвычайных полномочий". И когда мы видим, что знания ведьм идентичны сельскохозяйственным знаниям - с учениями о земле, луне и звёздах - тогда неудивительно, что восстания крестьян были исторически связаны с охотой на ведьм. (…)
       Христианство было абстрактной идеологией городских центров, судебного иерархического священства; его организация была одержима только политической властью. Она не знала ничего о Земле, временах года, растениях, природных энергиях. Если бы крестьяне слушались церковников, ничего бы не стало  расти!
       Эти блестящие монахи, которые писали так презрительно о "суеверии", как мы помним, также считали, что земля плоская, и является центром Вселенной. (…) По данным Космоса, христианского географа шестого века, Иерусалим был в центре плоской земли,  которая была создана около 4000 лет до нашей эры еврейским Богом Грома. Сомневаться в таких суевериях в дни инквизиции, означало ересь, и могло привести к сожжению на костре.
       Мы никогда не будем знать, какой вред человеческой психике причинил этот оголтелый терроризм. Но церковь уничтожала книги, библиотеки, целые культуры и их тексты, памятники древних знаний и прекрасное искусство – и это отбросило интеллектуальное развитие человеческой расы обратно на сотни тысяч лет, - мы это уже знаем. Мы можем только начать догадываться, что это сделало с естественной поэтической психикой человека,  и с самим творческим процессом. Вдохновение, гадания, предсказания, транс, использование магических трав, лекарств и шаманских/йоговских методов – сил, присущих  эволюции здоровья и балансу человеческой психики – были запрещены, наказаны и загнаны церковными догмами, с чувством вины, в подполье. «Молот Ведьм», усиленный Ветхим Заветом, гласит, что все обладатели психических сил должны быть забиты камнями до смерти. (…)
       И «Молот», и церковь осудили магию, как духовное преступление, как "богохульство" и "осквернение" Творца. Возможно, более существенно, что телепатические способности, полученные и активированные ведьмами, были определены как политическое преступление: "колдовство - это измена против Божьего величества". Так как государство выступало в роли полицейского, прокурора, судьи и палача в соответствии с церковным определением такого "преступления", государственная измена против Бога, безусловно, представляла собой угрозу их собственной временной власти. "Полиция мыслей" и "полиция мечты" - не двадцатого века атеистические изобретения; они - наше наследство от европейской инквизиции, которая - во имя Бога и короля - инициировала самые экстремальные из когда-либо известных, активные манипуляции, в процессе политизации человеческих психических процессов.
       Согласно церкви, человек может иметь только одну мечту: мечту об искуплении через Христа от греха рождения. Вся древняя связь между космосом и человеческим разумом, опосредованная процессами воображения, была разрушена или искажена патриархальными догмами. Ведьмы были обвинены в ночных полётах с Дианой, в практиках гадания, в изучении звёзд и наблюдениях за временами года, за наличие знаний о растениях для лекарственных и прорицательных целей. В других словах, они были обвинены в наличии воображения и использовании своих собственных умов. Они были обвинены и признаны виновными за общение с силами Вселенной. И за то, что они осознавали собственное единство с этой Вселенной.
       Такие знания, такое единение - серьёзное преступление в любом обществе, где правил страдавший биофобией Бог-Отец. Вплоть до нынешнего дня мы, в "просвещённом Западе", окружены законами, запрещающими использование натуральных препаратов, таких как пейот или грибы, для целей ясновидения. Североамериканские индейцы, как и другие языческие люди по всему миру, были наказаны своими завоевателями за практику ритуалов пейота и за шаманизм. (…). Алкоголь и наркотики становятся вредными привычками только в культурах, где ритуальное употребление наркотиков запрещено. Христианские миссионеры боролись с использованием пейота и грибов по политическим причинам: они хотели обрести полный контроль над визионерским опытом человека. Они хотели контролировать содержание и направление наших мыслей. И где миссионеры исчезают, современные психотерапевты обретают силу, создавая доктрины "психического здоровья", в которых все мощные послания и видения от "подсознания" (истинного Я) рассматриваются в качестве нежелательных симптомов психического расстройства. Слишком многие из наших современных ясновидящих стали жертвами новой "Инквизиции" - смирительными рубашками, "нормализующими" лекарствами, электрошоковой терапией и лоботомией. Между палачом инквизиции, разрывавшим тело на дыбе во имя "спасения души" и современным психиатром, управляющим электрошоком или звуковой лоботомией с целью "корректировки сознания" – немного разницы. Оба кремируют душу - душу, которая мечтает. Оба, во имя "лечения", наняты обществом, которое нуждается в «улучшенных» человеческих существах, переставших видеть сны.
       Сожжение ведьм не практиковалось во время Средневековья, как мы обыкновенно предполагаем. Оно имело место между пятнадцатым и восемнадцатым веками - именно во время и после эпохи Возрождения, в этот славный период, когда, как нас учили, «мужской» ум был освобождён от мрачности и суеверий. В то время как Микеланджело ваял и Шекспир писал, - ведьм сжигали. Всё светское "просвещение", на самом деле, все мужские профессии врача, юриста, судьи, художника, - выросли на пепле разрушенной женской культуры. Мужчины эпохи Возрождения чествовали обнажённую женскую красоту в искусстве, в то время как женские тела пытали и сжигали сотнями тысяч вокруг них.   
       Новые коммуникационные технологии также способствовали охоте на ведьм. Печатный станок был создан в 1450, первая крупная печатная работа была Библия. Мартин Лютер родился в 1483. Мы знаем, что Протестантская Реформация в начале XVI века была, во многом, подогрета благодаря существованию новой массовой технологии печати. Латинская Библия, используемая Католической церковью, была элитарной книгой; мало кто имел её, ещё меньше, кто мог прочитать. Реформисты выступали за перевод Библии на немецкий язык, на все европейские наречия, так что люди могли читать "Слово Божье" сами. Эта религиозная революция стала возможной благодаря новой технологии печати. В шестнадцатом веке, как мы уже говорили, ведьмы везде попадали под перекрёстный огонь между Католической церковью и Протестантскими Реформаторами. Но там был ещё один поворот винта: в шестнадцатом веке впервые люди сумели прочитать библейское женоненавистничество на своём родном языке. До этого они получали только латинские цитаты в интерпретации священников, а теперь полное "Слово Божье" было распространено перед их глазами, и гневное осуждение Яхве женской плоти как нечистого игрового поля Дьявола стало вполне понятно. Из-за фундаменталистского буквализма в следовании "Священному Писанию", женоненавистничество у Реформистов часто более экстремальное, насколько это возможно, чем у католиков.
       Кроме того, новая "популярная пресса" преуспевала в охоте на ведьм. Гравюры с изображением порнографических сцен "ведьм" в окружении сатанинских фигур, графические офорты и ксилографии, показывающие разновидности пыток, утоплений и сожжений женщин, были напечатаны в большом количестве и транслировались во всех городах, больших и малых. (…) Нет никаких сомнений, что эти массовые печатные изображения подпитывали массовую паранойю против женщин, против ведьм; они также обозначают начало, на Западе, порнографии как популярного развлечения.
       С содроганием приходится думать, что новый печатный носитель, прежде чем он послужил в качестве инструмента массового образования и "просвещения", был использован в качестве головни для розжига массовой истерии и убийств. Но так было всегда. Новая технология радио послужила усилением террористической диктатуры Адольфа Гитлер таким же образом. И использование телевизионных средств (…) также должно нас насторожить. Джерри Мандер, аналитик современных электронных средств, указывал на то, что некоторые средства массовой информации активно используются в рамках  определенных фундаменталистских религиозных мировоззрений: «Религиям с харизматичными лидерами... единым, всемогущим Богом, или некими отдельными богоподобными фигурами проще обосноваться на телевидении, потому что все они обладают весьма рельефными характеристиками. Религии, основанные на Природе, напротив, зависят от образов человеческих чувств и обмена восприятия с планетой, - они теряют свой смысл на телевидении» (16)
16. Джерри Мандер. Четыре аргумента за устранение телевидения. Jerry Mander, Four Arguments for the Elimination of Television (New York: William Morrow, 1978), 324.
       Образ Дьявола и охота на ведьм являются функциональными частями патриархата; они являются важным средством массового контроля через массовые утечки энергии. Если жизнь рождается из зла, тогда «Дьявольская» паранойя - это хроническое состояние религиознй жизни. Если мы посмотрим на Западную христианскую историю через наши языческие, эволюционные очки, мы увидим, что демонические образы и охота на ведьм никогда не останавливались; они являются внутренне присущими Западной политике. Одна из причин, по которой Инквизиция и сожжение ведьм прекратились в Европе, была той, что христианские европейские короли, правительства, религиозные мужчины и светские граждане мужского пола нашли новые охотничьи площадки, новых козлов отпущения. (…) Европа перешла от Инквизиции собственных народов к Инквизиции "темнокожих других" через океаны, т. е. к империалистическому колониализму. Это были чёрные африканцы, порабощенные на их собственном континенте или закованные в цепи в американских колониях, где также были многочисленные коренные племена "языческих идолопоклонников" Северной, Центральной и Южной Америки - "Индейцы". Все они были определены как "просто животные", "озверевшие демоны" и "отродье дьявола"- всё, что требовалось, чтобы рационализировать порабощение их, убийство их, раздел и эксплуатацию их земель, культур и жизненных энергий. (…)
       В последние десятилетия в Америке и во всем мире, произошёл всплеск религиозной активности фундаменталистов, или, по крайней мере, повышенное внимание к этому в средствах массовой информации. Фундаментализм, в любой Западной религии – в христианстве, иудаизме, мусульманстве - означает строгое буквалистское толкование и послушное следование словам какого-то древнего текста/текстов, которые считаются боговдохновенными, в сочетании с рьяным желанием сделать мир соответствующим этим текстам, т. е. «Слову Божьему» или «Закону Божьему». В опросе середины 1970-х, проведённом одним из популярных изданий, 50 процентов опрошенных американцев согласились с утверждением, что "все мировые проблемы вызваны Дьяволом". (…) С этой вспышкой фундаменталистской онтологии, участились сообщения в СМИ о "сатанинских культах" и (…)"ритуальных убийствах" в Америке. Несомненно, есть "сатанинские культы" в Соединенных Штатах, состоящие из глупых и опасных людей. Но, необходимо отметить, что не существует исторического рекорда массовых убийств сатанистами в любом месте и в любое время.
       Мировой рекорд по массовым убийствам установили христиане. (…) Мы только что говорили о первом Холокосте, о трёх сотнях лет сжигания ведьм в Европе. Во втором Холокосте во время Второй мировой войны, от 5 до 6 миллионов евреев были уничтожены вместе с миллионами других "поганых недочеловеков": коммунисты, феминистки, цыгане, гомосексуалисты, лица с физическими и умственными недостатками в Германии, Австрии и Франции. В общей сложности погибло около 45 миллионов человек в той войне, в том числе 22 миллиона россиян и все японские граждане, погибшие в ядерном Холокосте Хиросимы и Нагасаки. Вторая Мировая Война имела несколько причин и светских триггеров; но по существу это была ещё одна религиозная война. Адольф Гитлер родился и вырос в католической Германии; в 1941 г. он заявил одному из его генералов, Герхарду Энгелю: "Я сейчас, как и прежде, католик и всегда останусь таковым". В «Майн Кампф», Гитлер неоднократно заявляет о своем убеждении, что он работает для Бога и Христа: "Поэтому, я убежден, что я действую как агент нашего Создателя. Борясь с евреями, я выполняю работу Господа." В праздновании нацистами Рождества в 1926 году, Гитлер провозгласил: «Христос был первым величайшим бойцом в битве против всего мирового врага, против евреев .... Работу, начатую Христом, но не завершённую, я - Адольф Гитлер – завершу» (17)
17. Anne Gaylor "Hitler's Religion," // Freedom From Religion Foundation Newsletter (March 1982).
       Программа Гитлера была, по сути, фундаменталистской программой. Он был чрезвычайным моралистом, яростно выступал против "супружеской измены", любого вида сексуального освобождения для женщин, или каких-либо ролей для женщин за пределами жены, матери, и волонтера церкви. Он выступал против абортов (хотя это не помешало ему санкционировать убийства детей и беременных женщин…), он выступал против порнографии (хотя это не помешало ему санкционировать извращения Освенцима или Дахау).
       На самом деле, исторически никогда не было массовых "сатанинских культов" или "дьяволопоклонников", что поставили бы под угрозу мир в крупном масштабе (даже когда отдельные такие группы существовали). Мир оказывался под угрозой, опустошался в исторические времена, и вновь оказался под угрозой исчезновения сейчас, благодаря, "праведникам", фундаменталистам, моралистам. Эти люди утверждают, что работают для Бога, "выполняют работу Господа"- и им удаётся получить большое количество людей, согласных с ними, в основном, вооружённых мужчин. (…)
      В 1976 году, христианская фундаменталистская секта была причастна к избиению до смерти трехлетнего мальчика, чьи родители были членами секты; они избивали "Дьявола" из мальчика. В Филадельфии, в 1979 году трёхмесячный ребёнок был выброшен из окна второго этажа собственной тётей, потому что она сказала: "Господь сказал мне сделать это." В Нью-Йорке, в 1980 году из мальчика в возрасте двадцати одного месяца мать "изгоняла дьявола", в то время как три брата на это смотрели. Младенец был ошпарен кипятком, а затем сгорел до смерти в печи; мать объяснила полицейским, что ей пришлось "сделать это, чтоб изгнать дьявола" из своего ребенка. В 1983 году, в Калифорнии, девочку двух с половиной лет отец положил на горячий обогреватель пола, пока "Дьявол не оставил ее," и она умерла. В 1984 году, в городе Бангор, штат Мэн, мужчина убил четырёхлетнюю дочь любовницы, сжигая ее в электрической печи; он утверждал, ребенок был Люцифер, и он проводил обряд экзорцизма над ней (…) (18)
18. Информация о случаях экзорцизма над детьми взята из Freedom From Religion Foundation  Newsletter (May 1979).
       Кстати, "сатанизм" сам по себе, не имеет ничего общего с магией. Магия, как известно, - это древняя Европейская языческая религия, идущая вглубь к временам охоты и Палеолитическим пещерам. Её практиковали люди,  поклоняющиеся Богине-Женщине и ее супругу, Рогатому Богу, кто представлял собой Пана, божество с козлиными копытами и рогами, духу плодородия Природы (Пан означает "всё"). Пан восходит к шаманскому рисунку в пещере Труа Фрер, где изображён танцующий колдун в маске животного и в шкуре. Этот рисунок был воспринят христианами как Дьявол, объединённый с их понятиями о принципах зла. Но Пан олицетворяет жизнь и жизненную энергию, а не зло. Ведьмы никогда не поклонялись "злу"; это - христианская одержимость. Они поклонялись тому же, чему люди поклонялись в начале времён: Богине, её природе, её плодородию, и её циклическому Космосу жизни и смерти.
       Сатанизм - это христианская ересь. Вы не можете верить в "Сатану", если вы не верите в христианскую онтологию, и в Библию. "Сатанизм" имеет очень недавнее происхождение. Первая "черная месса", проводимая как пародия на Католическую мессу, была исполнена в конце XVII века при дворе Людовика XIV. Она была исполнена группой от пятидесяти до шестидесяти Римско-католических священников, нанятых королём, которые провели мессу на животе голой девушки, как "любительская шутка", чтобы потешить двор. Сатанинская чёрная месса, посвящённая Антихристу и предназначенная для поклонения и для вызова принципа зла, не появляется в истории до XIX века. Она был в основном литературным изобретением и развлечением декаданса аристократов и художников; и от этого произошла идея "сатанизма"(20)
20. Robbins, Encyclopedia, 50-52.
(Страницы 298-314 оригинала, включая Сноски на С.462-463).

Глава 9. ОТРИЦАНИЕ МАТЕРИ: ОТРИЦАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
       Нигилистическое отрицание ценности земной жизни, в сочетании с призывом христианской церкви контролировать эту жизнь, в частности, контролировать женщин и рождаемость - в значительной степени способствовало сумасшедшей биофобии последних двух тысяч лет человеческого существования. (…)
       Человеческие существа связаны друг с другом через Мать. Как её дети, мы разделяем кровную связь со всем творением, мы все сделаны похожими: от её плоти, её желаний, её мечты. Под патриархатом, эта мистическая кровная связь разрушается. Наша плотская связь становится источником всех зол. (…)
       Под патриархатом существует буквальная вера в то, что вся жизнь создана для того, чтобы мужчины её ИСПОЛЬЗОВАЛИ. И то, что патриархальные мужчины видят в качестве «полезного», также называется ими – «презренным». Мы предполагаем, что атомный (или ядерный) взрыв является окончательным отождествлением мужчины с Богом Солнца, окончательной аннигиляцией материи/матери - что, собственно и является подразумеваемой целью всех патриархальных религий. Если они не смогут взять жизнь под тотальный контроль, они предпочтут уничтожить её. (…)
       Исключительная идентификация с отцом - это способ отрицать зависимость от матери, которая всегда, в конечном счете, - Мать-Земля. Это - отрицание зависимости, а также преобразование чувства долга в агрессию. Маскулинный комплекс, навязчивое отрицание женственности, - изначально нигилистическое и агрессивное. (…)
       Священники и схоласты были единственной группой людей, которым разрешалось образование; огромные массы народа, с их языческими неолитическими знаниями, которые были уничтожены или запрещены, держались в глубоком невежестве. Церковь работала, чтобы их умы были заполнены только христианской догмой, чувством вины, страхами и суевериями о Дьяволе. (…)
       Церковь, вплоть до шестнадцатого века, была Католической церковью. Её чрезмерная коррупция и репрессии спровоцировали рост протестантского Реформизма - но сложно увидеть, что именно люди выиграли от появления еще одной «отцовской церкви». Лютер воевал не только с папством. Во время крестьянского Восстания 1500 года, Лютер писал свирепые памфлеты, призывающие к наказанию "вороватой, убийственной банды крестьян"- и были убиты 100 000 крестьян. Частично крестьяне были насильственно переселены в города, в качестве дешёвой городской рабочей силы(…)
      В рамках феодального строя, крестьяне имели определенное чувство безопасности наряду с их угнетением: они по-прежнему жили в деревенской общине и сохраняли древние языческие обычаи и обрядовые традиции. (…) Именно поэтому языческая религия выживала, как минимум, тысячу лет христианского правления в Европе: сила оставалась в сельской местности. Миссионеры, под руководством Римского Папы, приспосабливали языческие традиции, где они не могли быть преодолены. Таким образом, христианские церкви по всей Европе построены на местах языческих храмов, и на многих европейских церковных барельефах изображены как языческие, так и христианские божества. Обнажённая  Богиня, с ногами, широко раздвинутыми, чтобы показать истоки жизни, украшает перемычки церковных дверей, даже женские монастыри, во многих частях Кельтской Британии, особенно в Ирландии, где она называется Sheela-Na-Gig (Шила-На-Гиг). Таким же образом христианские символы были включены в древние языческие праздники. Рождество - праздник зимнего солнцестояния (так же, как римские Сатурналии); дерево и обмен дарами - языческие обычаи, происходящие от ритуалов Богини. Санта-Клаус возникает в Сибири, в образе Древнескандинавской Богини по имени Nerthus/Hertha (Нертус/Герта)
…
Существуют удивительные связи между сибирским шаманизмом и легендой о Санта Клаусе, включая оленя, красный и белый цвета мухомора, использовавшегося для духовных полётов – даже спуск через камин аналогичен шаманскому трансовому духу, который входит и выходит через отверстие в крыше сибирского жилища.
…
 Скандинавский Йоль (Jul или Yule в Саксонской традиции) изначально праздновали в зимнее солнцестояние как "Колесо Года", когда солнце катится по возвращении из Северной точки; «hjul» означает "колесо" по-шведски. Пасха (по-английски Easter) - это языческий праздник весны, ежегодного возрождения или воскресения. Имя происходит от Саксонской Богини весны, Oestre, которая также даёт название циклу течки у животных самок - estrus-cycle. Её имя родственно с неолитическими ближневосточными Богинями Остарте, Астарта, Иштар, Ашторет. Пасхальные кролики, цветные яйца, скрытые в траве или катящиеся по склону, - символы плодородия Богини. (…)
       Христианские миссионеры, когда они могли, запрещали сельским людям поклоняться природе - деревьям, источникам, пещерам и священным камням. Но они сначала не имели никакой реальной власти для реализации этих табу, и крестьяне по доброй воле включали некоторые христианские символы в свои языческие обряды, которые они продолжали практиковать. Языческие люди по всему миру стремятся быть духовно открытыми, не фанатичными. И, в конце концов, европейские язычники уже давно поклонялись Великой Матери и её волшебному ребёнку. Христианство смогло включиться в это поклонение без особых проблем на своей ранней стадии. На протяжении многих веков оно не имело другого выбора.
       Но с распадом феодальной системы - во многом благодаря уловке церкви отправлять феодалов воевать и умирать в крестовых походах далеко, в "Святой Земле", в то время как церковь осуществляла замысел получить контроль на родине в Европе - власть перешла от децентрализованных сельских/ феодальных владений к централизованному городу/дворцу. Феодалы обанкротились в Крестовых походах; они вернулись, чтобы обнаружить городских ростовщиков у ворот своих замков. Они не смогли преодолеть подъем королей, их двор, поддержанный Римом и его священниками. В тринадцатом и четырнадцатом веках церковь начала собирать мощные светские вооружённые силы, что позволило ей, пару столетий спустя, сжечь дотла значительную долю Европейского населения. Наряду с древними знаниями ведьм, унаследованными от эпох Палеолитических пещер.
       В этих жестоких переходных веках появилось много мессианских движений среди людей. Хотя они были частично облачены в христианское звучание доктрин и апокалипсических образов, народная природа таких движений делала их проклятием для церкви, которая осудила их как "сатанинские". Многие другие движения были воплощением возрождающейся языческой энергии. Было много связей, практических и символических, между ведьмами, тамплиерами, гностиками, каббалистами, флагеллантами, и ранними крестовыми походами бедноты. (…) Там были Бегарды и Бегинки - "Братья и Сёстры Свободного Духа" - женщины и мужчины, которые ратовали за общину, общую собственность и добровольную бедность. Женщины Бегинки отказывались выходить замуж, утверждая свободу сексуальности и духа как своё божественное право. Общины женщин Бегинок могли быть найдены повсеместно в двенадцатом веке в Европе, и много женщин-художниц, мыслителей и мистиков были связаны с ними. Эти женские города, самые крупные из которых были расположены во Фландрии, сами себя обеспечивали; в них развивались ремёсла и образование для девочек. Номинально христианские, общины женщин Бегинок отказывались подчиняться церковной власти, и изначально были наказаны за свою успешную независимость тяжёлыми налогами, наносящими вред их экономике. Многие из них, и женщины и мужчины, были бисексуальными; наше слово "buggering" (означающее мужской гомосексуализм) происходит от Boughers или Beghards ( ...). Чувствуя себя космическими детьми Божественного Родителя (не карающего Отца), даже полагая, что они могут быть "живыми богами", Бегарды и Бегинки утверждали, что ничего не знают о "моём и твоём", кроме взаимного экстаза быть живыми в  Божественной Вселенной. Не удивительно, что они тоже были сожжены.
       Там также были широко распространены убеждения о приходе Женщины-Мессии. Наверное, именно поэтому Жанна д'Арк была ликвидирована как светская и божественная соперница церкви: она была любимицей народа. Большинство из этих групп и движений было уничтожено инквизицией, или загнано глубоко в подполье, что почти не осталось памяти об их верованиях и обычаях. Но их духовные наследники продолжают появляться, везде и всегда, даже в этот день. Значительно, что они всегда возникают среди "народа" - бедные, молодые, отверженные, женщины и меньшинства, "сумасшедшие", артисты, художники - они всегда рассматриваются как угроза сложившимся патриархальным порядкам. И правильно: они - дети Великой Матери, пытающиеся перегруппироваться.
       Для древних людей, все явления и события, воспринимаемые органами чувств и интуицией, были взаимосвязаны как разные проявления одного и того же первичного потока реальности. Вселенная была единой и неделимой, и понятие изолированного индивидуального "я" являлось эго-иллюзией, которую преодолевали в экстатических ритуалах и медитациях Кундалини. Это был естественный целостный взгляд на мир, который христианская Инквизиция и костры, сжигавшие ведьм, пытались выжечь из глаз Западных людей. По иронии судьбы, бесчинства инквизиции оказались так противны "интеллектуальным мужчинам", что они отвернулись от церкви, отвергли религию, и начали строить совершенно светский мир на тлеющем прахе "святого огня".
       От этих костров поднялся Фрэнсис Бэкон, призывая к "рождению истинно мужского Времени"(9)
9. Фрэнсис Бэкон «Мужское Рождение Времени или Великая Реставрация Доминирования Мужчины над Вселенной»: см. The Philosophy of Francis Bacon, edited by Benjamin Farrington (Liverpool: University Press, 1970)
       "Патриарх экспериментальной философии", как он был назван поклонниками, Бэкон привнёс в современную науку характерный язык, призывающий к агрессивной мужской атаке на "секреты" природы (частая метафора для женских гениталий). Бэкон искал то, что он определил как "движок" мысли, машину научного метода, которая позволила бы мужчине, «допрашивать Природу с применением силы, "поставить ее на дыбу" с целью раскрыть скрытые процессы в ней и секреты использования, что .... ещё лежат в её чреве». 11
11. См. Easlea, Fathering the Unthinkable, 19-22. По поводу «дыбы» см. William Leis, The Domination of Nature (New York: Braziller, 1972), 57. Насчёт влияния, в целом,  мужской науки на женское начало жизни см. работу Сюзан Гриффин «Женщина и Природа: Рёв Внутри Неё» Susan Griffin's Woman and Nature, The Roaring Inside Her (New York: Harper & Row, 1978).
       Такие метафоры не были случайными. Когда Бэкон жил и писал, двигатели Инквизиции работали методически круглосуточно, допрашивая Природу в подземельях через обнажённые тела женщин, обвиняемых в колдовстве, допрашивая всю европейскую жизнь с позиции религиозно-судебной силы, пыток и огня. Хотя Бэкон выступал против преследования ведьм на том основании, что их "признания" были слишком фантастичными (т. е. ненаучными), чтобы в это поверить, вполне возможно, что он сам, как генеральный прокурор Англии, был вовлечён в санкционирование арестов, судебных процессов, пыток и сожжений обвиняемых ведьм. Brian Easlea, английский математический физик и критик маскулинной ориентации Западной науки, ссылается на тезис Бэкона как о "грядущем групповом изнасиловании" женской Природы (12)
12. Easlea, Fathering the Unthinkable, 20
       Рационалистический контроль и эксплуатация природных процессов, начатые методом Бэкона в XVII веке, приведут к рождению «продукта» в качестве суррогата жизни.  Это было всё, что просвещенный европейский мужской ум мог извлечь из опустошённого церковью изначального холизма. Во имя какой благородной цели? По словам Бэкона: "Я пришёл во имя правды, ведущей к вам Природу со всеми её детьми, чтобы привязать ее к вашим услугам и сделать её вашей рабыней." 13
13. Farrington, The Philosophy of Francis Bacon, 62.
       За Бэконом последовал Рене Декарт, который увеличил теологическое расслоение между умом и материей; духом и плотью, обеспечив сферу физических наук интеллектуальным хлыстом для такого порабощения. Разум и материя стали двумя совершенно разными сферами, одна "живой" и одна "мёртвой". Это Декартово разделение позволило ученым рассматривать материю как абсолютно инертный "материал", полностью отделённый от самих себя, чтобы увидеть материальный мир как изолированные объекты, собранные в огромные машины (…). Ничего не было оставлено живым внутри в Теоретической Вселенной Декарта. Как пишет Карл Штерн, Картезианский рационализм представляет собой "чистую маскулинизацию мысли. Ничего не осталось детского во взгляде мужчины. Рука Мудрости, Софии, материнское начало, отрицается, и гордый разум претендует на всесилие". (14)
14. Karl Stern, The Flight From Woman (New York: Noonday Press, 1965), 104-5.
       Как отмечает Штерн, мать Декарта умерла при родах, когда ему было чуть более года, и его недолгая жизнь прошла в физической слабости и меланхолии. Интенсивное горе было в основе Картезианского дуализма; он вел борьбу с онтологическим чувством потери с помощью точных инструментов умозаключения, которые делали всё мертвым, кроме его собственного разума. В этом он был живым символом Европы, которая убивает собственную древнюю Великую Мать с помощью гонений и огня, и который находит себя оставшимся ни с чем, кроме холодного пепла собственного мужского мышления, и всеми сказочными маленькими машинами, что он собирался построить, как заменитель правды живой плоти.
       Ньютон был мастером механического мировоззрения, и сделал это основами классической физики. С семнадцатого века до конца девятнадцатого, это доминирующее философское представление о "мире как машине" направляло научную мысль, и было также образцом для социальной и религиозной мысли. Логичный, технократический Бог правил миром свысока через навязывание своего "закона", который был безличный закон ньютоновской физики и геометрии. (…)
       Этот "просвещенный" взгляд на мир, оказал огромное влияние на всю Западную мысль вплоть до недавнего времени. Западный "мужчина" выработал свою идентичность с сознанием, но не с целостным организмом. Умом предполагалось "контролировать" организм, представляя всё это как что-то отдельное – так, как Рене Декарт справлялся со своим горем, и так, как "Западный мужчина" справляется со своим. Метод, который вызывает невероятную раздробленность и отчуждение в психике, а также в органическом мире, окружающим её.
       Линеаризм - полностью линейно-логическая концепция времени и эволюции - уже был заложен в библейском мировоззрении, который исторически настроил евреев против цикличности языческой Богини Неолитической религии. С начала XVII века Европейский линеаризм развивается как рациональная вера в "прогресс", который является эволюционным накоплением товаров - имущества, материальных продуктов, знаний и техник, направленный мужской волей Бога. (…) Настоящие мужчины -  "выше судьбы", и творческие энергии души были убраны как детские игрушки. Природа становилась впредь послушной служанкой логического ума - мужчины с "ноу-хау." Эти известные западные ноу-хау, которые дали нам, среди прочего, большой процент социальных, экологических и духовных катастроф и кризисов "нашего современного мира".
       Как Фуко раскрывает в работе «Дисциплина и Наказание», - «науки о природе . . . родились, в какой-то степени, в конце Средневековья, из практик расследования, разработанных инквизицией».  "Инквизиционные техники"- пятьсот лет непрерывных садистских пыток тела, разума и духа, в первую очередь, женщин, - стали основой "научных методов" экспериментального исследования. (…) То, что христианская Инквизиция проводила над человеком, научная инквизиция стала проводить над всей Природой, что, по логике, в конце концов, превращает их всех, и природу, и человека, в полезные машины или функциональные механизмы.
      Пресловутые западные "дисциплины" начиналась как христианская монашеская техника. Это не было изучением всего сущего – сезонных ритмов, внутренних телесных ритмов и цикличности. Это не было изучением путей просветления через телесные спинальные энергии Кундалини. Нет: христианская монашеская дисциплина была жёсткой и целенаправленной программой анти-естественности, аскетично и наказывая противопоставляющей дух против тела, против древней плоти. Монахи создали режим, который был идеологически враждебен луне, солнцу, временам года и звёздам; вместо этого он был основан на христианской умственной идее, как плоть должна быть "стеснена", как заставить её идти против собственных биологических склонностей. Этот монашеский режим и аскетические практики вскоре распространились на учреждения, находящиеся при церкви: на школы и богадельни. (…) Если организм будет достаточно наказан, он будет тем самым отучен от природы, и тогда "христианский дух" смог бы зацвести в славной покорности. Эти  монастырские программы, предназначенные для превращения человеческого тела в послушные машины, успешно распространились в XVII - XIX веках в больших коммерческих индустриальных мануфактурах Европы, в которых заводская рутина была странным образом переплетена с набожными практиками. (…)
       И кто-то от этого выигрывал, мы можем быть уверены. Монастырская рутина была впоследствии заведена в больницах и тюрьмах и достигла своего апогея там, где мы могли бы предсказать, каким это будет: в армейской жизни. В шведской протестантской армии XVII века, "военная дисциплина была достигнута через ритмы времени, где точками отсчёта были набожные упражнения". Boussanelle, кто написал шведский справочник об этой смеси христианской молитвы и войны, считал, что военный устав и монастырь имеет в основе одни и те же "совершенства". С помощью этих методов государство осуществило трюк, избавившись от крестьянина, наделив его аурой солдата(17)
15. Michel Foucault, Discipline and Punish: The Birth of the Prison (New York: Vintage Books, 1977), 135, 150.
       Таким же образом, индустрия превратила «рабочего» в «орудие», избавившись в нём от человеческого существа.(…) И это прямо вело к механизации тела, превращению человека в придаток машины, в сервомеханизм в работе, игре, любви и войне. Дух никогда больше не освобождался в этом процессе, излишне говорить (…)
       Тавтология фундаменталистов-протестантов, что "богатство является знаком Божьего благоволения, потому что Бог хочет вас видеть богатыми" - это идеальная машина. В то время как они вытачивают "выгоду нравственности" для многих, они объясняют "нравственность выгоды" для нескольких и, вместе с этим, - христианский капитализм, где Бог становится неким проницательным мировым банкиром в небе, обменивающим души за доллары, а доллары за души ... по ужасному курсу обмена.
       Фуко описывает проектирование и строительство Паноптикума XIX века, символического утопического здания Христианско-капиталистического Запада, разработанного Джереми Бентамом. Это всевидящее здание исходит из потребностей тюрьмы, армейских лагерей, мастерских и фабрик для постоянного контроля через вечный надзор. «Идеальный дисциплинарный аппарат сделал бы возможным, чтобы единым взором видеть всё постоянно. Центральная точка будет как источник света, который освещает всё, что необходимо знать: совершенный глаз, от которого ничто не сможет убежать,  и центром, к которому все взгляды обратятся». 19
19. Michel Foucault, Discipline and Punish: The Birth of the Prison (New York: Vintage Books, 1977), 173.
       Это глаз Бога - Бога, который есть вечный тюремщик, Большой Брат, подглядывающий судья нравов. Цель такого дома и такого Бога - это, по словам Фуко, "иерархическое наблюдение" (…); и мы должны помнить, что этот "всевидящий" структурный глаза Бога быстро становится все контролирующим структурным глазом прибыли.
       Это была проблема большого цеха и завода, в которых был организован новый тип наблюдения. На большом заводе всё регулируется по часам. (…) Так, наблюдение становится решающим экономическим оператором  как внутренняя часть производственных машин и в качестве специфического механизма дисциплинарной власти. Работа направляется, контролируется  и регулируется как одна из функций капитала (21).
21. Michel Foucault, Discipline and Punish: The Birth of the Prison (New York: Vintage Books, 1977), 175. Фуко цитирует «Капитал» Маркса.
       Такой своеобразный фашизм этого  «глаза» - вечный контроль некрофила через тотальный структурный надзор - был построен в нервной системе Запада задолго до появления Гитлера. "Прогресс" Запада осуществился через готовность превратить тело в дисциплинированный инструмент, использовать тело как послушную часть  машины. А строительство религиозно-политико-экономической машины, которая, через постоянный визуальный контроль движений тела - рабочих движений, сексуальных движений, социальных движений - обеспечило успех этого процесса механизации. Успех: то есть его интроекцию, его усвоение большинством своего народа. Сегодня, на современном Западе, механические наблюдения почти полностью автоматизированы, "как часть жизни". Работодатели, социальные агентства, государственные институты, политические и военные лидеры полагаются на постоянный технологический надзор как (1) на метод поддержания контроля и (2)  на метод сбора информации, чтобы усилить контроль. (…)
       Порнография – это также  функция паноптикума. Паноптикум - это всё, что наблюдал механический глаз. Все наши современные носители света, на самом деле, - фотография, кино, телевидение, видеоигры – на всём Западе, почти на всём глобусе, установлены системы паноптикума. Есть немного мест, куда можно пойти, чтобы избежать этого "идеального глаза", этого "единого взгляда", который является современным электронным наблюдением. Оптика - это "гений" Запада, и вуайеризм -  основной механизм контроля(…)
       Патриархальное отрицание Матери становится политическим отрицанием человечества, людей, которые подвергаются общей механизации,  капитализации человеческого тела. (…)Запад создал Бога в качестве тюремщика, в качестве  хозяина фабрики, а не как Живой Космос. Это - Бог сборочной линии, а не танца. И этот механический Бог, и механизм этого Бога, был подключён к нервной системе поколений и поколений людей.
       Фуко говорит: "В сердце всех дисциплинарных систем функционирует маленький карательный механизм"(23)
23. Foucault, Discipline an1 Punish, 177.
 (Страницы 315-329 оригинала, включая Сноски на С.489-490).

Глава 10. АМЕРИКАНСКИЙ РАСКОЛ
       Будучи номинально христианами и почитателями Иисуса, в своих законах и обычаях, Пуритане, кто пытался жить в Новом Свете, именно Ветхий Завет использовали как социальную и политическую основу жизни.  Пуритане были под сильным влиянием концепций Ветхого Завета, считая себя избранным народом у библейского Бога, чтобы осуществить его волю и привести весь остальной мир к "праведности". (…)
       При основании Гарвардского университета в 1636 году, двумя основными языками преподавания были иврит и латынь. Губернатор колониального Массачусетса  Коттон хотел сделать Закон Моисея официальным государственным законом, и Иврит государственным языком. Когда женщины, и некоторые мужчины, были обвинены, привлечены к суду и казнены как "ведьмы" в колониях, это было благодаря Пуританам, которые, таким образом, толковали  ветхозаветные запреты против религии Неолитической Богини в качестве колониального мандата, чтобы уничтожить в "Новом Свете" колдовство и язычество. Для этих Пуритан, Новый Свет был миром библейского Яхве; и когда американцы начали наступать на западные границы, расчищая земли от леса  - и от коренных американцев - всю дорогу до Тихого океана, это был Пуританский Ветхий Завет в его понятии "манифеста судьбы", который питал их движение на Запад. Как говорит Даймонт, "хотя политическая власть Пуритан была уничтожена в 1800 году, их идеология стала сутью американского духа".
1. Max I. Dimont, The Indestructible Jews (New York: New American Library/ Signet Edition, 1971)
       Пуританская религиозная власть была сломана в 1800 году. Она был сломана (или заблокирована, или перенаправлена) вторым главным влиянием на американскую жизнь: "светской" властью. Кто и что был этот светской власти? Их называют «Отцами-Основателями»:  Томас Пейн, Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон, Джон Адамс, Джеймс Мэдисон, Бенджамин Франклин и другие. (…)
       "Отцы-основатели" не были христианами. Они были Деистами. Деизм был философией рационализма восемнадцатого века, возникшей из Европейского Просвещения. Деисты понимали "Бога", как принцип организации и разума во Вселенной. (…) Они поддерживали философию восемнадцатого века, которая определила человека как (1) по существу хорошего, и (2) способного прогрессировать с помощью знаний, разума, справедливости, и свободы. Деисты отрицали догматы непорочного зачатия, божественности Христа, концепцию рая и ада и все идеи о проклятии и искуплении. Деизм был, в самом деле,  у истоков того, что сейчас называется "светским гуманизмом" и он был практической философией мужчин, которые вели и победили в американской революции, и стали "отцами-основателями" Американского правительства.(…) Двумя  главными ценностями, для Деистов, были свобода и знания, по крайней мере, для белых мужчин, как они сами. (…)
       Ещё одно сильное, небиблейского происхождения, влияние на американскую Конституцию оказали, конечно же, коренные жители этого континента. "Великий Закон Мира Людей Большого Дома," известный как Конфедерация Ирокезов, или Лига Шести Наций, существует, пожалуй, тысячу лет, и до сих пор управляет  людьми Большого Дома северо-восточной Америки. Его целью было объединить индейские народности и племена, которые говорили на разных языках, в одно сообщество как "Альянс за мир". Деистические "Отцы-основатели" были в курсе этого великого закона, и впечатлены его здравомыслием и практической мудростью; Конституция США вобрала в себя многое от духа этого закона и некоторые его организационные подробности. (…)
       Существовал и третий поток в североамериканской жизни. Он никогда не был на исторической поверхности белого американского сознания, как колониальное Пуританство и рационально-гуманистический Деизм авторов Конституции. Он всегда был подземным потоком:  диким, чувственным, невинным, языческим. Многие европейцы пришли в Америку с сознательным желанием "избежать цивилизации"- цивилизации постоянного неравенства, суровой морали и войны, - и "возвратиться к природе".  (…) Этот подземный поток возникает как настоящая "американская мечта" - своеобразная "жажда невинности", которую всегда искали, но не находили. Этот языческий американский поиск был не во имя пуританского морализаторского Бога, или рационального Бога Деистов, но во имя райских времён до появления этих Богов. Сад зверей, деревьев, и человеческих душ, живущих в гармонии перед временами Яхве, Христа и Декарта. Существует генно-родовая память о  подобных временах, и Америка какое-то время казалась местом, где к этим временам может быть возврат.
       В девятнадцатом веке в Америке было много "райских" или "утопических" экспериментов общинной жизни, подпитываемой мечтой об общественной гармонии и личном экстазе; но боги-близнецы морали и рациональности всегда, казалось, одерживали победу: они либо разрушали такие общины изнутри, либо снаружи, изгоняя их из поля зрения. Великая Американская традиция "нормальности" всегда была в основе общественного устройства контроля и изгнания этих притаившихся демонов и мечтаний о личной «дикости». (…) "Нормальные" люди невероятно опасаются  этой «дикости», потому что она всегда с нами, она присуща не только этой земле, но и нашим собственным добиблейским корням. Наш сознательный возврат к язычеству  спорадический и локальный. Общины "богемы" или "хиппи" в Америке – в числе подобных попыток, но такие попытки повлияли и изменили нашу жизнь стилистически и политически, возможно, больше, чем мы знаем. (…)
       Мы с трудом возвращаемся к нашим корням - ведь для большинства из нас, наши корни находятся в другом месте, погребенные под сотнями и тысячами лет "мужской" истории. Мы никогда не сможем вернуться в сад гармонии и экстаза, пока не узнаем, как пройти мимо двух жестоких ангелов, блокирующих его вход: морализма и рациональности. И мы никогда не сможем пройти мимо этих патриархальных охранников, если не вспомним, чей это сад на самом деле.
       Причины столь жесткого пуританства в Протестантском фундаментализме могут быть прослежены до библейского Ветхого Завета, однако многое из католического исторического женоненавистничества и рвения обращать в веру можно проследить до Нового Завета. Апостол Павел, который сам был фанатиком обращения в веру, был также фанатичным женоненавистником. На протяжении европейской истории, были периодические попытки людей, которые рассматривали себя как христианских радикалов, чтобы преодолеть Ветхий Завет и учение Павла (…). Эти люди предпочли следовать евангельскому образу Иисуса как радикального социального реформатора, Иисуса в качестве социального революционера. Тамплиеры, Бегарды, Бегинки, Альбигойцы, Катары и так далее,-  все они пробовали на практике то, что они поняли, как Евангельский коммунизм, открытый и экстатический обмен продуктами питания, товарами и взаимной заботой. (…). Все они были обвинены церковью в социальной и духовной ереси, включая разнузданное  сексуальное поведение. Все они оказались на кострах.
       Многие из экспериментальных коммун в девятнадцатом веке в Северной Америке состояли из подобных радикальных христиан, пытающихся жить в соответствии с их собственным толкованием Евангелий и образом Иисуса как призыв вернуться в общину и к экстатическому, не собственническому поведению. В то время как  Викторианское общество ценило накопление частной собственности и богатства как моральный долг, североамериканские коммуны практикуют обмен жилья и всех материальных благ в повседневной деятельности; в то время, как Викторианское общество покрывает «ножки» рояля вышитыми манжетами крючком, чтобы не было повода ни видеть, или даже упоминать  факт существования "ног" (в обществе, в  котором было больше борделей на душу населения, чем в  любом другом обществе на земле), радикальные коммуны практиковали как свободный секс, так и строгий целибат, где брачные партнеры шли  по жизни как "братья и сёстры". (…)
       В Христианско-капиталистическом контексте, "радикальный" социальный эксперимент всегда означает (1) Общинную жизнь и обмен товаров, (2) сексуальную свободу и равенство, (3) практики ясновидения и экстатические техники, общие и индивидуальные. Многие участники этих коммун называют себя "истинными христианами" или рассматривают свои эксперименты, как способ, чтобы быть "ближе" к Евангельским намерениям Христа, чем "нормальный" образ жизни, одобренный церковью. Но на самом деле такие социально-революционные коммунальные эксперименты - это всегда возвращение к дохристианским, языческим социальным и духовным структурам, хотя они поют и танцуют на основе евангельских текстов. (…)
       Именно поэтому они всегда наталкиваются на сопротивление подавляющей их церкви. (…)Богатые и влиятельные люди поддерживают церковь как важнейший инструмент общественной дисциплины и репрессий, и как самый эффективный инструмент насаждения представления  о "божественности" статуса-кво; церковь, в свою очередь ставит "божественную" печать одобрения на существующую социальную систему, кондиционируя людей с самого раннего возраста, чтобы они видели несоответствие нормам  как "плохое", а серьёзный бунт как "бесовский". (…)
       В самом деле, церковь всегда видела какой-либо анализ состояния человека, вне её доктрины, как угрозу для своей империалистической гегемонии. Она создала инквизицию в 1200 для борьбы с "ересью", то есть мавританским мировоззрением; позже, в 1484 году, она начала свою трёхсотлетнюю войну против "колдовства", т. е. языческого Европейского мировоззрения; теперь, в середине 1980-х годов, она борется против "Марксистского атеизма". (…)
       Библия, как и все большие космологические произведения человеческого разума, дает нам по сути то, что мы искали: авторитарный человек ищет тексты, обещающие Божье благословение на  фашистский статус-кво, и находит их; радикал ищет подтверждения активного революционного видения, и находит его. Конечно, есть более чем достаточно новозаветных отрывков, иллюстрирующих радикальные идеи Иисуса, его социальную интуицию и его желание покончить с тяжёлыми и коррумпированными институтами, которые блокируют и искажают устремления души. (…) Политика начинается, когда люди осознают, что их собственные ежедневные проблемы выживания не вызваны индивидуальными "грехами' и "виной", но неправильным общественным устройством. В патриархальном христианском капитализме, это - табуированное видение(…)
       В то время как освободительная теология стремится вызволить человека из тяжёлых и эксплуататорских социально-экономических условий, консервативные Католические иерархи, видимо, считают, что голод и нищета, принудительный и неблагодарный труд, а также массивная жестокая эксплуатация со стороны глобальных экономических и политических сил, должны быть поняты и приняты "смиренными грешниками" как Божье наказание за свои "грехи". (…) Хотя, по правде говоря, это не бедные люди, кто нуждается в "искуплении", но сами сказочно богатые церкви(…)
       Может ли  христианство действительно быть революционным? Может ли оно изменить свои институциональные, идейные установки и таким образом помочь изменить мир? Что такое христианство? Если оно вытекает из библейских заветов, то это набор онтологических принципов, или допущений, которые должны быть решены на онтологическом уровне для тех, кто ищет слияния христианской религии и подлинного мира. Эти принципы (1), Что творец отделен от создания, поэтому не участвует постоянно в эволюционном процессе; (2) что творец - это чистый дух, механическим способом отделённый с созданной нечистой материи; (3) что люди совершили первородный грех, или преступление, неповиновение воле Божьей; ( 4) что Бог, поэтому, осудил весь род человеческий на непрерывные страдания и наказание на злой земле, как искупление изначального преступления "наших родителей" в Эдеме; (5) всё, что рождается - рождается в грехе; т. е., рождается от матери, которая представляет собой "первородный грех" и врождённую порочную плоть; (6) чтобы выжить в мире греха, мужчина должен доминировать в природе, в то время как женщина, как олицетворение природы и ее "сосуд", должна подчиняться; (7), что единственный способ спастись от этой ситуации - через покорность Иисусу Христу, (…); (8) что эти принципы существуют, потому что мир представляет собой механический структурированный дуализм Бога и Дьявола, чистого добра и чистого зла, вечно воюющих  друг с другом и вечно непримиримых. В котором человеческая жизнь имеет смысл лишь постольку, поскольку  она функционирует как поле битвы для этих двух сил. Человек должен выбрать одну или другую сторону, но никогда не сможет преодолеть дуализм, или разрешить их в целостном сознании (которое было сознанием, запрещённым Яхве в Саду Бытия).
       Поскольку онтологическое мировоззрение, встроенное в эти принципы, усматривается многими из нас, как причины проблем, то как радикальные изменения могут произойти по этим же принципам? Может ли мир, или "христианская цивилизация" радикально измениться без кардинальных  изменений данной  мировой структурированной онтологии? Как можно найти по-настоящему революционное решение без радикальных изменений условий и космологических допущений проблемы?
       Мэри Дэйли - одна из немногих людей, среди феминисток и современных мыслителей в целом, кто боролся с этой ситуацией в её  онтологических корнях; она сделала это, как феминистка, в книгах «За пределами Бога-Отца», «Гинекология/Экология» и «Чистое Вожделение». (…)
       «Грешить», в патриархальном религиозном контексте христианства, значит  «рисковать». Т. е., в этом контексте, истинное бытие может произойти только при отступлении за пределы установленной религии, совершенно вне и за пределами её условий. Христианская мечта уже написана, от начала до конца. (…)Христианство обещает спасти душу человека; но, по сути, христианство существует во имя спасения людей от опыта нашей собственной души. (…)
       Как мы уже говорили, нужно идти ещё дальше: к Неолитическому видению божества растительности, или к самой изначальной Великой Матери, к первобытным существам, которые жертвуют собой, чтобы через любовь восстановить и возродить всю жизнь на земле. Радикальное христианское видение является, и всегда было, в возрождении язычества.(…) Придется коренным образом возвратиться к образу Бога на основе добиблейского всеобщего восприятия Великой Матери - двуполого существа, мужского и женского в единстве духа и функций, которая хочет, чтобы мы наслаждались экстазом и вкушали плод бессмертия. (…). Но, как мы сказали, если бы христианская церковь когда-нибудь в корне изменит себя, она станет языческой. (…)
       В течение нескольких поколений, многие люди чувствовали, что они стоят в очень сухой, прагматичной пустоши - светской Америке  - без подлинной традиции духовного торжества, всеобщего озарения. Американцы стремились к этому больше, чем они знают сами; в результате создавая эрзацы в виде оргий патриотизма, игровой лихорадки, на парадах и на футбольных стадионах. Но это - не совсем реальная вещь…
… остатки машины Инквизиции ещё не полностью разобраны  - они теперь заново смазаны, обновлены, переработаны и модернизированы…
(Страницы 330-345 оригинала)


Глава 11. «БОЖЕСТВЕННАЯ ОДНОПОЛАЯ СЕМЬЯ»
       Либеральные протестантские конфессии теперь позволяют  женщинам служить в церкви, и даже консервативные еврейские лидеры недавно открыли путь для женщин-раввинов в синагогах; но среди консервативных христианских церквей женщины по-прежнему не считаются надлежащим полом в качестве "священных лидеров" или толкователей  библейского Бога. (…)
       Либеральное равноправие некоторых христианских и еврейских конфессий, где женщины-пасторы и раввины сейчас допускаются, является очень недавним событием; оно появилось только благодаря феминизму, давлению христианских и еврейских женщин во имя духовного признания их соответствующими задачам веры. На протяжении тысячелетий христианской (и иудейской) истории, библейский Бог Яхве и его непорочно рожденный сын, Христос, допускали в качестве своих представителей у алтаря исключительно мужчин. Довольно часто эти мужчины носили юбки. И всегда, во все времена, они были создателями и сторонниками догматических законов, касающихся женщин – законов, говорящих женщинам, как одеваться, как двигаться, как вести себя, как относиться к телу, как рожать, когда рожать, как заниматься сексом, когда заниматься сексом, как относиться к менструальным периодам, родам и послеродовому периоду, как склонять головы, покрывать волосы, держать глаза скромно отведёнными; как, в общем, быть уступчивыми, покорными и беспрекословными служанками.
       Действительно, это странное стремление "святых мужчин" всех патриархальных конфессий стоять, носить юбки, читать проповеди в мире подлинных женщин о том, что действительно означает быть женщиной ...  - эта склонность нуждается в глубоком обдумывании. Тем не менее, она является историей религий мужского Бога.
       Иерархи-мужчины в католической церкви не нуждаются в женщинах-священниках и отвергают саму идею с презрением. Но Католической церкви нужны женщины. Везде, где церковь существует, это миллионы и миллионы женщин верующих - низкооплачиваемые монахини-учительницы, женщины – добровольные помощницы-прихожанки, матери, занимающиеся духовным обучением и наставлением своих детей  - благодаря кому Католическая церковь живёт.
       Во всех христианских церквях, вплоть до недавнего времени, это было традиционным делом. Естественный религиозный импульс и возможности женщин сохраняли патриархальные церкви в деле так долго. Женский дар духовности – в который,  под патриархатом, мы вливаем так много подавленной сексуальной энергии, - он направляется против нас мужскими иерархами  церквей мужского Бога. Они ловко держат женщин на коленях, когда мы моем и созерцаем святой пол, в то время как они - несколько избранных церковных принцев – взмывают вверх на высоких облаках земной власти и роскоши. Религиозные женщины думают, что они поклоняются "Богу", но, на самом деле, в условиях  патриархальных религий, женщины-верующие существуют только для обслуживания и поддержания Эго формально посвящённых обыкновенных смертных мужчин.
       Животрепещущий вопрос остается: почему женщины по-прежнему предлагают дары духовной преданности, страстной энергии, умственной яркости, глубокой социальной заботы  институтам мужского доминирования и мужского управления:  религиозным  учреждениям, которые основаны, структурно и идеологически, на иссушающем презрении и ненависти к женщинам? Почему женщины по-прежнему предлагают дары физической выносливости и биологические дары патриархальным церквям, которые существуют, онтологически и практически, пытаясь доминировать и контролировать женскую репродуктивную деятельность, как группа животноводов управляет плодородием крупного рогатого скота? Что произошло бы сегодня, если все миллионы религиозно активных женщин на земле просто вышли бы из лона  патриархальных церквей, просто оставив их?
      В давние годы, когда все варианты для женщин были ужасны, для творческой самостоятельной женщины это часто было освобождением, - уйти в монастырь, вместо того, чтобы вступить в жестокий брак и в вечное деторождение. Многие из великих женщин-художниц и поэтесс в Средние века и Эпоху Возрождения были монахинями, проживавшими в окружении женщин, имевшими свободу и время, чтобы размышлять, читать, писать и творить. В ранней кельтской церкви, особенно в Ирландии, многие из «монахинь» происходили от жриц Друидов, всё ещё смешивающих магические заклинания и поклонение Богине Бригитте с христианскими обязанностями. Как Мэлори рассказывает нам "Смерти Артура", "Морган Ле Фэй не была отдана замуж, но отправлена в школу при  женском монастыре, где она стала великой обладательницей магии". "Convent" ("Монастырь") и "coven" ("шабаш") – одно и то же слово. Несомненно, психологическое воздействие этих "ведьм-монахинь" внесло вклад в общее выживание Богини в Ирландии; согласно фольклористу Льюису Спенсу, в конце 1850-х, ирландский народ ещё почитал её, независимо от Католического священства.
       «У колодца в Санкт-Деклане, Ардмор, графство Уотерфорд, ... массы людей ежегодно собираются на 22 декабря, проползают  под выдолбленным камнем, а затем пьют из колодца. Он увенчан изображением женской фигуры, которая описывается как "похожая на изображение Кали, Чёрной Богини Индостана". Католические священники пытаются выгнать народ  этого места, но без толку».(2)
2. Lewis Spence, The Minor Traditions of British Mythology (London: Rider & Co., 1948), 37.
       Христианскую Троицу уже окрестили "Божественной однополой семьёй". Большинство современных христиан не знают, правда, что в эпоху раннего Средневековья Святой Дух Троицы воспринимался люди как женщина – как ещё один пережиток поклонения Богине. Преступление против Святого Духа является, по христианскому учению, единственным непростительным грехом: это продолжаются языческие традиции матриархата, когда убийство матери - это преступление без прощения.
       Мария, единственная женщина, оставленная на божественной сцене, ничего не получила от первозданной создательницы. Она – простая, скромная, смертная женщина(…) Запутанное женское начало в  Марии связано с представлением, что его просто  не существует; и это стало судьбой женской сексуальности в христианстве: её там просто не существует. Это - история о бестелесном отчуждении и отсутствии идентичности, которая простирается от Девы Марии Нового Завета до современной «История О» - где женщина якобы достигает полного сексуального удовлетворения, отдавая мужчине полный контроль над её телом, в то время как она остается анонимной, без идентичности или страсти: этого просто не существует. О - это «перевёрнутое» воплощение Марии в 20-м веке; в обеих, сущностный ум антисексуальной  культуры имеет дело с женской сексуальностью, используя её без того, чтобы затронуть её. (…) Безликая О идёт на ежедневное сексуальное самопожертвование и калечащие операции на алтаре Фаллического Бога, подобно тому, как архетипическая Мария приносится в жертву на протяжении всей своей  жизни как активная личность, наносится увечье её сознательной идентичности на алтаре антисексуального Бога. Мария и О – первая и последняя глава истории жизни женщин под патриархальной религией. В этих историях они действуют отчуждённо в личном, социальном, мифическом, космическом и универсальном плане. (…)Библейское определение "хорошей женщины" - это та, кто жертвует собой полностью ради нужд и потребностей других людей, особенно мужчин, и  при этом ничего не просит для себя. (…)
       В патриархальных религиях, мужское начало присутствует – оно придумано, сделано,  массово произведено; в то время как женское начало – демонтируется,  де-эволюционирует, исчезает. Более двух тысяч лет Западные, воспитанные Библией, женщины переживают обстоятельства, забирающие у нас наши природные силы и мудрость; мы растём, учимся игнорировать эффекты наших собственных ритмов, цикличных, как луна, морские приливы, времена года. Мы усваиваем привычку игнорировать их, отрицать их, пытаемся забыть или преодолеть их, так как мы живем под властью мужчины (реального или внутри нас), кто воспринимает время как нечто, что можно заказать и обработать в ментально-механической категории, независимо от тела или фаз земли. В этом смысле, вся Западная культура построена на идеальной мужской однополости - классические патриархальные институты военных, иерархически централизованные правительства, академические, медицинские и юридические профессии, а также священнослужители различных библейски производных деноминаций,-  всё строится вокруг мужского тела в его взаимоотношениях к другим мужчинам, что приводит к исключению из внимания женского тела, его циклов, потребностей и потенциала. (…)
       Христианство-это религия правой руки во всех её аспектах; знак креста делается правой рукой, как благословение. Иисус всегда поднимает правую руку в благословении, и в живописи, и в небесах он сидит по правую руку Отца. Любое благословение, идущее с левой стороны – это рассматривается христианами как кощунство, часть поклонения демонам. Левая сторона представляет собой не только социально-политико-экономическое «левое», но так же сторону Всеобщей Матери.  (…) Женское тело, другими словами, является политически подрывным или имеет скрытый изменнический потенциал. Весь патриархат структурирован, таким образом, как воинственное противодействие этому потенциалу.
       В древнем матриархальном обществе мужчина всегда находился в родственной связи как сын своей матери. Он мог стать божественным, он становился божественным, будучи рождённым от Божественной Матери: путем прохождения лунных процессов, двойного мира Бога Луны, испытывающего как рост, так и убывание, космическое растворение так же, как и космический союз. В этом случае его индивидуальное эго избегало высокомерия и стремления к эксплуатации и становилось по-настоящему мудрым. Все древние герои-мужчины (даже такой человек, как Шумеро-Вавилонский  Гильгамеш, кто бросает вызов Великой Богине Инанне - Иштар и проклят ею), свою удивительную красоту, силу и созидательно-разрушительную активность получают от своих матерей в облике Богини. Их смертность идет от их человеческих  отцов, но это не имеет коннотации плотского греха, вины или наказания - это просто смерть, в великом круге  жизни. Гильгамешу, как и его Вавилонскому собрату Мардуку, "сыну солнца", было дано задание преодолеть и убить Великую Мать, в её форме космического дракона. Но Гильгамеш находится всего лишь в начале патриархата. В отличие от одномерных супер-героев более поздних времен, он по-прежнему сохраняет некоторую чувствительность, мудрость, двуполую цельность древнего матриархата. Он чувствует и признаёт страх и сомнения; он повторяет снова и снова, что он не должен приносить вред или горе своей матери; он изображается часто трусливым, он любит другого человека, и он терпит неудачу в своей борьбе, чтобы стать бессмертным. Гильгамешу сказано, убедительно и искренне, что все рождённые должны умереть; иначе нет, и не может быть, никакой магии жизни или новых начинаний. Человек не может завоевать бессмертие хитростью, уловками, агрессивными игровыми планами или вооруженными войнами. Он может только осознать бессмертие, став целостным.  В "Эпосе о Гильгамеше" четыре тысячи лет назад, Богиня Рождения, Смерти и Возрождения ещё не была покорена, она ещё жила как естественный процесс мудрости в человеческом сознании, и в эволюции человеческих чувств в развивающейся Вселенной.
       Герои нашего нынешнего времени, тем не менее, являются кем-то иным. Они - Супермены, Мужчины-Роботы, Джеймсы Бонды, Терминаторы, Рэмбо. Они - одномерные мультипликационные мужчины из  детских  комиксов и телепередач. Они не нуждаются в глубокой человеческой интеллигентности – у них есть машины. (…) Их первозданные чувственные отношения обращены к механизмам: единственное «дикое» начало вокруг них, благодаря скорости средств массовой информации, воплощается в искусственных объектах, как правило, из блестящего металла. Магический быстрый пистолет, магический быстрый автомобиль, сверхъестественные технологии в шпионаже, захвате и смерти: только они живые и «дикие». (…)Облачённые в сталь, никогда не рождённые от матери, мультипликационные герои - истинные продукты огромных мегаполисов, фаллических небоскрёбов, и расчётливых умов, которые кликают и тикают, как бомбы… и они могут возродиться с помощью отвёртки. Этот гуманоидный супергерой - чисто мужской идеал однополого общества. (…)
       В «Лабиринте Одиночества», Октавио Паз исследует современный садизм и пытки как крайнюю попытку мачо "отомстить женскому герметизму," пассивной женской инаковости - это "отчаянная попытка получить ответ от тела, которое потеряло чувствительность".(6)
6. Octavio Paz, Labyrinth of Solitude (New York: Grove Press, 1961), 66.
       Но женская роль бесчувственного, пассивного тела жертвы - это всего лишь роль. Роль прививается, навязывается, и продлевается патриархальными религиями, которые должны держать женщин немыми  и молчаливыми. (…)
       В таком мире, где пытки и жестокость - или постоянные угрозы пыток и грубости представляют собой ежедневные факты из жизни большинства людей, садомазохизм стал игрой для некоторых людей. В эту игру играют гетеросексуалы, лесбиянки, геи и бисексуалы. Садомазохизм хотят серьёзно оправдать или рационализировать его участники как (1) Деятельность, что "освобождает" людей от сексуальных ролей, позволяя им обмениваться ролями и "опытом  других", и (2) средство познания "силы", приобретения "власти" и понимания "силовых отношений". (…) Но это не так. Скорее, эта игра учит нас ролям, навязанным нам культурой уже несколько тысяч лет как психолого-политическое средство запутывания, замещения и подавления наших  истинных энергий.
       В своем исследовании влияния протестантского христианства на рабочий класс Англии, Э. П. Томпсон также говорит о том, как Методистская церковь помогла проложить путь к закабалению крестьян, лишённых экономических корней, на городских заводах в эпоху промышленной революции. (…) В Англии протестантская религия была правой рукой владельцев заводов. Вынужденные покинуть свои сельские промыслы и согнанные в толпу в переполненные, больные города, крестьянам было запрещено "Богом" продолжать жить естественной жизнью. Им были запрещены их сезонные фестивали, их танцы, своя музыка, своё пение, все эти языческие общинные ритмические обряды, которые зажигали людей и давали им понять, кем они были. И ЧЕМ они были: живыми существами на живой земле. Запретив всю память о практиках органического ритма, люди более охотно привыкали к жизни в условиях механических ритмов. Таким образом, сельские английские крестьяне были перепрограммированы, усилиями Протестантских церквей, в городских рабочих фабрики. Суровые последствия остаются и по сей день.
       Языческая музыка и танцы были построены на эротических и меланхолических модальных ладах и комплексных чувственных ритмах барабана, которые протестантское христианство особенно рассматривало как "дьявольское вдохновение". Это была протестантская мораль и рациональность, которая наконец-то загнала европейскую музыку в удушающие рамки мажора и минора, и в тикающие маршевые ритмы 2/4 и 4/4 размеров. Интересно, что модальные лады и языческие ритмы вернулись в общественную жизнь через рок-музыку; (…) в самом деле, рок-это языческая музыка, и его ритмы и лирика остались как память крови. (…)
       Протестантская церковь избавилась от образа Матери в целом - и с ней исчезли все органические, праздничные связи с землёй, и с телесными экстатическими  ритмами жизни. Вместо них мы получили МАШИНУ.
(Страницы 346- 358 оригинала)

Глава 12. МАШИНА
       Три взаимосвязанных явления происходят вокруг нас, в нашем "современном" мире 1980-х годов. Это (1) обретение силы фундаменталистскими сектами - христианскими, иудаистскими, исламскими, индуистскими, буддийскими, конфуцианскими - и их сговор с бизнесом и военно-ориентированными правительствами в направлении духовной и политической атаки на женские права, в частности, на право женщин контролировать свой репродуктивный потенциал; (2) рост и глобальное распространение репродуктивных технологий, всё - от противозачаточных таблеток, внутриматочных спиралей и программ принудительной стерилизации в отношении женщин третьего мира до дорогих и сложных западных технологий, чтобы бесплодные женщины могли забеременеть (…) параллельно с разработками генной инженерии эмбрионов, чтобы "делать детей на заказ"; и (3) распространение американских корпоративных структур и передовых производственных технологий в  «глобальные заводы», где практически пойманные в ловушку рабочие, более 80 процентов из которых - женщины, работают и зачастую живут за колючей проволокой стен "зон свободной торговли". (…)
       Эти три тенденции могут показаться не связанными друг с другом, даже иногда кажутся антагонистическими – но, на самом деле, они глубоко взаимозависимы. Их связь может быть прослежена до Бронзового Века, к практическим зачаткам патриархата в конце Неолита, когда мужчины впервые начали организовываться  для получения систематического контроля за (1) женским трудом и (2) женским воспроизводством.(…)
       В начале патриархата бронзового века, мужчины начали забирать женские древние изобретения и "улучшать" их, т. е. «капитализировать» их, поворачивая художественную местную качественную ручную работу в русло количественного механизированного массового производства, торговли и накопления богатства. Одновременно патриархальные мужчины постарались забрать под свой контроль и "улучшить"- «капитализировать» - наиболее первозданное «производство» из всех существующих:  «производство» женщинами детей. Моделируя религиозные и практические представления, полученные благодаря новому  опыту - разведению крупного рогатого скота, - мужчины превратили изначально автономное творческое женское тело в машину по производству богатства. Машину для производства богатства для мужчин через патриархальную семью в виде детей, как наследников патриархальной контролируемой собственности, и детей, которые могли бы быть использованы, чтобы увеличить богатство, как рабочие, или быть проданными во имя богатства, в виде женских тел, проданных в качестве "жён". Патриархальные религии выросли бок о бок с патриархальным богатством и светской властью. Мужское жречество Бога-Отца объясняло и освящало скотоводческий контроль и использование женского тела в качестве дающей богатство племенной машины, одновременно со скотоводством, шло духовное программирование поколений, как женщин, так и мужчин, полагающих теперь, что Бог – это мужчина, который хотел именно таким образом. Религия Неолитической Богини, которая поддерживала женскую сексуальную автономию - женский контроль над сексуальным удовольствием и размножением - была религиозно "демонизирована" и политически уничтожена. Наряду с ростом и превращением племён в народы и империи, структурно-системный контроль женской репродукции перешёл из частных рук отцов и мужей в функциональный механизм государственно-политической экономики; мужчины-правители пытались, по крайней мере, регулировать население в соответствии с потребностями государственных дел. (…)
       На протяжении более четырех тысяч лет, женское размножение не было автономной функцией женщины, но вспомогательной функцией патриархальных систем. В то же самое время  труд работника также становился частью патриархально-иерархической машины для производства богатства. (…)
      И труд рабочего, и женская репродуктивная функция контролируется и направляется одними и теми же силами: сексуально-духовной идеологической системой благочестия и рутинной тяжёлой работы, которые сами по себе являются телеологическими машинами, способными производить достаточно энергии, чтобы автоматически упорядочивать себя, сохраняя себя в мощности. Благочестие и рутина усиливают друг друга догматически, физически и привычно подавляют энергию до простого прожиточного минимума. Этот  прожиточный минимум даёт силы лишь на продолжение благочестия и рутины, т. е. не способствует революционному экстазу или творческому порыву, необходимому, чтобы вырваться за пределы прожиточного минимума системы. (…)
       В конце концов, это условие являлось результатом патриархального переосмысления в Бронзовом Веке женского тела:  из органического автономного создателя получилась репродуктивная машина под контролем мужчин. (…) В капиталистическом мире патриархата, матка - это завод, а завод – это матка,  и огромные прибыли извлекаются в их совместной биологической и механической деятельности, результатами которой работники, разумеется, не пользуются. Они не могут взять власть над этой продуктивно-репродуктивной системой; их держат слишком занятыми и слишком усталыми, функционирующими на элементарном прожиточном уровне механического подчинения и маеты. С точки зрения эволюционной биологии и йоги можно сказать, что большие массы людей насильно удерживаются и сохраняются на уровне рептильного мозга – мозга, настроенного на ритуальное повторение и парализованную ярость, так как Кундалини туда не допускается, в первую очередь в силу моральных ограничений, чтобы подняться и прояснить эту ситуацию. Действительно, рептильный мозг держится под каким-то странным гипнозом, извне, путем образов массового производства и коммерческих галлюцинаций превосходства; он освещается развлечениями с экрана, в то время как эволюционный мозг пребывает в темноте.
       Правительства манипулируют миллиардами женских утроб и яичников, и крайне редко непосредственно в интересах самих женщин. Правительственные руководители стремятся к увеличению или уменьшению населения в интересах своих собственных политических карьер и/или для удовлетворения потребностей глобальных корпоративных инвесторов. (…)
        Во всех случаях, независимо от того, планируется увеличение или уменьшение населения, государственно-политический контроль репродуктивной функции женщин напрямую связан с управлением .рабочей силой (…)
       Классические революционные стратегии, издавна находившиеся под управлением мужчин, с неохотой склонны рассматривать политический приоритет женского вопроса, и, в равной мере, презирают мысль о том, что революция должна базироваться на решении проблемы женского угнетения/освобождения. (…) Однако никто не может быть свободен, пока женщины не свободны контролировать собственный секс и размножение. Если мы не можем контролировать наши собственные тела, они контролируются боссом, и это держит босса во власти навсегда. Некоторые рабы могут доминировать и эксплуатировать рабство других рабов - это классическая империалистическая ситуация; но ни у кого не будет шанса стать истинно свободным в этой ситуации. (…)
       Как религиозный фундаментализм вписывается во всё это? (…) Именно в эпоху Бронзового Века жрецы, в частности, священники Яхве, впервые записали и применили моральные санкции и религиозные обоснования для обращения с женщинами в качестве онтологически низших существ, ценных только в той степени, что в нас есть - или должна быть - божественная мужская сперма, растущая внутри нашей утробы.  (…) Основные постулаты жрецов Бронзового Века заключались в том, что (1) человеческий секс - это таинство только для репродуктивных целей и (2) женщины не имеют права ничего говорить об этом, кроме "да, хозяин". Женщина, как сущностное зло, сакрализуется только  для покорного самопожертвования на протяжении всей своей жизни – во имя мужского секса и размножения. Именно так продолжают говорить «святые мужи» Бронзового Века 1980-х годов.
       Когда Кертис Антон Беседа был арестован за поджог феминистского медицинского центра и клиники абортов в г. Эверетт, штат Вашингтон, в 1984 году, он признался в полиции: "Я сделал это для славы Божьей." В 1984 году, двадцать четыре абортария и консультационных центра в семи Штатах были уничтожены или сильно повреждены бутылками с зажигательной смесью или другими устройствами, и там было 150 случаев вандализма и издевательства. Дон Бенни Андерсон, который сейчас отбывает сорок два года в тюрьме в Висконсине за бомбардировку клиники в пригороде Вашингтона, два взрыва во Флориде и похищение врача в Иллинойсе, выполнявшего аборты, - также является человеком, который измыслил термин "Армия Бога" для описания миссии фундаменталистов остановить аборты в Америке. Ссылаясь на эти взрывы, он сказал: "Это всего лишь знак предупреждения. Мы находимся в зачаточной стадии гражданской войны, святой войны".
      «Святые поджигатели» абортариев совершенно искренни в своих убеждениях; кроме того, они правы с той точки зрения, что ИХ Бог действительно  призывал мужчин  к тотальному контролю над половыми и репродуктивными функциями женщин, что далеко выходило за пределы запрета абортов - любой вид контрацепции запрещался, или любой метод, который может позволить женщинам заниматься сексом не для репродукции, а для удовольствия. Их Бог – это Бог заводчиков крупного рогатого скота эпохи Бронзового Века, Бог Отец,  библейский Яхве, для которого еврейская женщина в те дни должна была беременеть так часто, как  это возможно, чтобы умножать паству, при этом не жалея беременных женщин из других соседних конфессий (…)
       Эволюционная биология показывает, что одна лишь женщина, среди всех существ земли, предназначена не только для репродукции, но и для оргастического наслаждения самого по себе. В процессе развития менструального цикла и исчезновения течки, "горячего" цикла в мире млекопитающих, женщина проложила путь к расширению возможностей нашего вида. Только люди совокупляются для целей, выходящих за рамки воспроизводства вида: для эмоционального сближения и самовыражения, для личного удовольствия, для личностного слияния,  личной силы и радости, личного откровения – в то время как именно животные совокупляются только для целей воспроизводства. (…)
       Когда проповедники всех времён осуждают Еву, и через неё всех женщин, за нашу «врождённую похоть и дьявольскую сексуальность» -  почему они совершают ужасную ошибку, путая то, что демонизирует нас, с тем, что очеловечивает нас? Ответ таков: (1), потому что священники Бронзового Века были членами скотоводческих племён, и их новые патриархальные идеи Бога и человеческого совокупления были получены из обобщения практик размножения крупного рогатого скота; и (2) потому что женская сексуальная автономия представляет древнюю  религию Неолитической Богини, которую эти священники постановили "демонизировать" и уничтожить. Библейский Бог был действительно "ревнивым Богом", и это была именно Богиня, её женщины и человеческое удовольствие, чему он так завидовал. (…) Боги Отцы и Сыновья Богов, которые, начиная с эпохи Бронзового Века, стали торжествовать через силу оружия и фанатизм, не были связаны ни с человеческим удовольствием, ни с человеческой эволюцией, ни с человеческой трансцендентностью. Они - и их правящее духовенство - были озабочены властью и контролем, где основной способ контроля над людьми, способ получить власть над человеческой биологической энергией и энергией человеческой психики, заключается в доминировании и контроле половой и репродуктивной функции женщин. Это достигается путём (1) попытки ограничивать секс только для размножения (или попыток размножения); и (2) лишение женщин контроля над деторождением  и передача его мужчинам, которые потом набожно-механистически начинают понимать секс, через женское тело, "как служение Богу".
       Христианская религия в прошлом и библейские фундаменталисты сегодня (христианские, иудейские и исламские), активно пытаются опровергнуть доказательства эволюции, потому что они стремятся опровергнуть онтологическую первичность, или сущность  женщины, как она есть. Через это анти-эволюционное устройство, священство Бронзового Века стремилось, таким образом, настроить их чистого Бога (асексуального, антисексуального, небиологического Бога) против сексуальной Богини, которая представляет собой онтологическое появление человеческого существа через миллиарды лет эволюции как сознательного, духовного и сексуального создания – воплощение нашей уникальности. И нашей истинной сущности.
       В этом заключается ужасная ирония, когда на протяжении веков человеческого существования, во имя отделения "человеческого духа" от низшего животного начала, фундаменталисты-священники тупо и грубо пытались ограничить сексуальную активность человека именно животным уровнем. Это ирония, или это было преднамеренным? Сексуальное ограничение и контроль, принятие и соблюдение моральных норм, основанное на сексуальной паранойе, было МАШИНОЙ, с помощью которой духовенство держало себя во власти,  сохраняя свой контроль над людьми. Патриархальная религиозная власть над человеческим разумом и человеческим духом достигалась… через гениталии -  вот как механизм управления и власти работает. Сущностное единение женского и мужского пола было разбито на части, и органическая сексуальная энергия, высвобожденная таким образом, была превращена в механистическую энергию сексуальной вражды. Это "Адамово" разделение было сделано мужским священством, определившим женщину и секс, как злое и опасное начало, с целью передать мужчине "моральный контроль" над этой «злой» ситуацией, мужчине, кто, тем самым, стал отчуждён сам от себя, от  женщины и от всего природного мира. (…) Тотально колонизированный мужчина (колонизированный жреческой идеологией) получал отдушину лишь в том, что сам мог колонизировать  таким образом "отданную" ему женщину. Таким образом, потенциал его революционной энергии превращался в подавленную/подавляющую враждебность против женщины - против его второй половинки, его пары, его матери, его целостной личности. Вот так  "божественная однополая семья" патриархального духовенства сохраняет свою власть. Огромную  и, казалось бы, безграничную власть.
       "Демонизация" женского сексуального удовольствия и самостоятельности, привитие вины на протяжении всей жизни и вечный страх по поводу акта и самого факта секса - мы знаем, что всё это не позволит улучшить отношения между женщиной и мужчиной, или женщиной и женщиной, или мужчиной и мужчиной. Наоборот, это, как точно воспринял Вильгельм Райх, создаёт горько деформированный и обделённый механизм  репрессий и подавления, который функционирует как механико-патологическая энергия, источник всех наших "больших" человеческих конфликтов. (…) Вечное бурление ярости и постоянного насилия, когда мир постоянно и всесторонне в войне, есть неизбежный результат, когда мужчинам говорят, снова и снова, с самого появления у их сознания, что сам источник бытия есть зло,  когда людям говорят, что Бог хочет, чтобы они вели себя в своих постелях по примеру размножения в животноводстве.
       Во всём христианском мире, древние растительные контрацептивы, языческое телесное знание, фольклорные  и традиционные практики не репродуктивного секса, передаваемые от матери к дочери, были уничтожены святыми кострами или загнаны в подполье настолько глубоко, что западные женщины неизвестно когда снова получат доступ к ним. Со всеми нашими клинико-техническими знаниями о женской биологии и размножении сегодня, большинство подростковых беременностей происходят среди девушек, которые никогда не знали, никогда не были обучены, как их тела работают, или как заниматься безопасным сексом. Они не знают, потому что их родители, их церкви, их культуры по-прежнему считают, что невежество идентично предотвращению (так как знание -  это грех), и это, несмотря на всю неопровержимую  статистику, доказывающую обратное. (…)
       Несомненно, Ватикан должен знать, что на протяжении всей христианской (в том числе католической) истории, женщины всегда делали аборты, или пробовали самые причудливые средства предотвращения беременности или прекращения её. Но, конечно, они часто рисковали жизнью, делая это. Зачастую, контрацепции или аборт не удавались, и женщины умирали в родах; или они переживали роды и смотрели, как их дети умирают от голода; или наблюдали, как их дети вырастают, а потом умирают как пушечное мясо или как жертва изнасилования… Или они все вместе погибали в эпидемии чумы,  усугублённой запретами церкви на основные  гигиенические знания и медицинскую помощь ведьм; или ....
       Мы вынуждены заключить, прежде всего, что это не контрацепция или аборт, как таковой, против чего церковь выступает. То, против чего выступает Ватикан и всё фундаменталистское духовенство - против БЕЗНАКАЗАННОГО женского секса. Беременность рассматривается божественно санкционированной расплатой за секс, контрацепция и аборт запрещаются, потому что они позволяют женщине избежать наказания: заниматься сексом, и уйти от расплаты! Но в старые времена, по крайней мере, во времена охоты на ведьм и невежества, контрацепция и особенно аборт могли быть опасным для жизни. Если женщина искала аборт и умирала, то, естественно, была достаточно наказана. Беременность или летальный аборт, это не важно: в любом случае женщина была достаточно наказана за секс.
       Проблема сегодня, почему папа сокрушается о  массовом "гедонизме", заключается в том, что контроль над рождаемостью, и, в частности, современные аборты, стали относительно безопасными. Стало возможно для женщины, заняться сексом, и уйти свободной  (относительно). Стало возможно для женщины наслаждаться сексуальными удовольствиями без угрозы расплаты. И когда это происходит, женщины снова становятся женщинами. И мужчины могут также снова стать мужчинами. Мы можем вновь обрести всю нашу сущность. И стоп! Патриархальному священству грозит потеря занятости: потеря контроля.
       Половой фашизм – это  условие, при котором наша  сексуальная энергия сублимируется с помощью автоматизированной машины ханжества и рутины. Эту машину приводит в движение правящая элита, чтобы оттянуть человеческую биологическую энергию, использовать её для обслуживания дворцов, особняков, великолепных религиозных сооружений, чтобы обеспечить существование роскоши и войн, в то время как большая потенциально революционная масса эксплуатируемого народа содержится в состоянии манипулирования и производственного подавления. (…)
       В современном мире тысячи детей умирают от голода каждый день; миллионы людей страдают от недоедания, что неизбежно разрушает  мозг и тело. Священники из крупнейших в мире патриархальных религий считают это нормальным. "Бедные всегда с нами", "жизнь - это ад" и т. д.; ситуация будто специально создана, чтобы проиллюстрировать их идеи биофобии. (…)
       Правда же такова: эти огромные страдания, эти огромные общемировые страдания от голода,  деградации, жестокости и нищеты, не являются ни нормальными, ни естественными, ни данными изначально. Нет нормальной живой женщины, в нормальной жизненной ситуации, которая продолжала бы рожать детей, год за годом, просто чтобы посмотреть, как половина из них умирает в возрасте до двенадцати лет. Даже приматы нянчат одного ребёнка от трех до шести лет, прежде чем стать снова беременной; даже обезьяны! Ни одну мать среди шимпанзе или горилл не вынуждают рожать ежегодно, год за годом, это просто не происходит! И это не происходит нигде, если женщины  имеют здоровый контроль над собственным воспроизводством. Проблема массовой бедности, массового голода, ежегодной массовой гибели детей и младенцев от простого отсутствия надлежащего питания, - это не нормально, это не "жизнь", и это не по вине "человеческого греха" или "секса", и не по вине женщин. Это состояние прослеживается исключительно в рамках патриархальных религий и патриархального религиозного четырёх тысячелетнего фашистского контроля за женским  воспроизводством. (…)
       Антиабортное движение в Америке называет себя «пролайф» («за жизнь»). По факту, это «про-эмбрион». Защищать эмбрион легко - тело матери сделает всю работу. Что намного труднее - это изменить мир, чтобы миллионы и миллионы детей получили шанс на элементарную качественную жизнь после того, как они родятся - только это и есть подлинный «пролайф». Это не означает, что аборт - это ответ на все наши проблемы от недоедания, неотрегулированной  промышленности и неравномерного распределения богатства и ресурсов. Аргумент заключается в том, что с пеной у рта защищать плод на протяжении полного срока в утробе, а затем полностью отвернуться от него после рождения, - смехотворно.
       Когда рассматриваешь общую картину движения против абортов, становится ясно,  что среднестатистический «пролайфер» отнюдь не «за ЖИЗНЬ» и уж точно не за КАЧЕСТВО жизни. Скорее, они  «за КОНТРОЛЬ»; их одержимость коренится в древней одержимости патриархальных фундаменталистов Бронзового Века – контролировать женский секс и размножение.  Мужчины «пролайферы», в частности, те, кто бомбили абортарии "для славы Божьей," раскрывают свои скотоводческие убеждения, что человеческая жизнь происходит от «божественной» мужской спермы, а женщина - это просто "сосуд", содержащий эту жизнь (…)
       Пожалуй, самая трудная часть проблемы абортов для женщин, также как и для мужчин,  заключается в вопросе, который никогда не поднимался и подробно не обсуждался: в праве женщины принимать «РЕШЕНИЯ О ЖИЗНИ И СМЕРТИ». Конечно, мы живём в мире, в котором взаимосвязанная правящая кучка военных, предпринимателей и политиков обладает властью принятия «решений о жизни и смерти» над всеми нами и над всем существованием жизни на Земле, всё время. В любой момент, "они" могут принять решение убить нас ядерными ракетами, ослабить и уничтожить нас различными видами химических и нервно-паралитических газов, затащить нас в концентрационные лагеря или в пыточные застенки (…), отправить наших сыновей, возможно, и наших дочерей, в любом количестве, на смерть и увечья в сомнительные мировые конфликты. Конечно, нам не нравится эта ситуация, но мы живём с этим каждый день. В течение четырёх тысяч лет патриархальных условий, мы пришли к восприятию этой ситуации как "нормальной" или "разумеющейся", - что некое количество избранных  мужчин должно обладать абсолютной властью над жизнью и смертью всех живущих, - над нашими жизнями,  жизнями наших детей, по крайней мере, в определённых сконструированных ситуациях – ситуациях, определённых и обозначенных мужчинами. (…) Мы все знаем, что такие решения принимаются, каждый день (…), Мы предпочитаем не думать об этом; но это не останавливает принятие решений.
       Для женщин, проблема властного принятия «решений жизни и смерти» чужими руками ещё более актуальна. Везде, где женщины ходят в этом мире, - мужской пол обладает властью «жизни и смерти» над нами. Мужчины могут нас избить, изнасиловать. На самом деле, исключительное право мужчин принимать «решения жизни и смерти» и определяют патриархальную власть. "Армия Бога"  мужчин, противников абортов, мужчины-фундаменталисты, которые так много говорят о "Законе Божьем" в отношении женского репродуктивного выбора, являются теми же мужчинами, которые полностью согласны с абсолютной властью, данной библейским патриархам, "волей Бога" над жизнями их семей. Тот тип божественного мандата власти, который давал право еврейским отцам забивать насмерть камнями собственных дочерей, если они, предположительно лишались девственности до брака; мать девушки не имела голоса в этом вопросе, она просто должна была стоять и смотреть, как её дочь забрасывают камнями до смерти. Возможно, за совершение большого "преступления" – отсутствие следов нарушения  девственной плевы: состояние, которое возникает, рассказывают медики, по разным причинам, примерно у 50 процентов женского населения. "Богобоязненные" мужчины, которые так беспокоятся об эмбрионе, верят в Бога, который дал отцам право убивать своих живых детей в любое время, если они считались "непокорными" или "порочными". И это тот же Бог, который запрещает женщине сделать аборт утробного плода?
       Да, это так. Потому что библейский Бог и мужчины-фундаменталисты, которые машут его священной книгой под носом женщин, сторонниц абортов, не участвуют в религии Жизни, но в религии  мужского Контроля. Основой этой религии, и этого контроля, является исключительное право мужчин принимать «решения жизни и смерти». Аборт иллюстрирует право женщины принимать такое же решение. И фундаменталисты-мужчины не могут смириться с мыслью, чтобы поделиться такой основополагающей властью с женщинами. Они выступают против абортов не потому, что сильно волнуются о судьбе эмбриона -  историческая летопись показывает, что они никогда об этом не волновались - но они чрезвычайно заботятся о сохранении этой эксклюзивной мужской власти над жизнью и смертью. (…)
       Но не только мужчины ужасаются возможностью женщин вернуть себе изначальную власть принимать «решения жизни и смерти». Женщины страшатся этого чрезвычайно и не зря: онтологическая власть равна онтологической ответственности. Женщина, которая полностью осознаёт, что она принимает «решения жизни и смерти», за которые ей одной придётся отвечать перед Космосом - подобная женщина никогда не сможет быть "маленькой девочкой" снова; никогда больше не будет "папиной хорошей маленькой девочкой" или "Божиим милым  ангелом". Она лишится всех аналогичных ситуативных эпитетов, предназначенных для привития у женщин хронического состояния космической безответственности, т. е. личной незаинтересованности или уклонения от всеобщего резонанса «жизни и смерти» и целостного отражения последствий её выбора.
       То есть она никогда больше не сможет быть бездумным человеком. Но в этом нуждается мир: чтобы женщины задумались о «жизни и смерти», проделали тяжёлую онтологическую работу,  не отвлекаясь, не унывая, не подавляя себя четырёх тысячелетними, от имени Бога, мужскими проповедями о том, что есть жизнь, что есть Бог, что есть женщина, что есть мужчина, каким это всё должно быть (…) Как Поль Вирилио указывает в книге «Чистая война», женщин трепали по головке и покровительственно освобождали от размышлений о жизни и смерти на протяжении многих поколений. Большой мужчина - отец, муж, священник, босс, царь, президент, военный лидер – берёт тяжёлое, кровавое, страшное чествование «жизни и смерти» из наших рук и говорит: "Вот; дорогуша, позволь мне сделать это для тебя". А теперь, в конце концов - в дни возможного конца всего человечества - мы видим, куда это ведёт  (15)
15. Paul Virilio and Sylvere Lotringer, Pure War, translated by Mark Polizotti (New York: Semiotext(e), Foreign Agents Series, Columbia University, 1983), 110.
        Если это не слишком поздно для всех нас, все женщины - в глобальном масштабе - должны вернуть себе древнюю онтологическую силу и интуитивные способности, чтобы принимать «решения жизни и смерти». Все женщины и, прежде всего, достаточно защищённые белые женщины должны начать повседневную практику восстановления эволюционной памяти и привычки снова стать Космической Женщиной. И мы поймём, как возродить Богиню.
       Когда женщины перестают быть пассивными сосудами «божественной» мужской спермы, мы перестаём быть пассивными сосудами мужской идеологии, в том числе религиозных патриархальных  образов Бога. (…) Женская сексуальная автономия равна женской психической автономии, и вместе они приводят к женской духовной автономии. Когда женщины начинают определять образ собственной жизни, в том числе принимая онтологическую ответственность за другую жизнь, которую мы выбираем привести (или не привести) в мир, тогда женщины становятся полностью функционирующими определять образ мира. И тогда мы начинаем нести полную ответственность за такой мир, за духовные и физические качества мира, в который  мы приносим новую жизнь.
       И это, несомненно, коренной страх патриархальных религий, их духовенства и преданных последователей: что когда-нибудь половина населения мира начнёт вставать с колен…
       Ещё одна мрачноватая тенденция маячит на горизонте: она завёрнута в американскую неоконсервативную экономическую теорию под названием "закон и экономика". Разработанная, в основном, в Юридической Школе Университета Чикаго под эгидой доктора Милтона Фридмана и доктора Джорджа Стиглера и их последователей, "право и экономика" предполагает, что все юридические вопросы, в том числе изнасилование, убийство, усыновление, аборт, установление опеки над детьми - можгут быть сведены к экономическим понятиям свободного предпринимательства и рыночной системы. Это значит, что все юридические и моральные вопросы могут быть количественно измерены экономически, и разрешены - по закону - с точки зрения их денежной стоимости или стоимости для общества. Другими словами, "право и экономика" приравнивает законность к рынку, сводя при этом наши представления о личной и общественной морали к доллару.
       Ричард Познер, выпускник университета в юридической школе в Чикаго, также является одним из основных приверженцев теории "права и экономики". В качестве примера "права и экономики" в действии, он выступал за полную легализацию медицинских экспериментов над людьми в тюрьме, утверждая, что такие эксперименты морально и юридически оправданны, «если они убедительно покажут, что социальная выгода от таких экспериментов значительно превысит расходы»
       Что же такое МАШИНА? Машину называют «ребенком мужчины», иногда «истинной возлюбленной мужчины». Это также патриархальная мужская версия Матери Мира. Машина – это мужской трансформационный ритуал, его магическая утроба массового производства. Машина представляет собой искусственное сооружение, устройство или теологию/философию для преобразования мировой энергии (животной, растительной, минеральной) в человеческое богатство. (…) Машина преобразует кенгуру и китов в собачий  корм, древние леса в зубочистки, а маслянистую чёрную кровь и металлические вены Земли в ядерные ракеты, банки для пива и смог.
       Последние четыре тысячи лет сопровождались тотальным физическим и идеологическим подавлением женского тела. Следующий этап зависит от тотальной физической и экономической механизации женского тела. Глобальный конвейер, производящий потребительский хлам и люди-потребители (а также роботы, заменившие человека) будут большой механической «матерью мира» - с яичниками, маткой и гормональной системой живых женщин, прикреплённых к ней, таким или иным способом, в функции сервомеханизма. Мода на женские тела, замотанные цепями, дисциплинарными ремнями, резиновыми и металлическими подвязками, увлекает некоторых людей, в частности, потому, что это механизирует женскую плоть. СМИ механизируют женскую плоть, сделав ее доступной прямо в мозг через бестелесные световые технологии. Современная порнография имеет большую прибыль, не благодаря эротизации плоти, но благодаря эротической механизации плоти: например, когда женщина носит металлические украшения наподобие орудий пытки. (…)
       Патриархальный мужчина, несомненно, возжелал женщину в сердце своем, как сексуальное тело. Даже больше, он возжелал материнства. Контроль над женским сексом и размножением  стал эрзацем материнства. Он завладел женской репродуктивной машиной, как хозяин завода владеет производственными машинами. Как скотоводы владеют коровами. В современных репродуктивных технологиях то же желание очевидно. Знать тайные механизмы размножения - знать тайну жизни. (…) То, что хозяин делает с фабричным машинным оборудованием, биотехнолог может сделать сейчас в лаборатории: контролировать и программировать механический процесс воспроизводства-производства. Т. е., он тоже может быть "матерью" - если материнство определяется как механическое разведение. (…)
       Чем более мы относимся к жизни, как к механизму космической машины (а не в качестве органа в  космическом организме), тем более дьявольски механическим будет его ответ - наши ДНК будут раскручены, и мы все превратимся в производственные единицы с взаимозаменяемыми деталями. (…)
       Каждый пойман этим механизмом. Мы не можем убежать от него – только вовнутрь, к определению жизни как сознательного организма, а не тупого механизма. Это единственный способ, как мы можем остановить жизнь от превращения в тупой механизм и ничего более. Теперь мы видим, что все, кто вовлечён во власть машины, порабощён и механизирован ею; теперь мы также можем увидеть, что после четырех тысяч лет систематического физического и идеологического мужского господства над женскими сексуальными и репродуктивными процессами, не осталось свободных мужчин на земле! Если источник жизни определяется не как сознательный автономный организм, но как глупая полезная машина, - каждый оказывается в этой безусловной машине (…)
       Биологические существа не аналогичны машинам. Четыре тысячи лет назад, патриархальные религии и культуры стали насильно определять биологических существ  - и прежде всего женщин - в механистических терминах эксплуатации. С тех пор, потому что поведение соответствует понятиям, человеческий мир пошел по пути логарифмического ускорения процесса механизации. Патриархальные религии опустошили биологию от духа и сознания, через их машинный дуализм телесного тела против божественного разума, материального зла против абстрактного добра - таким образом, они уничтожили Неолитические религии Богини и поработили женское существо. Патриархальные науки последовали затем за  Декартовым определением материи  как совершенно механической и мёртвой, над которой действует - объективно наблюдает, манипулирует -  обособленный мужской ум. Хотя современные физики и биологи в очередной раз пересмотрели жизнь как волшебный органический процесс, организованный и изменяемый благодаря субъективному восприятию, наши мировые религии, законы, социальные структуры и традиции продолжают следовать теперь устаревшему патриархальному определению жизни как глупого механизма. Так что мы забыли, или нам ещё не разрешили вспомнить, что биологические существа не являются аналогами машин.
       В непрерывной спирали эволюции-регресса, биология - это духовный процесс, а дух - это биологический процесс. Духовная энергия питает наши биологические организмы, а биологическая энергия питает наши духовные переживания. Биология и духовность, сексуальность и духовность, не могут быть разделены без уничтожения живого холизма и производства мёртвого механизма: механическую сексуальность, механическую набожность, механическую работу, механическое существование. Чтобы вернуть осознание биологических процессов как божественного начала, необходимо вернуть осознание изначальных процессов на Земле, которая является геолого-биологическим духовным Существом, способным к осознанию и сознательному отношению к своим творениям. Магия присутствует в молекулах, в танце энергии. Твердый камень и человеческая плоть – продукты фантазии Земли.
       Женщины изначально знали это, так же, как и мужчины, в течение десятков тысяч лет биологического и духовного взаимодействия с первобытной Землёй, всеобщей Матерью. Дух и пол не были разделёнными, дуальными, или антагонистическими, но воспринимались как две змеи-близнецы или два энергетических потока,  сцепленные и вращающиеся по спирали вокруг друг друга. Когда женщины знали об этом, мужчины тоже это знали. Это было опытом онтологической реальности. Земля и жизнь не изменились - были изменены наши представления о реальности, разрешив нам воспринимать и переживать только самые механистические аспекты жизненного процесса. Глубокие структуры воображения остаются всё теми же, где мы испытываем единство биологии и духа: это происходит во снах, с помощью естественных растений силы, и в искусстве (иногда). Религиозный ритуал был когда-то одним из основных способов переживания непосредственного общения человеческих существ и Земли. Патриархальные религии превратили этот открытый канал в заблокированную дорогу, подменив древние языческие обряды природного вдохновения некрофильными моралистическими ритуалами. Теперь настало время вернуться. Если мы не можем разблокировать дорогу с помощью динамита революционного сознания, то мы должны построить новую дорогу назад с помощью медленной, устойчивой энергии эволюционирующего сознания.
       Так как патриархат начался с завладения женским телом как собственностью и глупой машиной, обратный путь начинается, когда женщины вновь утверждают полную сексуальную и репродуктивную автономию: не в погоне за дешёвыми острыми ощущениями, или "равенством" в рамках нынешней системы, которая является мёртвой системой; но в погоне за изначальным холизмом биологии и духа в своём существе.
       Это означает, что вопрос - быть беременной, или нет - должен быть возвращён женской интуиции, ибо эта ситуация не является аналогичной любой другой ситуации. Ни мужская логика, ни мужская теология не применимы к женскому воспроизводству, к беременности,  контрацепции или к аборту, потому что мужская логика и мужская теология порождены  существами, которые никогда не беременели, не рожали и не делали аборты. (…)
       В дебатах об абортах, один из наиболее частых вопросов: когда начинается жизнь? Вопрос механистический, предполагающий некую идеальную точку на линейной шкале, перед которой аборт является "правильным", а после которой - "не правильным". Проблема в этом подходе такова: жизнь не начинается. Она всегда здесь. Природа - живая и щедрая с самого начала. Жизнь не проистекает ИЗ НАС, это мы проистекаем ИЗ НЕЁ. Беременность и роды – это ритуальные эпизоды вечной жизни через тела отдельных женщин. От первой клетки, плававшей в первом море от первого выдоха мира, - всё является живым. Жизнь не начинается с оплодотворённой яйцеклетки или эмбриона. Мужской сперматозоид живой, женская яйцеклетка живая. (…)Природа чрезвычайно живая и чрезвычайно расточительная.
        Где начинается жизнь? Чем ближе мы смотрим, тем яснее видим, что "жизнь" не начинается: она коренится в истоках Земли, а дальше - в истоках Вселенной.
       Этот вопрос также вытекает из патриархально-скотоводческих понятий, что жизнь не является "божественной" до тех пор, как мужская сперма не попадёт в лоно женщины, которая с этого момента -пассивный контейнер, в котором "Божий ребёнок" растёт.
       Противоположностью жизни является не смерть, но становление «механизмом». Женщин заставляли насильно, против их воли или инстинктов, рожать, как племенные машины, во имя "священного плода", - это является пародией на жизнь.(…). Сакральная, священная жизнь не может быть рождена из машины.
       В то время, когда сообщество женщин  крепчает, приближается время восстановления женской силы. Мы не можем вернуть себе силу посредством какой-либо политической, экономической или социальной системы, построенной, на самом деле, на факте нашей слабости, - это несомненно. Все нынешние политические, экономические, социальные и религиозные системы на земле прочно построены на факте женской слабости. Живя в этих системах, не имея из них выхода, мы, напротив, поворачиваемся вовнутрь и находим кардинально иную мировую систему внутри, ожидающую революции (…)
        Женская автономия всегда означает общечеловеческую автономию, так же как патриархальное господство над женскими репродуктивными функциями всегда означает патриархальное господство над общечеловеческим производительным трудом. Организм - это организм, так же, как машина - это машина. Мы либо вновь станем детьми Великой Матери, либо мы останемся детьми Машины. Противоположностью жизни является не смерть, но превращение в машину. Мы сейчас уже почти полу-механизмы, живущие в мировой машине. Мы должны освободиться от механистичности, которая и не жизнь, и не смерть, но пародия на них и отчуждение. Политика важна, социальная и культурная деятельность очень важна, всё, что может быть сделано, должно быть сделано, чтобы изменить нашу ситуацию; но эта деятельность не сможет избавить нас от механистичности, если она всё ещё подчинена машине. Онтологическая эволюция и революция должна проводиться в режиме природы-и-воображения. Это режим,  в который никакая техника не сможет войти. Только живые существа смогут.
(Страницы 359- 391оригинала)

Глава 13. ЗА ПРЕДЕЛАМИ МУЖСКОГО БОГА И ЕГО МАШИНЫ
       Патриархальное "Божество" во всех крупных мировых религиях определяется как (1) Бог праведной войны; (2) Доминирующий над женщинами; (3) Бог богатства и иерархической власти; ( 4) Империалистический Бог, который контролирует огромные ресурсы богатства и власти, контролирует женский организм  и его репродуктивные процессы как эксплуататор собственности; (5) сексуально пуританский Бог, который определяет секс как "нечистоту" и "зло", и, таким образом, инициирует жестокую порнографию как сексуальное наказание и изгнание дьявола из женщин; и (6) Бог, который процветает за счёт шпионажа и наказания самой Жизни.
       Определение Бога в мире - это самоопределение человечества. Боги, которые правят нами "сверху" - просто небесные зеркала, точно отражающие наши собственные лица. Боги, которые правят нами "изнутри", могут отражать глубокие истины ума и сердца, или они могут отражать глубокое само-искажение четырех тысячелетий онтологического искажённого восприятия. (…). Если мы принимаем идеологию оправданной священной войны, мы будем вечно воевать и навязывать войну другим. Если мы поклоняемся карающему Богу, мы будем вечно наказаны и будем наказывать других. (…) Всё это очень просто, но как только это пришло в движение, как мировая машина, каждое живое существо на земле запуталось в её шестерёнках, все наши функции стали точным воплощением её функций. Очень тяжело для живущих внутри машины остановить машину, потому что наши жизни и все условия бытия стали зависеть от движения машины во всех смыслах.
       Будучи человеческими существами, мы не только поклоняемся нашим богам. Мы становимся ими. Бог Патриархата с самого начала был Богом Войны и экономической эксплуатации (…); Неудивительно, что мир сегодня, в апофеозе патриархата, - это мир войны и денег. Что ещё управляет нами, в любом месте, где мы идём по земле? (…)
       Разработанный американцами монопольный капитализм частных предприятий рассматривает человеческие существа (и всю природу) в качестве функции рынка; советский  государственный капитализм на основе государственно-корпоративной монополии определяет человеческих существ (и всю природу) как функции государства. Есть ли онтологическая разница? Чтобы рассматривать людей, как функцию и расходный материал, а не как священных самодостаточных существ, нужно создать, по определению, постоянное состояние войны. Вместе эти две мировые машины - известные на политической арене, как США и СССР – усердно работают как взаимосвязанные функции, вовлекая государственную экономику или частную экономику в явный или риторический конфликт, тогда как в реальности они подчинены одной глобальной, единой военной экономике, которая, в свою очередь, служит им обеим, и в которой обе они в сговоре. Постоянная война против поддельных "врагов" и против собственного народа нужна в целях сохранения человеческих существ в вечном состоянии «расходного материала», а не «священных самодостаточных существ». Вот почему патриархальный Бог начинается, и заканчивается, как Бог Войны. Для поддержания себя в силе, он должен вести войну против человеческой жизни. Его священство,  святые тексты, доктрины и догмы существуют, чтобы обосновать это ужасное состояние непрекращающиеся войны, как "человеческую  духовную судьбу". Его социальные и экономические учреждения существуют для обеспечения непрерывного пушечное мяса и средств для непрерывной войны.
       Глобальный Бог Войны, которому служит мировая религия денег, определяет сегодня состояние человечества. (…) Всё человечество сегодня живёт под одним глобальным Богом: Богом Войны, который постоянно растёт и крепнет благодаря религии денег. (…) В 1979 году согласно изданию «Мировые приоритеты», человечество инвестировало  "в 2500 раз больше на нужды войны, чем на нужды поддержания мира".  (…) На каждые 100 000 человек в мире насчитывается 556 солдат, но только 85 врачей. (…)
       Бог Войны. Весь современный мир находится в состоянии психического и материального рабства у него, и если мы рассмотрим последние четыре тысячи лет человеческой истории, это совершенное ясно. Просто в качестве основной мотивации патриархата бронзового века выступала прибыль через войну - война за счёт женщин, война за счёт Природы, война за счёт человеческого труда – в общем, конечная цель патриархата практически всегда одинакова: доходы от войны. За четыре тысячелетия война была фактическим источником патриархальной власти. (…) Как отмечают Уильям Ирвин Томпсон и Павел Вирилио, города начинались как крепости; Вирилио, городской архитектор, утверждает, что город "является результатом войны, по крайней мере, подготовки к войне" – это результат крупномасштабных, патриархальных профессиональных войн. (5)
5. Paul Virilio and Sylvere Lotringer, Pure War, translated by Mark Polizotti (New York: Semiotext(e), Foreign Agents Series, Columbia University, 1983), 2-3; William Irwin Thompson, The Time Falling Bodies Take to Light: Mythology, Sexuality and the Origins of Culture (New York: St. Martin's Press, 1981), 159.
(…)
       Это не случайно, что государственные социальные программы - социального обеспечения, здравоохранения, образования, окружающей среды, транспорта, искусства, культуры и т. д. - определяются как "внутренние" и "женские", в то время как программы  министерств обороны всегда позиционируется как "глобальные" и "мужественные"; и это не случайно, что либеральных политиков-мужчин, которые поддерживают "внутренние" программы,  всегда упрекают и бросают им обвинения как «слабакам», "мягкотелым" и "сердобольным." (…) Что касается правящих элит, которым патриархат дал манипулятивную власть и над мужчинами, и над женщинами, - для них Бог Войны всегда был выгодной машиной(…)
       Глобальный Бог Войны теперь маячит над ними, как и над всем остальным на земле; но этот онтологический вызов, очевидно, не регулирует поведение военных финансистов, или людей, занимающихся изготовлением и продажей оружия. (…) В качестве дополнительного свидетельства логарифмического перерастания различных патриархальных Богов Войны в Глобального Бога Войны является тот факт, что развитие мирового мужского населения, в первую очередь, происходит в армиях или в качестве военных техников или учёных тех или иных направлений, это стало основным глобальным каналом мужской энергии; (…) Таким образом, машина Бога Войны увековечивает себя на трёх уровнях: вера, прибыль и ежедневное выживание. (…) Кроме того, как подчеркивает Вирилио, не имеет принципиального значения,  происходят войны или не происходят на любом уровне: именно подготовка к войне поддерживает военную машину у власти путем выкачивания из социальных секторов всех ресурсов, денег и воли. Когда мы боремся с другими, воюем между собой, или просто хронически готовимся к бою, нет большой разницы: нами эффективно правит Бог Войны; мы эффективно живём (и умираем) в привычном и знакомом состоянии вечной войны.
       А какая цель, или результат, в таком состоянии? Как Вирилио говорит: "Бессознательность – это чистая цель войны"(7)
5. Paul Virilio and Sylvere Lotringer, Pure War, translated by Mark Polizotti (New York: Semiotext(e), Foreign Agents Series, Columbia University, 1983), 124
       Но, как мы знаем, или должны знать, СОЗНАНИЕ является целью эволюции. Поэтому конечной целью, или результатом, патриархальной погони за прибылью посредством войны, является анти-эволюция: в массовом масштабе, нас стремятся втянуть обратно в состояние забвения, предшествовавшее человеческому сознанию. (…)
       Идущее из глубин Бронзового Века патриархальное желание контролировать женский секс и размножение, а также все трудовые и производственные функции человека, заложили основу фашизма. В «Американском Словаре Наследия Английского Языка» даётся  определение понятия "фашизм" как "Система власти, которая осуществляет диктатуру крайне правых, как правило, путем слияния руководства государством и бизнесом, вместе с воинственным национализмом". (…) Если следовать этому определению, то оказывается не слишком притянутой за уши мысль, что история патриархата - это и есть история фашизма; и что патриархальная экономика,  экономическая система всегда были фашистскими экономическими системами, в коих судебная, государственная, религиозная, военная и деловая правящая элита способствовали взаимному усилению, и сила подкреплялась, чтобы эксплуатировать человеческий труд и ресурсы земли, начиная с эксплуатации женских репродуктивных функций, а также женского творческого совместного труда, в целом. (…)
       Неоконсервативная экономика, по сути, такая же старая фашистская экономика, которая с самого начала заложила основы социальной и моральной системы с помощью патриархального определения «эксплуатировать во имя прибыли»; эволюция "права и экономики" неизбежно привела к теоретическому обоснованию этого постулата, где человеческие существа определяются, от колыбели до могилы, как "товарные предметы потребления", и все законы, регулирующие общественные условия и отношения, были записаны, чтобы структурировать жизнь человека с точки зрения его рыночной стоимости. Если мы не называем это "неофашистской" экономикой, возможно, название  "нео-скотоводческая" было бы уместно: разведение человеческих существ для хозяйственного использования и убоя. (…).
       Мужчины намеренно построили мир, где вся власть над жизнью и смертью - это функция денег, определяемая  богатством. Это мир мужской силы, который экономически создан на факте неоплачиваемого (домашнего) женского труда. Но миллионы замужних женщин принимают этот вздор, так же как покровительственные поглаживания по головке, потому что они видят очень чётко, что неоплачиваемый труд в браке - это всё равно лучше, чем большинство альтернатив. То есть эффект увеличения масштабов нищеты, особенно процесс "феминизации бедности", - это заставляет новые поколения женщин принимать старые традиционные условия патриархального брака. (…). Патриархальная, фашистская экономическая система, онтологически основанная на эксплуатации женского труда, не может предложить огромному числу женщин ничего, кроме двух вариантов: экономическое закабаление внутри брака или экономическое порабощение вне брака. Третий вариант - это тотальная нищета.
          На самом деле,  факт женского труда представляет собой самый безответный аргумент против теоретических и практических постулатов экономики "свободного предпринимательства". Проще говоря, эти суммированные дни, года и века женского не оплаченного или плохо оплаченного труда, совершенно опровергают удивительно наивные понятия, что тяжёлая работа приводит к богатству. Если бы тяжёлый труд вёл к богатству, все женщины мира были бы весьма богаты. Но очевидно, что женщины в мире не богаты. (…) Люди, которые вырабатывают две трети рабочего времени в мировом масштабе и получают в ответ одну десятую часть мирового дохода, имеют, что сказать по поводу идеи о том, что тяжёлая работа приводит к богатству.
       Робин Морган подчёркивает в книге «Анатомия Свободы», что все основные вопросы с маркировкой "мировые проблемы" являются в действительности,  проблемами женщин. (…). Даже война, гламурный "мужской вопрос" -  это проблема женщин, так как глобальная женская энергия идёт на поддержание биологической жизни в то время, как мужчины озабочены технологиями смерти. И эта мужская  озабоченность востребует все денежные ресурсы; эта навязчивая подготовка к войне истощает все ресурсы воли и энергии, необходимой для продолжения жизни. Требуется  девять месяцев, чтобы создать человеческое тело, - требуется доля секунды, чтобы уничтожить его. Видимо, мужчины, ориентированные на войну, чувствуют, что это даёт им технологическое превосходство над женщинами, несмотря на то, что всё это превосходство - на стороне смерти. 
       Морган также рассказывает, как технологическое развитие, возглавляемое Западными -преимущественно американскими – мужчинами-экспертами, с самого начала разрушало традиционное женское сельское хозяйство Третьего Мира, ремёсла и маркетинговые системы, переворачивая всё это новой техникой и планами развития, отдавая городские фабрики и сельскохозяйственные технологии местным мужчинам. Только мужчины проходят подготовку по использованию новых высокопроизводительных машин; кроме того, "для удобства машин," земля перераспределяется - женские садовые участки конфискуются и передаются мужчинам для крупного, часто монокультурного, земледелия. (…) Морган описывает современные «Программы развития Третьего Мира» как неоколониальные (…)
       «Одной из наиболее последовательных несообразностей Мужского неоколониального подхода заключается в том, что если существует местная традиция в интересах женщин (таких как матрифокальная собственность на землю или индустрия батика, контролируемая в течение нескольких поколений женщинами), Мужчина уничтожает эту традицию во имя "прогресса". Но если местная традиция вредна для женщины (практики генитальных увечий как "обряд инициации", или восприятие протеина как диетического табу для женщин), Мужчина признаёт эту традицию, выражает уважение к ней, и включает её в свой план»(13)
13. Robin Morgan, Anatomy of Freedom (Garden City, New York: Doubleday/Anchor Press, 1982), 263-65.
        Конечно, это не "несообразность", но классическая империалистическая уловка доминировать и управлять людьми, "отдав" мужчинам «власть над женщинами» - идеологическая власть, подкреплённая технологической властью, будь она в форме винтовок или зернохранилищ или текстильных фабрик. Т. е. мужчины доминируют над женщинами через "передовые технологии". Но этот неоколониальный маневр не только подавляет и уничтожает древние навыки и независимость женщин; он также превращает традиционно женские системы, основанные на общинной кооперации,  в мужские системы заработной платы и прибыли. (…)
       Увидев этот процесс в работе, снова и снова, женщины могут укрепиться в глубоко укоренившейся враждебности по отношению к технологиям, потому что, в наших костях, мы знаем, как вся техника была использована против нас, как оружие. Но, как Морган указывает, и как мы старались показать в нашем обсуждении женской Неолитической культуры, именно женщины развивали большинство современных технологий. Керамика, текстиль, приготовление пищи – всё это было женскими изобретениями и первыми индустриями; лекарства и медицина, письмо, сельское хозяйство – всё было произведено женщинами. Это не технологии как таковые, что является врагом женщин, но специфический способ использовать их в целях мужского доминирования в рамках мужских доминирующих систем:  т. е. патриархальных, основанных на "эксплуатации во имя прибыли," фашистских экономических систем. Сегодня глобальная женская задача - не бороться с технологиями, не разбивать машины, чтобы вернуться в каменный век ручной работы; скорее, мы должны изучить, как самые современные и полезные технологии могут быть использованы в общинных системах сотрудничества, не для прибыли единиц, но на пользу многим. Сами по себе технологии не являются политически или экономически обусловленными; они могут быть подключены к любой системе. (…)
       Капитализм монополизирует мировые технологии и ресурсы, распределяет их только для получения прибыли, являясь, на самом деле, системой, опирающейся на жадность, а не на необходимость, (…) Сегодня обе ведущие мировые системы сцеплены вместе в мужском танце власти; обе системы оказались в ловушке в плане собственных патриархальных предрассудков: (1) Контроль и прибыль через войну ("оборона", "безопасность"), и (2) контроль и прибыль через эксплуатацию труда, начиная с эксплуатации женских  репродуктивных функций и заканчивая иссякающими ресурсами земли. Непрерывные войны и непрерывная эксплуатация энергии являются принципами патриархальной системы в течение четырех тысяч лет (…)
       Женщины должны отклонить постоянно встречающееся предположение, что у нас есть только эти два выхода: мужской капитализм или мужской коммунизм. Мы должны опровергнуть постоянные отвлекающие предположение о том, что нет прецедента для третьего варианта: сообщества, ориентированного на женщину. Против четырех тысяч лет патриархата - от Бронзового до Ядерного Века, - мы должны поставить, по крайней мере, 300000 лет женского приоритета в Каменном Веке. За это время все основные технологии и отрасли человеческой жизни зародились и были разработаны на благо всех форм жизни, включая психические, медитативно-духовные технологии, которые никогда не были улучшены, но вместо этого были только потеряны, перевраны, или деградированы в условиях религий патриархального мира.
       Помните, что Великая Богиня всегда была троична; между всеми дуалистическими выборами, всеми воюющими оппонентами, стояло её существо – третья сила, которая опосредует и синтезирует полярности на новый уровень, уровень прозрения (…).
       Уильям Ирвин Томпсон рассказывает о критически важной связи между историей, онтологией и политикой; он утверждает, что историческая экстраполяция онтологии "Мужчина-как-обладатель-территории-и-агрессор" приводит к одному виду политики, в то время как экстраполяция онтологии "Женщина-как-творец-и-дарительница-пищи" приводит к совершенно другому. В терминах социологии знания, можно сказать, что ракурс видения истоков человеческой культуры влияет на политическое поведение в современной культуре. Если человек считает, что оружие и убийство являются фундаментом человеческой культуры, то он будет склонен поддерживать раскол, в рамках которого технологически продвинутые культуры двигаются "вперед", в то время как "низшие" культуры направляются на путь к вымиранию. (…) Если, с другой стороны, кто-то верит, что совместный приём пищи является изначальным законом, который сделал нас людьми, то мировой кризис будет преодолён благодаря созданному образу сострадания и обмена.  (…)
       Осознание человечества как сострадательного, принимающего совместно пищу, имеет корни в сотнях тысяч лет матрифокальной культуры Каменного Века. Но, конечно, эта точка зрения разделяется не только женщинами в одиночку. Многие мужчины приняли это определение, аргументировали за него, пропагандировали его и даже отдали свои жизни за него. Величайшие мужчины всегда олицетворяли эту позицию. (…)
(Страницы 392- 409 оригинала)

Глава 14. ВОЛШЕБНЫЙ ПОЛЁТ ДОМОЙ
       Для человеческого духа и духовного мира, существующего  с самого начала, сознание-это свойство материи, а эволюция – игра духа. Путем абстрагирования "духа" от "плоти", путём демонизации физического мира и женщины как его источника, патриархат почти уничтожил дом духа, которым является священная Земля и всякая плоть. На месте этого патриархат построил убогий пустырь, наполненный материальной продукцией, прибылью, системами власти и машинами смерти - неизбежный результат четырех тысяч лет воинствующей биофобии и циничного меркантилизма. (…) Являемся ли мы женщинами или мужчинами, мы все продаёмся в современном мире. (…) Сегодня, как и в начале, патриархат претендует на то, чтобы "учить" нас о наших душах, и предлагает нам "духовное спасение". По правде говоря, патриархат никогда не делал ничего, кроме воровства и эксплуатации человеческой души, с самого начала и на протяжении четырёх тысячелетий грабил и эксплуатировал энергию земли и ее существ путём  массовых кровопролитий, репрессий и грабежа.
       Настроив себя против эволюции, т. е. против непрерывного одухотворения биологического развития, патриархат поставил себя против самой жизни. На протяжении четырёх тысяч лет он прокладывает свой путь по направлению строительства искусственной  жизни - эрзаца земли,  глобального торгового центра, искусственного механического рая. Игнорирование, отрицание и оскорбление космических законов о растущем и живущем идёт параллельно с развитием специализированных механизмов в любой сфере, якобы для нашего блага. Это разрушает или переосмысляет интегрированные жизненные процессы, превращая их в металлоидные и пластиковые вещи, мёртвые вещи, на которые, соответственно, человеческие существа должны тратить свои жуткие жизни, покупая их и потребляя. (…) Классическая патриархальная паранойя становится вполне обоснованной: Земля становится действительно уродливым, адским местом, в котором уродливые, адские вещи производятся для нас. Мать-Земля может отказаться отвечать на наши нужды, и, вместо этого, может начать соответствовать нашему стремлению к разрушению своими собственными разрушительными процессами. В ответ мужчина говорит: "Не беспокойтесь!" и угощает нас своими планами полностью запрограммированной, искусственной жизни. (…)
       Чем больше люди полагаются на машины, тем больше они становятся придатками машин. Процессы механизации  предназначены для "освобождения" нас вместо того, чтобы раскрывать нашу сущность. С мальчишеским энтузиазмом полагаясь на собственные изобретения, мужчина снова пропустил основательный момент, который заключается в следующем: только полностью живые существа могут полностью испытать жизнь.
       Мы все остаёмся привязанными к земле, но  живём на умирающей планете – планете, которая переживает продолжительные пытки, то есть огромное, полностью чувствующее существо подвергался бесконечным разнообразным формам убийств. Её взрывают, её режут, добывая уголь, она загазована и отравлена химикатами. Она пронизана скважинами в поисках нефти, её крови, которую высасывают до последних чёрных капель. Её мозг, море, загрязнён ядами. Воздух, через который она дышит, становится густым ядовитым облаком. (…)Человечество лишается энергии, убивая собственную мать, в то время, как Природа свободно дарит здоровые, целостные энергии солнца, ветра, тепловой энергии, воды, лунных приливов, (…) но мужской западный мир привык к крупномасштабной эксплуатации, а не как местному сотрудничеству.
       «Среднестатистический человек»  двадцать четыре часа в сутки зависит от потребления искусственной энергии (от сахара до электричества, от массовых развлечений до бомб), в сто раз больше, чем любому здоровому человек нужно и необходимо когда бы то ни было. (…) Патриархат не может измениться любым радикальным (т. е. коренным) образом, ведь он онтологически основан на отрубании человеческих корней. Патриархальный мир не может решить свои энергетические проблемы, потому что наш разум и дух уже давно отрезан от реального источника энергии или творческой мощи. (…)
       Если мы будем продолжать выживать, эксплуатируя друг друга, мы конечно же, никогда не узнаем, не вспомним, как жить в надежде на взаимное  благополучие. Патриархат процветает на человеческом разладе; как система он стремится захватить всех нас, купить и продать всех нас, настроив одного против другого. (…)Как Франц Фанон писал в книге «Несчастные на Земле»: «На протяжении веков они душили почти всё человечество во имя так называемого духовного опыта».(4)
4. Franz Fanon, The Wretched of the Earth (New York: Grove Press, 1966), 252.
(…)
       Истинный подлинный опыт Великой Матери, полное физическое и духовное объединение всего живого на земле не позволит нам отвернуться от "мужского мира" – мы живём в нём и являемся его частью, и его страдания - это продолжение нас, как и мы являемся продолжением этих страданий. В истинном переживании первой из мировых религий, мы не можем сделать никаких различий между "жизнью духа" и "жизнью плоти", ибо они едины. Так же, мы не можем сделать никакого разделения между "духовностью" и "политикой". Мы сами есть этот мир, мы не можем покинуть его. Мы можем только работать, чтобы преобразовать его, как мы преобразуем себя, в актах эволюции и революции. (…) Феминистская духовность должна начинаться с того факта, что мы живём, как биологическое тело, на живой и сознательной  планете. Это онтологическое состояние человека; это условие всей человеческой эволюции и всей творческой деятельности человека.
       Богиня не "живёт" наедине с собой в элитных отдалённых чертогах, она не танцует обнажённая в сосновых лесах под белой полной луной. Богиня в настоящий момент умирает от голода в лагерях беженцев, с худым, как скелет, ребёнком, приникшим к её соскам. Богиня в этот момент переживает рутинное «разденься и сядь на корточки» в американской тюрьме. Богиня живёт на зарплату, воспитывая детей в гетто рядом с развязкой шоссе, которое наполняет их клетки крови и нейроны свинцом. (…) Богиня – это САМ МИР, Богиня живёт В мире. И никто не может сбежать от мира. Мы знаем это, но мы забываем об этом.
       Когда Стив Бико занялся изучением чёрного сознания в Африке в поисках "истинной человечности", стремившись определить человека как «заканчивающегося в самом себе»: не как «средство» для технологического развития, не как простую деталь или функцию экономической системы или политической системы, не так «дополнение» к венику или к  поворотной кнопке на машине, но как "стремление  чернокожих подняться и достичь подлинного Я, смотрящего прямо в глаза" - он отразил как духовное, так и политическое представление, и его слова должны быть применены ко всем людям в мире(6)
Ida Fuller. "South African Youth in Revolt," News and Letters 29, no. 8 (November 1984): 11.
      Подлинное Я, глядящее прямо в глаза, - это следующий этап в развитии человечества, и оно будет рождено от сплавления опыта духа и опыта плоти - не как "средств" для достижения какой-либо внешне установленной "цели", но как сознательно воспринимаемый разворачивающийся внутренний эволюционный процесс. Нам нужна новая, глобальная духовность - органическая духовность, которая принадлежит врождённо нам всем, как детям Земли. Подлинная духовность, что полностью опровергает нравоучительную, манипулятивную патриархальную систему, механистические религии, которые стремятся разделить нас, дабы контролировать и угнетать нас после успешного разделения. Нам нужна духовность, что подтверждает наши земные корни, как эволюционных и сексуальных существ;  мы нуждаемся в онтологии, признающей, что земля - это сознательное и духовное существо. Мы нуждаемся в органической, глобальной духовности, потому что мы готовы развиваться как глобальные сознательные существа. Мы находимся в той точке, где мы должны либо начать развиваться, либо умереть. В леденящей кровь книге, изданной в 1972 году, которая называется «Книгой Мёртвых 20 века», Джил Эллиот собирает статистические данные всех известных вариантов смерти. Только в  ХХ веке, по данным Эллиот, было 110 миллионов неестественных  человеческих смертей, в том числе 62 миллиона в ходе различных форм лишений (лагеря смерти, рабский труд, насильственные передвижения, лишение свободы), 46 миллионов - от оружия и бомб,  2 миллиона - от химических веществ(7)
7. Gil Elliot, The 20th Century Book of the Dead (New York: Charles Scribner's Sons, 1972)
       Мы живем в мире, который практикует политику смерти. И эти цифры уже устарели: добавьте все войны, политические убийства, голодоморы начиная  с 1972 года. Это патриархат, который практикует политику смерти. (…)Мы на пороге гибели всего нашего вида, если мы не узнаем, как развиваться вне политики смерти, - в условиях политики жизни.
       Политические революции, которые не следуют органическому земному/космическому духовному восприятию, в конечном итоге, приведут к предсказанному вымиранию. "Религиозное возрождение" на основе устаревшей патриархальной онтологии закончится только массовыми политическими смертями, в рамках пресловутых "священных войн". Мы действительно в ловушке. Мы должны развиваться или умереть. (…)
       Бесполезно искать врага. Потому что враг существует не в пространстве, но во времени: он появился четыре тысячи лет назад. Мы близки к уничтожению друг друга и мира из-за серьёзных ошибок, сделанных во времена  Бронзового Века патриархальной онтологией – ошибочным восприятием природы бытия, природы человеческого бытия в мире.
       Но мы обладаем тем, что называется магическими способностями, встроенными в наши гены. (…) В нашей ДНК - это генетическая память, возвращающая нас сквозь время к первой клетке и за её пределы; через космос, к большому взрыву (к космическому яйцу), и за его пределы также. Чтобы развиваться дальше - чтобы спасти себя от вымирания нашего вида, мы должны активировать наш генетический магический потенциал. Мы должны вернуться назад во времени к нашему до-патриархальному осознанию единства Человека и Земли. Эта память в наших генах, мы прожили её, мы ей обладаем.
       «Мы знаем это. Земля не принадлежит человеку, человек принадлежит Земле. Это мы знаем. Все вещи связаны, подобно крови, которая объединяет одну семью. Все вещи связаны. Всё, что постигает Землю, постигает и сыновей земли. Человек не плетет паутину жизни, он всего лишь нить в ней. Что он сделал по отношению к паутине, он делает самому себе»(9)
 9. Слова Вождя Сиэтла процитированы Ричардом Лэммом в книге "Goodbye to My West," by Richard D. Lamm, Rocky Mountain Magazine (Denver, Colorado, March 1982): 50.
       Это были слова Вождя Сиэтла, произнесённые в 1852 году. Но они не были словами «какого-то одного индейца», жившего в том или ином веке. Они представляют собой воплощение ВСЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПАМЯТИ. Это – наша глобальная память. Вернувшись к чёткому пониманию, что Земля не принадлежит нам, а мы принадлежим Земле, так же, как космос не принадлежит нам, но мы принадлежим космосу, - мы сможем совершить скачок вперёд в те времена, когда мы осознаем, с такой же ясностью, что мы все вместе, в равной степени принадлежим друг другу, и живём на Земле, которая наша Мать и наш дом.
       Эти слова вождя Сиэтла не являются моральными сантиментами и эмоциональными пожеланиями. Они - утверждение космического закона, биологических и физических законов. Наше сознание - это свойство нашего биологического бытия. На самом глубоком уровне биологического и физического существа, всё сознание во Вселенной неразрывно связано в галактической сети, или паутине, во взаимном осознании и взаимодействующих образах. Это взаимодействие можно описать, как мозг Бога, в котором все "мысли" – это живая реальность. (…) "Изолированного индивида" не существует. "Личная выгода" - это иллюзия, дисбаланс (…).Мы все соединены вместе, и нам некуда идти. Что бы мы ни делали, последствия нынешней ситуации будут глобальными. Земля неумолимо круглая.
       Впрочем, мы можем изменить наши мысли. Эволюция начинается в мозге любого существа, кто испытывает потребность развиваться.
       Мы должны ВСПОМНИТЬ о химических связях между нашими клетками и звёздами, между началом и нынешним днём. Мы должны вспомнить и активировать изначальное сознание единства между всеми живыми существами. Мы должны вернуться в то время,- в нашей генетической памяти, в наших снах, когда мы были одним видом, рождённые, чтобы жить вместе на Земле, как её волшебные дети. Эти вещи люди знали большую часть времени нашего существования на Земле. По меньшей мере, 500 000 лет человеческого времени мы знали это; 5 миллиардов лет земного времени мы знали это; 13 миллиардов лет галактического времени мы знали это и, без сомнения, дольше.  Когда мы вновь познаем наше единство, то отрицание его, институционно и доктринально установленное   патриархатом за последние четыре тысячи лет, против этого долгого галактического, земного и человеческого времени, будет воспринято как простая аберрация. Просто  как краткое забвение.
(Страницы 410- 424 оригинала)

Глава 15. РАСКОЛДОВАТЬ МИР
       «Расколдовать мир» - означает пересмотреть корень нашего бытия. Это означает переопределить нас самих и, таким образом, изменить нас, возвращая к нашему изначальному осознанию процессов магии и эволюции. Это сознание находится внутри нас, в нашей биологии и в наших фантазиях. Оно работает на подсознательном уровне, осознаём мы это или нет, потому что это энергия жизни и воображения. Когда мы понимаем это, оно работает на нас, как энергия судьбы. И она мощная, с подлинной силой биологической жизни и космической фантазии.
       Возможно, древние женщины имели доступ к психической и физической силе, о коих мы забыли. Древние люди обоего пола, жившие в Каменном Веке в лоне Великой Матери, наподобие современных первобытных людей, обладали "магическими" силами - телепатией, ясновидением, предвидением, телепортацией, способностью ходить в огне и изменять форму, исцелять и воссоздавать – не потому, что такие силы были "языческими суевериями" или "кознями дьявола", но потому что это природные силы Земли. Мы знаем, что психофизические спинальные методы просветления, используемые йогами и мистиками, глубинные техники, которые дремлют в каждом из нас, были впервые разработаны женщинами, как естественные способы общения с собственной сущностью, землёй и космосом. Во время позднего палеолита и на протяжении неолита, сексуальные и духовные силы соединялись с помощью техник медитации, использования природных растений силы и спиральных танцев-мандал, воплощающих творение/растворение, внутри большой пещеры, лабиринтов и каменных кругов. Энергии, порождённые этими методами, становились силой, использовавшейся на благо всех - это единственный способ, когда силу можно безопасно использовать. Древние легенды говорят о "крылатом сиянии тех, кто добился динамического равновесия, экстатического единения потоков" - это описание тех, кто поднял эволюционные энергии, в виде Кундалини, космической змеи, сквозь позвоночник - мировое древо всех существ, - вплоть до достижения высшей чакры человеческого разума, став крылатым просветлённым. Эти существа были названы «неразделимыми», обладающими  изначальным андрогинным сознанием. (…)
       Более важно, что состояние сознания позволяло людям жить вместе гармонично, содержательно и вдохновенно общаясь со всеми живыми существами на земле,  с самой Землёй, и энергетической сущностью луны, солнца, планет и звёзд. Время, когда "горы пели  и реки хлопали в ладоши", было, возможно, тем божественным земным временем, когда все люди могли жить гармонично и осознанно вместе, как волшебные дети в живом теле космоса.
       Возможно. Мы этого не знаем. Мы можем только смотреть на доказательства, представлять и фантазировать. Мы знаем только то, что мы можем себе представить. (…)Мы - единственные живые существа, способные к воображению. Мы – это те, кто участвует в эволюционном процессе воображения Земли.
       Возможно, величайший вред, что патриархат нанёс нам, когда задушил, поработил и деформировал наши способности воображения. Морализм, дуалистические догмы, репрессивные запреты блокируют наше воображение в его источнике, который живёт слиянием сексуальной и духовной энергий. Патриархальные религии удерживают это слияние от осуществления, и воображение умирает, заменяясь механическими-линейными паттернами мышления, т. е. идеологической обработкой. Человека покалечили на уровне воображения. Не будучи в состоянии жить в сновидческом (творческом) пространстве, человеческие существа подвергаются идеологической обработке, эксплуатации, колонизации. Для многих  единственный способ не попасть туда - через наркотики, пьянство, безумие. Или опосредовано, - через искусство, развлечения и средства массовой информации. Патриархат - это анти-эволюционная и анти-магическая сила. Отрезав нас от нашей долгой эволюционной истории, и, в частности, бессовестно поучая нас, что наши до-патриархальные предки были "аморальными дикарями" или тупыми нереализованными существами, чья жизнь была "отвратительна, жестока и коротка", он блокирует наш доступ к истории нашей крови, он отрезает нас от миллионов лет творческой эволюционной энергии, накопленной в наших генах, в нашей генетической памяти, силе воображения. Он лжёт нам о том, кто мы, рассказывая нам неправду о том, кем мы были; он превращает нас из «волшебников»  в "грешников" для того, чтобы заставить нас поверить, что нам нужен патриархат, чтобы "спасти" нас от нас самих. Отрезав нас от магии, - природного свойства Земли как сознательной формы биологической энергии, патриархат пытается сделать нас зависимыми от его механических систем и правил в качестве единственного режима функционирования жизни. В своём отрицании магии, патриархат создаёт "объективность" в качестве единственного законного режима знания. Объективность, как мы уже говорили, является зрелищным спортом, основанным на иллюзии, что наблюдатель находится за пределами наблюдаемого явления; "объективный наблюдатель" отрицает своё участие в наблюдаемом явлении, практически убивая его, превращая его в мёртвую вещь. Таким образом, вся "объективная информация" аналогична исследованиям аутопсии, сделанных на трупах. Патриархат пытался рассмотреть и переопределить всю землю и всех её существ, как мёртвых, в целях поддержания своего притворства обладания "объективной информацией" обо всех нас. "Объективная информация", как, в частности, показал Фуко, является лишь инструментом контроля и эксплуатации; это один из режимов нелегитимной власти, иначе известный как выгода.
       Физически, то есть в квантовой реальности, никаких границ не существует. Нет границ, существующих в реальности духа, так как дух - это сознательное восприятие реальных энергетических полей и взаимодействий. Границы восприятия – это функция индивидуального опыта эволюции во времени и пространстве, чтобы изначально воспринимать реальность себя, возможно, нам понадобятся границы восприятия (у младенцев, с неокрепшими глазами, такой границы нет). Чтобы начать воспринимать реальность мира, мы должны «стереть» его, «преодолеть» его. Всё взаимосвязано  в реальном мире, там нет границ - и это факт, на котором действие магии основано. Т. е., чтобы "объективизировать" нас, чтобы разделять и властвовать над нами, патриархат должен настоять на реальности границ, отрицая реальность магии. Только в этом случае мы можем быть перцептивно, интеллектуально, систематически разделены и, таким образом, ослаблены, в то время, как великая целительная сила нашей общей взаимосвязи остаётся подавленной. Эта "общая связь" - отнюдь не нравственное чувство или гуманистический идеал, но биологический и квантовый факт. Его абсолютная мощь, когда поднимается из подсознания на сознательный уровень, могла бы генерировать энергии больше, чем равносильно всей хранимой энергии уничтожения наших бомб – потому что внутри нас хранится творчество миллиардов и миллиардов атомов, мы знаем это. Штука, которая удерживает нас от активизации наших общих творческих, эволюционных сил – это перцептивная и интеллектуальная привычка обособленности - т. е., четыре тысячи лет патриархальной идеологии.
       Во всех патриархальных религиях есть свои мистики, и многие из них теперь выступают, чтобы предложить человечеству "духовное решение" в нашем человеческом кризисе.  (…) Но патриархальные мистики находятся вне резонанса с землёй(…). Более того, они находятся вне контакта с женской энергией - их патриархальное мировоззрение зиждется на основе биофобии,  отрицания творческой женской энергии как у женщин, так и мужчин. Все мы живём в обществах, построенных на этом отрицании, в обществах, которые пытались в течение четырех тысячелетий подавить и уничтожить двуполую природу сущего. В таком нигилистическом социально-энергетическом поле никакой реальной магии не может произойти(…). Союз или слияние не может произойти в патриархальных условиях. Это патриархат, в конце концов, сознательно изгонял и уничтожал экстаз.
       Что такое экстаз? Это наше исходное состояние. Это сознательное расширение Вселенной на множество взаимодействующих измерений и форм. Это её танец бытия, из которого все мы родились. Экстаз – это страсть, что выражает себя через форму. В случае земли, человеческие существа и все другие существа, биологическая и геологическая деятельность являются формой, космической энергией, страстью. Но экстаз, по определению, не может существовать в патриархальных условиях. Экстаз – полный онтологический вызов патриархальному  «объяснению» жизни. Где патриархальные религиозные и социальные системы не могут полностью подавить экстаз, они начинают демонизировать его - экстаз становится подпольной или запрещённой деятельностью, очень часто практикуется «тайно» и сопровождается чувством вины, редко – в сообществе и в  сопровождении всего мира.
       "Возвращение к Богине" - это путешествие не отбрасывает нас назад сквозь пространство или
время. Человечество не может вернуться в младенчество; мы слишком далеко ушли от него. Мы возвращаемся к Богине благодаря ПАМЯТИ, ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЮ, СНЯТИЮ ЧАР, поворачиваясь, как в танце, от одного жеста к другому. Патриархальная онтология основана на трёхмерной реальности. Современная физика показывает нам, что Вселенная имеет даже не четыре измерения, но не менее одиннадцати измерений (2)
2. Paul Davies, "The Eleventh Dimension," Science Digest 92, no. 1 (January 1984), 72.
 Может быть, даже больше. Вселенная переживает экстатический экспоненциальный рост в одиннадцать или больше измерений - несомненно, трехмерные религии не могут держать нас в контакте с такой Вселенной! Если мы не хотим умирать, то мы должны развиваться, а это значит, что мы должны танцевать, расширяться в геометрической прогрессии с танцующим Космосом. (…) Вернуться к гармонии – вернуться к Богине, чтобы стать возлюбленными Богини снова - мы должны перестроить наши жесты в  танце. Мы должны стать людьми, которые не хотят контролировать Жизнь, но только слушать музыку и танцевать. Это нелегко сделать, это кажется невозможным. Но это наша единственная альтернатива массовым смертям, будь то войны, или общая глобальная механизация.
       У патриархального Бога есть только одна заповедь: «Накажи жизнь за то, что она такая». У Богини также есть только одна заповедь: «Полюби жизнь за то, что она такая».
       Женщины, созданные эволюцией, как связь между духом и плотью, возможно, также избраны Космосом, чтобы теперь привести человеческий мир,  в великий праздник примирения плоти и духа. Таким образом, на самом краю смерти, мы вернемся к началу. Так, в конце мира (где мы, безусловно, находимся!) мы вернемся к Богине, Великой Матери Всей Жизни, всех её волшебных детей. В круглом мире, единственный способ для человека выжить, в конце концов, - это вернуться к началу. Таким образом, мы замыкаем круг; но, двигаясь по спирали, мы эволюционируем («революционируем») на следующий уровень.
       Сейчас настало время, чтобы снова сделать священным наш опыт.
       Сила ведьмы, как говорят, не может по-настоящему умереть, так как это реальная сила настоящего космоса. Она не может умереть, она может только быть забыта - это означает, что её можно ВСПОМНИТЬ, как змея может быть разбужена от своего трансового сна в нижней части позвоночника, и начнёт расти, чтобы стать снова светящейся летящей птицей творческого ума. Как только мы досконально разберёмся, как и почему патриархат приобрел власть над нами - власть укоренившейся ошибки над умами и жизнью всех людей, как только мы ясно поймём и почувствуем, что борьба женщин-ведьм – то же самое, что борьба людей Земли везде против механического подчинения и эксплуатации,  как только мы восстановим магическую связь между индивидуальной психикой и потоками земной жизненной энергии, между эволюционирующей материей и эволюционирующим духом, сможем поощрять и учить других делать то же самое, - в любви вернуться к тому, кем и чем  мы всегда были - и тогда, возможно, в последние времена кризиса, Богиня Змея встряхнётся и освободится от своего глубокого сна в толщах Земли, возвратившись из изгнания. Возможно, змеиные жизнетворные потоки энергии снова начнут расти, освещая Землю, и дети Великой Матери будут расти вместе с ними, и вся Вселенная станет нашим домом так же, как и раньше. Этот полёт - не бегство, но возвращение.
(Страницы 425- 431 оригинала)