lyric hero No. 29 Крымский богатырь

Я встаю навстречу солнцу, разомкнув кольцо огромных мужских рук, и смотрю на него сверху. Там, в постели, по диагонали - откормленное 2-х метровое молодое тело с веснушками, а дальше, в углу спальни - голова с русыми кудрями, бородой как у дровосека, усами как у Сальвадора Дали и глазами как у Леонардо ди Каприо.
Кот Базилио и Шаляпин - одновременно. Центнер радости от жизни, выращенный на краю империи, у южного моря, в благородном военном городе. Он - мой крымский богатырь по имени Викентий. 

... Мы познакомились две недели назад, когда возвращались с подругой из бассейна в парке. Там же, в одном из закоулков, среди гигантских декоративных лопухов, стояла беседка, а внутри пианино, которое всегда кто-то терзал в приступах музыкального самовыражения. Но в этот вечер оттуда лилась настоящая музыка, и кто-то пел приятным баритоном.
Мы подошли и увидели за инструментом крупного парня с лукавым бородатым лицом, а рядом - смазливого юношу. Вокруг, сплетя ноги и покачивая каблуками, в ряд сидели юные девицы. Мест не было, и мы с подругой сели прямо на подиум, к ногам музыкантов. Парни смутились и начали церемонию:
- Девушки, вы любите джаз?
- А вы любите шампанское? – спросила вместо ответа моя подруга, и это был самый короткий pickup из возможных.

Мы пошли к машине, где у подруги всегда лежала бутылка шампанского, а потом увезли молодых музыкантов к себе в кемпинг и устроили хиппи-каникулы. У всех четверых была одинаковая разница в возрасте: между друзьями/подругами - 10 лет, между любовниками - 14. Демографический прямоугольник, возможный только в лесной колонии хиппарей.
19-летний певец мог быть мне сыном, но спал с моей подругой. А его друг Кеша оказался неординарной личностью: немного мажор, чуть-чуть хипстер, веселый провинциал, книжный червь, музыкант «от бога» с лукавым взглядом и пацанским прошлым. Он был выкормлен любовью и абрикосами, выучился в каком-то благородном институте про транскультурные связи между видами искусств, а потом – вся эта история с республикой Крым, и вот он - в Москве. Не из нужды, а ради любопытства. В точности как я когда-то, примерно сто лет назад.
Викентий жил в квартире богатого дяди и подрабатывал настройщиком пианино, таская везде с собой "косметичку музыкального слесаря" – набор латунных штук забавного вида.
В голове у него был пытливый ум, на лице всегда – улыбка, а руки – "золотые". И он был очень добрым просто оттого, что был абсолютно доволен сам собой. Такое редко встретишь среди повзрослевших мужчин, успевших нахватать финансовых обязательств и социальной ответственности.

... На несколько следующих недель вечер перемешался с утром, игристое розовое – с марихуаной, забота – с равнодушием, а удовольствие – со спокойствием. Днем кто-то уезжал на работу, а, может, и нет. Ночью кто-то приезжал, а, может, и нет. Кто-то кого-то содержал, а, может, и нет. Мы не строили никаких планов. Днем ходили купаться на пруд, а вечера проводили за долгими ужинами: стол под открытым небом блистал бокалами и свечами, а мы слушали хорошую музыку, обнимались и шутили друг над другом. Это были просто каникулы. Сезон "Бременских музыкантов". Столичная версия dolce vita как у Бертолуччи в «Ускользающей красоте».
Мы с Кешей жили в моем мобильном домике как веселая семья: вместе мыли посуда, чинили кран, готовили еду и постоянно хохотали. Мне нравилось просто лежать на его большом удобное и читать книжку, а фоном - слушать истории о забытых религиях, физике в музыке, принципах математики или какую-то заковыристую кросс-научную версию, которая зачем-то образовалась в его кудрявой голове.
Мы смеялись даже в постели, где оказывались во всех перерывах между пляжем, работой и едой. Во время секса окна в домике запотевали, а сам он дрожал, звеня посудой. И это была такая близость, когда двум несовершенным телам хорошо друг с другом без всякой причины, просто так.

… А в сентябре он, вместе с птицами, вернулся к своему теплому морю. Это было логичным завершением, как осень естественна в своем приходе. Сначала мы пытались продолжать связь: играли в шахматы через WhatsApp, отправляли друг другу песни и милые фотографии. А потом все затихло, как всегда бывает: все реже «Привет! Как день?», все позже и короче ответы, "села батарейка".
Через месяц я перестала повсюду слышать музыку, стала проходить мимо места нашего знакомства с обычным лицом, а в гости приехала мама.

И вот однажды в сумерках «бабьего лета» я, как всегда, шлепала в администрацию парка закрывать рабочую смену. Листья каштанов опадали, прилипая к асфальту как мокрые перья больших птиц. Из-за декоративных лопухов у той "музыкальной" беседки раздавались звуки. Я услышала их издалека и чем ближе подходила, тем сильнее волновалась. Как на самом деле происходит то, что в книжках описывают "она вдруг почувствовала что-то"? В те 3 минуты, пока я шла, это получилось через музыку _-
 звуки в голове преобразовались в картинку, и я увидела перед глазами движение быстрых пальцев Кеши.
Мужчина у пианино сидел спиной. Это был мой крымский богатырь, но – не он. «Мой» был кудрявым и в легкой одежде, а «этот» - с укладкой как у актеров 80-ых и затянутый в кожаный сюртук. Около него стояла пара. Они слушали игру зачарованно. И я – тоже. Я ждала, когда он обернется, как ждешь, чтобы уходящее лето обернулось хотя бы на мгновение.
Музыка закончилась, он встал и оказался «моим», только – причесанным и одетым по сезону. Те же лукавые глаза, в которые нужно смотреть, задрав голову. Та же блаженная улыбка человека, которому ничего не требуется и ничто не беспокоит.
 
Мы улыбнулись и обнялись, а потом он опять играл. Для меня. Он смотрел поверх гладкой крышки, изображал пантомимой разговор и – в ответ на мое выражение лица - менял мелодию как тему разговора. Мы шутили без слов. Вальсировали и опрокидывались в танго, не вставая со стульев. Кеша в этих танцах вел, и все, что требовалось от меня – идти за его мелодией. К нам подходили люди, одни затихали в восхищении, другие открывали вино и начинали громко восторгаться. Они все были нашими гостями, и я чувствовала себя в XIX веке: в красивом платье, на веранде, покрашенной в белый, в благородном окружении и с тайной страстью к пианисту. Он был молод, бородат, обаятелен и остроумен. И имя у него было соответствующее – Викентий.