Зефирный дождь или песня о великой любви

Картинки пурпурно-лимонного заката, необычного для Петербурга, вывели Наталию из забытья. Она сидела перед большим зеркалом в своей маленькой квартирке на канале Грибоедова, очередной картонкой пролетел её день… День увядающей листвы и красоты бабьего лета 46-летней женщины с глазами глубокого  небесно-серого цвета - цвета петербургского неба и воды невских луж. Она собиралась на никому не нужное свидание. Очередная попытка заглушить боль, затушить пожар, который не один десяток лет выжигал её изнутри.  Тайна её странной, на первый взгляд, суматошной жизни не давала покоя подругам: почему она одна столько лет, почему не пробует, почему её взгляд так колюч, и лучики скудного питерского солнца никогда не касаются её губ, а улыбка иногда скользит только тенью?..  Но всё-таки она пойдёт сейчас. Странное ощущение  таинственного предвкушения чего-то, что должно непременно случиться сегодня. Осмотрев себя в большом зеркале, она накинула изумрудную шаль и вышла из пропахшего кошками подъезда во двор-колодец. Открыв зонт, она решила пройтись по набережной к любимому кафе и спросить двойной чёрный для себя и маленькую шоколадку.
    Какая-то странного вида иномарка притормозила у перехода, смешной и лысый толстячок быстро выскочил из-за руля и как-то по птичьему суетливо замахал руками.
-  Вы ведь Наталья?   Это я Вам звонил, садитесь, я покатаю Вас по вечернему городу, я Михаил.
Она, не говоря ни слова, села на переднее сиденье. Он как-то судорожно и суматошно пристегнул её ремнём.
А у него мягкие и шершавые ладони. И пальцы как у пианиста...
Они тронулись, и её взгляд в мокрое лобовое стекло уперся в любимый фонарь на углу, с которым она беседовала по утрам.
 Что же будет? Болтовня, неуклюжие попытки, тяжеловесный юмор и шансон в машине?  Но, к её удивлению, в проигрывателе пели Стинг и Синатра, а ещё джаз, которого она не слышала с детства. И её новый знакомый молчал.
   Тягучие тени, растворенные в витринах центра… Двигаясь в потоке машин по Измайловскому, она ловила себя на мысли о бренности и ненужности всего того, что происходит. Он рулил спокойно, не раздражаясь, но и не тормозя общий поток машин, через некоторое время вздохнул и попросил разрешения закурить. Она поморщилась и пожала плечами. К её удивлению, он достал из бардачка машины трубку и, как-то смущаясь,  протянул ей пачку табака...
-   Не поможете?.. Это просто.
Она ведь набивала трубку отцу в детстве, и сейчас прикосновения шершавых ладоней этого мужчины вызвали у неё смутные воспоминания.
- Получилось!
- А то!
И ей вдруг захотелось рассмеяться.
   Запах вишнёвого листа, мокрого дерева, неуловимый запах "Boss"… Дымок над городом… Сегодня дождь был пряничным, зефирным, растворённым в небе, он ложился пастелью на улицы, вызывал желание тихо петь. И он вдруг запел.
 -  Солнце низенько, вечер близенько... - он пел тихо, в такт дворникам лобового стекла, и она ничего красивее никогда не слышала. И  стала тихо-тихо ему подпевать. Огромная красота таилась в этом немолодом, некрасивом, но прекрасном толстячке с Кирочной улицы, мальчишке конца 70-х, юноше 80-х,  зрелого человека в нулевых... Он просто вдруг открылся, как после дождя самый невзрачный бутон открывается светом небесной любви. Очередной светофор, и она взяла его руку сама... А он лишь сказал тихо: "Эти глаза…Это мой омут…"
Ведь какой-то постовой  на небесах дал им сегодня шанс. На счастливое будущее, неподвластное огню времени.


2017 г.