Смородиновое варенье 2017

           В первый класс я пошел поздно, почти восьми с половиной лет. Что меня задержало на свободе? Трудно сейчас вспомнить, хотя был я садовским ребёнком и уже умел считать до ста, немного читать по слогам, плавал и катался на велосипеде. Первое сентября выдался мрачным - .шёл дождь со снегом, ветер вырывал из рук воздушные шарики и, пока мы с друзьями добрались до школы, сильно вымокли, особенно ботинки и брюки. Одет я был в серый суконный костюм и белую рубашку и всю дорогу боялся, что она промокнет, но как-то обошлось. Школа из брёвен лиственницы была одноэтажная, барачного типа, красная от многолетнего солнца. Она до сих пор стоит на месте, лиственница как никак, дерево вековое, прочное…Внутри школа была побелена и чисто вымыта и напоминала больницу: пахло хлоркой и ещё какими-то лекарствами.
      У каждого мальчика через плечо болтались полевые сумки, как у командиров Красной армии, чем все гордились. Девчонки носили коричневые портфели и белые фартуки, по случаю торжества.
     Классная комната оказалась маленькой. Тёмно окрашенные парты стояли в три ряда. По разные стороны коричневой массивной доски находились печь ,на которой стояли два чайника, и учительский стол.  Освещение, особенно зимой, было слабым, в замерзшие окна света проникало мало, а три лампочки еле светились…
    Класс подобрался обычный, ровный.  Все хотели учиться, старались почти все, но у всех и   получалось по- разному,
    Первая учительница мне казалась строгой и не очень разговорчивой. Растила одна сына и была какой- то печальной, оживала лишь на переменах, играя с нами в нехитрые игры с мячом. Она была высокой худощавой женщиной, лет сорока, Мы называли её строго по имени и отчеству Анной Васильевной и старались больше узнать о ней. Жила она в огромном,  бывшем купеческом
доме, из множества комнат, где  занимала одну из них. В этом доме жило несколько семей и дом напоминал чем-то городскую коммуналку с деревенским колоритом. Сейчас этот дом давно пустует и. вряд ли, пригоден для жилья. А в шестидесятые годы он жил полной жизнью, дав приют и нашей первой учительнице….Учила она нас, видимо, хорошо, потому что после четвертого класса мы все успешно учились и дальше.
    Учёба у нас занимала большую часть времени, после уроков все расходились по домам, где у многих была еще одна школа- школа жизни. Ухаживали за домашними животными- кормили и поили их, убирали помещения. На селе всегда было много работы, даже  зимой, а о летнем периоде и осени и говорить нечего - работы хоть отбавляй…
   Помню, где-то в марте, когда начинало припекать солнышко, мы иногда,в воскресные дни выбирались на природу, особенно нравилось кататься с горок на санках. Забравшись до нужной точки горы, мы с криками и воплями стремительно летели вниз, рассекая воздух и выбивая слёзы из глаз. Всем непременно хотелось скатиться на санках учительницы. Они действительно были необычны, старинные, с круто загнутыми концами, с перилами. Словно  кованые, с местом для ног и облучком. Под горку они несли как-то по особенному, грациозно. Накатавшись и надышавшись воздухом, мы во главе с Анной Васильевной шли к ней домой, где рассевшись плотно на скамье,  за столом пили обжигающий чай с хлебом, намазанным маслом. Сверху бутерброд был полит смородиновым вареньем. Никогда, казалось, я не ел ничего вкуснее….
     Почему я постоянно вспоминаю те далёкие дни? Многих моих одноклассников уже нет на этом свете. Нет и Анны Васильевны, которая читала нам вслух сказки и книги о войне, Она никогда не повышала на нас голос…Она просто читала нам стихи и всегда внимательно слушала нас и, наверное, хочется в это верить, была счастлива  с учениками.
       Теперь я знаю точно: таких бескорыстных и чутких людей очень мало. Дай Бог нам памяти и справедливости, чтобы помнить о них…