Миг между прошлым и будущим

«Всё, больше не могу!» - Вера откинулась на спинку кресла, сняла очки и плотно закрыла глаза. Как песком насыпано,говорила мама. С минуту посидела с закрытыми глазами,  поддерживая одной рукой лоб и слушая, как гудит компьютер. Считать цифры больше не было ни желания, ни возможности – всё равно мозг уже отказывался перерабатывать информацию. Никто и не просил брать работу на дом, сама виновата.

«Нужно срочно выйти на воздух!» - подумала она и решительно поднялась, боясь передумать, потому что знала себя: ещё минута, и лень будет праздновать победу над желанием пройтись перед сном. На этот раз у  неё получилось, и уже через несколько минут она оказалась на улице.

Тёплый летний вечер располагал к прогулке, было довольно светло, ведь стояли так называемые белые ночи, когда и темноты-то нет, так - одни сумерки.

В городок своего детства Вера вернулась совсем недавно – зализывать раны после шумного развода с мужем. Продав квартиру в Питере, переехала в мамину квартирку, в которой прошло всё её детство, вскоре после того, как мамы не стало. Сразу нашла работу бухгалтера –  тут все знакомые, одноклассница -  главбух ЖКХ,  позвала её, экономиста, простым бухгалтером по квартплате на время декретного сотрудницы, а Вера и рада – иначе можно сойти с ума, если ничего не делать. Дочь далеко, вышла замуж и уехала с мужем в Норвегию. Одна радость - скайп по вечерам.

Вера медленно, глядя по сторонам, шла по знакомой с детства улице Ленина… А раньше она называлась  Вокзальной, это мама рассказывала, потому что идя по ней долго-долго, можно было попасть на железнодорожный вокзал.

C этого вокзала выпускница школы № 1 и  уехала покорять город на Неве, как ей тогда думалось – навсегда…

Каждый дом на этой улице, по которой  Вера ходила в школу,  был ей знаком, в этих домах жили люди, чьи истории оживали сейчас в её памяти.

Вот когда-то коричневый, а сейчас  облезлый домишко с маленькими подслеповатыми оконцами. Сквозь немытые стёкла можно разглядеть такой же грязный и даже местами порванный тюль. Неужели в нём ещё живут?

В этом доме когда-то жила старуха  Серпиха, так все звали её, а вообще-то фамилия у неё была Серпова. Она  в любое время года сидела на скамейке, одетая, как капуста, в семь грязных и ветхих одёжек. Рядом с нею, привязанная  на замызганную шлейку,  сидела такая же старая  и грязная собака Дезя, так звала её бабка, изредка дёргая за поводок. Когда-то белая болонка, вся в колтунах, годами не расчёсываемых. Глаз у собаки не было видно из-за свалявшейся шерсти, и только по тому, как она поворачивала голову, когда они с девчонками шли мимо, на труды - в другое здание недалеко от школы -  можно было догадаться, что она видит. Рассказывали, что у бабки есть дети, но они уехали  много лет назад, и забыли свою мать.

Вспомнив эту историю, Вера почувствовала болезненный укол в сердце… Мама… Мамочка… Как редко я приезжала к тебе. Несколько дней отпуска - раз в году -и, скорее, назад, в Питер.
Как же - Влад долго без меня не может! Наивная! Может, да ещё как! И давно, наверное,  мог…

Отгоняя мысли о муже -  предателе, Вера шла по улице, всматриваясь в окна домов.

А вот в этой кирпичной двухэтажке на втором этаже жила её школьная подружка Настя. Они были не разлей вода с первого класса.
Настюха  была свидетельницей её первой, такой пронзительной и сладкой любви с Ромкой. Ромео, как они называли его между собой после того фильма, куда их не пустили («Дети до 16 не допускаются!»), но куда провела их уже после того, как погас свет, Настина соседка-уборщица из кинотеатра.

Вера остановилась, нашла глазами окна Настиной квартиры.
Безликие пластиковые рамы ничего не имели общего с тем окном, с широкого деревянного подоконника которого они с подружкой свешивались, далеко сплёвывая косточки от вишни. Крупную, чуть с кислинкой, вишню приносил с дачи её папа, выглядевший, как дедушка. Он тогда уже был на пенсии, и всё время проводил на даче, говоря, что у него там «всё колосится».
Мама Насти, учительница по математике Надежда Игоревна,  была много моложе отца. Это Веру удивляло.  Однажды,  классе в 9, она даже спросила у Насти, почему у родителей такая разница в возрасте. И услышала красивую историю про то, как  отец работал директором сельской школы, куда по распределению приехала молодая учительница, Надюша, отец  увидел её и влюбился с первого взгляда. Они поженились и переехали жить сюда, в этот городок, где скоро и родилась она, Настя.

Тогда, в юности,история воспринималась как романтичная и казалась красивой сказкой –ведь там говорилось про любовь с первого взгляда… Это потом она узнала, «от добрых людей», что Иван Петрович оставил в селе жену с тремя дочками, мал мала меньше, на которых долго выплачивал алименты, поэтому семейный бюджет двух педагогов оставлял желать лучшего…

А сейчас, с позиции женщины, пережившей уход мужа к молодой красивой наглой  девахе (классическое «седина в голову, бес в ребро»), Вера по-другому увидела историю отношений родителей подружки… Ивана Петровича уже давно нет в живых, Надежде Игоревне  пришлось несколько лет ухаживать за ним, беспомощным  после инсульта.  Мама рассказывала, что Надя до конца выполнила свой долг, впрочем, ненадолго пережив своего старого мужа. Сердце…

И мамы не стало после сердечного приступа. Ушла мгновенно, как и хотела, постоянно говоря: "Только бы никого не намучить!"

О чём не начнёшь думать,мысли возвращаются  к маминой смерти. Такой внезапной и такой… не вовремя случившейся.
Хотя именно оно, это свалившееся на Веру горе, заставило  принять окончательное решение: развод и девичья фамилия, как говорили они с Настей в юности, когда ругались между собой.
Да, теперь она снова Вера  Березовская, как в детстве. И снова она тут, в своём городке… Вера шла по улице дальше, и чувствовала, как воспоминания, сидевшие где-то глубоко в подкорке, продолжают разматывать свой клубок.

К дому в конце улицы ноги не шли. Потому что в том доме жил он, её Ромео.Неудавшаяся любовь.

Вера остановилась и присела на качель, врытую у одного из домов. Два столба и доска на цепях. Такие качели были и в её детстве.
Она присела на доску, уперлась ногами в ямку, вытоптанную детскими ногами, и, чуть- чуть раскачиваясь не взад-вперёд, а вправо-влево, прикрыла глаза. Было тихо, только сверчки пели свои нескончаемые песни и сильно пахли цветы в палисаднике соседнего дома. Вера любила эти цветы, их  по-простому называли ночными фиалками. Невзрачные на вид, они издавали такой тонкий и нежный аромат, что его хотелось вдыхать и вдыхать.

Этот запах Вера помнила очень хорошо, но в Питере никогда с ним не встречалась. Он был прочно связан с их с Ромкой любовью и полуночными гуляниями, так пахли цветы, когда,  провожая друг друга по нескольку раз (то он её до дома, то она его - назад), они останавливались  посреди дороги и целовались до боли в губах, до их распухания…

Как получилось, что они расстались? Вера впервые, может быть, за столько лет, честно смогла признаться  сама себе. Она была виновата. Только она, а не бедный Ромка, которого она проводила, но не дождалась из армии. Она уехала тогда поступать в Питер, поступила, стала учиться… Сначала они переписывались, когда приезжала на выходные, встречались, не могли наговориться и наглядеться друг на друга, ждали следующей встречи…А потом… Потом Ромку призвали в Армию.

А Вера… Что Вера? Большой город, новые знакомства. А ещё – Влад. Успешный. Красивый. Похожий на актёра Гойко Митича,  от которого пищали все знакомые девчонки. Влюбилась по уши. И… забыла про Ромку.

Вернее, помнила о его существовании, но придумала себе оправдание, в которое тут же поверила: мол, у них была просто школьная влюблённость, а вот с Владом у них - Любовь. Летом после 3 курса, когда Ромка ещё был в Армии, они с Владом поженились. А потом родилась дочка, и…

Эх, да что там говорить…
Всякий раз, приезжая к маме в отпуск, Вера, даже не спрашивая, узнавала от неё новости о Ромке.  Тот вернулся после Армии в родной городок, пошёл доучиваться в областной центр в сельхоз на автомеханика, закончил, работал в автоколонне каким-то  начальником. Долго не женился, жил с мамой и отцом в том доме в конце улицы Ленина, мимо которого Вера боится пройти сейчас.

Ну, не боится, а оттягивает момент, вспоминая…

Потом мама рассказала, что лет в 30, когда их с Владом дочка уже пошла в школу, Ромка всё же женился на девочке из параллельного класса, Ирке Мешковой, которая даже чем-то была похожа на неё в юности: такая же худенькая блондинка с большими серыми глазами. Детей у них не было, Бог не дал, говорила мама, жалея Ромку. Он ей всегда нравился… А потом и вовсе он стал вдовцом, лет десять они и прожили только.

Вспомнив опять о маме, Вера оттолкнулась ногами от земли,  заставив качель работать по назначению. Цепи противно заскрипели, и она поскорее остановила  полёт доски носком своих белых кроссовок. Не хватало ещё людей перебудить на улице…

Вера  нагнулась, пальцем стёрла пыль с  носа кроссовка, и быстрым шагом двинулась дальше. К Ромкиному дому. Решив, что надо когда-то перебороть уже свой страх. Страх  встречи с юностью.

«Вот сейчас только дойду до дома Ромкиных родителей, пройду мимо, развернусь и пойду спать», – думала Вера, неслышно ступая по тротуару и вглядываясь в сумерки.

Около дома на скамейке кто-то сидел. Вера сразу поняла, кто этот кто-то, по звуку своего сердца, застучавшего так, что рёбрам стало больно.

Поняв, остановилась и даже, кажется,  перестала дышать.

Он играл с котёнком. Маленький белый комочек с разбегу  набрасывался на ногу, а потом качался на ней, пока не сползал вниз, чтоб вновь броситься на обидчика.
Да. Это он, Ромыч, как она его называла. Только волосы с сединой. За столько лет они ни разу не встретились. Она, считавшая себя предательницей, боялась этой встречи и избегала, а он, понимавший, наверное, что у Веры своя жизнь, в которой нет ему места,  и не искал возможности встретиться.

Что делать? Идти назад, резко развернувшись?

Пока Вера решала, как ей поступить, Роман  поднял голову, отвлёкся от котёнка и ...увидел её. Резко встал со скамейки и пошёл ей навстречу быстрыми шагами.

Она растерялась и осталась стоять на месте. Три больших шага, и вот они уже друг перед другом. Глаза в глаза. У Веры что-то пискнуло в горле и запершило в носу.

-Верунь ?

Произнесённое со знакомой интонацией её имя в том варианте, как звал её только он, сработало, как детонатор…

Слёзы хлынули потоком.

Он протянул руки и обнял её за плечи. Она уткнулась лицом ему в плечо, крепко зажав кулаки между своей и его грудью.

Она плакала бесшумно, слизывая языком слёзы, и вдыхала его запах, как оказалось,  совершенно ею не забытый. А он тихонько гладил её одной рукой по голове, отчего ей становилось ещё жальче себя, и было никак не перестать плакать…

Оба молчали.

Одуряюще пахли ночные фиалки.
На городок тихо наступала короткая летняя ночь.