Глава 6. Корабль

Шел я достаточно быстро, приспособившись к мареву над землей и не совсем привычной теперь твердой поверхности с встречающимися камнями. Сумки тяготили мои плечи, но выкинуть что-либо, чтобы их облегчить я не мог, вдруг бы мне это пригодилось. Они и так были не такими тяжелыми, как в начале моего путешествия, а скоро и совсем полегчают, если я не смогу никого поймать в этой пустыни. Если раньше мне и встречались змеи и ящерицы, то теперь ни тех, ни других не было видно, тут не было пищи для них. Я выбрал направление и четко следовал ему, уже не поднимая голову для того чтобы свериться с местностью, а солнце заняло свою позицию за моей спиной.

Шел я достаточно долго быстрым шагом, поэтому прошел довольно приличный отрезок, поскольку, обернувшись, не увидел ни намека на оазис, или песок. Вскоре поднялся ветер, он закидывал меня кусочками соли и мелкими камушками. Пришлось защититься от него, обвязав всю голову платком, оставив лишь маленькую щель для глаз. Также я вытащил часть парашюта, чтобы укрыть тело от ветра и камней, наверное, я выглядел в эту минуту еще страннее брошенного мной бербера. Хотя вскоре я начал ему завидовать, он остался в оазисе, при воде, защите и еде, а я иду неизвестно куда под порывами ветра. Однако я пробирался все дальше, наклонив голову я шел вперед, и как бы мне не хотелось смалодушничать и вернуться обратно, я не мог себе это позволить. Ведь это означало остаться там жить, позволить себе сдаться на милость судьбы, которая никогда особенно меня не баловала. Да и надолго ли, смогу ли я жить в постоянном страхе потери своего спокойного местечка? Да и так ли оно спокойно на самом деле? Я шел, размышляя, почему я не мог остаться в оазисе и почему я должен продолжать выбранный единожды путь. Но ведь я хотел когда-нибудь вернуться домой, разве нет, почему же я сейчас так раскис, что захотел отсидеться в оазисе, а не идти вперед.

Мысли обступали меня, заставляя сомневаться в правильности сделанных мною шагов, может, надо было оставить часть вещей в оазисе, может я зря выбрал эту дорогу? Но я знал только один путь, нельзя было сейчас сомневаться, надо сосредоточиться на дороге, что я и сделал. Конечно, мое сосредоточение вышло мне же и боком, поскольку я ни разу не поднял головы. Следовательно, я не заметил, как изменился вокруг ландшафт, вместо белесого песка с камнями, остался один лишь песок. Вернее это была смесь соли с песком, которая была достаточно затвердевшая, чтобы не развеваться. Она образовывала под действием ветра причудливые узоры под ногами, похожие на маленькие барханы, идти стало удобнее, по крайней мере, ноги не скользили по камням. Но в то же время я понимал, что такой пейзаж не соответствует ни одному описанию той пустыни, из которой я пришел. Она была не настолько велика, чтобы так отличаться по своему составу, как я видел это сейчас. А когда я, наконец, поднял глаза, то понял, что очутился внутри страшного рассказа, благо я выучил дорогу.

Прямо передо мной возвышался неизвестно откуда взявшийся здесь корабль, железный, большой, он лежал на одном боку, как подстреленная птица. Можно было предположить, что раз здесь находиться такая морская махина, и я иду по поверхности с уклоном и соленым песком, здесь раньше находилось морское дно. Но ведь я был в горах, какое дно здесь может быть? Я решил не подниматься на борт и обойти его по длинной дуге. Местами обшивка лопнула и зияла черными дырами, которые так и манили меня внутрь. Я дошел до безопасного входа, повернул за корабль и снова увидел пустыню, но обрадоваться я так и не успел. Я сразу почувствовал соленый ветер, который усилился, хлестая меня по лицу, и необъяснимую тревогу. Только подняв глаза, я понял причину и того и другого, прямо впереди меня грозила разразиться гроза, темная туча висела над горизонтом. Я не очень хорошо был знаком с грозами в пустыни, но эта слишком сильно смахивала на бурю и слишком быстро приближалась, чтобы ее можно было так просто игнорировать.

Нужно было спрятаться как можно скорее, найти какое-нибудь убежище и дождаться окончания бури. Корабль в качестве убежища, меня не прельщал, я продолжил свой обход по дуге, но ничего похожего на укрытие не нашел. Повсюду была пустыня, причем соленая и достаточно твердая, зарыться в песок в такой пустыни не получиться. Я решил пойти обратно к носу корабля, может там я смогу спрятаться в песке? Ветер все усиливался, туча приближалась, вскоре небо у меня над головой потемнело, на поверхности стали образовываться маленькие воронки из соли и песка. Они так напоминали торнадо, что я все-таки решился укрыться внутри корабля, благо я как раз оказался напротив того самого безопасного входа. Хорошо, что друг смог показать мне его на схеме, и я запомнил все, что он показывал, теперь осталось попасть внутрь и не потеряться в бесконечных лабиринтах. Я дошел до него как раз вовремя, маленькие воронки начали сливаться в одну мощную, солнце скрылось за огромной черной тучей. Теперь я уже не хотел бы оказаться в оазисе, ведь там некуда было скрыться, надеюсь, несчастный мой бербер сможет придумать себе какую-нибудь защиту.

Едва я ступил в открытый люк корабля и задраил за собой его, все внешние звуки смолкли. Я находился в служебном помещении, а люк предназначался либо для доставки пищи, тогда рядом должна быть кухня, либо грузов, тогда я нахожусь рядом с грузовым отсеком. Хотя люк был слишком мал для грузового, я не стал строить догадки и отправился по запомненному мной маршруту, видимо бербер знал, что я все-таки окажусь внутри корабля. Следующее помещение было похоже на столовую, значит, кухня осталась позади. Стулья валялись в беспорядке, столы стояли накрытые тканью, значит, тут должен был состояться банкет, внезапно мне не захотелось оказываться на кухне. Горы протухшей еды, или то, что от нее осталось не поднимают настроение и не способствуют пищеварению, даже если они присутствуют только в моем воображении. Я постарался поскорее покинуть и эту каюту и попал в коридор, идущий вдоль обшивки корабля. Здесь была слышна буря, ветер завывал, пытаясь сдвинуть эту махину со своего пути, песок старался пробить обшивку. Мне повезло, что я слышал все это, находясь за толстой стенкой. Стало понятно, что в такой буре невозможно выжить, даже полностью закопавшись в песок. Лишь толстые стены спасали мою хрупкую жизнь, в лесу такая буря привела бы к выдранным с корнем деревьям и уничтожению части леса, а в горах, к сходу лавины.

Но что толку вспоминать лес и горы, рядом не было ни того ни другого, и только песок обтачивал обшивку корабля, да и ветер гнул стальные тросы на корме. Теперь мой путь лежал внутрь этой машины, мне предстояло пройти ее насквозь и выбраться с другой стороны. Я надеялся, что прежде чем достигну противоположенного ее борта, буря затихнет, ведь это потребует достаточно времени. Так думал я, даже не зная, что обнаружу внутри, и каких опасностей смогу избежать всего лишь следуя по маршруту, составленному каким-то неизвестным мне человеком. Пройдя коридор, я открыл дверь и шагнул в пустоту, сразу после закрытия, я оказался в полной темноте и тишине. Внешние звуки сюда не долетали, как бы ни свирепствовала буря, она здесь не была слышна. Глаза привыкали к темноте, но она была слишком полной, и тогда я вспомнил про фонарик. Винтовая лестница вела вниз, противоположенная стена не была видна, я начал спуск, решив на время вырубить фонарь, чтобы сэкономить батарейки.

Почему-то я опять чувствовал, как за мной наблюдают, только это было не просто наблюдение, но и мрачное ожидание. Хотелось убраться из этого помещения как можно быстрее, я чувствовал себя запертым с огромным нечто, которое было очень враждебно настроено. Спустившись на пролет, я решил найти дверь на ощупь, не применяя фонарик. Я точно помнил, какая конкретно каюта мне была нужна, поэтому легко проник в нее. Закрыв дверь, я отправился по коридору прямо, держась правой стороны, поскольку мне нужно было отсчитать вторую дверь. Про фонарик я забыл, но явственно слышал какое-то движение со стороны лестницы, откуда я пришел, а еще характерный ржавый скрип не смазанных механизмов. Возвращаться и проверять источник звуков совершенно не хотелось, хотелось убежать от него как можно дальше. Поэтому я ворвался во вторую дверь с силой, так, как будто за мной гнались, и услышал сзади звук разочарованного вздоха такой силы, что очень быстро закрыл дверь-переборку.

Я прислонился к стенке и включил фонарик, каюта была небольшая и пустая, здесь можно было передохнуть и поспать. Есть совершено не хотелось в отличие от мучившей меня жажды, но бутылка воды из оазиса была уже пустой. Оставался только нескончаемый запас из пещеры, которым я с большой неохотой и воспользовался. Устроив себе кровать из парашюта, я не смог уснуть и пришлось вытаскивать из сумки одеяло. Парашют пришлось передвинуть в центр комнаты, сложив его более компактно, а сверху расстелить одеяло. Только когда я догадался использовать одну из сумок как подушку, а одеяло свернуть как кокон, тогда я и смог заснуть. Хорошо, что мне не снилось ничего из окружающей меня обстановки, иначе утром мне бы не хотелось  вставать и продолжать свой путь в неизвестность.

Утро застало меня в весьма странной позе на полу, хотя может, это было не совсем утро, дни, часы и минуты сливались для меня в некое месиво после катастрофы, я не мог определить, сколько времени прошло. А, не имея возможности видеть рассвет, сложно утверждать, что наступило утро, просто, проснувшись, мне показалось, что это утро, по крайней мере, я выспался так, будто спал всю ночь. Только встав, освежившись и сложив вещи, мне пришла в голову мысль, что каюта слишком пустая и проходная для жилой комнаты. Постели не было, только ряд шкафчиков, которые мне почему-то напомнили лабораторию. На заводе перед входом в лабораторию были такие же, для хранения ненужных предметов. Только на заводе смешивались различные вещества для топлива и сотрудники оставляли на входе все ценное, что не хотели бы потерять, случайно выронив из кармана. Видимо, многим загадкам суждено остаться без ответа, я пожал плечами, забрал свои пожитки и прошел в следующую дверь.

Дверь вывела меня в коридор, он был плохо освещен, но тут меня и осенило, он был освещен, так же как и комната, та вот почему мне показалось, что наступило утро. Это просто кто-то включил свет, вот только этого кого-то мне не хотелось представлять, слишком много времени этот корабль пролежал в пустыни. Свет не был ярким или электрическим, но я не мог определить его источник, как ни старался, это было весьма странно. Я шел медленно, свет перемещался следом за мной, но увидеть, откуда он идет и как перемещается я так и не смог. Коридор был странным, даже очень, дело было даже не в его длине, а скорее в шершавости стен и в не возможности увидеть противоположенный конец. Меня все это нервировало, поэтому я взял фонарик и подсветил себе путь, но так ничего и не увидел. Мне следовало пройти до конца коридора, но ощущение его растянутости приводило в отчаяние и желание развернуться в другую сторону. Я стиснул зубы и решил не сходить с намеченного плана и пройти весь коридор, каким бы длинным он не был. Как только я так решил, коридор внезапно закончился, и я оказался в неясном свете около еще одной двери.

Я с трудом открыл эту дверь и оказался в еще одной безликой каюте с неясным освещением. Тут не было ящичков, да и вообще никакой мебели не было. Но стены, они были похожи на железные мембраны, и кажется, колыхались на ветру, хотя ветра тоже не было. Я поостерегся дотрагиваться до них, и отправился дальше, путь вывел меня опять в коридор, однако он был очень темный. Я не стал включать фонарик и отправился прямо до конца, там находилась лестница вверх. Мне предстояло преодолеть три пролета, прежде чем добраться до нужной площадки и пройти ее насквозь до противоположенного конца корабля. Путь был предельно прост, однако, если судить по лицу бербера, меня на нем поджидали какие-то приключения. Самый сложный и опасный участок остался позади, если я правильно помнил маршрут.

Эти пролеты оказались самыми опасными для меня, было слишком темно, чтобы увидеть, куда можно поставить ногу, и фонарик не зажжешь. Мне понадобились обе руки, чтобы страховать ноги на первом пролете, причем ноги не должны находиться на одной ступени, поскольку одна из ступеней вполне могла оторваться под моим весом, они были достаточно старые и прогнившие. Сетка первого пролета тоже не внушала доверия, но подняв глаза, я обратил внимание, что на втором пролете она была слегка оторвана, край ее висел в воздухе. Сумки сильно осложняли мой путь, но оставить их внизу, а потом поднять на страховке было практически невозможно, поскольку сетки не шли одна над другой, а значит, груз будет постоянно цепляться за их края. Встать на край одной из сеток я даже не помышлял, поскольку они едва выдерживали мой вес в середине, усилие, перенесенное на край, может выдернуть ее из крепежей. Эта лестница явно была для матросов, причем спускались они, использую железные поручни. Я не мог представить здесь кого-нибудь кроме них, железная лестница с листами армированной сетки вместо маршей не очень подходила такому кораблю, слишком ненадежной она была, если только не была временной.

Второй пролет был покорен мной гораздо медленней, нежели первый, на нем не было достаточно пологих ступеней, их заменяли стальные прутья. Возникало ощущение, что просто положили железную лестницу, по которой залезают наверх под небольшим углом и приделали сверху поручни. Вторая сетка встретила меня менее радушно, нежели первая, она вся скрипела и провисала. Кое-как преодолев ее, я увидел еще более плачевное зрелище, третья лестница была уже без поручней, причем последние пять ступеней висели вертикально над люком, в который я должен был попасть. Я пообещал себе еду после преодоления такого подъема и, скрипя зубами, и железными прутьями отправился вверх. Кое-как втянув себя до самого верха, я смог открыть люк и выкинуть в него сумки, а потом и подтянувшись на руках, забраться самому. Причем мне сильно мешал мой импровизированный рюкзак в виде парашюта за спиной. Закрыв люк, я прислонился спиной к стене и выдохнул, наконец-то я поднялся, пытаясь сорваться раз десять, соскальзывая с листов, я все-таки живой и нахожусь в безопасности, хоть и относительной.

Мне захотелось оказаться как можно дальше и от сеток с лестницами и от самого корабля, но я мог только отойти от лестницы подо мной. Взяв сумки, я отправился в путь, открыв перегородку, я оказался на большой площадке сплошь обвитой какими-то растениями. Желудок подсказал мне, что настало время обеда, слишком много времени было потрачено на подъем. Я достал из сумки консервы и стал размышлять, чем бы мне их открыть, как внезапно из-за соседнего куста вылетело какое-то достаточно большое насекомое. Оно рвануло ко мне и присело на руку, в которой я держал консервы, я рассмотрел маленькие железные крылышки, металлическое тельце длиной с палец и длинный игловидный хоботок. Этот металлический хоботок вонзился в мою банку и вспорол ее, делая ненужными мои поиски штопора. Черные глаза-бусинки посмотрели на меня, потом на содержимое банки, но, не заинтересовавшись им, перелетели на соседний куст. Я посмотрел на странное существо, кивнул ему в знак благодарности и принялся поглощать содержимое банки. Все-таки желудок требовал обещанную еду, заслонив своим желанием даже природное любопытство. Странно, что я насытился этой одной банкой, запив все водой, я подошел к кусту, на котором по-прежнему сидело это существо, и обратил внимание, что и куст также был весь металлический. Неясное освещение переместилось следом за мной и стало ясно, что мне предстоит пройти площадку, всю заполненную разными видами металлических растений.

Тут были как огромные растения, напоминающие пальмы, так и мелкие, в виде кустарников, которые достигали мне лишь до середины икры. Я вернулся за сумками и посмотрел на банку съеденных консервов, мой новый друг тоже смотрел именно на нее. Пришлось взять ее с собой, чтобы не мусорить здесь, комарик тоже отправился следом за мной, не сводя глаз с пустой банки, привязанной к моему рюкзаку. Пальмы были увиты лианами, по крайней мере, так казалось издалека, по мере продвижения и включения освещения выяснялось, что на огромных металлических конструкциях, похожих на пальмы, висят длинные металлические шланги. В принципе они висели и на более мелких деревьях, которые отличались от пальм большим количеством металлических веток, направленных в разные стороны по всей протяженности ствола. Кустарники же ствола не имели вовсе, просто из одной точки расходились во все стороны разномастные ветки. Здесь даже были цветы, достаточно большие и очень некрасивые, поскольку напоминали неправильный клубок с идущими во все стороны нитками. Ствол также крепился к этому клубку и имел два, три ответвления, похожие издалека на листья. Если бы вся эта конструкция была помельче и нитки клубка располагались более упорядоченно, то вид был бы более презентабельным.

Все выглядело так необычно, казалось кто-то, кому нравился тропический лес, но кто никогда там не был, решил его изобразить в металле. Это все могло бы меня привести в восторг, но деревья были живые, лианы извивались, а мой друг летел за мною следом, порхая своими металлическими крыльями. На одной из пальм прокричала какая-то птица, ее крик был достаточно проржавевшим, и мне внезапно стало жутко. Ведь ни одна человеческая рука не смогла бы сделать такое, а тем более наполнить все это жизнью, которую я непрестанно ощущаю. Комарик, именно так я решил, проследив за полетом моего друга, подлетел ко мне поближе, высказывая как бы озабоченность моим состоянием. Если бы это был пес, я бы погладил его по голове, а так я только сделал жест рукой, пропуская его вперед. Он сразу изменил траекторию движения, выбирая места ближе к стволам деревьев и избегая открытых мест. Мы перестали слышать и видеть каких-нибудь других животных, только один раз на нас из-за дерева вылетела бабочка. Она была огромной, с размахом крыльев в три ладони, после этого я был очень рад, что мы выбрали такой маршрут, чтобы избегать металлических живых существ. Видимо, комарик решил, что ни ему, ни мне лучше с ними не сталкиваться, мало ли что могло прийти им в голову.

Сделав привал в корнях большого дерева, которое было меньше других похоже на пальму, я догадался отдать крышку своей открытой банки комарику, он обрадовался неимоверно. Я наблюдал за ним, он раздолбил ее на две половинки и постарался приладить к своим крыльям, но обе половинки никак не хотели прилаживаться на им выбранные места. Теперь понятно, почему он так жаждал этот металл и вел меня такой дорогой, чтобы не встретить других конкурентов. Боюсь, он расстроился, но понять это мне не удалось, пора было собираться в дальнейшую дорогу, обе половинки крышки снова оказались в моей банке. Мне казалось, что лес был нескончаем, мы так долго шли по нему, но вскоре свет стал меркнуть, я понял, что наступала ночь, значит, свет как-то поступал снаружи, другого объяснения у меня не нашлось. Комарик проводил меня в безопасное место около стены, там я смог расстелить свой парашют и пристроиться на ночлег. Сам он забрал обе половинки крышки и куда-то улетел, чем темнее становилось, тем больше крепло убеждение, что я в самом настоящем лесу. И даже звуки становились именно такими, какими они и должны быть, звуками засыпающего леса. Вскоре воцарилась тишина, только где-то вдали прокричали птицы и мрак опустился на землю.

Я достаточно долго лежал с открытыми глазами, боясь уснуть и пытаясь отследить чьи-либо перемещения, все-таки я остался в незнакомом лесу, хоть и металлическом. Но видно ничего не было, я начал размышлять о корабле, ведь он оказался как-то в этой пустыни, на этой мысли я и уснул. Мне снился огромный лайнер, который вышел в открытое море, на его борту были дамы в длинных вечерних платьях, как на картинах художников девятнадцатого века. Сеньоры в камзолах прогуливались среди дам, официанты подносили шампанское, на нижней палубе сновали матросы. Меня привлекли два человека в обычных костюмах, они явно вели не светскую беседу, слишком бурно жестикулировали. Я подошел поближе:
-Ты с ума сошел Пепе, твои эксперименты покалечат нас всех.

-Август, ты же знаешь, я все делаю, как она захочет. Если бы только мы отправились раньше, она бы уже давно была бы там.

-Пепе, я уже объяснял, если бы не эти таблетки, она бы даже до корабля не дотянула. Я делаю что могу, но я же не всесилен.

-Да, я знаю, но если бы ты заметил болезнь чуть раньше…

-Что толку сейчас об этом говорить…

Оба спохватились внезапно и отправились внутрь корабля, я пошел следом. Места я не узнавал, значит, я не бывал на этом корабле, подумалось мне. Но тут они повернули, и мы оказались в длинном коридоре, ведущим к лестнице. Сбоку доносились разные вкусные запахи, но матросы не встречались на нашем пути. Лестница была в лучшем состоянии, причем все три пролета были оборудованы деревом, на маршах были настилы, на поручнях перила из красного дерева, а ступени были из какой-то твердой породы. Значит, все дерево сгнило, оставив только крепления, по которым я и добирался до площадки. Я все еще на этом же корабле, но в другом времени, а Август и Пепе знают ответы на мучающие меня вопросы, поэтому я отправился следом за ними.

Странно, площадка выглядела иначе, какое-то оборудование, кабинеты с людьми и маленький тропический лес, который при ближайшем рассмотрении таковым не оказался. Обычные овощи, которые были увеличены в размерах, но им придавали форму тропических деревьев и кустарников. В пальме я узнал огромные листья моркови, собранные вместе, а в кустарниках изогнутый укроп. Пока все было еще зеленое, двое ученых остановились около этого безобразия и покачали головами.

-Это никуда не годиться Пепе, издалека еще, похоже, но ведь она захочет подойти ближе,- плечи Пепе опустились.

-Я знаю, но ничего не могу поделать, на корабле нет даже семян тропических растений, не говоря уже о фруктах. Мне неоткуда брать материал для исследования, приходиться импровизировать.

-Понимаю, держись, возможно, тебе нужен другой материал, чтобы сделать красивую трехмерную картинку? Ты подумай, вокруг море, может быть соль подойдет? Ты можешь сделать пляж, бассейн, будет тропический рай.

-Август, все не так просто, ей не нужен пляж, она его уже видела, ей нужны заросли, тропический лес, в нем она никогда не была и очень хочет это увидеть.

-Сочувствую тебе, в этом я не смогу тебе помочь, но если в чем-то смогу подсобить, обращайся!

-Да, я знаю, спасибо!

Пепе остался стоять, глядя на  творения своих рук и не только своих, а Август пошел дальше. Я отправился за ним следом, то, что придумает Пепе, я уже знал. Он выбрал другой путь, нежели меня вел комарик, вскоре мы оказались в коридоре, прошли несколько кают и оказались в маленькой лаборатории. Тут все кипело, в разных пробирках смешивались разные жидкости, какие-то пилюли лежали то тут, то там, но в основном столы были заполнены колбами, в которых было что-то налито. Врач подошел к одной колбе, проверил реакцию, но видимо все было не совсем так, как он себе представлял. Расстроенный он смешал какие-то ингредиенты еще раз и отправился дальше, теперь я не отставал от него ни на шаг.

Несколько длинных коридоров, кают, по пути нам стали попадаться люди, которые отступали перед мчащимся человеком, в основном это были члены команды. И вот, наконец, мы остановились перед каютой капитана, минутное замешательство, ключ извлекается из-за притолоки. Входим в каюту, странно, что она нам не нужна, резкий поворот, дверь в коридор и тупик. Август постучал, сбоку отошла панель, и мы вошли в комнату, каюта была полностью переделана в светелку. Постель с балдахином, ковер на полу, шкафчики из красного дерева, на потолке люстра, все как в модном журнале прошлого века. Вот только зеркал не было видно, в шкафу зияла деревянная рама, туалетный столик был закрыт тканью. Август быстро вытащил платок и повязал его на лице так, чтобы был закрыт рот.

-Жозефина, ты где?

Всхлип послышался где-то внутри, видимо там была туалетная комната, Он последовал туда, я же пока осматривал помещение, дерево преобладало над стеклом, причем тут были разные породы и с разной техникой резной обработки. Пока я восторгался искусством резьбы по дереву, Август уговаривал девушку отправиться в постель. Она так плакала, что не может теперь показываться на людях, что ее красота исчезла теперь, а он пытался ее разуверить в этом. Когда они вышли, я понял, почему ей лучше лежать в постели, она ели шла, постоянно спотыкалась, видимо ее мучения еще больше чем болезнь подтачивали ее силы. Она была очень красива, точеная фигурка, белокурые локоны, обрамляющие фарфоровое личико. Только когда она подняла лицо на меня, я ужаснулся, она была безумно красива раньше. Сейчас же пятна стали расползаться по нежной коже, причем они были разных цветов, под одним глазом синее, под другим на щеке был красный тонкий шрам. Руки ее давно поселились в перчатки, причем они были длинные, выше локтя, но не скрывали шелушащуюся кожу. Девушка была слишком молода и прекрасна для свалившихся на нее бед, поэтому все и хотели ей помочь и либо продлить ее жизнь, либо исполнить ее последнее желание.

Август влил ей новую порцию лекарства, она лежала очень тихо с закрытыми глазами, и только вздрагивающие ресницы выдавали ее боль. Она была слишком молода, чтобы так терпеть, ей еще не было и двадцати, но это было другое время, значит она уже зрелая девушка по тем меркам, а значит, у нее уже есть жених, если не муж. Скорее всего, это Пепе, вряд ли лечащий врач является ее женихом, я посмотрел опять на туалетный столик, там стояла фотография ее и Пепе, а сзади стоял пожилой человек в форме капитана. Так значит она, дочь капитана, помолвлена с выдающимся ученым, ведь такое богатство не мог позволить себе капитан, а если ее жених ученый, то только какой-нибудь значимый, чтобы позволить себе оборудовать так комнату и целую лабораторию. Пока я размышлял, препарат стал действовать, пятна пропали, девушка нашла в себе силы и поднялась с постели. Взяв маленькое зеркало с туалетного столика, Жозефина взглянула в него, вид смотрящей оттуда особы ее очень порадовал, пока она не перевела взгляд на свои плечи, они остались такими же. Тяжело вздохнув, она отправилась переодеваться в более закрытое платье, отпустив Август взмахом руки, он ей поклонился, она присела в реверансе. Интересное раньше было общение, немногословное…

Спустя какое-то время вошел Пепе в смокинге, видимо предстояло какое-то торжественное мероприятие, он помог ей застегнуть платье. Вскоре появился и отец, капитан корабля, он кивнул Пепе, взял аккуратно дочь под руку, чем вызвал улыбку на ее губах, адресованную жениху, и они дружно вышли из каюты. Значит, наверху собрался прием в честь помолвки, это мне было не интересно, и я отправился в лабораторию к Августу. Он ковырялся в своих мензурках, пытаясь изобрести препарат, которого нет еще и в наше время. Не могу сказать что все его усилия были тщетны, но он научился только снимать видимый эффект болезни, даже не боль. Хотя, наверное это был ее выбор, некоторые не могут перетерпеть боль, а если ты красива, то ты ценишь только это, вне зависимости от того сколько боли ты можешь перетерпеть ради этого. Жаль, что красота не сможет спасти ей жизнь и даже молодость не способна ее продлить.

Видимо Август тоже пришел к этому выводу, поскольку он выбросил мензурку, над которой трудился, результат месячной работы не принес должного эффекта. Как я его понимал в этот момент, надо опять начинать все с начала, но если у меня было достаточно времени, чтобы изобрести новый движок или запчасть, то тут речь шла о жизни человека, которому оставалось  совсем мало времени. Он тоже понимал, что слишком мало времени у него оставалось, но мозг уже отказывался искать решение этой проблемы, и он отправился к своему другу. Только дойдя до лаборатории на мостике, он вспомнил, что тот находиться на торжественном мероприятии, на которое ему идти совсем не хотелось. Пришлось изменить маршрут и попасть в «тропический» лес, вроде на заднем плане он был настоящим, но впереди одна морковь рассыпалась, выдавая хлипкое строение пальмы. Август очень хотел помочь другу, поэтому набрал лежащие рядом железные жгуты и подвязал морковь до состояния пальмы. Видимо жгуты оставили рабочие матросы, которые освобождали место под зеленый уголок. Теперь «пальма» приобрела более похожий на себя вид, а Августу пришла шальная идея подвязать все растения металлическими пластинами для формирования правильной структуры деревьев. Он сообщил свою мысль подмастерьям и те кинулись выполнять задумку, родившуюся в лихорадочном мозгу ученого. Так, что когда пришел Пепе, основная масса уже была готова, и ему ничего не оставалось, как примириться с такой позицией друга и отыскать способ сосуществования живой материи и металла.

Так вот как деревья обрели свою металлическую оболочку, все началось со жгутов, сначала просто подвязывание, потом поиск вариантов сосуществования живого и мертвого материала. Жозефине становилось хуже с каждым днем, боли усилились, скоро она не сможет вставать, значит, Пепе предстоит в кратчайшие сроки найти разгадку этих вариантов. Он воспользуется помощью своего друга и во время бури, когда они будут трудиться вместе, неожиданно найдется разгадка. Она будет сложна для понимания и проста по своей сути, ведь не надо искать способ, когда можно оживить мертвую материю. Друзья сотворили невозможное ради любви, они оживили железный лес, но им этого показалось мало, они еще и наделили его способностью к регенерации, полностью подарив металлу способности растений. Жозефина была в восторге, но недолго, она получила свою мечту в металлическом воплощении, но не успела ею насладиться. Она умерла тем же вечером,  капитану пришлось сжечь ее тело, чтобы никто не видел на нем следов ее болезни, как она и хотела. Друзья были безутешны, так много сил и так мало возможности спасти всего одну жизнь, им подчинилась материя, но спасти любимую они оказались не в силах. Буря помогла им снова, они вместе разнесли всю лабораторию, но последствия оказались ужасны, их совместные с бурей усилия не только разнесли одну каюту, но и потопили весь корабль. Теперь уже трудно было определить, что же послужило началом такого страшного конца, внезапная буря, неподготовленность команды, ошибка командира из-за потери дочери, действия друзей из-за потери любимой. А может быть, это была совокупность факторов, или проникновение в тайны вселенной, ведь никому еще не удавалось превратить мертвое в живое, по крайней мере, об этих фактах неизвестно. Что толку гадать, корабль погрузился в пучины моря, чтобы оказаться в пустыни и пугать своим видом нерадивых путников, в этом было проявление какой-то странной и страшной силы, над которой мы не властны.

Я проснулся, размышляя о нелегком жребии девушки, который разделили все близкие ей люди, а также о страшной катастрофе, что унесла жизни очень многих людей, но не объясняла, каким образом корабль находился здесь. Потом я пришел к выводу, что это не я нашел корабль, а корабль меня, вряд ли пустыня такая большая, чтобы поместить в себе так много мест. Ведь тут находиться пещера, камни, солончаки, бербер в оазисе, корабль на бывшем морском дне, это не только разные места, которые поместились в одной небольшой пустыни, но и разные природные зоны. По крайней мере, между ними должно быть сотни километров, а не всего один день пути. Мои размышления заставили меня задуматься, а не являюсь ли я игрушкой в руках этой удивительной силы, или еще, чьих-нибудь. Ведь как только я сюда попал, я постоянно чувствую необычную слежку, даже сейчас. Я поднял глаза и столкнулся с парой бусинок, смотревших на меня в упор, я выдохнул, это вернулся мой друг-комарик. Он уже нарастил себе крылья моими половинками крышки банки и теперь летал еще бесшумнее и быстрее прежнего. Я не стал задумываться над тем, кто нарастил ему крылья и пошел следом за ним.

Лес принял нас в свои железные объятия, деревья будто колыхались на ветру, издавая скрежесчатые звуки. Большинство походило на пальмы, если бы я не знал, что передо мной морковь, то никогда бы не усомнился. Часть деревьев имело просто раскидистое основание, видимо морковь на них закончилась, может это был укроп. Правда узнавать это мне особенно и не хотелось, я и так уже догадывался, что в начале у профессоров получались формы склонные к гигантизму. Не хотелось даже задумываться, кто сидел там, в темноте, до лестницы и тяжело вздыхал. Ведь судя по звукам это было огромное нечто, из металла и живое, оно могло запросто меня раздавить как букашку, стоило только включить фонарик, или пошуметь. Благо я не сделал ни того, ни другого, задумавшись об этом существе, я и не заметил, как наступил на лиану. Этот железный провод издал какой-то звук и как ошпаренный бросился от меня, я хотел ему помочь, но он свернулся в комок на дереве. Потом этот завиток с силой распрямился и постарался ударить меня, совсем как обиженный ребенок, благо я отпрыгнул в сторону. Больше я старался ни на что не наступать, пришлось идти, смотря себе под ноги, но это было нетрудно, так меньше странностей я замечал, вел все равно комарик.

Мы аккуратно пробрались к началу озера, тут я смог напиться и съесть какую-то рыбу, которая еще осталась плавать в нем, она даже была не металлическая, а вполне живая. Хотя это было не логично, обратиться должно было все, правда я так и не видел этого странного создателя, что привинтил крылья мотыльку. Подкрепиться пришлось достаточно быстро, видимо, кто-то должен был появиться у пруда, поэтому друг подгонял меня обратно к стене. Дойдя до нее, мы так и шли по краю леса, стараясь особенно не шуметь. Лес просыпался, все приходило в движение, раздавался крик птиц, рев животных, эти звуки пугали, если бы я был в настоящем лесу, то смог бы сладить со всеми тварями. Однако лес был необычным и поэтому все мои навыки тут не действовали, приходилось доверять провожатому. Мне казалось, что мы шли днями и неделями по этому бесконечному лесу, хотя прошло часа два от силы. За это время мы преодолели оставшуюся дорогу, и вышли к противоположенной части корабля, мне осталось лишь подняться наверх и, воспользовавшись трапом покинуть корабль. На прощание я отдал своему провожатому оставшуюся часть банки, теперь он сможет сделать себе подружку, чтобы не летать в одиночестве, или оставить ее здесь как напоминание о нашем путешествии. Пока он принимал решение, я задраил люк и отправился дальше, не люблю долгие прощания.

Пройдя сквозь несколько кают и коридоров, я достиг нужной лестницы наверх, карабкаться было очень тяжело, здесь также сгнило дерево, оставив лишь железное основание. Когда я все-таки закончил свое восхождение, то увидел через стекло иллюминатора затихающую бурю. Осталось только справиться с крышкой верхнего пролета, и я смог выбраться на поверхность. Корабль все так же лежал, подставив свой бок затихающему ветру, все паруса были давно порваны и успели сгнить под воздействием времени. Осматривать нижнюю палубу я даже не стал, стремясь поскорее покинуть корабль. Трап находился на своем месте, но он не достигал земли, поскольку корабль полулежал на противоположенном боку. Я уже понимал это, когда заходил в него, и придумал, как можно выбраться из этой ситуации. Дойдя до конца трапа, я воспользовался парашютом, вернее его стропами, чтобы обеспечить себе мягкое приземление. Скинув стропы на землю одним ловким движением, которому нас обучили в летной школе, я спустился вниз, потом собрал парашют обратно в импровизированный рюкзак и отправился дальше.