СБ. Глава 37. Исповеди ноты

Глава 37. Исповеди ноты

***
И вправду, кухня…
Несмелые шаги к окну, где и расселся Федька. Облокотилась я рядом на подоконник. Взгляд на сигарету в руках брата, на пепельницу:
- Ты опять куришь? – несмело.
Отвернулся, скривившись. Взор на улицу. Прожевал слюну, горечь, и вместе с эмоциями сплюнул за окно. Затяжка, сбил пепел на блюдце – и вновь взгляд утопил в ночном полумраке.
- Федя… поговори со мной, а, - отчаянно, давясь неким страхом.
- А ты вон, - разворот – и махнул рукой (не сразу, но все же… отважился). – Туда сходи, поговори. Смотри, кипит там, небось, весь.
- Рож! Ну че ты опять заводишься?! А?
- Да ниче! – раздраженно гаркнул. Еще один вдох дымом – и потушил в пепельнице окурок, выбросил долой. Разворот – и только хотел уйти, как тотчас перехватываю, останавливаю его ход.
Нехотя, но все же поддается. Шаг назад – и оперся на подоконник. Замерла послушно и я рядом, присев. Плечом к плечу:
- Федька… ну, не надо, прошу. Я тебя столько не видела! Так соскучилась, а ты!
- Ну так пришла бы, - дерзко. Взор в глаза. Скривился от раздражения.
- А я и ходила, - не вру. - Сколько билась там головой об забор. Пороги оббивала, каждому *** кланялась. Уже не знала, как улыбаться и просить. Хотя бы… если даже и не видеть, то спросить, узнать как дела. Чтоб действительно передачку передали, а не заныкали и по своим карманам не распихали. Ты думаешь, мне здесь весело было? Мало я слез пролила? И посадили бы тебя! ПОСАДИЛИ БЫ! Если бы не Мирашев!
Заиграл скулами. Отвернулся. Смолчал.
- Да, он сделал это ради меня. Но… когда все у нас начиналось, никто и подумать не мог… что наш… союз коснется и тебя. Во-первых, Мирон долго еще был не в курсе, что тебя закрыли… Этот… - страшно, мерзко даже произнести имя того ублюдка вслух, но… - В-валентин… он же втихую все обставил, зарыл тебя – и ждал только, пока крест вознесут. А я… я ума не могла приложить… кто и за что так с тобой. Если не врал ты, то и того… всё хуже, страшнее. Понимаешь? И то… что рядом со мной оказался человек, которому под силу было не только меня… с того света вытащить, но и тебя, то…
- В смысле, с того света? – резко перебил меня Рогожин, обернувшись. Нахмурился. – Эта с*ка, Мазур, че… и до тебя дое**вался?
- Да. Пытался, было… Да не в том дело! – резво перебиваю сама себя, не желая врать (но и правду вскрывать никак нельзя). – Рожа! Федя! Мирон… он… он… - запнулась я, подбирая слова, опустив взгляд. – КОРОЧЕ! – гаркаю я, сделав глубокий, шумный вздох, прогоняя боль. – Это мой выбор. И он не связан с тобой – уж никак! Понимаешь? – глаза в глаза. – Мирашев… мы с ним познакомились еще до того, как ты вышел. И с того момента… у нас все завязалось. Просто… поняли это… лишь спустя годы.
Обомлел, не дыша.
Нервно сглотнула я… из-за такой его странной, пугающей своей неизвестностью, реакции.
Жгучие, убийственные минуты тишины, а потом отчаянно решаю перекроить все, повернуть на другую тему:
- Ты лучше скажи…Как у тебя все вышло так? С… этим. Вы же… друзья офигенные были. Он тебя, считай, из-за решетки тогда раньше времени вытащил, все организовал по прибытию. Дело открыли. Как два сапога пара были! А потом – бац… и рухнуло всё.
Хмыкнул вдруг:
- «Бац», - спаясничал, повторил за мной. – Вот ты так же мыслишь, как и я поначалу. А потом мне люди рассказали… Что он за крендель… и как поступает. Не лучше твоего этого, - кивнул головой. – Если я и считал его другом, то он меня – нет. Только пользовался. Притворялся. У таких, как они, - и снова кивок головы, - друзей вообще не бывает. По крайней мере, не такие лохи, шестерки, как я. Организовать дело – организовал я, всё поставил на конвейер… считай. Бабло само в руки потекло. А этот давай давить сразу на тему, мол, что он спонсор… и без него бы всего этого не было. А я – так, сбоку припеку, пригрелся нечаянно, нахально – свински и неблагодарно. Но я же не мышил себе! - отчаянная жестикуляция. – Я всё обратно вкладывал. Всю прибыль! На*** зарплату – выуживал по минимуму, на самое необходимое, а всё остальное – обратно же в дело. Один магазин – мало. Откроем два, раз получается. А там и три. Четыре – но уже немного иной, но смежной направленности: фурнитура, стройматериалы. Всё, короче, было бы зае**сь, да и уже получалось! Если бы не его жадность. Класть ему было на перспективы – уже подавай! Я психонул – и сказал: забирай свою долю со всеми процентами инфляции, с отступными в эквиваленте, рубим бизнес на части, как посчитаем справедливо, - и расход. Хочешь на себя просаживать бабло – сади, а я его буду пускать в оборот. А то я экономлю на всем, стараюсь приумножить – а эта с*ка… как какой-то неисправный сливной бочок – только и течет из него в сортир. Тот, конечно, сразу на дыбы: «Ты меня кинуть хочешь! Вот так и помогай людям!» Б***ь! Круто он загибать стал, он свою прибыль себе, а я свою – на общее благо. Короче, до**зделись мы так, что однажды приезжаю в офис, а за мной следом ребята в масках, заломили… мордой в пол – и наркоту якобы нашли. Сразу в СИЗО, под замок… Но... знаешь, - заржал вдруг горько, - я даже тогда не мог предположить… что наши «братские», дружеские терки… могли вот до такого довести. Что он мог меня кинуть. Ладно, там… на часть бабла, да, надул бы, - закивал головой, всматриваясь мне в лицо. - Не знаю… или еще как. Отобрал бы все магазины, схемы, а мне всучил только нал – короче… Нет. Я был для него тупой пешкой – и он меня быстро убрал, считая, что и сам прекрасно справится с налаженной схемой. И, б***ь? Буквально на днях, с*ка, адвокат сказал, что последний магазин мой с молотка пошел. Как так?.. Только не понятно. Приговора не было, арест на имуществе должен был быть, заморожено все – а хрен там. Оказалось, что на мне – только тачка, которая в кредит, и за которую долг нев***енный… А в остальном – гол, как сокол. Некуда даже пойти, податься… На хавчик даже лавэ нет, не говоря уже… - закачался нервозно из стороны в сторону, упершись ладонями в подоконник, - хату снять или, как думалось, за услуги адвоката отдать. Но ладно бы… Вольскому, как тут этот… юрист пел, но, б***ь, Мирашеву… - взор пристально мне в глаза. Скривился: - Ты же понимаешь… что Мазур – это его пешка, шестерка? Он хоть и зовет его другом, братом, но если че…
- Знаю, - закивала головой.
- И, по сути, - хмыкнул, заливаясь странной, растерянной улыбкой. – Он отвоевывал меня у самого себя. Его же люди меня закрыли – а теперь… пришлось доставать.
Скривилась печально я, спрятав взор. Тихо… несмело:
- Знаю…
- И Ник… если они друг друга не особо щадят, и х** уже знает, кто кому брат, а кто кому… враг, то что можно ждать в отношении тебя? А? – горько, взмолившись. - Не женится он на тебе, поверь, - болезненно; дрогнул голос в печали. – Он всех баб шл*хами считает. Кончеными шал*вами… Понимаешь? За людей не воспринимает… Так только… «объект для тр*ха». Существо, которому можно присунуть. Ну зачем тебе это д*рьмо, а? – скривился горестно.
Хмыкнула я… невольно себе под нос, вспоминая, как не раз мне в свое время пришлось его уговаривать... переспать со мной.
- Федя… - шумный, печальный вздох. – Мне все равно. Я вижу, что со мной он другой… не такой – и мне этого хватает. Он мне дал шанс, и я им воспользуюсь. Как и в свою очередь – я ему тоже даю шанс, и если облажается – сильно унижаться не стану, поверь.
Рассмеялся Рогожин горько, зажмурившись на миг:
- Глупая… шанс. Он никому… никогда шансов не дает: чего бы это не касалось. А тут…
Хмыкнула я обижено. Опустила взор.
Черт! Рожа! Но… не рассказывать же тебе все то, что было, что прошли, не вгонять же тебя в ужас и самобичевание, только ради того, чтобы посеять зерно сомнения в «гнилушности» этого человека. Не могу, да и нельзя… Сам же того не переживешь – небось, еще больше дел наделаешь, чем мой «отмороженный» Мирашев.
А потому… лживая улыбка, кроя боль, и отваживаюсь взглянуть в глаза:
- Пусть время нас рассудит, а не ты… Хорошо?
Вздернул от удивления бровями:
- И не жаль… жизнь ради этого просадить?
Ухмыльнулась:
- Она уже давно просажена, - опустила я очи. – И продолжается… вопреки всему – лишь благодаря ему. – Глаза в глаза: - Не спрашивай, что да как – не скажу. Не хочу… но поверь, если не благодарность, то хотя бы уважение… просто потому, что Я ЭТО ПРОШУ… прояви к нему, хорошо? Я его люблю. ОЧЕНЬ. - Спрятала взор, замотав головой лихорадочно: - Я долго сопротивлялась, боялась этого слова, чувства… но, - и снова смелый взгляд в лицо брату, - но это правда. Я его люблю, как никого и никогда… и я с ним безумно счастлива, даже если это ненадолго. Хоть сколько – но хоть раз в жизни… я этого заслуживаю. Разве нет?
- У тебя и так это будет.
- Откуда ты знаешь? – рассмеялась я горько, невольно взвизгнув от возмущения. - Вот ты знал полгода назад… где окажешься? Нет? Нет. А еще вчера – что у Мирашева на кухне мы с тобой сидеть будем и о жизни говорить? Тоже нет… - ухмыляюсь. – Вот именно. Может, меня завтра уже собьет машина насмерть. А может, и нет… НО… так или иначе, Жарова права: я не хочу больше бежать и что-то искать, где-то там… за горизонтом, в очередном… «светлом будущем». Нет! Я хочу быть здесь и сейчас. Тем более… что тот, кого мое сердце столько искало, и то, что я просила у судьбы, – всё уже и так получила, сполна. И именно с ЭТИМ человеком, даже вопреки всем «но»: его странностям, жестокости, заскокам, резким переменам настроения… цинизму и прочему-прочему. Я его люблю. Федь-ка! – отчаянно вскрикнула я, заржав от смущения. – Он же почти… такой же как и ты!.. – глаза в глаза с вызовом. - Только я с ним чувствую себя более полноценной. Чувствую себя женщиной. Разве не этого я так хотела, и ты для меня хотел? Наставлял? А?
Хмыкнул. Рассмеялся вдруг, пораженчески, стыдливо спрятав на мгновение взгляд.
- По-твоему я – неадекват? – и снова в очи.
Заржала и я, закачав невольно головой:
- Я не это в вас вижу. А силу воли, храбрость, верность, как своим убеждениям, так и близким, кого допускаете в свой мир, кого любите. Твердую опору, защиту… понимание. Тепло… и прочее-прочее… Фе-дя! – отчаянно, в тщетный раз взывая услышать меня. – Я. ЕГО. ЛЮБЛЮ, - застучала себя в грудь кулаком. – Разве ЭТОГО мало?! Я наконец-то… кроме тебя и своей мамы, твоих родителей, кого-то еще очень люблю!.. Но иной, яркой, всепоглощающей любовью, от которой дух захватывает, и парю… в космосе. И я хочу сохранить это чувство, пойти за ним. А слезы – слезы и так будут, только в промежутках между ними – я буду… БЕЗУМНО счастлива… вопреки всему… и даже своим некогда верованиям и ожиданиям.

***
Еще немного философии, воспоминаний, его историй… о том, как прошли эти месяцы, о той пресловутой драке, когда… Федьку чуть жизни не лишили, и когда он в ответ – едва на тот свет всех ублюдков не отправил… - и разошлись по комнатам.

***
В спальню – не то к «себе», не то… по факту, к Мирашеву.
Спал уже, сопел тихо, планомерно.
Шаг ближе к кровати – и в полумраке замечаю что-то странное на подушке.
Присмотрелась (нагнувшись ближе): моя фотка (которую я ему в наказание подарила, чтоб везде с собой таскал, когда по делам ездит, – чтоб смотрел на нее, на мой грозный вид на ней, и не думал творить гадости).
«Скотина», - буркнула тихо себе под нос и тотчас залилась смехом.
Стащить с себя штаны – и забраться в постель, под одеяло. Спиной поближе к своему вредине. И вдруг движение - обнял, прижал к себе. Но что-то явно не так. Какое-то странное, жуткое напряжение зависло между нами – каменный он какой-то весь.
Обмерла я испуганно – страшно даже моргнуть. Вдруг шорох, шумный вздох, приблизился стремительно – и тихо, несмело мне на ухо:
- Выходи за меня замуж… - грохотом, будто гвоздями приколачивая мое сознание к черепушке.