Царапина на хрустале Гл. 7

Гл.7


Максимов уже пожалел, что в открытую обличил того Артёма, руководствуясь своей интуицией. Всё на свете случается, это всем известно. Ну вдруг, по какой-то причине, сестра с братом ещё живы, а он тут уже панихиду по ним справляет.
Да это ничего, пустяки. Если дети в целости и сохранности, то от этого только выиграют все, а не проиграют. К тому же, его учили всегда делать наихудшие выводы, так лучше работается и всегда ты собран, не расслабляешься и у тебя перед глазами постоянная цель - найти и обезвредить.

А пожалел опер потому, что Ирка и Мухомор напрочь отключились от основной темы, полностью отдавая себя на размышления о трагических событиях. Правда, Максимов был приятно удивлён, что даже на Мухомора так сильно подействовало такое известие. Оказывается, даже если брать его, Егора, профессию сыщика, где каждый из них по-своему психолог, то и они порой ошибаются. Вот, кто бы мог подумать, что аферистка Фёдорова и первостепенный ворюга Зайцев, так болезненно воспримут новости о чужих пострадавших ребятишках?

-   Ладно, Ваня, горевать потом будем. Давай, освежай память: где и когда ты сумел так проколоться?

-   Да нигде, Александрович, отвечаю. Своих я уже сто лет не видел, все заняты, а в кафешку тоже давно не ходил, тем более, с подельниками. Нафига рисоваться всем вместе?

-   Логично. Но как-то же узнал тот новичок о магазине на рынке? Ну не волшебник же он!

-   Не волшебник, стопудово. Он убийца. Вот тварь...  -  Мухомор скрипнул зубами.

-   Ваня, так, может подельнички твои того, где-то засветились? Подумай хорошенько.

-   Не, голяк. Мои пацаны тут не при делах, вообще. Они не знают ни Ирку, ни её магазин. Всё приносится мне, а я потом банкую.

-   Снова логично. Ваня, но я не уеду отсюда, пока мы все точки не расставим на "ять". Ветер дует с твоей стороны и ты это понимаешь.

-   Да всё я пони... Есть! Я вспомнил!

-   Отлично! Ну-ка, ну-ка.  -  обрадовался Максимов.

-   А дело было так... Ирка, помнишь, я тебе позвонил, мол, цены на хрусталь подскочили, поэтому ты должна мне малость накинуть?  -  обратился Мухомор к Фёдоровой.

-   Ну помню и что?  -  та с недоумением на него посмотрела.

-   А то... Продолжаю дальше. Ты тогда начала заднюю включать, мол, тот товар, который я тебе поставляю, ты потом полночи до ума доводишь, дабы он выглядел, как новенький, а значит, мол, ни копейки не добавишь. Я почему так подробно? Тогда мною и обнародовалась вся инфа, но я же не знал... Пришёл на остановку, вокруг не было ни единой души, вот и решил Ирке позвонить. Чуток отвернулся, а когда закончил базар, глядь, какой-то чувачок там сидит на лавочке. Когда он туда подгрёб, хрен его маму... Но факт в том, именно он и мог всё услышать. Но я не повёлся, потому что сразу вычислил, что он не наш. Тут же много разных приезжих околачивается: и в музей наш едут и на пляж, вот и подумалось, что это не местный, а значит, и опасности нету.

-   Ваня, какая внешность у того, как ты говоришь, чувачка?

-   Ну какая... Здоровый такой, накаченный.

-   Да-да, и у меня точно такой появился.  -  подтвердила Ирка.

-   Ваня, а особых примет у него не обнаружил? Что такое особые приметы, тебе, надеюсь, объяснять не надо.

-   Правильно, это лишнее, доводилось...  -  кивнул Мухомор.  -  Да, кажись, наколка была. Точно! На левом плече, в виде дракончика. Маленькая, сантиметров на пять. Он тогда был одет в узкую майку, а когда садились в автобус, чувачок этот стал впереди меня, поэтому я всё чётко и разглядел.

Максимов перевёл взгляд на Ирку.

-   Нет.  -  махнула головой та. Никаких тату я у него не видела. Сегодня утром он приходил не в узкой майке.

-   А, и ещё!  -  воскликнул Мухомор.  -  Стрижка у него такая моднячая... Я не в курсе, как она называется, но волосы короткие, а сама чёлка, как бы прореженная.

-   Ничего подобного!  -  вмешалась Ирка.  -  Волосы у него длинные, даже чуть ниже плеч. Он хвостик носит.

-   Ты чё, Ирка? Это произошло несколько дней тому назад. Каким образом они бы так быстро у него выросли?

-   Может, мы говорим о двух разных людях?  -  Фёдорова посмотрела на Максимова.

-   Да нет, вы говорите об одном и том же человеке. Парик. Он носит парики.

-   От сука... -  снова выругался Мухомор.

-   Ладно, садимся в машину и едем в отдел.

-   С какого перепуга?  -  возмутился Мухомор.

-   Ваня, фоторобот надо составлять. Чёт ты совсем от рук отбился, давненько не привлекался?

-   Сплюнь, Александрович!  -  нарочито рассердился Мухомор и открыл заднюю дверцу Жигулей.

Когда составили фоторобот, Максимов отпустил Фёдорову с Мухомором и сразу позвал в кабинет младших оперов: Владимира Казакова и своего тёзку, Егора Варлашкина.

-   Дело дрянь.  -  заключил он.  -  Самое главное я уже вам по телефону рассказал, поэтому вы в теме. Мои мысли таковы: залётки здесь уже нету. Неизвестно, сколько он у нас гостил, но, подозреваю, давно бы отсюда отчалил да не за что ему было уезжать. А в настоящее время, как выразился всеми "любимый" Мухомор, бабла срубил, теперь можно и ноги сделать. Тем более, если совершил убийство, а я уверен, что так оно и есть. Каждый преступник стремится, как можно подальше оказаться от места преступления.
Вовик!  -  обратился он к Казакову.  -  Что у тебя с документацией, справился?

-   Да нет, там ещё дня на два хватит.

-   Хорошо, подгоняй. Тогда ты, Егор, дуй на телевидение и пусть продемонстрируют этот фоторобот. И не по городу, а чтобы и по области, понял? И ещё. Правильно проинформируй диктора, что именно тот должен сказать. Впрочем, пусть говорит всю правду, а насчёт убийства пусть применяет слово "возможно". Трупы мы ещё не нашли.

-   А зачем демонстрировать фоторобот, если сам говоришь, что убийца уже далеко?  -  спросил Егор.

-   Ну где-то же он жил здесь, верно? Не на автовокзале же? Наверняка у кого-то снимал квартиру и вдруг, хозяйка узнает своего постояльца.

-   Точно.  -  согласился Егор и прихватив листок с изображением преступника, поплёлся к выходу.

Муравьёва Матрёна Тихоновна уже третью неделю жила у дочери в другом городе, который находился не так уж и далеко от её родного. Всего несколько десятков километров. Старушка скучала по своему домику и двору, где можно посидеть в тенёчке и послушать пение птиц, полюбоваться полевыми ромашками, а если задрать голову вверх, то перед глазами раскроется захватывающая картина сплошной синевы с белыми пушистыми облаками.

Вроде и здесь, возле каждой многоэтажки разбиты небольшие клумбы и небо виднеется в окно, а если выйти на балкон, то полностью можно охватить взором бескрайние небесные просторы. И чижи тут летают вовсю, и голуби, но старушке всё не так, всё не по её. Ей кажется, что если живёшь в "скворечнике", то и восприятие человеком окружающего мира совсем иное, ведь с лоджии и розы не такие красивые, и небо совершенно другое.

Но дочь, которая недавно тоже стала пенсионеркой, задержала родительницу у себя, мол, слаба ты ещё после больницы, ну кто тебе стакан воды подаст, коли встать не сможешь? Матрёна Тихоновна мотивировала квартирантом, по её мнению, очень порядочный молодой человек. Сказал, вроде путешествует по стране, а сам - учитель географии. И деньги наперёд отдал за два месяца, и обходительный такой. Разве он не занесёт ей ведро воды в хату? Конечно, занесёт.

-   Ма, не выдумывай. Нужна ты тому квартиранту, аж некуда. Он чужой человек и твои проблемы его не касаются. Ну чего ты нудишь? Что с твоим домом случится, если ты ещё на пару недель задержишься? Сиди ото и мне поспокойнее будет. Разве я намотаюсь без конца в другой город? Да мне легче тебя забрать под свою крышу, чем разрываться на два двора. Ну уж ладно, пока ноги передвигаешь сама, то поживи ещё самостоятельно, но потом не обессудь, перевезу сразу.

Мать с нежностью поглядывала в сторону дочери, ей была приятна такая забота. Но Боже ж ты мой, как же неохота покидать дорогие сердцу стены, где каждая трещинка в полу знакома, каждый выступ на неровном потолке и множество ещё чего, что свято хранит её израненная жизненными трудностями, душа. Но ведь это всё - так близко ей, так любо, что и слов таких нету, чтобы описать эту привязанность к старому деревянному домику.