РИМБ 7 - Лекция

Спустя четыре часа я стояла посередине Партизанского парка, ежась от неожиданного холода. Я вышла из дома в одной майке и рубашке, но на выходе из метро поняла, что стоило хотя бы взять ветровку. Порывы ветра пронизывали меня со всех сторон, пока я петляла по тропинкам парка, отмечая свои повороты на карте. Как и следовало ожидать, мой таинственный собеседник вместо того, чтобы обсудить встречу в человеческих определениях, кинул мне только посекундное время встречи и координаты. Выяснилось, что место встречи располагалось очень глубоко и далеко от многолюдных тропок поэтому мне было немного страшно.

Но, в конце концов, я вытащила его на улицу с первой попытки! Это ли не удача?

Точкой моего назначения оказалась узкая тропинка, но тут, вопреки ожиданиям, была целая куча людей. На скамейке сидел старичок благообразного вида, рядом с ним сидела девушка с коляской, из которой раздавался истошный крик отлично откормленного младенца. Рядом две маленькие девочки под присмотром лысого отца разрисовывали асфальт.

«И где нам его искать?»

— Я не знаю — прошептала я — Может, в коляске прячется?

Шарль заразительно захихикал. Я села на скамейку и призадумалась.

Всегда оставалась вероятность, что это всё либо розыгрыш типа популярного в начале века назначения встречи под вебками, либо, что хуже, засада. Я читала, что некоторые священники иногда бросались на любителей воображаемых друзей и обливали их святой кислотой, чтобы изгнать бесов.

«А тут неплохо» — Шарль ощущался на спинке изогнутой скамейки. Почему-то он ненавидел сидеть на чем-нибудь так, как полагается — «Свежо так, да и бор красивый»

Я кивнула.

— Прекрасная сегодня погодка, не правда ли? — раздался сбоку мелодичный, хотя и поистёртый временем голос. Я обернулась. Старичок, не опуская газеты, смотрел на меня и тепло улыбался. Его черные глаза блестели из-под очков с тонкой оправой. Тонкий нос с горбинкой и высокий лоб создавали впечатление человека очень умного и культурного

Мимо нас промчался бегун с плеером в ушах. Мамочка с ребёнком уже куда-то удалилась.

— Да, великолепная — ответила я и отвернулась.

— Ты врёшь — ответил старичок — Ты просто вруша, Вингз26.

Холодок поприветствовал мой позвоночник. Это же мой ник в мессенджере!

Я обернулась. Старичок не поменял позы, но вот смотрел уже с холодком и издёвкой. Он снял тонкие очки, носившие, видимо, только декоративную роль, и засунул их в карман своей куртки.

— У тебя мышечная дрожь и все лапы в гусиной коже, Вингз26. Кстати, а ты точно девочка?

Я ошарашенно кивнула. Старик поморщился и поднялся со скамейки.

— Вот чёрт. Я думал, это у тебя образ такой. Ты очень ничего для мальчика, но ты не мальчик, Лида. Это плохо для меня, но для тебя… вряд ли плохо.

Я оцепенела. Как он меня…

— Лида Крылова — пропел мужчина, подбирая стоящую рядом черную трость с серебристым набалдашником. — 16 лет, учится в школе, дочка Аркадия Крылова. Это какой-то биолог. Знаю я этих биологов. Бесполезные говноеды, режут мышей в своих лабах. Лучше бы наркотики делали.

— Как ты меня вычислил?! — выкрикнула я — Нет, ну как?!

— У тебя прокси паскудно-е-е — потянулся мужчина. Неожиданно я поняла, что он существенно моложе, чем я полагаю, и куда опаснее — но ты это, не ссы, как у вас, подростков, говорят. Я не педофил. Точнее, педофил, но тебе ничего не грозит. Сдавать я тебя тоже не буду.

Он посмотрел на меня в упор и снова улыбнулся. Протянул руку.

— Профессор — Я опасливо пожала её. Рука была очень жесткая и сильная. — Ты можешь не представляться. Ну что ты жопу морозишь, Лида-диэтиламида? Вставай, давай пройдемся, что ты как не родная. Порадуй старичка своими вопросами, поддержи его иссякающий авторитет.

Ухмыляясь, он пошел дальше. Я встала и достаточно быстро нагнала его.

— Вы не опираетесь на трость — заметила я, косясь на правую руку — Вы ей к земле даже не прикасаетесь.

— А ты ещё и глазастая. Мы с тобой точно поладим.



— И что было потом? — мои глаза округлились. Истории профессора были удивительны.

— Ну этот господин и говорит — «А я создам свою Кафедру воображаемых друзей;, с магией и суккубицами;!» — Собеседник экспрессивно жестикулировал, да так, что чуть не врезал рукой пробегающей мимо бегунье. — Ну он и создал. Его Дворкин накрыл через два года, объявил сектоводом и сдал в психушку, где он благополучно и пребывает по сей день, пуская слюни и рисуя картины говном. А с остальными вышло как вышло. Глава скончался. Одного в драке порезали, другого по 121 УК привлекли и ты сама знаешь, что с такими, как он, делают в местах, отдалённых от морали.

— Так кто из тех первоначальных остался?

— А хх… черт его знает, лапа — мужчина ухмыльнулся — Ну я. Хотя я и не светился толком, сходки их с дружеским визитом не посещал, по сайтам без прокси не лазил. Вроде ещё пару людей где-то видел, но… у них уже нет желания. Опыт был слишком негативный.

Я плелась уже с меньшим рвением. Прошло 3 часа с момента нашей встречи, небо уже начало тускнеть, предвещая ночь.

— Знаешь, в чём была главная ошибка той эпохи? — самоназванный профессор шел медленно, но огромными шагами. Рядом шелестел листвой лес — А я тебе скажу. Они хотели рассказать всем о своём опыте.

Мимо проехал человек на коне. Пахнуло навозом. Ненавижу лошадей.

— Они думали так — мы расскажем им, что живём той же жизнью, что и обычные люди. За исключением того, что наши любимые существа и опасны, и трудны, и на первый взгляд как будто не видны, да и на второй. Но мы-то, мол, такие же! Они забыли одну важную вещь — нормальный, правильно воспитанный человек при словах, что возможно создавать себе друзей, либо рассмеется тебе в лицо, либо плюнет, но, скорее всего, ударит. Нет никого страшнее и непонятнее для обывателя, чем наш брат.

Профессор взмахнул свободной рукой и заехал по нависающей над нами ветке. Его лицо, и без того перекошенное гневом, изменилось ещё неприятнее.

— Поэтому, когда эти слабовольные идеалисты вышли на виртуальный прайд — они получили только грязь и смайлики в ответ. Они говорили со свиньями на равных — а свиньи видели в этих славных сынах и дщерях воображения просто кучку ёбнутых извращенцев и зоофилов, визжащих что-то из угольной ямы безумия. Для нас эти слова были сродни молитвы — а для них это голоса со стороны параши. Эдакие репортажи из мусорного бака социальной стигмы. Хорошо, что я вовремя прекратил с ними общаться, а то утащили бы за собой.

— И что, ничего нельзя изменить? — я спросила это и сама подивилась наивности и горячности собственного тона. — Да и почему именно нас они так сильно боятся?!

Старик улыбнулся и сжал руку с тростью. Он остановился и положил руку мне на плечо.

— Хорошая моя — начал он сладким голосом, от которого я скоропостижно обмурашилась — Эта страна и эта культура вообще держится только на бинарных оппозициях. На дуализме, который просочился во всё, что под ним лежало, когда начал разлагаться. При этом самое главное и самое бесполезное противопоставление — это уже не добро и зло. Это мужчина и женщина. Вся культура стоит на этом разделении — от нуклеарной семьи с обязательными детьми и побоями до вездесущего потребления, занявшего даже эти земли. Оппозиция женских и мужских качеств обеспечивает продукцию как бесполезных подстилок вроде большей части твоих одноклассниц, так и спермотоксикозного пушечного мяса, которое за иллюзию собственной мужественности ляжет не только под танки, но и под своих командиров. Выбей почву из-под этого противопоставления любым способом, нарушь дуальность сексуально-романтических контактов — и этот карточный домик из говна рухнет вовнутрь, похоронив своих корольков под обломками. Способов множество — гомосексуальность, зоофилия, отказ от секса или воображаемые партнёры. НО! Задумайся, хорошая девочка Лида, ведь первые два пункта легко запретить, а третий невыгоден. А теперь подумай, как запретить человеку мечтать.

Он растёкся в улыбке и снова тронулся.

— За мной не иди. Иди направо. Там метро в десяти минутах ходьбы. У тебя шнурок левый развязался, грохнешься. Было приятно поговорить. Делай всё, как делаешь, ты умница.



Профессор достал очки, опёрся на тросточку и засеменил дальше, изображая заправского старикашку. Порыв ветра вырвал сложенную газету из его кармана.

— Стой — крикнула я — Последний вопрос!

— Валяй.

— Как добиться наслоения? Я хочу видеть глазами!

Старик остановился и вздохнул.

— Поехать крышей. Иных способов я не знаю. Забей. Тебе рано.

С этими словами он ушел, а я осталась стоять, глядя в его удаляющуюся спину.



Было как-то...

пусто.

; Кафедра Воображаемых Друзей - название ряда тульповодских сообществ в городах и в сети. В данном случае, скорее всего, речь идет о Московской Кафедре, полумифической просветительской организации, существовавшей в Москве в середине десятых годов.

 ; Суккуб или Суккуба (lat. succubus, seu succuba - лежащая снизу, подстилка, шлюха) - в христианстве демон, питающийся сексуальной энергией мужчин. Суккубов, которых призывали средневековые еретеки, можно считать прообразом части современных тульп.