РИМБ 15 - Целый вагон федералов

Еле успели. Мы бросили багги у одной из поземных станций, связывающих нашу базу с городом. Челнок уже ускорялся, когда я ворвалась в зал ожидания со стволом в одной руке и удостоверением в другой, требуя принять нас на борт.

— Мне страшно — сказала я, ощущая предательскую дрожь в голосе — Мне очень страшно.

Лейтенант без лишних слов обнимает меня. Его худенькая фигурка горяча, словно наполнена изнутри обжигающим пустынным песком. За иллюминаторами мелькают аварийные тоннельные огни. Стартовая тележка разгоняется заново. Через пару километров челнок отделится и выйдет на прямую линию до города с постоянной перегрузкой в пару жэ. Участок в полторы тысячи кило он преодолеет за считанные часы.

— Откуда они там? — спрашивает юноша, усаживаясь на ящик напротив моего сидения.

— Не могу знать — я трясу головой, силясь отогнать образ щёлкающих тварей — Но ставлю месячное жалование, что вся пустыня теперь не наша. Твари превратят всё, за что мы долгие годы грызлись с повстанцами в ****ый пепел!

Я дрожу как осиновый лист. Из глаз текут слёзы. Противно думать, что я такая. Я пулю из ноги выковыривала, когда меня зажали со всех сторон, и даже не поморщилась. А теперь…

— Мы победим, Лида — говорит лейтенант и берёт меня за руку. Пассажир на соседнем ряду испуганно косится на нас. Он одет в какие-то гражданские обноски — рубашка в клеточку, брюки, в руках пакет, битком набитый мелкими грибами.

— На что уставился, с-солдат?! — злобно гаркаю я, пытаясь поймать мечущийся взгляд штатского. Он мгновенно сваливает к тамбуру.

Лейтенант продолжает держать меня за руку, когда челнок выходит на прямую и подает основное питание, срываясь с места и превращая огни за окнами в кашу. Меня упруго вжимает в спинку кресла, но лейтенент даже не шевелится. Он продолжает сидеть, легонько склонившись вперед, и перегрузки ему нипочем.

Я закрываю глаза.

— Лида! — Шарль опять хватает меня за плечо — Лида, проблемы!

Я с трудом открываю глаза. Вагон электрички, переполненный людьми и залитый светом. Слишком много света! Обычные люди — старушки с сумками, скучающие дачники. Слишком много людей!

— Да, седьмой вагон! Быстрее! — слышу я издалека. В дальнем углу вагона какие-то типы с повязками на рукавах крутят руки знакомому юнцу с рассыпанным мешком грибов. У одного из дружинников хрипит рация. Я разбираю что-то про поголовный досмотр.

Медленно поднимаюсь. Левая штанина формы облёвана. Какая досада.

Одновременно со мной поднимается и старичок у прохода.

— Девушка, сидите, пожалуйста — говорит он мягко — Вам нельзя двигаться. Вам плохо.

Меня пробирает холодный пот. Это не просто старичок. Наверняка федерал в отставке! Этот с ними заодно!

— Пошел отсюда! — Шарль с неожиданной силой пихает старичка в грудь. Тот обрушивается в кресло, как куль с дерьмом — Лида, быстрее!

Шарль тащит меня за руку. Старичок, переменившись в лице, хватается за левую сторону пиджака. У него там оружие!

— Сидеть! — кричу я и бью федерала кулаком в нос. Раздаётся хруст. Кулак пронзает боль. Федерал перестает щупать грудь и прячет морду в ладонях. Из-под них доносится тихий хрип.

Весь вагон оборачивается на нас. Даже грибник. Даже красноперые. Особенно красноперые.

— Целый вагон федералов — шепчу я. Шарль снова берет мою руку в свою и бежит вперёд, по направлению к голове состава. К несчастью, маршрут пролегает мимо дружинников.

Тот, что с рацией, растопыривает руки, преграждая нам путь. Я врезаюсь прямо в него. Мужчина силится сохранить равновесие, однако штатские туфли скользят по бледным ножкам и шляпкам. Он валится на своих незадачливых сослуживцев.

— Слава семилаценте! — сдавленно визжит грибник, про которого все забыли. — Психонавтам слава! — Последнее слово звучит неразборчиво. Кажется, он что-то ест прямо с пола. Мне уже не до него.

Распахнув дверь тамбура, я влетаю в шумный и вонючий переход между модулями челнока и вижу то, что мне совсем не нравится. Сквозь грязный иллюминатор прекрасно видно, как к другой двери шлюза подбирается, расталкивая бестолково толпящихся зевак, сотрудник военной полиции с белой полосой на бронированном лицевом щитке.

— Вот чёрт! — Шарль заглядывает через мое плечо. — Он выход перекрыл. Что делать теперь?!

Я не знаю. Я просто вцепляюсь руками в термостойкое уплотнение-гармошку и раздвигаю его, словно шторы. Оно подаётся с превеликим трудом. Снаружи — грохот.

Вцепившись в приваренные перила, я высвобождаю застрявшие ноги. В этот же момент полицай врывается в шлюзовую камеру и пробегает дальше.

— Шарль, что мне делать?! — я пробую пояснить ситуацию криком. Выходит плохо. Мимо проносится саксауловый перелесок.

Лейтенант даёт очередь в хвост вагона. Щелкуны на поезде. Всё пропало.

— Я не знаю! — кричит он, утапливая спуск подствольника. — Надо эвакуироваться! Срочно!

Я рву пломбу на рычаге аэродинамического тормоза. В 10 секундах от нас одна из сервисных полостей, резервуар для охладителя подстанции питания. Состав под нами тяжело мотает.

Разогнавшись, я выпрыгиваю из замедляющегося челнока. Членистая конечность щелкуна бессильно рассекает воздух за моей спиной.


Где-то далеко… Боль. Затем моментально оборвавшийся шум. Далёкое гудение уносящегося поезда.

Чья-то рука хватает меня за предплечье и со всей силы тянет куда-то наверх. Я взвизгиваю от неожиданности, но не слышу себя. Я в воде!

Меня вытаскивают, по дороге ободрав волочащиеся ноги о каменистый берег сервисного водоёма. Слабо ощущаю реальность, только что-то гудит и издаёт утробные звуки. Меня перебрасывают через колено, бесцеремонно ставя в не совсем приличную позу, два пальца давят на корень языка. Желудок тут же подкатывает к горлу и я неудержимо исторгаю из себя остатки действующего вещества вперемешку с водой из лёгких. Картинка медленно приобретает ясность.

Вот тонкое лицо лейтенанта обеспокоенно улыбается. Манжет его военной формы обтирает мне губы. Я смотрю на него, приходя в себя.

— Я… — снова закашливаюсь.

— Тише, хорошая моя — лейтенант гладит меня по голове — Всё в порядке. Ты неудачно приземлилась и вырубилась от удара об воду. Еще и наглоталась её. Кажется, я видел головастика…

— Ты мне жи…

— Ага. — лейтенант поднимается, помогает мне встать.

— Идти можешь?

Киваю и делаю несколько шажков. В груди при резком выдохе возникает острая боль. Видимо, ещё и рёбра переломала. Ничего, заживёт.

— Что будем делать, лейтенант? — хриплю я.

Парень пожимает плечами и улыбается.

— Тут ведь сервисная станция — говорит он с усмешкой — Значит, есть и аварийная дрезина.

Я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. На секунду лейтенант мерцает и под военной формой проступает белая рубашка. В этот момент мне почему-то очень хочется назвать его Шарлем.

— Куда вас везти? — бомбила из местных приветливо кивает и смотрит на меня. Одежду я предварительно сняла, выжала и надела обратно. Тёмные светофильтры на глаза, кое-как отпиленная ножом саксаулина в качестве опоры и вот я похожа на аборигенную самку, возвращающуюся из неудачного рейда за пупырышником.

Моя разгрузка, судя по всему, зацепилась за какую-то часть челнока и оказалась широко распорота. От падения в воду и дальнейшего купания безвозвратно утрачены остатки провианта и куча хозбыта. Я переложила документы в карман, а саму разгрузку без сожаления выбросила в водоём. Выяснилось, что мы очень близки. Ближе, чем я думала.

Я протягиваю бомбиле 3000 пропитанных сольвентом тугриков. Он скептически смотрит на них, фыркает, но принимает. Собирая элементы заготовленной речи, разбегающиеся в разные стороны почище песчаных крыс из каптерки, я выпаливаю несвязную тираду про то, как объелась перезрелыми пупырями, и табор меня бросил, а сестра моет у белых дэвов полы в казарме, плюясь, как полагается, называю адрес и прошу включить песнопения на полную. Мы трогаемся. Лейтенант, изображая раба, тихонько подвывает в такт моим словам. Как представители вольного племени, мы полностью игнорируем его присутствие. Предположение оказывается верным — абориген, увлечённый ритуальной икотой, совершенно не замечает моего состояния.

Я гляжу в мерцающие краски пустыни. Шарль держит меня за руку. У него сильные и тёплые пальцы. У меня только боль.