РИМБ 19 - Первый, кто надел халат

Я постучала в дверь, которая тут же распахнулась. Доктор Наземин, облачённый в белый халат, без лишних эмоций глядел на меня. Он жестом отослал санитара и пригласил меня в кабинет.

— Здрав… — начала я, но доктор, всё так же, жестом, прервал меня.

— Я слежу за твоей динамикой, Лидия. Побочные эффекты появились?

Я помотала головой.

— Только иногда я сосредоточиться не могу. Мне тяжело думать. Будто мысли вязкие.

Доктор кивнул. Он занял место за своим огромным деревянным столом, делящим его владения на две неравные части.

— Это… в рамках допустимого. Лекарства сильнодействующие и имеют побочные эффекты. Рано или поздно ты привыкнешь.

— А… Когда меня выпустят?

Наземин раздраженно вздохнул. Его пальцы выбили на столешнице дробь.

— Когда ты вылечишься от своей болезни.

— Доктор… — я посмотрела на пёстрый ковёр — А чем я больна?

— Послушай, Лидия — проговорил он и откинулся на спинку кресла — Ты можешь вспомнить, что было с тобой до отравления?

Я закрыла глаза. Что-то болталось на краешке подсознания, но в руки не давалось.

— Я… Помню, весной я познакомилась с одним молодым человеком. Не помню где, но… но он точно был, да! А потом… Потом летом мы с ним были на даче. Проводили всё время вместе. Знаете, это было отлично.

За окном, лишенным решеток, был виден кусок другого крыла ФЦПЗ, громоздилась недостройка, сквозь которую пробивался свет собиравшегося заходить солнца. Деревья, высаженные на дворе, были уже тронуты осенней желтизной.

— Кто был этот… молодой человек?

— Я не помню — я заёрзала на жестком стуле — Знаю лишь, что когда-то до этого я видела его по ящику. Мне было лет… лет 10. О нём что-то говорили и была только одна фотография и этот его взгляд… Доктор, а вы видели его?

Наземин снова вздохнул. Врач хмурился, стараясь изобразить что-то совершенно для него нетипичное.

— Лидия, не было никакого молодого человека.

— Правда? А я думала, куда он пропал… Хотя подождите.

Я подняла глаза на доктора. Тот глядел на меня со сложной смесью эмоций.

— Как это его не было? Я же видела его… Помню, как он двигается, как говорит…

— Лидия, ты его придумала — отчеканил Наземин — Он стал для тебя символом, сверхценной идеей… Это характерно для подростков…

Голову сжали раскалённые обручи. Я дёрнулась, словно от удара.

— Доктор, я вам не верю.

— А кому ты веришь? — холодно спросил врач и встал из-за стола — Тем, кто делают деньги на таких как ты, на детях?

— Доктор…

— Ты ведь видела, что стало с тем парнем, который выколол себе глаза? Он тоже начинал с создания воображаемой девушки вместо того, чтобы посмотреть на себя, стать лучше и найти нормальную.

— Вы меня… обвиняете?

— Нет же — доктор уселся на место — Я просто говорю, что юность не ценит рассудок. Она тянется к тому, что кажется ей важным, ко всему новому, к сильным эмоциям, забывая про опыт поколений и традиции. Такие вот дети, как вы, уничтожили однажды Российскую империю и вы же потом развалили Союз! Я знал твоего отца… Подумать только, что ему пришлось пережить!

Я всхлипнула. Почему он обвиняет меня?! Неужели он не может понять, что мне самой хуже некуда?

— Доктор, перестаньте…

— Вами так легко управлять. Толпа зомби, жадно бросающаяся на всё новое… Послушай, Лидия, ты ведь просто жертва. Это всё не твоё. Знаешь, у меня был друг… Выдающийся психиатр, врач с большой буквы, он стал доктором наук в 36 лет и преподавал в главном медицинском ВУЗе страны. Но, видите ли, ему этого было мало, и он занялся… воображаемыми друзьями. Начал распространять информацию, совращать таких, как ты. Об этом, конечно, узнали и лишили его всех чинов. И правильно сделали. А если бы его ещё и посадили — то твой отец остался бы жив.

— Перестаньте о нём вспоминать! — Я вскочила со своего места и выкрикнула эту фразу так громко, что стёкла задрожали — Вы что, не видите, что мне больно?! С ним случился приступ! Причём тут я?!

— Лидия… — Наземин снова поднялся и подошел к окну. — Причиной его смерти был не приступ.

— Это как? — из меня словно вынули позвоночник.

— Да так, что затылок об угол тумбочки ему разбили — Наземин не поворачивался. — Несколько последовательных ударов. Если посмотреть на положение тела — он просто не мог так упасть. Его убил не приступ.

— И вы действительно… — я сглотнула. Руки мелко дрожали — Вы полагаете, что это я? Я? Но зачем?!

— Неизвестно, зачем. Моя работа — лечить, а не разбираться в мотивациях. Я знаю одно — доказательства есть. И ты — единственная подозреваемая. Будет суд, тебя скорее всего признают невменяемой. Санитар, заберите.

Алексей, трудно различимый сквозь пелену слёз, появмлся в дверном проёме. Он страдальчески переминался с ноги на ногу.

— Я распоряжусь, чтобы твои препараты заменили на более действенные.

— Доктор, можно мне мой дневник? — спросила я, облизнув пересохшие губы. Меня душили рыдания. — Я оставила его где-то в квартире. Можно? Мне нужно вспомнить, как всё было, чтобы вылечиться.

— Не было никакого дневника — отозвался Алексей — Я осматривал твою комнату, когда понял, что нужно собрать какие-нибудь вещи в больницу и что кроме меня этого никто не сделает… И не нашел почти ничего.

— Красная обложка, толстый такой?! — я вскочила с места. Наземин и его сын заметно напряглись — Не видел?

Я схватилась за голову.

— Тебе придётся завести новый. Начать с чистого листа — произнёс Наземин.


Той же ночью я связала верёвку из простыней и уже хотела последовать примеру толстого пациента, как вдруг поняла, что вешаться не на чем. Спинку кровати кто-то аккуратно открутил, а никаких иных предметов подходящей высоты просто не было. Взвыв, я схватила кружку и попыталась разбить её, швырнув об пол. Я надеялась рассечь какой-нибудь сосуд острым осколком.

Она отскочила.

Кружка была пластиковая.