РИМБ 21 - Красное на белом

Мы бежали через территорию больницы. Окружение менялось, будто в рапиде. Решетки на окнах первого и последующих этажей. Пятнистая грязно-желтая краска на стенах и голые, непристойно голые скамейки. Вот та, где Алексей впервые поцеловал меня. Дорожка к корпусу, почему-то сделанная из желто-оранжевого кирпича и сейчас покрытая снегом, истоптанным тяжелыми ботинками моего сопровождающего.

— Ты всё хорошо делала, Лидия — Профессор продолжал выговаривать мне прямо на бегу — Только в конце малость облажалась. Во-первых, дозировка была в таблетках, а не в граммах! В итоге ты съела в десять раз больше нужного и я не знаю, почему ты вообще ещё жива.

— Таблетки?

— Забей! Потом вспомнишь. Во-вторых, ты всё перепутала! У него не белые волосы!

— А ну стоять! — раздалось сзади. Я повернулась к источнику звука и сердце пропустило пару ударов.

В десяти метрах от меня стоял Фома Игоревич в накинутом белом халате. Он с ненавистью смотрел на Профессора, отпустившего меня и застывшего в нерешительности.

— Какого чёрта… — прошептал профессор. — Как ты меня…

— Я должен был догадаться! — выкрикнул Наземин — Лидия, ты знакома с этим человеком?!

— Я… — я сглотнула — Немного его помню. Он тульповод.

— Наземин, убирайся назад в свое заведение — Профессор потянулся к ремню.

Щелкнул предохранитель. Психиатр молниеносно извлёк из-за пояса пистолет и направил его на Профессора. Я, заворожённая видом оружия, застыла, как вкопанная.

— Руки — проговорил психиатр — Вот мы и снова встретились, Савотов.

— Кто? — переспросила я.

— Савотов Иван Кириллович — медленно произнёс Профессор, ухмыляясь и послушно поднимая руки — Доктор медицинских наук, профессор.

— Бывший профессор! — взревел Наземин — Ты лишён звания и должности по решению Академии!

— Не городи чушь, Фома. Никто не в силах аннулировать мои достижения в психиатрии. Это как пытаться переписать историю. Мои исследования лежат вне рамок вашей мещанской морали. Или это у тебя личные мотивы, а, дОцент?

— Это всё ты! Ты всё это начал! Псих! — мой лечащий врач был готов взорваться — Сколько детишек ты загубил во имя своих экспериментов?!

— Я…

— Скольких из них ты увлёк ложными идеалами и привёл в итоге к сатанизму! Из-за тебя дети бросали свои семьи, свою веру, переставали любить Родину!

Савотов непонимающе смотрел на разошедшегося Наземина. Неожиданно он улыбнулся.

— Эх, Фома-Фома… Узнаю мудака. Я ведь не заколотый, перепуганный подросток и бредятина твоя мне побоку. Тебе бы следователем пойти. Ты ведь дела людям шьешь за то, что они отказались с вами, скотами, контактировать! Свой вариант выбрали! Не навреди, помнишь такое, Фома?

— Заткнись! Ты, что, сам не понимаешь, что ключевого звена твоей любимой теории попросту не существует, мразь?!

— Как это не существует, а? — Савотов ухмылялся шире прежнего и еле сдерживал истерический смех, рвущийся наружу. Опустив левую руку, он пытался вслепую схватить меня за плечо.

— Да так, что всем нашим прекрасно известно, что ты, несущий эту свою перспективную тему всему богомезкому Педонету, сам-то ты кастрат! Где твоя собственная Автономная Воображаемая Личность?!

Профессора застыл, словно громом пораженный.

— Это правда?! — ошарашено спросила я. Воздух сдавил барабанные перепонки. В и без того плохо соображающей голове начали стучать молоточки. Всё разваливалось на глазах.

— Лидия, я…

— ЭТО ПРАВДА?! — я замахнулась кулаком, но промазала и едва не свалилась. — ОТВЕЧАЙ, ЭТО ПРАВДА ИЛИ НЕТ?!

— Я теоретик. В любом случае я знаю об этом феномене куда больше, чем любой другой человек! У меня уникальный опыт!

Наземин зло засмеялся:

— Не верь ему. Само тульповодство было придумано на Западе и запущено в Россию как вирус для зомбирования и уничтожения нашей молодёжи!

— Не на Запада, а на Востоке, вообще-то…

— ЗАМОЛЧИТЕ ОБА! — крикнула я — Нашли место для дискуссий!

Шум в голове достиг апогея. Перед глазами кружились мошки. Я качнулась, но, широко расставив руки, удержалась на ногах.

— Лида, что с тобой? — обеспокоенно сказал Наземин и подскочил ко мне.

— Всё… в порядке — прошептала я. Шум исчез так же резко, как и появился. В этот момент позади меня что-то лязгнуло.

— Фома, мне это надоело — Профессор направил на врача незнакомое мне оружие, вроде пистолета-пулемёта с глушителем — Не глупи. Волыну наземь, руки в гору. И отдай мне мою ученицу.

Наземин грязно выругался и опустил руку с зажатым в ней ПМом.

— Ты покойник, Савотов! — сказал он, но сделал несколько шагов назад. Я стояла и вертела головой — Лида, не совершай ошибки. Сейчас тебя проверяют. Это испытание. Если ты готова встать на путь искупления — возвращайся в палату. Этот человек…

— Довольно! Или, может, мне рассказать ей, что ты и твой сын сделали с…

Наземин изменился в лице и мгновенно поднял пистолет.

— Ложись! — прозвенел тоненький голосок у меня в голове. Я повиновалась.

Прогремел выстрел. Савотов удивлённо глядел на правое плечо, из которого сочилась кровь, расползаясь пятнами по синей форме. Он попятился, перекладывая оружие в другую руку.

— Око за око — пробормотал Профессор и вскинул пистолет-пулемёт.

— НЕТ! — закричала я, вскочила и повисла на здоровой руке Савотова. Однако он с неожиданной силой схватил меня за плечи той, что была ранена.

— Лидия, нам надо уходить! — выпалил он и где-то сзади прозвучал сухой шлепок. Будто мешок картошки уронили.

Словно в рапиде, я обернулась и закричала. Наземин оседал прямо на дорожку. Над ним стоял некто вооруженный аналогичным Профессору образом и одетый в ту же униформу. Даже лицо скрывала в точности такая же белая маска. Была же какая-то карета. Это, наверное, водитель.

— Нет, доктор! Доктор! — я вырвалась из хватки Савотова и побежала к врачу.

— У нас мало времени, Вингз27! Скорее в машину!

Я упала на колени перед Наземиным и бессильно завыла. Доктор лежал на земле и всё ещё дышал, судорожно втягивая воздух. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что жить ему оставалось не более нескольких секунд. Во лбу у него зияло аккуратное отверстие, а снег под головой стремительно краснел. Глаза его ничего не выражали.

— Ну пошли уже, что ты тупишь! Сейчас сюда вся охрана сбежится! Если уж они этого недоумка макаровым вооружили, то я не знаю, что за пушки будут у тех парней!

— Я никуда не пойду — проговорила я, вставая с колен. В руке я сжимала скользкий от подтаявшего снега пистолет — И ты тоже.

Савотов обернулся и посмотрел на меня непонимающе. Кровь пропитала его рукав почти полностью.

— Эй, ты чего?

Я нажала на спусковой крючок, не думая ни о чем. В том числе — об отдаче. Грохот выстрела оглушил меня. Пистолет выплюнул пулю и рванулся мне прямо в лоб. Голову пронзила боль. Я закричала и упала обратно в снег, зажимая рану. Засучила ногами и начала кататься в сугробе.

— Чтоб ты сдох! — прокричала я.

— Всегда говорил, что бабы не могут в форсинг — злорадно засмеялся кто-то голосом Савотова — Ещё встретимся, девочка!

Во дворе внезапно очутилась куча людей, забегали охранники, зазвучали крики, быстро сменившиеся беспорядочной пальбой. Я держалась за лицо и бессильно выла. Кто-то свалился рядом со мной. Послышался звук проскальзывающей по асфальту резины, неотложка сорвалась с места и выбила ворота. Целую вечность спустя раздались звуки сирены, а я лежала и орала, пока кто-то не подошел и не обнял меня.

— Алексей?! — прошептала я и открыла глаза.

— Не совсем — ответил беловолосый юноша передо мной. По его подбородку медленно катилась слеза.

Я поглядела на него и спокойно сомкнула веки. Что-то теплое и мягкое касалось моей щеки. Думается мне, что это были мозги моего лечащего врача.