Возвращение

               
                Валерий Недавний

                Возвращение

                1
         Тяжело дыша, Виктор остановился. Обильный пот заливал лицо, ел глаза. Подъём в гору давался тяжело. Двухгодовалая телка, словно чувствуя изменение в своей судьбе, тоскливо озиралась назад в сторону родного села. Рвала из рук Виктора повод и, подняв голову, протяжно трубила. Виктор смахнул рукавом пиджака пот со лба и обернулся к животному.
 - Зоря, Зоренька, - ласково стал он успокаивать свою любимицу. – Ещё немного осталось идти, потерпи моя хорошая.
На душе было тяжело и тоскливое мычание Зорьки лишь усиливало его душевную боль. Мимо пронёсся колхозный «УАЗ» и скрылся за холмом. Кто сидел за рулём Виктор не успел рассмотреть.
 - Пошли Зоренька!
Знал за холмом дорога пойдёт под уклон и идти станет легче. До родного хутора оставалось километров шестнадцать пути. «Передохнём с часок, - прикидывал Виктор, - а там глядишь к вечеру, и доберёмся домой. С темнотой оно и лучше». Появляться днём  на глаза хуторян не входило в его расчёты. Привязав тёлку к дереву, присел тут же рядом в тени лесополосы. Серая от придорожной пыли трава, верещанье кузнечиков и эти застаревшие абрикосовые деревья, высаженные ещё в юность его родителей, растревожили душу воспоминаниями. «Не жизнь, а сплошная цепь ошибок и злоключений». Пытаясь забыться, ушёл мыслями в прошлое. В детстве он не раз уходил со своей сестрёнкой Ириной в лесополосу, за абрикосами. Или как старики называли плоды этих,   когда-то культурных, теперь одичавших деревьев - кульгой. Там, Виктор бросил взгляд на дорогу, уходящую в сторону холма, у самого  склона в кустах ежевики пробивался родничок. Кто-то из окрестных жителей расчистил ключ от зарослей травы, обваловал его со всех сторон землёй, сделав склон, и уложил на нём кусок гончарной трубы, для слива воды. Позже люди выложили  камнем-песчаником тропку к роднику, сделали скамейку и столик. Уставшие, они, хуторская детвора, частенько приходили к роднику, отдохнуть. Ирина, сорвав листок лопушка, сворачивала из него воронку и подставляла её под струйку воды. Затем медленно пила её небольшими глотками. Он же наоборот припадал губами  к краю трубы и жадно цедил в себя эту живительную влагу, пока не ощущал в животе её холодную тяжесть. Сейчас и следа не осталось от родника, высох. И всё из-за мелиоратвных работ, проведённых в начале семидесятых годов в этих местах. Жалобы на подтоплениие домов и подвалов не раз приходилось слышать от хуторян и жителей, соседних сел,  где проводились мелиоративные работы. А вот здесь недалеко от этого места, он перед уходом на службу в армию, подстрелил первого в своей жизни зайца. Зайчишка так жалобно кричал, что ему стало не по себе. У зайца были перебиты задние лапы, и он пытался уйти от него на передних, волоча задние. Старый пёс Топик с вздыбленным загривком и оскаленной мордой набросился на несчастного. И кто знает, от чего больше кричал косой от страха перед кобелём или от боли в ранах. После того случая Виктор ружьё в руки не брал.
Мысли его нарушила Зорька. Подойдя к хозяину, тёлка стала лизать своим шершавым языком его затылок.
 - Зоря, Зоренька. Ты моя хорошая, - приговаривал он, жалея свою любимицу. Вытащив из кармана кусок хлеба, протянул его тёлке. Уходя из дома, специально отрезал горбушку хлеба и круто посолил её солью. Знал, пригодится в дороге. Кося фиолетовым глазом, тёлка тянулась губами к карману, прося ещё лакомства.
 - Не балуй! Нет у меня больше хлеба, - легонько оттолкнул он Зорьку в тёплые мокрые губы.
Парнем ему довелось спасать соседскую корову. От короткого замыкания электропроводки загорелся соседский сарай. Соседей не было дома, и он бросился внутрь помещения спасать корову. Уже горели балки перекрытия кровли, а перепуганная Жданка натянув цепь, жалась в угол, куда не доставало пламя. Схватив подвернувшийся под руки топор, он принялся обухом перебивать звено цепи. И хотя цепь была сделана цыганами из проволоки и перебить её на наковальне или твёрдой опоре не составляло труда, провозился он с ней долго. Жданка порывалась забиться в угол, а Виктор, держа лом на весу, перебивал на нём топором цепь. Пламя уже бушевало на чердаке, и кровля могла в любой момент обвалиться. А он, бил обухом топора по звену цепи, поминая недобрым словом хозяина, поленившегося сделать мягкий ошейник корове. Поняв, что обухом ему звена цепи не перебить, он рубану цепь топором, смяв его лезвие. Месяц с лишним пролежал он в больнице, залечивая ожоги. После этого он ещё больше привязался к домашним животным. Шрамы на руках ещё долго напоминали о том случае, как и хозяин который вместо благодарности за спасённую корову выразил ему недовольство за испорченный топор.
                2

           Завизжав колодками тормозов, у обочины дороги остановилась тёмно вишнёвого цвета «Нива». Когда пыль осела, Виктор увидел своего друга Василия. «Раздобрел», - снисходительная улыбка тронула его губы при виде того, как друг вылезал из-за баранки машины. Расстегнутый плащ и пиджак друга ещё больше подчёркивали его полноту. Работал Василий зоотехником в соседнем колхозе. И видел его Виктор в последний раз года полтора назад.
 - Привет Витёк! – смахивая на ходу с брюк пыль, радостно поприветствовал его Василий. - Возвращаешься к себе домой? – подойдя к нему, обнял он товарища за плечи. - Выходит, и в правду бабы о тебе болтали, - Василий с любопытством смотрел на друга.
Виктор молчал. Чувствуя неуместность такого разговора, Василий подошёл к Зорьке. Окинув её профессиональным взглядом, он потрепал тёлку за холку и, обернувшись к нему, спросил:
 - Выходит всё твое приданное? Хороша! – гладя ладонью Зорьку у лба, восхищёно произнёс он.
До обидного насмешливым показался Виктору тон вопроса друга. Отвечать Василию не хотелось.
 - Да Витя наломал ты дров, - повернулся к нему Василий. – Сын хоть знает об этом? Наверное, и не писал ему о своём уходе?
 - Писал, - угрюмо выдавил из себя ответ Виктор. – Но ни ничего на моё письмо Саня не ответил.
 -  Ну, с богом! – поняв, что нормального разговора уже  не получится, Василий дружески положил тяжёлую ладонь на плечо Виктора и вразвалку направился к машине. Усевшись за рулём «Нивы», выглянул из машины.
 - Может сказать Надежде о твоём возвращении? – спросил он. – Всё же мимо еду, могу и заскочить.
 - Не надо Вася!
 - Как знаешь.
Василий нажал стартёр, двигатель завёлся и автомобиль, обдав его выхлопными газами, рванула с места. Виктор ещё некоторое время смотрел машине вслед недовольный собою. Сколько не виделся с Василием, так и не поговорили.
       Встав, Виктор отвязал Зорьку  и отправился в путь. Уходя от Лидии, он специально выбрал эту старую заброшенную дорогу, чтобы никто из земляков не увидел его прихода в родное село.
 «Не выдержит обязательно заедет» - решил он, зная характер друга. Виктор представил, как Василий подъедет к дому, нажмёт клаксон, и долго будет сигналить пока не выйдет из дома Надежда.
 - Ты что сбесился? – вытирая о фартук руки, обязательно возмутится Надежда.
 - Ха-а-а нисколько, - щеря в улыбке прокуренные зубы, усмехнётся Василий. – Ты кума лучше муженька своего встречай. Да не одного, а с приданным.
Что ответит ему Надежда, он не знал. И эта неизвестность ещё больше его тяготила. Стараясь не думать об этом, возвратился мыслями к другу. Василия он знал ещё с детства. Вместе ходили до девчат. В один год ушли служить в армию. Служили. Он в артиллерии, Василий на флоте. Да и женились они в один год. Незаметно кончился подъём и дорога пошла под уклон. Зорька, кажется, смирилась со своей участью, и тянуть её за повод не требовалось. 
«Вот чудак и почему ему нравятся такие плащи?» - улыбнулся Виктор пристрастию друга к плащам с погончиками. В этот раз на Викторе был надет как раз такой. Запомнился ему один курьёзный случай. После окончания сельскохозяйственного института Василий начинал работать в их колхозе зоотехником. Как-то они возвращались из района с совещания и остановились поесть в придорожном кафе.
 - Девочки есть, что у вас перекусить? – поинтересовался Василий у официанток сидевших в углу зала, за столом.
Время было позднее и посетителей в кафе никого уже не было. Обслуживающий персонал коротал время до закрытия кафе в разговорах.
 - Остались одни чебуреки, - ответила одна из них, глядя на папку, зажатую у Василия под мышкой. – Будете? – поинтересовалась она у него, вставая из-за столика и направляясь к бару.
 - Неси красивая! И сразу по три порции, а то мы с другом с совещания и проголодались. Разогревать их не надо, - пройдя к стойке бара, и протянув ей деньги, добавил Василий.
Однако есть несвежие чебуреки, в которых и мяса почти не было, друг не стал. Возмущённый Василий вызвал заведующую и потребовал у неё раскладку. До предусмотренных сорока граммов фарша было далеко как до Китая. Но молодая заведующая была невозмутима.
 - Ну и что, если начинки не доложили? - вызывающе смотрела она на Виктора. - Теперь из этого трагедию устраивать будете? Могли и не доложить фаршу, каждый чебурек взвешивать не станешь. Чего шуметь спрашивается?
Василий молча завернул два чебурека в салфетку, затем в газету и положил свёрток в папку.
 - Поедем, Виктор Васильевич, - сказал он ему и направился к выходу.
Недовольный тон Василия и та решительность, с которой друг поспешил к выходу, насторожили заведующую.
 - Куда это он и зачем взял чебуреки? – наклонившись над ним, тихо спросила она.
 - К себе, а взял, наверное, для проведения анализа, - зачарованный её спокойствием и невозмутимостью пошутил он над этой стройной блондинкой.
 - А он случаем не главврач из санэпидемстанции?
 - Он самый, - ответил он, вставая из-за стола и собираясь последовать за Василием.
 - Дура я дура! – всплеснула она руками. – Как же я раньше не сообразила? А ведь предупреждали: – Молодой мужчина и ходит в плаще с погончиками. Задержи его! – её пальцы цепко охватили запястье руки Виктора. – Я тебя очень прошу, задержи его. Верни, сейчас что-нибудь придумаем.
В глазах её была мольба. И ему жаль стало ещё минуту назад эту независимую гордячку. Уезжали домой с пакетом, в нём лежала всевозможная закуска и две бутылки коньяка.
               
                3
     Мог ли он тогда предположить, что встреча с нею станет началом всех его бед. В глубине души испытывал неловкость за розыгрыш, который не давал ему покоя. Уж чем-то приглянулась ему эта независимая блондинка. И чтобы избавиться от угрызений совести выкроил денёк и съездил к ней, в кафе, сознаться в обмане. К удивлению Виктора Антонина не возмутилась, а даже рассмеялась над розыгрышем. Затем, устало, махнув рукой, разоткровенничалась:
 - Думаете легко работать? – Начальству угоди. Ревизору дай. Проверяющих угости. И к каждому подход надо иметь. Иначе тебя на работе держать не будут.
И такая безысходность была в её голосе, что ему жаль, стало эту запутавшуюся женщину
 - Может подбросить вас Тоня к дому, - предложил ей Виктор, зная, что заведующей уже необходимо выходить на дорогу к проходящему рейсовому автобусу. Знал, к себе домой в село, Антонина добирается последним рейсом автобуса.
 - Если не трудно, и вы не спешите, то подвезите.
Её покорное безразличие лишь подтвердило слухи о семейных неурядицах молодой женщины. Муж ее, как он слышал от своих ребят механизаторов из мастерских, частенько бывал в запое и ревновал Антонину, чуть ли не к каждому мужчине. Да и сама работа жены давала ему повод для этого. Любые выезды районного руководства не обходили стороной эту придорожную забегаловку с её привлекательной хозяйкой. И какой муж будет спокоен, слыша от «доброжелателей» байки о его супруге. К дому Виктор подъехать не решился и остановился чуть поодаль.
 - Спасибо милый! – поблагодарила Антонина, берясь за ручку дверцы.- Если что понадобиться заезжай. Прощай.
 - Но выйти ей не дал. Дрогнуло, сладостно защемило в груди при слове милый, болью напомнив об ушедшей молодости. Может, это и была привычная, дежурная для неё фраза, бытующая в обращении с посетителями кафе, но он воспринял её по иному. Работая механиком с частыми выездами в поисках запчастей к технике, перебранки с ребятами из-за старой, разваливающейся техники, упрёки председателя, обыденность в интимных отношениях с женой, так же задерганной домашними делами, всё это наложило на него свой отпечаток, притупив чувства. Обняв Антонину, привлёк её к себе. Антонина покорно подалась, прильнув к его лицу щекой. Целуя её лицо шею губы, чувствовал дрожь её горячего тела. Словно в ознобе нащупал замок её юбки.
 - Витя, не надо, - прерывисто задышала Антонина, обвив руками его шею.
И такая покорность была в её взгляде, что он провалился в омуте зелёных чуть напуганных Тониных глаз.
      После того случая встречи их стали частыми. И его закружило словно в водовороте. Работа, дом, семья – всё это отошло на задний план. Казалось, все нерастраченные чувства Антонина отдавала ему. Встречались в различных местах, чтобы не привлекать к себе внимания односельчан. Однажды Виктор специально лёг в больницу на обследование, куда на выходной приехала Антонина. Отпросившись у врача, домой он не уехал, а уединился с Тоней в своём «Жигулёнке», который стоял в больничном дворике под развесистой вербой. Казалось, в этот поздний час никто не мог нарушить их любовной идиллии. Но удар огромной силы и разом покрывшееся трещинами лобовое стекло заставило их покинуть с салон машины. Это муж Антонины выследил их. Пытаясь остановить мужа от второго удара по машине, Антонина повисла у него за плечами. Кончилось всё довольно плачевно. Антонину с травмой позвоночника в тот же день скорая помощь увезла в краевой центр, где ей сделали операцию. Николая забрали в милицию. А Виктор, опасаясь мести Николая, запрыгнул в салон Жигулей и удрал на хутор к родне. Всё это Виктор узнал от своей сестры уже на хуторе. Запуганный разговорами с сестрой и матерью, он боялся покидать своё убежище.
 - Дурак малодушный! – корила его сестра. – Из-за тебя Тонька может на всю жизнь инвалидом стать. Николая судить будут, да и тебе тюрьмы не миновать, - шумела она. – Всё зависит от неё. Помирятся они с Николаем, может всё и замнётся, нет – будешь сидеть в тюрьме. И Надежда тебе и передачи не принесёт.
 - Она и так уже его вещи собрала и за порог дома выставила, - всхлипнула мать.
 - Давно надо было это сделать, чтобы не путался с чужими бабами, - вновь «завелась» сестра. – Всю родню опозорил.
               
                4
        Любил ли он Антонину? Ответить на этот вопрос Виктор не мог. Его неудержимо влекло к этой женщине. Месяц жил у своей сестры Ирины, избегая встреч с соседями, роднёй. Мучился ночами, виня себя за случившееся. Как ни странно о Надежде не вспоминал. Если снился дом, то дети – Санька и Верочка. Обоих любил и жалел, что уже не увидит их. Ему уже передали решение Надежды. «Видеть его не желаю» - заявила жена. Санька был любимцем матери и как теперь отнесётся к его возвращению, приходилось лишь гадать. Упоминание Василием сына лишний раз напомнило Виктору о предстоящем и нелёгком разговоре с повзрослевшим Санькой. Осенью сын должен демобилизоваться, вернуться домой. Восемь лет разлуки поневоле, и каких? Дочь выросла, став невестой, сын вернётся и вероятно скоро женится, так до него доходили слухи. А как у него сложится жизнь с Надеждой? Восстановить отношения с бывшей женой не пытался, осознавая свою вину перед ней. После разрыва отношений год мучился в тоске по семье и Антонине, пока по совету и настоянию сестры Ирина не сошёлся с одинокой женщиной. К этому его подтолкнули обстоятельства. Как-то не выдержав, съездил в село, где жила Антонина. К тому времени стараниями его родни дело замяли и с согласия Тони до суда дело не довели. Антонину он увидел на окраине села, куда она выгнала телят пастись. Была она в окружении женщин, и они о чём-то говорили между собой. Подойти к ней не решился. «Пополнела и ещё больше похорошела» - отметил он перемены, произошедшие с его пассией. Плавность и осторожность в движениях придавали Антонине какую-то грациозность. Хотя нельзя было не заметить некоторой сутулости, последствия травмы нанесенной Николаем которую Тоня тщательно от всех скрывала. О, как он ненавидел в эту минуту её мужа, Николая. По слухам Антонина простила мужу все, да и он, по словам односельчан, изменился в лучшую сторону. Жили они, по словам соседей дружно и это ещё больше терзало Виктора, лишая его надежд на будущее. И всё же он дождался, когда Антонина осталась одна, подошёл к ней.
 - Нет, Витя! – испугано отпрянула она от него, когда он предложил ей бросить всё и уехать с ним куда угодно от родных мест. – Нет, нет и нет, - твердила она. – Уходи, пока нас не заметили. Я слово дала Коле, да и перед детьми стыдно. Уезжай поскорее и не подводи меня, - глядя ему в глаза, молила Антонина.
   Глуша в себе боль и обиду на Антонину, отвергшую его предложение, злость на Николая, искалечившего жену, недовольство Надеждой, не простившей его измены, впрягся в работу. За короткое время перестроил хатёнку Лидии, сделав из неё добротный дом. Обзавёлся птицей скотиной. Работал как вол, не забывая помогать своим детям. Не раз Лидия просила его:
 - Витя, ну отдохни. Съезди в санаторий или к родне. Зачем нам столько?
Но он молчал. Не мог он забыть Антонины, смириться с тем, что она отвергла его ради  сохранения семьи. Жил с Лидией, а мыслями был с Антониной. Как бы дальше шло все, если бы не горбачёвская перестройка, демократия и смутные времена. Беженцы, фермеры, кооперативы. Холёные лица молодых людей бойко торгующих заморскими тряпками. Замкнутые хмурые лица пожилых людей оставшихся без работы. Голодные глазёнки детворы, разглядывающие всю эту заморскую пестроту. Всё это новое чуждое добралось и до села.
 «Им бы работать или учиться, а они шмотками спекулируют» - поражался он действительности, не понимая, куда повернула жизнь. Генка, этот великовозрастный балбес, сын соседки, бросил ПТУ, где учился на сварщика и торговлей занялся. На торговле жвачкой и сникерсами в неделю имеет дохода больше, нежели его мать за месяц, работая  дояркой в колхозе. А Васька, другой сосед. Смешно сказать, уважаемый человек, предприниматель. Раньше его участковый милиционер в район возил, чтобы привлечь за тунеядство. А теперь дело своё открыл и тот же участковый теперь перед ним заискивает. А начинал как? За пряники, конфеты и сигареты пацаны и девчонки все лесные поляны ему от ландышей очищали. А он их в городе к майским праздникам корзинами продавал. На вырученные деньги в Кизляре рыбу закупал и своим же мужикам к пиву продавал. Теперь закусочную открыл, палёной водкой торгует. И никому дела нет, люди спиваются, травятся и в кабалу к нему попадают. А на днях сын Лидии вернулся с семьёй из Баку. Всё бросили нажитое и с трудом вырвались оттуда. Глядя на его измученных детишек, задумался о судьбе своих детей. И хотя никто не намекал, что он чужой и из дома его не гнали, решение уйти принял сам. Да и доходившие до него слухи о тяжёлом материальном положении его бывшей семьи подтолкнули к этому решению.
 - Возвращайся, - выслушав брата, согласилась с ним сестра Ирина. – Надежда отходчивая женщина, она думаю, простит тебя. Тяжело ей сейчас Витя. Надежда болеет, Верочка совсем невеста. Ей сейчас приодеться надо, да и Санька скоро из армии придёт, тоже нужны, будут деньги. А кому ты нужен, будешь, случись, что с тобой?
     Расставание было тяжёлым, хотя и не испытывал глубоких чувств к Лидии, но прожитого времени не выбросишь из памяти. От предложенной Лидией доли отказался.
 - Витенька, родненький, - запричитала Лидия. – Что обо мне люди скажут? Возьми хоть деньги. Ведь всё что в доме есть благодаря твоим стараниям нажито.
 - Не надо Лида. Это я тебя должен благодарить за понимание и терпение. Прощай и не держи на меня зла.
И как Лида не старалась сунуть ему денег, их не взял. Взял лишь Зорьку. И то лишь потому, что выходил свою любимицу из безнадёжно слабого и хилого телёночка место, которому - как выразился ветеринар – на скотомогильнике.
    За полем гречихи показались дома родного хутора. Солнце клонилось к закату. Виктор остановился, чувствуя, как учащённо забилось сердце. «Ждут ли его и как примут?»

                Ставрополь, Июнь, 1993 год.