Не повезло

       Начало освобождения Польши стало реальным фактом с 12 января 1945 года. Красная Армия перешла в наступление, и с боем, преодолев оборону на реке Варта, ворвалась в город Ченстохов. В наступательных сражениях особенно отличилась 4 танковая армия под командованием генерала Д.Д. Лелюшенко.
Очень многим советским воинам не суждено было дожить до конца войны, хотя оставалось лишь пять месяцев.
       Бывало всякое - погибали как в честном бою, так и по нелепой случайности. Командир танка Т-34, лейтенант Максим Зубков получил приказ проверить на наличие немцев маленькую деревушку находящуюся в четырех километрах от города. Прихватив с собой на броню двух автоматчиков из пехоты, лейтенант поспешил выполнить приказ.
       Тридцатитонная стальная машина, взревев мощным дизельным двигателем сорвалась с места и, оставляя вихрившуюся снежную пыль с клубами копоти  быстро исчезла из виду. Преодолевая снежные заносы, танк прямиком шел в нужный ему квадрат. Пятьсот лошадей под челябинской броней несли мощный корпус танка вперед, сдирая гусеницами замерзший слой земли. Слаженно и синхронно работали все двенадцать W - образных цилиндров нового силового агрегата - издалека чувствовалась их сила и мощь.
       Быстро преодолевая расстояние, танк поднялся на небольшую горку, откуда было видно небольшое селение, всего с десяток домов и у каждого большие амбары. Стояла полная тишина: поразило, что не было видно ни одного жителя деревни. Командир танка наполовину вылез из башни, и в бинокль тщательно осматривал дом за домом. Деревня словно вымерла, и только в одном из домов  из печной трубы вился слабый дымок
       - Ребята, а ну-ка проверьте на вшивость и перхоть ту хату, где печка топится, обратился он к автоматчикам, - а я вас подстрахую. Поняв командира без слов, наводчик повернул башню на нужный им дом. Ствол пушки, калибра 85 мм. могущей соперничать с  хваленым “Тигром” нацелился в стену дома. Быстро встав на лыжи, автоматчики начали спускаться по склону. Обойдя дом вокруг, они осторожно вошли внутрь.
         В жилище было пусто, слегка потрескивали в печи догоравшие дрова. Кухню заполнял дразнящий запах щей и вареного мяса, на столе, под полотенцем лежала краюха белого свежеиспеченного хлеба.
      - Ну, что, перекусим домашнего, о нас тут позаботились, - предложил один из пехотинцев, - сейчас я танкистов позову, - и с этим выскочил за дверь.  Оставшийся в хижине боец решил пока накрыть на стол, нарезал хлеба, достал с полки глиняные глазированные чашки, и солонку, и присел на табуретку, ожидая остальных. Посидев минуту, не выдержал и направился к печи. Убрав заслонку, он увидел в очаге большой чугунок с ароматными щами и плавающими в них кусками мяса. Найдя глазами ухват, он взял его одной рукой и подцепил чугунок.
        Командир экипажа, наблюдая в бинокль, видел, что один из бойцов шел к танку и призывно размахивал руками.  Видел он, как из дома, где находился второй солдат, вылетели со звоном стекла окон и посыпался с крыши снег. Одномоментно раздался глухой взрыв, и автоматчик, идущий к ним, сразу круто развернулся и побежал обратно.
        Механик-водитель Сашка Сидоренко, резко направил машину в сторону дома. Подъехав, выскочили всем экипажем и вошли  в поврежденный от взрыва дом. Печь была уничтожена взрывом мины-ловушки, от разбросанных углей уже загорелся пол. Боец лежал в луже крови смешавшейся с мясным бульоном. Грудь автоматчика была разворочена - крупный осколок металла от чугуна торчал из его горла. Танкисты вытащили убитого солдата и положили на снег подальше от полыхавшего уже языками пламени дома.
        Елисеевич, (так звали  стрелка-радиста) взятым у командира биноклем что-то внимательно и напряженно рассматривал вдалеке.
      - Есть, вон они уходят!- закричал он, увидев в оптику три фигуры в белых маскхалатах спешно уходящих в сторону леса.
       - Сашка, заводи движок, догоним фрицев! Сорвавшись с места, танк взял курс наперерез немцам, отрезая их от лесного массива. Подойдя на прицельное расстояние, Елисеевич, по фамилии Гудков, отрыл огонь из курсового пулемета. Двое лазутчиков свалились замертво, а третий катался по снегу, и дико орал, схватившись за ногу. Закинув немца на броню, танкисты поспешили в штаб.
        Весь экипаж танка был из числа сибиряков, кроме заряжающего - уроженца Казахстана, и танкисты называли его в шутку - “Басмач”. На кличку он не обижался, а только похохатывал, щуря свои и без того узкие глаза. Лейтенант Максим Зубков был родом из города Прокопьевска, что в Кемеровской области, и в свои двадцать лет успел повоевать уже два года. Сашка Сидоренко - алтайский парень, уже далеко не новичок в своем деле, имевший следы ожогов на лице и теле, чудом выживший во многих боях и переделках, горевший неоднократно в подбитом танке и поменявший несколько боевых машин.
         От этих суровых отметин и шрамов у него резко изменился характер, он стал вспыльчивым и жестоким по отношению к врагам, старался  при возможности не брать пленных немцев живьем, за что недавно чуть не угодил под трибунал. Самым пожилым по возрасту был Елисеевич, тоже с Алтая, деревенский мужик, спокойный и рассудительный. Чувство постоянной опасности и  хождение рядом со смертью сплотило экипаж накрепко, в одну семью, и в бою они достойно  дополняли друг друга. Делили хлеб, мерзли, голодали – участь была равна для всех.
         Танкистам пока что везло: машина, благодаря маневрам, опыту и мастерству водителя выручала, словно иноходец всадника, и выходила из боев целехонькой, но броневые обводы башни были изрядно исклеваны от касательных рикошетов болванок и осколочных снарядов, выпущенных противником. Сбоку, на овально скошенной броне грозной машины белилами было начертано трогательно-щемящее слово “Сибирячка”.
         Наибольшую опасность представляли одноразовые  фаустпатроны,  массово появившиеся у немцев - замаскируется тщедушный, доходной солдатик где либо в кустах или в руинах, пальнет - кумулятивный заряд прожигает башню, детонирует боекомплект, и… “молодая не узнает, какой танкистам был конец…”   
        Выбивая засевших немцев из окрестных деревень и городов,  армия продвигалась вперед, все ближе и ближе к границам Германии. Война, развязанная фашистской кликой Гитлера другим миролюбивым народам и Советскому Союзу, откатывалась назад, добивая еще огрызающийся, потрепанный вермахт, в свое же логово.
        Колонна военной техники, растянувшись почти на километр, двигалась по единственной дороге, покидая территорию Польши. По  приказу командира взвода, танк под бортовым номером 317, под началом лейтенанта Сидоренко шел в этот раз замыкающим. Настроение у экипажа было приподнятое, и без редких фронтовых ста граммов, и польского яблочного бимбера, которым иногда угощали поляки - в воздухе уже чувствовался запах близкой Победы. Отпустив вперед колонну метров на двести, танк неторопливо двигался вперед, чтобы в случае какой ни будь неполадки взять на буксир отставшую технику.
        Дорога являла собой узкую ленточку асфальта, тесно сжатую с боков крутыми скатами оврага с одной стороны, и болотом - с другой, двум транспортным средствам разъехаться просто не представлялось возможности.  Внезапно “тридцатьчетверка” чуть дернувшись, замерла, перекрыв массивным корпусом проезжую часть.
       - Гусеница слетела, наверное, палец трака обломило или от износа вылетел, -
сообщил, заглушив двигатель механик-водитель. Лейтенант связался по рации с командиром взвода, и, доложив о пустяковой поломке,  вылез из люка танка. Всем экипажем дружно принялись за работу, убрали снег и растянули гусеницу. За работой не услышали гудок автомобиля подъехавшего сзади и ставшего несколько поодаль. Обернувшись, увидели метрах в двадцати легковой  “Виллис”. Такие машины по ленд-лизу поставляла союзническая Англия.
         Скоренько подбежал круглолицый шофер и, неожиданно, писклявым бабьим голосом поинтересовался, когда освободят дорогу. Ответил лейтенант:
       - Съехать пока не можем, полчаса придется подождать. Шофер рысцой побежал к “Виллису”. Через пять минут пассажирская  дверца открылась, и из неё вышел грузный человек в генеральской форме, с широкими красными лампасами  на галифе. Издали было видно, что генерал был основательно пьян. Нетвердая походка, красное одутловатое лицо с обвислыми щеками, красные  белки глаз, говорили о его невменяемости. Он был без головного убора и с неряшливо расстегнутыми пуговицами кителя. Подойдя к танку, генерал заорал:
       - Убрать немедленно танк с дороги! Чинить мне препятствия?! Я не могу ждать. Кто командир машины? Живо ко мне! Подбежал взволнованный лейтенант, и, козырнув, доложил:
       - Командир танка лейтенант Зубков. Товарищ генерал, убрать неисправный танк с дороги сможем через полчаса, извините, но придется подождать.
       - Что ты сказал, сопляк?! Через полчаса? Да я всех вас, мерзавцев, под трибунал отдам! - генерал, выпучив глаза, грязно выругался.
      -  Держите себя в руках, товарищ генерал - тут мои подчиненные, вы пьяны, имейте честь, возьмите себя в руки, я тоже не первый день на фронте, недавно вернулся из госпиталя после третьего ранения, - выпалил побледневший Зубков.
       - Что-о-о?! Ты пререкаться решил со мной? Да я тебя, сосунка… - с этими словами генерал быстро выхватил пистолет, из предусмотрительно расстегнутой кобуры, и, не целясь, выстрелил в грудь командиру танка. Сухо щелкнул на морозном воздухе выстрел, и лейтенант, покачнувшись, упал лицом в снег. Так падают только убитые наповал.
         На какие-то сотые доли секунды Максим Зубков откуда-то сверху увидел группу людей у танка, и узнал себя, лежащего ничком на снегу. “Как же так, да это же я…” Мысль оборвалась, затем, бешено вращаясь, смертельная воронка смяла, втянула в себя изображение и его самого. Круто развернувшись, генерал, не говоря ни слова, не спеша пошел к машине. Свидетель злодейства шофер, инстинктивно втягивая голову в плечи, суетливо семенил чуть поодаль.
         Сашка Сидоренко запрыгнул внутрь танка и выскочил оттуда с автоматом.
       - Стой, не смей стрелять! Заводи “Коломбину”, - приказываю! - крикнул Елисеевич экипажу. Судорожно, на задней скорости дергался “Виллис”, пытаясь улизнуть с места преступления, и найти карман для разворота машины. Этот маневр оказался последним для хлипкого “Виллиса”. Взревел двигатель танка, и башня развернулась назад, нацелившись стволом орудия на легковушку.
       - Осколочно-фугасным, заряжай, - скомандовал стрелок-радист Басмачу. Масляно клацнул затвор пушки, дослав и привычно поглотив приемником 9,5- килограммовый снаряд. Гулкое эхо выстрела раскатилось по снежным полям. Генеральский членовоз, с находившимся в нем тыловиком-генералом, и его водителем, словно грязную ветошь, смело с лица земли и раскидало взрывом.
          Через полчаса, экипаж, в составе трех человек, и мертвого командира, укрытого плащ-палаткой, догонял свою колонну. Догнав однополчан, экипаж узнал, что на колонну был небольшой вражеский налет, но серьезно никто не пострадал –  фашистских   бомберов вовремя рассеяли и отогнали наши Яки.
        - Да нет, шла сзади какая-то машина, видать угодила под бомбежку. Не повезло, видать, кому-то, - без доли эмоции сказал Елисеевич, и взглянул на своих напарников, - крупно не повезло… Через сутки экипажу танка Т-34 с бортовым номером 317 был представлен новый командир, а танк, в честь лейтенанта Зубкова назвали Максимом.

           Эту историю, мне когда-то давно, еще мальчишке, поведал мой земляк, ныне покойный Гудков Анатолий Елисеевич, скромный человек, бывший совхозный электрик, прошедший  войну танкистом до её победного конца. Стоит, пожалуй, добавить, что наша деревня обязана ему невиданным дивом - первым телевизором, собранным собственноручно.