Большой Взрыв

Взрыв прогремел в соседнем вагоне, поэтому я лишь с размаху ударился головой о поручень.

Но этого было достаточно для того, чтобы потерять сознание, как я понял уже в карете «скорой».

Голова болела, на руке была ссадина, а начищенный ботинок был в пыли. Усатый врач флегматично смотрел в телефон, наверняка думая, что ему повезло достать такого, как выразились позже в НИИ скорой помощи имени Склифосовского, «лёгкого» пациента.

Но пока я был в машине и лёжа преодолевал дистанцию до самого известного в стране медицинского учреждения.

- 20 человек погибло – сухо сказал он, мотнув головой в сторону правого борта, словно за окном были сложены тела жертв теракта

Я не ответил. В ноющей голове бегали цифры.

Шанс умереть в автокатастрофе оценивается как 1 к 90. Около 40 000 человек погибает в стране ежегодно из-за отказавших тормозов, недосмотра на сервисе, нежелания смотреть по сторонам или тяги показать, кто на дороге самый крутой.

Месяц назад до того события я видел новость о, как я готов поклясться, самом неудачливого человеке на Земле. Индус был убит упавшем с неба метеоритом. Шанс на то, что притянутый гравитационным полем Земли объект сможет пройти атмосферу, не сгорев в ней, попасть не в океан, а на сушу, а затем угодить в место, где находился тот несчастный любитель пряностей оценивался экспертами как 1 к 700 000. Конечно, шансы выиграть джек-пот ещё меньше ( в среднем 1 к 20 000 000), но там и приз представляет собой что-то значимое, а не просто смерть и пару строк в СМИ.

Когда меня завезли в палату, сказав, что «так надо» и я должен пробыть там как минимум до вечера, я думал о том, как это глупо – погибнуть, направляясь куда-нибудь по рутинным делам. Вот ты выходишь, не отдав ключи консьержке, чтобы доехать до центра города и посмотреть обложку для паспорта с принтом «Звёздной ночи» Ван Гога, а вот ты лежишь мёртвый. Даже смерть на войне не выглядит такой глупой – там ты хотя бы что-то выбирал. Как минимум, между дезертирством и выполнением очевидно самоубийственного приказа.

Палата была меленькая, минималистично обставленная и почти полностью серая, что отчасти являлось заслугой пасмурного дня и немытого окна. Рядом лежал какой-то дед лет восьмидесяти. Я чувствовал себя, как будто бы я выпил лишнего за день до этого, и старался привести мысли в порядок.
Дед бубнел себе под нос что-то про коммунистов и публикации, мешая мне просматривать новости.
Они все были о взрыве. Теории, первые комментарии, доморощенные эксперты и дежурная фраза «возбуждено уголовное дело по статье терроризм».

- побудь до вечера, мы закроем списки, и можешь идти – сказал кто-то в белом халате
Я держался рукой за голову
- да, как скажете. У вас нет воды?
- конечно – улыбнулась женщина средних лет – вам повезло, сами знаете, что не всем так улыбнулась удача

Запах спирта притупился и в палате запахло как в домах старых одиноких людей. Дед на соседней койке оживился, и вновь начал говорить себе под нос какие-то несвязные слова. «заседание, отчёт, бог, публикация, крест» - я не мог найти логической цепочки, объединяющей эти понятия.

- он немного не в себе – возраст – добавила она, покрутив пальцем с кольцом у виска – вчера привезли с какой-то странной аритмией
Казалось, что она говорила о нём, как о вещи или чём-либо неспособном понимать слова
- ясно. Ну я тут недолго, так что.. а воду? – напомнил я
- а, да-да, иду – спохватилась она

Чем больше я лежал на койке, собираясь с мыслями, тем больше быт брал своё, постепенно унося тревожное воспоминание первых минут, как я очнулся. Я успел принять звонок от мамы, сказав, что только проснулся, дабы она волновалась; обнаружил, что при транспортировке мне испачкали брюки и потеряли социальную карту; поделился новостью с Нэльком и Дэди, чуть не получив от них за опрометчивость и еле отговорив от посещения больницы, и проверил почту.

Число жертв медленно увеличивалось, и понимание того, что, возможно, за счёт людей, находящихся в этом же здании в отделении неотложной хирургии, вселяло неприятное чувство.

Я дотянулся до пиджака и достал из кармана «краткую историю времени» Хокинга. Читать на английском и без того сложную книгу не очень хотелось, но подобные вещи всегда отвлекали от повседневности. Даже если события шли по совершенно незапланированному сценарию.

Дед снова начал бормомотать и кашлять

- что дед? Позвать кого? – мне хотелось поговорить хоть с кем-то – книгу читаю вот. Про космос. Скорость света и всё такое. Знаешь, что такое скорость света?

Неожиданно он замолчал и приподнялся на локте. Глаза его стали выползать из орбит, словно объектив фотоаппарата, пытающегося поймать фокус, и уставились прямо на меня. Его руки дрожали, с уголка рта на пол капала слюна.

Мне стало страшно

- 299 792 458 метра в секунду. Скорость.. света.. – сказал он и, пытаясь не делать резких движений, опустился в прежнее положение

«нахрен всё, я сваливаю» -  пронеслось в голове, на висках которой стало ощущаться давление и начал яснее обычного прощупываться пульс

Я встал, чуть не потеряв равновесие, и начал искать свою обувь.
Одевшись и всё ещё пытаясь дышать медленно, я вышел в коридор, предварительно оставив на койке записку, что всё хорошо, и что скорый уход связан с острой необходимостью куда-то бежать.

Коридор был тёмный и обшарпанный, лифт для персонала обесточился на две секунды, после чего отвёз меня на -1 этаж, выхода с которого я искал 5 минут, наконец решившись спросить у какого-то мужчины в халате.

На метро я ехать не хотел и взял такси. Никто из моих соседей или родных так и не узнал о том, что не люби я вагоны с синими, а не жёлтыми лампами освещения, я бы не прошёл 10 метров в сторону хвоста поезда, и был бы следовательно, в списках тех, чьи имена транслируются на всю страну и в чью память заседание кабинета министров начинается с минуты молчания, длящейся от силы 10 секунд.


К вечеру СМИ уже смаковали подробности о смертнике. Те, кто поумнее, призывали к спокойствию и говорили о невозможности полностью обезопасить себя от подобных случаев; те, что попроще сетовали на неработающие рамки на входе, даже не задумываясь, что если проводить осмотр по уму, то один пассажир потратит на вход минимум 30 секунд, плюс скопившуюся на входе толпу взрывать будеть ещё удобнее; те, же, кому было чуждо всё, связанное с логикой, винили власти в преднамеренном взрыве и строили теории заговора. Всё было как обычно и я хотел лишь скорее стать частью тех, кто не ощущал личной причастности к событию, а лишь сыпал соболезнования во все стороны и выкладывал последние новости в соцсетях.
Всё-таки, верно говорил декан Солохов:  последний вагон –  самый безопасный. Было бы глупо, со стороны кого бы то ни было, устроить свой час суда именно там. В этом вагоне я и еду, держась рукой за поручень, рассчитывая, что из без того статистически мизерный шанс становится ещё меньше. Взгляд выделяет из толпы людей – «нормальных пассажиров» и «странных». В глазах «нормальных» – скрытая ненависть к тем, чей цвет кожи отличается от цвета их на максимум два тона.
Вечером я позвонил в НИИ Склифосовского. Представившись своим же родственником, я попросил телефон дежурного. По голосу я узнал женщину, которая приносила мне воду несколькими часами ранее
- вы же нашли мою записку? - спросил я
- да-да, не переживайте, я рада, что вам лучше – вежливо отозвалась она
Я убавил звук на компьютере, транслировавшем очередное ток-шоу, где люди, последний раз спускавшиеся в метро 20 лет назад, рассуждали о его безопасности
- можно спросить вас.. – начал я – тот мужчина, дед, который не в себе.. откуда он?
На том конце трубки выдержали паузу
- вы же не думаете, что к нам привезли бы кого-то совсем простого, да ещё и в такую палату, на 2 человека? Он бывший член Академии Наук. Занимался толи физикой, толи химией, толи космосом.. ерундой какой-то короче. От того и свихнулся, наверное
- надеюсь, ему лучше..
- он умер. Через три часа после того, как я нашла вашу записку
Я повесил трубку.
Надо ехать в город, чтобы проветрить голову. На метро – нельзя прятаться всю жизнь. Бросить на ступеньки у входа сигарету, спуститься вниз, отметив по пути пару красивых лиц, зайти в последний вагон, сесть.
В конце-концов, СМИ правы – события того дня сплотили нас: ведь несмотря ни на какие различия, мы все, отбросив чванство и стыдливость, могли сказать одни и те же слова, и подписаться под ними всей мощью 145 миллионов, бороздящих просторы страны. Эта мысль витает в каждом вагоне, перекрывая стук колёс и возвещая начало нового дня. «Лучше они, чем я» -  думал каждый, рассматривая остальных и готовясь к выходу, чтобы устремиться каждый по своим делам. Быстро, насколько это возможно, но безмерно уступая скорости света.