Бухта Улисс

   Назначение Барк получил в бригаду больших подводных лодок, базировавшуюся во Владивостоке в бухте Малый Улисс. Место было относительно знакомое, здесь он получал молодежь и сопровождал ее в Совгавань. На этих лодках было предусмотрено по два штурмана и подчиненных по специальности у Сергея прибавилось. Теперь их было – 22 офицера. Служить в главной базе флота приятно и почетно. Никак налицо все блага цивилизации, включая телевизор. К благоприятным условиям жизни привыкнуть легко, сложнее согласиться с жесткими порядками, которые здесь установил своей властной рукой командир бригады капитан 1 ранга Экибанов. Вероятно, под боком у штаба флота, жесткость была оправдана, но Сергею, привыкшему к ракушанской демократии, здешние порядки казались неоправданно суровыми. Но человек ко всему привыкает, привык и он. Через месяц Барк получил жилье – комнату в трехкомнатной квартире. Две комнаты занимал офицер политотдела. Лиза устроилась на работу инженером-конструктором на военном радиозаводе, поблизости на улице Окатовая. Петра поместили в бригадный детский сад. Жизнь понемногу налаживалась. Незаметно пролетел год.
   Командир бригады в народе имел прозвище «Царь Экибанов». В его жестах и манере разговаривать действительно было что-то царственное. Нет, не барское, нет, а именно царственное. За жесткость многие в бригаде его не любили, но уважали все.
   В здании штаба, на третьем этаже, размещался штаб эскадры. По своим функциональным обязанностям, когда флагманский штурман эскадры болел или был в отпуске, Сергей был обязан его замещать. Поэтому ему частенько приходилось бывать на различных совещаниях, разборах и планированиях, которые проводил штаб флота.
Конечно, в обществе капитанов 1 ранга и адмиралов, ему, капитану 3 ранга было не очень уютно, но он крепился. Часто свои мероприятия штаб флота проводил в Улиссе. Не мудрено, чем тащиться на Камчатку в Совгавань или в ту же Ракушку, проще сесть на автобус и через 20 минут ты в части. Провел мероприятие и поставил галочку в годовом плане боевой подготовки. На планирование больших флотских учений, приглашали штаб эскадры и комбригов бригад, которые были задействованы. В конференц-зале были развешены карты и схемы и оперативники штаба флота докладывали командующему действия сил. Выслушав доклады, тот обращался к присутствующим.
   - Какие будут вопросы, либо комментарии, товарищи?
   Все молчали. Тогда комфлота обращался непосредственно к Экибанову.
   - Хотелось бы услышать мнение командира 19 бригады.
   Комбриг брал указку и в течение 5 минут не оставлял камня на камне от того, что напланировали отделы и управления штаба флота. После чего, командующий вставал, пожимал руку Экибанову и говорил.
   - После комментария комбрига, мне добавить нечего. Все свободны.
   Подобное повторялось частенько, поэтому комбрига в штабе флота не то, что не любили – ненавидели. А вот новый командующий флотом, когда-то служивший с ним на Черноморском и Балтийском флоте и хорошо его знавший, уважал и любил.
   Конечно, Экибанов давно «перерос» свою должность. По своему уровню подготовки и способностям он вполне был способен командовать эскадрой и даже флотом, но один случай поставил крест на его дальнейшей карьере. Будучи комбригом, на Балтийском флоте, он «отбил» жену у одного из командиров своей бригады. В это время в соединении работала комиссия политуправления ВМФ и «пострадавший» подал жалобу на высочайшее имя. Тогда это было модно. Если офицер пытался развестись с женой, та обращалась в политотдел, и тот быстренько возвращал «блудного сына» в лоно семьи. Здесь же ситуация была круче, жалобу подал командир подводной лодки. Дело раскрутили по максимуму. И, когда Экибанов наотрез отказался отступить, его сняли с должности и отправили на Дальний Восток с понижением. Скоро он снова стал комбригом, но дальнейшего продвижения по службе ему не давали. За этим строго следило Политуправление ВМФ.
    С комбригом у Сергея сложились хорошие отношения, несмотря на то, что он часто спорил и отстаивал свою точку зрения. Иногда ему это даже удавалось. Скоро в бригаде он получил прозвище «адъютант его превосходительства». Барку это не нравилось, но тут он поделать ничего не мог. На выходах в море комбриг частенько говорил ему.
   - Знаешь, Серега, ты бы далеко пошел, если бы там, где надо лизнуть не говорил «ГАВ».
   В понедельник с утра везде в Вооруженных Силах проводятся политзанятия. Это святое. И, если занятия по специальности иногда можно было «спустить на тормозах», то пропуск политзанятий приравнивался едва ли не к измене Родине. С офицерами штаба политзанятия проводил сам начальник политотдела. Как обычно бывает, у него в группе были «любимчики», но были и «козлы отпущения». К последним, к сожалению, относился и Сергей. Начальник не любил, когда с ним вступали в полемику и пытались противоречить. В один из таких понедельников Сергей встал пораньше и судорожно конспектировал одну из работ Ленина, зная, что уж его начПО проверит обязательно. Как только он    прибыл на службу, и зашел в свой кабинет, зазвонил телефон. Звонил комбриг.
   - Зайди-ка ко мне.
   В кабинете Экибанов усадил Сергея на диван (небывалая честь) и разговор начал издалека.
   - Говорят, ты у нас морж? И первый ныряльщик на бригаде?
   - Есть немного, но то, что морж – перебор.
   - Ну, как же. Вот и вчера ходил  на вельботе. Раз ласты брал, значит нырял.
   - Так сейчас же октябрь месяц. Вода 19 градусов, тут моржом быть не надо.
   - Знаешь, у меня к тебе просьба. Приехали в гости родственники из Европы, хотелось бы их удивить. Хочу угостить их своим фирменным пловом из мидий. Можешь надрать с пол ведерка?
   - Легко, товарищ комбриг.
   - Вот и хорошо. Бери мой катер и вперед.
   - Что, прямо сейчас?
   - Да, прямо сию минуту. Чтобы до 12 вернулся.
   - Но сейчас политзанятия, начПО меня с потрохами сожрет.
   - Ступай смело, начПО я беру на себя.
   Катер комбрига – обычный крейсерский катер «Адмиралтеец». Дизель – 150 л.с., ход – 13 узлов. Старшину катера Сергей отослал на политзанятия, а сам отправился ловить «плов» для Экибанова. День выдался теплый и солнечный, во Владивостоке вообще сентябрь и октябрь – лучшие месяцы в году.  Пересек пролив Босфор Восточный и, обойдя Русский остров, справа, направил катер к острову Попова. Он хорошо знал эти места. Завернув в пролив между островом Попова и островом Рейнеке, Сергей завел катер в небольшую бухточку и поставил на якорь. Надел маску,  ласты, взял ведро, наполнил его водой и пошел на погружение. Берег  заканчивался скалой, которая уходила вертикально вниз метров на 10 – 12. Внизу был карниз шириной метров 15, а дальше снова вертикальная стена, уходившая в черноту.  Скала обросла мелкими водорослями и, начиная с глубины 5 – 6 метров, гроздьями лепились на ней колонии мидий. Здесь они были величиной с мужскую ладонь и крупнее. Нырнув четыре раза, Сергей набил полное ведро. Высыпав последнюю партию раковин в кокпит, он растянулся на палубе, отогреваясь на солнышке. Согревшись, решил набрать еще ведро, удивить комбрига, увеличив его заказ в четыре раза. Он уже надрал с пол ведра, когда увидел на дне два морских гребешка величиной с суповую тарелку. Такие гребешки были редкостью, следовало бы их добыть тоже, но воздуха на это уже не хватило. Сергей оставил ведро на дне, вынырнул и, отдышавшись, нырнул снова. Он уже бросил один гребешок в ведро и протянул руку за вторым. На раковине гребешка лежал какой-то старый бурый канат, и он хотел отбросить его в сторону. Маска для подводного плавания позволяет видеть ограниченный сектор – впереди и совсем немного сбоку. Он повернул голову посмотреть, куда протянулся канат. Глаза встретились с взглядом, который его буквально парализовал. Старый канат был не чем иным, как щупальцем гигантского осьминога. Оно вытянулось на всю трехметровую длину, видимо осьминог тоже присмотрел себе гребешок на закуску. Остальные щупальца медленно извивались вокруг его головы. Голова спрута имела размеры приличного арбуза, глаза его, казалось, пронизывали взглядом Сергея насквозь. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Забыл, где он, зачем и что нужно делать. И никакой возможности отвести взгляд….
   Говорят, что ужи обладают гипнотическими способностями. Когда уж смотрит в глаза лягушке, она тоже не может пошевелиться и сидит истуканом пока тот ее не сожрет. Вероятно, осьминоги тоже обладают даром гипноза.
   Неизвестно, чем бы все закончилось в этом случае с Сергеем.  Ему повезло, порыв ветра переместил положение катера, якорный канат натянулся, и якорь со скрипом пополз по песку. Якорь лежал неподалеку от спрута и тот повернул голову в его сторону. Этого было достаточно. Сергей, бросив ведро с уловом, стрелой взлетел вверх. Борт катера был высокий, обычно он подплывал, хватался за планширь и, подтягиваясь на руках, взбирался на борт. Тут он взлетел на борт, почти его не касаясь. Минут пять приходил в себя. О том, чтобы нырнуть и достать ведро, он и не помышлял. Срочно запустил двигатель, выбрал якорь, и дал максимальный ход, словно за ним кто-то гнался.
   Отдавая комбригу мидии, о встрече со спрутом рассказывать, не стал. В дурном настроении Барк сидел в своем кабинете, когда к нему вошел начПО.
   - Слушаю Вас внимательно, товарищ капитан 1 ранга, - сказал Сергей, вставая из-за стола.
   - Куда это комбриг тебя посылал?
   - Почему Вы решили, что он меня куда-то посылал?
   - Так он сам мне сказал.
   - Вот Вы бы у него и спросили.
   - А ты значит, мне не скажешь?
   - Нет.
   - Ладно, я тебе это припомню.
   - А Вы запишите в блокнотик, чтобы не забыть.

   В конце недели начальник штаба вызвал Барка к себе.
   - Что вы там с начПО не поделили? Он уже два раза звонил, требует, чтоб я тебя наказал. Говорит, что ты ему нагрубил.
   - Да не грубил я ему. «Стучать» не стал.
   - Ну, и что будем делать?
   - Так накажите, он и отвяжется.
   - Ладно, я на совещании объявлю тебе взыскание, но в карточку записывать не буду. А ты с ним старайся не пересекаться.
   - Да я и так обхожу его десятой дорогой.
   - Вот и договорились. Ступай себе.

   * * *

   Летом бригада Экибанова участвовала в торпедных стрельбах на приз главкома. Лучшие результаты показали лодки Черноморского и Тихоокеанского флота. Показатели их атак были одинаковы и все думали, что  приз главком отдаст черноморцам, те у него всегда были в фаворе. Все же чаша весов склонилась в сторону тихоокеанцев, временные и тактические результаты у них оказались выше. Свой приз главком всегда вручал лично и в бригаде начали подготовку к его приезду. Привычку адмирала к мелочным придиркам все хорошо знали, поэтому старались предусмотреть все. Лодки и пирсы покрасили. Койки застелили «по белому», что обычно не делалось. В казармах все вымыли, вычистили и покрасили. Пожелтевшую от солнца траву на газонах обрызгали зеленой краской. Серые асфальтовые дорожки выкрасили в черный цвет, бордюры покрасили белым. Вроде предусмотрели все….
   В назначенный день главком со свитой пожаловали в расположение части. Проследовав через КПП и пройдя несколько метров, адмирал остановился и начал осматриваться. Лицо его выражало брезгливость и недовольство. Эта гримаса была у него на лице постоянно, по крайней мере, последних 20 лет. С пригорка хорошо просматривалась вся территория. Осматривал он долго, словно что-то искал. Внизу блестели на солнце свежей краской выровненные под линейку подводные лодки. Ровными шеренгами стояли в парадной форме экипажи. Асфальт был черный, трава зеленая…. Но главком все же нашел то, что искал.
   Неподалеку от КПП, возле торпедного склада, стоял штабель старых шпал. Раньше торпеды к лодкам подвозили по узкоколейке на специальных тележках. Когда появились новые тележки на дутых автомобильных колесах, надобность в узкоколейке отпала. Ее демонтировали, подъездные пути заасфальтировали. Командир береговой базы был мужчина хозяйственный, шпалы выбрасывать не стал, а велел сложить в аккуратный штабель. Мало ли, может когда-нибудь да пригодиться. Штабель этот стоял уже лет 10, находился он в стороне, никому не мешал, все к нему привыкли и не замечали вовсе.
   - Что это такое?! – зарычал старик «Г», указывая перстом на злополучный штабель.
   - Где? – не понял командир эскадры.
   - Вот! Что это за гора мусора? Что это за свалка? Так вы встречаете своего главкома! Безобразие! Безобразие! – каждый раз повышая голос до крика, накручивал себя адмирал.
   - Я больше ничего смотреть не буду. Двойка Вам! Не достойны Вы приза!....Мать, перемать.
   Главком развернулся и вместе со свитой покинул территорию. И приз улетел в Севастополь.
   За обедом флагманский минер Крестовский, старожил бригады, возмущался.
   - Второй раз нам старик «Г» эту подлянку устраивает. Впервые это было 7 лет назад при Мишке Квакине.
   - А это, что за персонаж, Мишка Квакин?
   - Это до Экибанова был здесь командир бригады контр-адмирал Михаил Поповский. Прозвище это ему собственная жена придумала, вот оно и прилипло.
   - Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.
   - Изволь. Зимой, когда выпадает первый снег, дорога от улицы Окатовая до нашего КПП для машин становится непроходимой. Да ты видел, подъем настолько крутой, что его и летом не всякая машина преодолеет. Так вот, когда выпадает снег, детвора и жители ближайших домов выходят на дорогу кататься на санках. Верхний участок дороги не очень крут, потом горизонтальный участок – метров десять, а дальше основной спуск, длинный и крутой. Все катаются на верхнем участке, на горизонтальной площадке мужчины перехватывают санки своих домочадцев. Потому как, если санки площадку проскочат, и понесутся по крутому склону, недолго и расшибиться. В один из выходных дней вывел, и адмирал свою жену с дочкой кататься. Они катались, он стоял на площадке и перехватывал санки. Один раз он чем-то отвлекся, замешкался и санки пропустил. Дорогие его сердцу женщины, проскочили горизонтальный участок и улетели в крутизну.  В это время, от КПП поднимались вверх по дороге человек 20 матросов бригады отпущенных в увольнение. И комбриг не растерялся. Адмирал встал посреди дороги и зычно, как на строевом смотре, крикнул:
   -   Товарищи матросы, ловите этих ****ей!
   Понятно, что подбирать выражения времени  не было, ситуация была критическая….
Матросы санки поймали, женщины не пострадали, а жена обозвала мужа Мишкой Квакиным. Видимо читала в детстве повесть А.Гайдара «Тимур и его команда».

   Потеря приза была не последней неприятностью этого года. Вскоре Сергей «потерял» двух штурманов своей бригады.  Первым был  старший лейтенант Семенов. Его лодка проходила доковый ремонт на Дальзаводе. Сам Семенов дежурил по кораблю. На доке, как известно, туалетов нет и Семенов проследовал в общественный, по крайне большой нужде. Он запер кабинку на крючок, снял ремень с пистолетом и повесил их на гвоздь. Сделав свое дело, отправился восвояси. Облегченно прошел шагов двадцать, пока почувствовал, что ремня с пистолетом на нем нет. Бегом вернулся назад. Ремень и кобура висели на том же гвозде, где он их оставил. От сердца у него отлегло, но радовался он рано, пистолет в кобуре отсутствовал. Семенов доложил по команде, на заводе объявили тревогу. Теперь всех выходящих заставляли открывать сумки, а по одежде водили металлоискателем. Предположили, что злоумышленник выбросил пистолет в туалет. Выгребли все дерьмо, тщетно, пистолет так и не нашли.  Потеря оружия считается одним из самых тяжких преступлений, хуже только утеря секретного документа. Семенова понизили в звании до лейтенанта и отправили служить на тральщик в залив Стрелок.
   Второй, лейтенант Зорин, был начальником патруля. Курсируя по маршруту, зашел в кафе купить бутылку воды. Там местные рыбаки отмечали чей-то день рождения. Кто-то
его обругал, он ответил. На том все вроде бы все и закончилось, но не совсем. Поздно вечером, закончив дежурство, Зорин с матросами уже подходил к КПП, когда сзади затормозил автобус и грузовик. Оттуда высыпали пьяные рыбаки, возвращавшиеся с именин. Ругаясь, бросились к нему с явным намерением его избить. Он велел матросам бежать к КПП, а сам вынул пистолет и предупредил, что будет стрелять. Рыбаков это только подзадорило. Зорин выстрелил вверх, затем сделал два выстрела в землю впереди подбегавших. Но, то ли рука у него дрогнула, то ли это был рикошет, но двух он задел. «Всех не перестреляешь!» - заорали рыбаки и продолжили атаку. Тут Зорин перемахнул через забор и заметался по частным огородам. Рыбаки, выломав колья с забора, за ним. Положение спасло то, что была ночь, и было темно. Зорин залег на плоской крыше одного из сараев и затаился. Рыбаки его не нашли. Хреново было то, что, бегая по огородам, он потерял пистолет. С рассветом на поиски пистолета выделили два экипажа. Матросы основательно вытоптали все, что осталось от огородов, но пистолет найден не был. В итоге Зорина сделали младшим лейтенантом и отправили куда-то на Сахалин.  Сергей за ребят долго переживал – толковые были штурмана.

   Пролетел еще один год. Лиза родила дочку, в новом доме Барки получили квартиру. Флагманский штурман ракушанской дивизии подводных лодок капитан 2 ранга Валтушкайтис, прослужив на Дальнем Востоке 10 лет, получил право перевода в Европу. Вскоре его перевели в Лиепаю на аналогичную должность. Вместо него назначили Сергея, теперь он уже во второй раз сменил Валтушкайтиса все в той же  Ракушке.


   ИЗ романа "Меридианы..."


Рецензии
Мне такие мемуары интересны. Написано честно, скромно, грамотно. Места знакомы: я учился в 65-ой шк.у памятника минерам. Друг юности Алик Колясов погиб в Б.Улиссе (сожжен ускорителем ракеты), друг Саня Веслаух служил в бригаде ПЛ наКамчатке Личности героев Баля — как живые. Я общался с В.Д.Федоровым, С.Беленовым, адм. С.Рассказовым, хоронил каперанга Ю.И.Степанцева. Их вспомнил благодаря Евгению Балю. Здоровья ему и вдохновения!

Владимир Бородин 4   27.01.2018 14:54     Заявить о нарушении