Цветы и песни Глава 12

Круг становился уже.
Не зная, куда деться, я тут же поймала встречное такси и поехала к Джону, совершенно не задаваясь вопросом, во-первых, был ли он дома, и, во-вторых, был ли он свободен. В тот день я впервые застала его за работой – поначалу он удивился моему приезду, однако тут же пригласил в дом, ведя себя прямо как гостеприимный хозяин.
Его кабинет был обычной комнатой – не очень большой, но и не слишком маленькой, – с деревянным столом, стулом, а также множеством шкафов и ящичков, набитых различными папками и бумагами, от вида которых становилось даже страшно – так много их было.
Рабочий стол стоял прямо у открытого окна, как Джон и говорил – из него действительно открывался довольно-таки симпатичный вид на сад.
– Что-то случилось? – осведомился Джон, внимательно глядя на меня – я сидела в одном из кресел кабинета, в то время как он опустился передо мной на корточки, упершись ладонями в подлокотники. – Ты выглядишь взволнованно.
Конечно, изначально целью моего столь скорого визита была фраза, которую мы с Томасом случайно подслушали – мне казалось, что эту панику никто, кроме Джона, не сможет предотвратить. Я ехала сюда, думая лишь о том, как расскажу ему обо всем – может быть, даже заплачу, ведь чувствовала я себя страшно уязвленной, – но теперь, ощущая на себе заботливый взгляд прекраснейших глаз Джона, меня почему-то посетило сомнение. Я не должна была говорить ему, не должна была делиться этими глупыми слухами, подслушанными в чужом доме в компании восемнадцатилетнего Томаса, – конечно, не должна была.
Ослепленная этой мыслью, я едва не стала жертвой внутренней борьбы, но тут же решила эти проблемы мирным путем – согласилась с ней. Слава богу, Джон был крайне рад видеть меня даже тогда, когда я приезжала к нему просто так.
Вечером он завез меня домой на своем автомобиле – и, не поверите, на моей душе стало совсем легко, как будто всех этих назойливых мыслей никогда и не существовало. Мы снова просидели в автомобиле, спрятавшись от дома в зарослях дикого плюща, больше получаса, изредка обмениваясь какими-то тихими, незначительными фразами, но все остальное время прижимаясь друг к другу как можно сильнее.
Упершись коленом в гладкую кожу пассажирского сиденья, я почти что нагло воспользовалась гостеприимством Джона, который вовсе не возражал, чтобы я разделила с ним водительское место, предназначенное, вообще-то, для одного человека – водителя. Он целовал меня в висок, в щеку, в подбородок, в губы – в то время как я даже не открывала глаз, изредка прижимаясь подбородком к его виску – мне почему-то больше всего нравилось сидеть именно так. В такие моменты он, кажется, целовал мою шею, прячась лицом в мои волосы, а иногда бережно убирая выбившиеся пряди за ухо.
В какой-то момент я все-таки ушла, и, проводив автомобиль Джона взглядом, зашла на территорию дома, расслабленно плетясь к входу. Я чувствовала себя пьяной, хотя в моей крови не было ни капли алкоголя. Почти у самой двери я вдруг заметила какое-то движение, не на шутку перепугавшись – но, как оказалось, это была всего лишь Дэйзвелл в объятиях своего нежного любовника, чьего имени я так и не знала. Не сдержав улыбки, я оставила их наедине, скрывшись за дверью дома – кажется, я снова почувствовала себя старше, причем, не на один десяток лет.

Через несколько жарких июльских дней, в утро, когда я особенно не выспалась, продолжая лежать в постели под нежными солнечными лучами, Дэйзвелл совершенно беспардонно ворвалась в мою спальню, – что, конечно, было ей позволено, ведь это ее собственный дом, – после чего любезно пригласила меня совершить с ней и ее почтенными друзьями прогулку по нашему саду, в котором, по ее словам, только начали цвести розы.
Уже после пяти минут бесцельных хождений вдоль пестрых кустов и деревьев в компании пяти незнакомых для меня людей, среди которых, кстати, был и ее любовник, я страшно пожалела, что не захватила с собой хоть какую-то книгу. Мысль эта отказывалась покидать меня, поэтому я уныло обернулась к дому, обдумывая свой незамысловатый план, как вдруг открытый автомобиль нежно-кремового цвета, выглядывающий из-за деревьев, заставил меня остановиться, отстав от небольшой толпы гостей во главе с Дэйзвелл. На водительском сидении, как и всегда, был Джон – он пристально смотрел на меня, даже не улыбаясь, – в его длинных пальцах виднелась зажженная сигарета. Увидев, что никто из толпы не обратил внимания на мое отсутствие, я проскользнула между деревьев, не отводя глаз от Джона.
Когда я приблизилась к автомобилю, он вышел из него, и, бросив сигарету на землю, засунул руки в карманы брюк – сегодня он был в светло-сером костюме.
– Джон, – негромко позвала я, остановившись. – Что ты здесь делаешь? Тебя Дэйзвелл пригласила?
– Нет. – Ответил он серьезно, даже пугающе серьезно. – Нам нужно поговорить.
Он открыл дверцу пассажирского сиденья, предлагая мне сесть.
– Но я не могу уехать сейчас, – сказала я, растерянно глядя на него.
– Мы не собираемся уезжать, я просто предлагаю тебе сесть.
Впервые в жизни я видела его настолько раздраженным, даже разгневанным. Мне стало страшно, так что поначалу я даже засомневалась в том, стоило мне садиться к нему в автомобиль или нет, но все же сделала это – Джон настаивал. Закрыв за мной дверцу, он обошел свой Фольксваген, после чего сел рядом.
– Что случилось? – спросила я, стараясь не терять самообладание. – Джон?
– Колин Руствуд, один из предпринимателей, с которым мне, к сожалению, когда-то довелось иметь дело, решил навестить меня сегодня утром. – Стремительно начал Джон, не изменяя своей постоянной манере речи, заключающейся в спокойной расстановке слов. Сейчас это скорее выглядело так, будто он изо всех сил пытался сдержать свой гнев. – Я уже испугался, что его фирма обанкротилась, или что-то в этом роде, но нет. Оказалось, он приехал не за этим.
Я молча смотрела на него. Джон продолжал:
– Руствуд приехал, чтобы дать мне вот это. – Он достал из перчаточного ящика какой-то предмет, похожий на книгу, после чего протянул его мне. Это была «Лолита» Набокова, глянцевая обложка которой блестела на солнце. Я молча взяла ее в руки.
– Лолита, – подытоживающе сказал Джон, будто бы сомневаясь в моей способности читать. Он молчал, ожидая моей реакции. – Я полагаю, тебе известен ее сюжет?
– Да, – ответила я почти мгновенно. «Лолита» была именно той книгой, которую я стащила, можно даже сказать, украла из библиотеки собственной матери, когда мне было пятнадцать. Эта книга была одной из тех, чей сюжет не отталкивал меня, а наоборот – в каком-то роде даже пленил, несмотря на всеобщий шквал негодования. Я знала, что моя мать специально спрятала ее поглубже в библиотеке, тем самым и подогрев во мне интерес к ней. Классика русской литературы, которая составляла 90 процентов книжных полок в этой старой, пыльной комнате, нередко казалась мне скучной.
Я посмотрела на Джона, и наши взгляды встретились.
– Но, Джон, ты уверен…
– Что Руствуд специально дал ее мне? Да, я уверен. Поэтому я здесь.
– Откуда он может знать? – спросила я, несмотря на то, что что-то прямо-таки шептало ответ мне в ухо из глубин моего подсознания.
– Я думал об этом, и, знаешь, это могло случиться где угодно. Разве мы хоть на кого-то обращали внимание, появляясь вместе?
Вопрос был риторическим – конечно же, нет.
– Когда он дал мне эту книгу, то, клянусь богом, меня словно ударили. Я схватил его за ворот пиджака прямо там, в комнате, но Джим не вовремя решил заглянуть к нам, поэтому я его даже пальцем не тронул. – Джон достал сигарету и нервно закурил. – Надеюсь, он вспомнит об этом, когда решит растрепать о нас кому-либо своим грязным языком.
Я наблюдала за тем, как он курит, специально выпуская дым в противоположную от меня сторону – Джон всегда делал это.
– Будет лучше, если я больше никогда не увижусь с ним, – мрачно изрек он. – Иначе я просто убью его.
– Но тогда у тебя будут большие неприятности, – сказала я, усмехнувшись. Джон даже не улыбнулся. – Я не хочу этого, Джон.
Замерев с сигаретой во рту, он впервые посмотрел на меня удивленно, без раздражения; резким движением среднего и указательного пальцев он достал сигарету, все еще продолжая смотреть на меня.
– Как ты можешь думать обо мне и моих проблемах, в то время как твоя, твоя собственная репутация на грани краха?
– Моя репутация? – повторила я, вновь не сумев подавить усмешку. – Джон, милый, моя жизнь и моя репутация будут спасены, даже если завтра Руствуд решит прилюдно провозгласить меня своей любовницей. – Я помолчала, следя глазами за Джоном. – Неужели ты забыл, откуда я? Мне ничего не стоит завтра же вернуться обратно в Москву, где никто, кроме моей семьи, не будет знать даже моего имени. Моя репутация в любом случае будет спасена, Джон, но сейчас мне меньше всего на свете хочется думать об этом.
– Почему?
– Потому что мне все равно? – предположила я.
– Неужели? – теперь Джон смотрел на меня нежно и по-доброму – мне не хватало этого взгляда.
– Ага, – подтвердила я.
– Почему? – повторил он, наблюдая за мной с дымящейся сигаретой в руке.
– Потому что я люблю тебя.
Джон снова втянул табачный дым, после чего, чуть склонив голову, наконец улыбнулся своей мечтательной улыбкой, которая в прямом смысле этого слова сводила меня с ума. Впервые за все это время из моих уст прозвучала эта фраза.
– Мне кажется, еще немного, и они начнут искать тебя, – заметил Джон через несколько минут молчания.
– Но я не хочу уходить, – упрямо ответила я.
– Я тоже не хочу, чтобы ты уходила.
Бросив последний взгляд на сад и дом, обрамленный им, Джон завел автомобиль, и мы уехали.