Ошибка

                ОШИБКА   
   
    Михаил Ильич ехал  в Москву в средине дня. Пассажиров в это время немного, вагоны электрички полупусты, есть возможность выбрать место по вкусу. А как пассажир выбирает себе место в вагоне, если, конечно, есть выбор? Подумаете, что праздный вопрос,  у каждого, мол, свой вкус. Верно, но лишь отчасти. Одним, а такие преобладают, больше нравится место у окна, чтобы разглядывать придорожный мир. Но у окна бывает холодно, особенно, зимой. Другие предпочитают располагаться с краю скамейки, со стороны прохода. Здесь просторнее, удобнее в пути что-нибудь писать, если у пассажира возникает такая необходимость или потребность. Третьи без колебаний отдают свой выбор местам в средине, чтобы с обеих сторон были соседи. Здесь не холодно и, если заснешь случайно, не упадешь, соседи поддержат. Место в средине хорошо еще тем, что оказываешься в центре беседы, если повезет с интересными попутчиками.

     Но есть  у пассажиров одна общая особенность при выборе места. Входя или, лучше сказать, вбегая в вагон, он, прежде всего, ищет свободное купе или купе, где больше незанятых мест и устремляется туда. При этом он понимает, что через две-три остановки все свободные места будут заняты, но страсть ощутить вокруг себя простор, пусть даже на короткое время, пересиливает все другие доводы. Возможно, здесь проявляется генетическая привычка  к заботе о расширении своего жизненного пространства. Рожденная в доисторические времена, эта привычка еще жива в психологии современного человека и порою пробуждается в первобытном виде.

    В полупустом вагоне  Михаил Ильич уютно устроился  у окна на одной из скамеек. Рядом сидели две пожилые женщины,  А места напротив занимали две девушки-подружки и голубоглазый молодой человек. По всему было видно, что девушки и парень случайные попутчики, но уже познакомились и оживленно разговаривали. Инициативой в их смешливой беседе явно владели подружки. Наперебой они задавали симпатичному собеседнику вопросы, подкалывали, вводя  в смущение. От неловкости он порою слегка краснел, склонял голову и нервно отбрасывал курчавый вихор. Девушки тормошили парня  смущающими вопросами, не позволяя уклониться ему от щекотливых ответов. При этом они часто смеялись, весело и беззаботно.

   Электричка катилась к Москве. На каждой остановке в вагон добавлялось народу. Наконец наступило редкое, неустойчивое и кратковременное состояние равновесия, когда количество мест на скамейках равно числу пассажиров в вагоне. Все места для сидения уже заняты, но лишних людей еще нет, в проходе между скамьями и в тамбуре еще никто обездоленно не стоит.

    На очередной остановке  в вагон вошла единственная пассажирка, женщина лет сорока. Бросив быстрый взгляд, она, конечно, отметила, что стоящих пассажиров нет, значит, есть места на скамейках, и быстро зашагала в глубь вагона. Ее взгляд бегал по сторонам в поисках незанятого местечка, но напрасно. Таких мест не обнаруживалось. Женщина замедляла шаги и убыстряла работу глаз, взгляд добежал до противоположной стенки вагона. Мест нет. Лицо женщины мрачнеет.  Может, ошиблась, пропустила, не заметила второпях? Вновь скользит она глазами по головам пассажиров. Спасительной соломинки не находится. Не повезло. Перспектива ехать стоя – стала фактом. На лицо опустилась тень разочарования и досады.

    Огорченная, расстроенная дама остановилась около нашего купе, рядом с молодым человеком. Остановка здесь, думаю, была не случайной. Она справедливо рассудила, что молодой человек, по правилам вежливости и нормам морали, обязан уступить место даме. Среди  окружающих он самая подходящая кандидатура для такого шага.

    Но  молодые люди продолжали свой незатейливый разговор, не обращая внимания  на женщину. Время уходило, а расчет на галантность парня не оправдывался. Дама проявляла явное нетерпение. Надежда опять улетучивалась. Невнимание избранника ее начинало злить. Похоже, в ее сознании не допускалась мысль, что тот, кого заметила она, может игнорировать ее внимание. Ох уж,  этот женский характер! Когда Михаил Ильич, а потом и мужчина из соседнего купе  с готовностью предложили ей свои места, она решительно, даже с негодованием, отказалась покинуть свой пост.  Заполучить место, чтобы сесть, теперь уже  не имело решающего значения. Важнейшим стало: поднять молодого человека и занять  именно его место. В ней возбуждался азарт охотника. Было видно, что  не  сдерживая негодования, она что-то говорила, но делала это тихо, словно для себя только. Однако голос усиливался, и отдельные фразы стали слышны.

    - И в школе учились, и книжки, небось, читают, и о вежливости  слыхали. А чему научились? Плевать им на то, чему учили. Знать-то они знают, но думают, что это не для них. Только деньги теперь и признают.  За деньги они бы и про вежливость вспомнили. А бесплатно – нет. Хорошо еще, что сделают вид, будто не замечают.  А могут и отделать так, что в другой раз далеко обходить будешь. У них теперь это запросто.

    Голос дамы крепчал. К ее монологу прислушивались. Ей уже сочувствовали. Услышана речь дамы и теми, для кого предназначалась. Веселый разговор на молодежной скамейке как-то сам собой угас. Только девушки иногда тихо переговаривались между собой, бросая в сторону дамы недружелюбный взгляд. Парень, склонив низко голову, молчал, не отвечал на редкие обращения к нему попутчиц. Было видно, он понимает, в кого направлены стрелы публичного осуждения. Ему неловко, совестно, но продолжал сидеть, упрямо не уступал место. Какое-то необъяснимое противоречие  чувствовалось в поведении парня: искренняя совестливость не сочеталась с упорным отказом  от элементарного поступка вежливости.

    Дама тоже поняла, что ее слова достают парня. Еще немного и цель будет достигнута. В предчувствии победы  она продолжала свой монолог:

    - Кто их только воспитывал? Учителя теперь не воспитывают, да и учат сквозь пальцы. А родителям, видно не до детей было, некогда. Они тоже не научили, а может, не хотели. Вот и получилось: ни стыда, ни совести. Она им ни к чему. Совесть-то теперь жить мешает. О ней только старики и вспоминают, а молодым  зачем. Без нее легче.

   Даме не только сочувствовали, ее уже поддерживали. Общественное мнение  разогрелось до критического состояния, еще чуть-чуть и закипит негодованием в адрес нарушителя моральных норм.  И молодой человек почувствовал это. Выдержать такой натиск не мог. В какой-то момент его молодое красивое лицо исказилось от какого-то внутреннего напряжения. Он  неловко качнулся вперед и тяжело, с усилием встал. Секунду постоял, в поисках равновесия, чуть склонился, не глядя, пошарил рукой по скамейке и извлек оттуда трость. Еще и первого  шага не успел  сделать, а все, кто наблюдал эту сцену, поняли, что вместо левой ноги у него протез. Неожиданная догадка пронзила и даму. Она растерянно засуетилась, даже пыталась рукой удержать парня, виновато повторяя:
    - Да вы сидите, пожалуйста, это я не вам, сидите, сидите. Куда же вы?

    Но парень словно выдавил из себя единственное слово: «Садитесь» и неуверенно зашагал к выходу. Два-три пассажира, мимо которых он проходил, торопливо вскакивали со своих мест, предлагая сесть, Но тот понуро шел по пустому проходу, постукивая протезом. Он  уходил, и сцена провожала  его стыдливым молчанием.

     Освобожденное парнем место пустовало. Дама смущенно стояла рядом, чувствуя на себе взгляды осуждения  и не зная, как выходить из неловкого положения. Одна из девушек с издевкой уколола:

    - Что же вы, садитесь, - и демонстративно отвернулась к окну.

    Неуверенно, будто на сломанный стул, дама присела на край скамейки. То, чего добивалась, она получила, но победа обернулась ошибкой, за которую стыдно. К тому же девушки-соседки не собирались упускать момент. Наоборот, на их лицах читалась жажда мести за разрушенную дорожную компанию. Переговариваясь между собой, они уже начали атаку:
    - Надо же, с виду женщина, как бы, интеллигентная, воспитанная, плохого не  подумаешь.
    - Только с виду воспитанная или когда других воспитывать хочет. А как до своего доходит, так горло перекусит. Не постыдилась, блин, инвалида с места согнала, ножки у нее устали.
    - Теперь сидит довольная, кайф ловит. Ни стыда, ни совести.

    Девушки ни к кому не обращались, просто обсуждали проблему между собой. Но кому адресованы бесхитростные намеки, понятно каждому. В роли мишени для колкостей оказалась теперь дама, а в обороне она не столь  изобретательна и настойчива, как в наступлении. Ее нервы, а может быть совесть, не выдержали.  Она застенчиво встала и, поколебавшись мгновение,  двинулась по проходу в сторону, противоположную той, куда ушел парень. Никто ее не останавливал, провожали сдержанными усмешками. Возможно, дама журила себя за то, что, позабыв пословицу, поспешила войти в воду, не зная броду.