Позолота забытых крестов исповедь на вольную тему

ПРОДОЛЖЕНИЕ 11
***
Примирение с тем, что уже случилось, – первый шаг к преодолению последствий всякого несчастья.
Уильям Джеймс*, автор данного утверждения, пожалуй, знал о чем говорил. Дейл Карнеги*, будучи маленьким мальчиком, немножко упал с крыши. На указательном пальце его левой руки было кольцо. Это кольцо, каким-то образом, зацепилось за шляпку гвоздя. Таким образом, когда Дейл начал падать с крыши, у него было десять пальцев, а по приземлении осталось только  девять. Хотел Карнеги такого развития событий, или не хотел суть не важно. Суть важно то, что это случилось. Какой вывод сделал из этого будущий оратор-мотиватор? Как сам он заявил  впоследствии:
 
Что толку думать об этом?.. Я примирился с неизбежным.
 
Некий восточный император потерял сына. Погиб сын на охоте. Когда сына хоронили, все придворные плакали, ибо так велел этикет. Но, поговаривают, что плакали придворные – по велению сердца. До того им дорог был этот сын. И только император смеялся. С ума сошел, – решили придворные. Такое горе! И самодержца пытались утешить. Но, император продолжал смеяться. И тогда его спросили напрямую:
– А чего это вы так ржете, ваше Величество?
И ответствовал император:
– Когда-то у меня не было сына. И я был весел. Так о чем мне плакать сейчас?

По-разному люди примиряются с неизбежным.
Васька, не то чтобы хлебал свое горе стаканами на манер Васисуалия Лоханкина*. Нет. Не вдохновил его также пример восточного императора, хотя, данный сюжет более всего подходил к его случаю: были деньги, нету денег! О чем плакать-то? Вроде бы, не о чем.
Но Макашова душила злоба!
Поначалу он порывался найти обидчиков, и – отомстить. Поубивать всех к чертовой бабушке! Отобрать свои деньги, ну, и заодно, все что там у них будет по карманам напихано. Но, привести данный план в исполнение мешало несколько обстоятельств. Мешали прежде всего, сумки, которые везде и повсюду, надо было таскать за собой. Нельзя было оставлять сумки без присмотра. И не потому, что их могли украсть. (Хотя, украсть – тоже могли). Просто, представляли эти сумки, на тот момент, в глазах общественности, реальную угрозу взрыва! За одинокими чемоданами, сумками и пакетами неустанно следили стражи порядка. Вокзальные репродукторы ни на минуту не давали успокоиться многочисленным пассажирам:
– Не оставляйте собственные вещи без присмотра! Не доверяйте свои вещи незнакомым людям! Не принимайте на хранение вещи незнакомых вам людей! Будьте бдительны!
Медленной походкой курсировал Васька по территории Казанского вокзала. Он пытался высмотреть своих обидчиков. Но мятежной четверки – и след простыл. И было это, пожалуй, самым главным обстоятельством, мешавшим Макашову привести во исполнение акт собственной мести: кровавой и беспощадной! Некому было мстить! И Ваську вновь и вновь душила лютая злоба! Васька не желал примириться с неизбежным! Преступники обязаны вернуться на место совершения преступления! Но преступники, почему-то, не возвращались. И, в тщетном ожидании, на месте совершения преступления, метая искры из глаз,  курсировала туповатая жертва!
Отдыхая после очередного бесполезного обхода, Васька присел отдохнуть в зале ожидания. Вдоль рядов, шли двое: мужчина и женщина. По национальности – явные кавказцы. Но выговор – чистый, русский:
– Дорогие пассажиры! Мы отстали от поезда! У нас украли вещи…
Трепня, старая, как мир. Но, пассажиры велись. Склоняясь в три погибели, побирушки брали протягиваемые им денежные средства:
– Большое спасибо! Дай вам Бог здоровья… Большое спасибо…
Мимо Васьки кавказцы проследовали без остановки.