Верба

   Десятилетиями стояло на углу сельского переулка, заросшего по краям жгучей крапивой в рост человека, дерево. Верба. С падающими косичками, улепленными серебряными пуховыми почками по весне, а к лету сияющими крошечными солнышками- цветочками, она ласкала взгляды и дурманила чудным запахом прохожих, спешивших на отдых к нашей говорливой речке. Идешь, бывало, мимо, поднимешь голову и любуешься ее то серебристой, то отливающей янтарем кроной. Встанешь рядышком, прислонишься лицом к ее душистым веточкам, изольешь  душу. А она стоит, слушает, где печально, а где радостно качнет все понимающей желтой головой. А по осени вдруг дохнет летом: солнцем, веселой радугой, звенящим дождиком. Даже перед пасхой у всей округи не поднималась рука сломить веточку, чтоб освятить ее в нашем изумительном своей величавостью и теплотой росписи храме. Работники церкви откуда-то привозили веточки вербы. Батюшка заранее освящал их, и служащие раздавали перед воскресной службой. И сохранялись вербочки  в домах до следующей пасхи.
   Стояло это величавое дерево в переулке, корнями простершись в ограду моей соседки бабы Поли и деда Ивана. Не мешало никому.
    Притулилось когда-то крошечное семечко к углу теперь уже древнего забора, дало росточек, и потянулся он ввысь. Радовался лучику солнца, обогревавшему его, дождичку,  и кормившей его землице. Скоро превратился росточек в цветущую девицу. Игриво протягивала она свои нежные пальчики к присоседившемуся молодцу – клену. Не заметили, как превратилась наша  вербочка в статную молодицу. На зорюшке переговаривалась она с возмужавшим кленом, шептались о чем-то.
    Не пришлось им  встретить старость. Хозяйка усадьбы баба Поля померла. Вслед за ней отправился и дед.  Дом купил молодой толстобрюхий, красномордый мужик с рыбьими глазами, приехавший с женой из города. Оглядев по-хозяйски двор, он взял топор. Первой полетела разудалая голова клена. А вскоре топор врезался в стан нашей вербочки. И в мозгах-то его не шевельнулась мысль о красоте великой. В три маха, не обращая внимания на стоны дерева, мужик подрубил его. И упала верба, молча плача и корчась от боли. И никому до нее не было дела.  Распилил мужик ее на чурки, толково разрубил да и сложил в кучу. «Летом баню буду топить», – подумал с довольством.
   А я, опасаясь вражды, новоявленному соседу даже слова не посмела сказать. Что тут скажешь? Что хочу, то и ворочу!
   А вербочку  жалко. Это – что лебедя убить. Да что может понять мой бездушный сосед?  Уверена, сделанное  в этом  мире зло вернется бумерангом.

                2013г.