Проделки Жанны Шантерблю

(Kristen Hatgi photo)



ГЛАВА ВОСЬМАЯ, В КОТОРОЙ ЖАННА ПРОБОВАЛА СЕБЯ В РОЛИ ЛЕСБИЯНКИ



Петр Прокофьев жил в Москве. У него была жена, Вера, чрезвычайно красивая собой. Они любили друг друга, были друг другу милы.

Потом Петра перевели в Санкт-Петербург. Их соседями оказалась чета Шантерблю.

Департамент выделил Прокофьеву прислугу – француженку Жульет Бином: она совсем не говорила по-русски, переболела оспой, но Петр привязался к ней.

Уже недели через три Вера Прокофьева ревновала – она отворачивала глаза, когда Прокофьев смотрел на свою француженку.

Сначала Прокофьев не решался открыто спать у Жульет, наведывался только днем, но было видно, что Вера меньше стала интересовать его.

Сосед Виктор Шантерблю занимался поставками шелка, его жена Жанна много времени проводила в саду – ухаживала за цветами, читала и пела. Она была заметно моложе своего супруга.

Жанна первая пришла к Прокофьевой. В ее руке был синий веер. Они гуляли, решительно обсуждали всякие пустяки, пошлись по набережной – и назад.

Случайно Вера подслушала разговор прачки и дворника: она узнала, что много лет у четы Шантерблю не было слышно ни слова брани: Виктор Шантерблю любил и уважал свою жену, и спальня, вроде бы, использовалась по назначению.

На следующий же день, когда карета Виктора Шантерблю уехала, Вера Прокофьева пошла делать ответный визит – повидать свою новую приятельницу. Вера и Жанна долго разговаривали о цветах… В конце концов Вера не выдержала и задала вопрос Жанне о преданности ее супруга.

– Какой у вас секрет? Простите… – спросила Вера.

– Ну… Я имею влияние на этого человека, – ответила Жанна.

– О, да! Такое хочется понять. Возьмете меня в ученицы?! – восхитилась Вера.


О+О

Первым пунктом плана, предложенного Жанной, было превратить француженку в желанный предмет.

Вера сделала кое-какие приготовления и, скрепя сердцем, всячески наряжала француженку Жульет Бином, веля ей потакать ухаживаниями Петра, велела спать с ним, заигрывать, и не скрывать своего увлечения.

Когда же к Вере заходил Петр, чтобы выразить свое мнение или придраться к чему-нибудь, Вера Прокофьева посылала его к Жульет – мол, она в курсе, они уже обо всем договорились.

Примерно через месяц Петр Прокофьев сильно перебрал и приставал к жене. Вера отбрыкивалась, она кричала. В конце концов, Прокофьев выпил еще и его были вынуждены отнести к Жульет.

Ночью Прокофьева встала, чтобы чего-нибудь съесть и встретила на кухне прачку. Они понимающе переглянулись и прыснули со смеху.


О+О

Прошло три месяца.

– Он стал опять считаться с моим мнением, – сказала Вера Жанне.

В окно стучал январский снег, падали вниз сосульки – их сбивал дворник.

– Живи в том же духе, – учила Жанна. – Испорти прическу, ходи черте в чем, не мойся, чавкай за столом – он уже клюнул.


О+О

Петр Прокофьев открыто прогуливался с Жульет по городу. Однажды он прислал ее к Вере – как будто просто так. Вера догадалась о цели ее визита и выгнала вон.


О+О

Растаял снег. Вера и Жанна случайно встретились у булошной Савельева.

– Напрашивается следующий ход. Приди ко мне – поговорим, – сказала Жанна.

– Мерси, – сказала Вера и рыгнула.

– Давай-давай! Уже похоже! – сказала Жанна и они заржали.


О+О

Вера с наслаждением водила рукой по оборкам своего платья. Она была в нем жутко милой.

– Пройдись сегодня в доме в новом. Одень все, что мы заготовили: сережки, браслеты, чулки, шаровары, – говорила Жанна. Она накладывала сурьму на Верины веки для выразительного взгляда.

Вера стала блестеть как зеркало, отражая предметы в натуральную величину. Рукава ее платья топорщились по последней моде, губы алели.

Жанна достала из своего сундука английские башмачки, заставила Веру переобуться.

– Придешь домой, заметит муж – и сразу лети спать! – сказала Жанна. – Да, он придет. Впусти его, как будто с неохотой, приблизь, понюхать дай себя, – на этих словах Жанна помазала за ушком свою подругу сладкими индийскими специями. – Потом отвергни, –  скажи, чтобы забыл к тебе дорогу.


О+О

– Прокофьев выпучил глаза! – смеялась Вера за столом в доме Шантерблю.

Многочисленная прислуга носила закуски. Сегодня подавали стерлядь в соленых белых грибах – любимое Верино блюдо. Подруги напились вина. Они угощали собак – кормили с руки двух борзых абрикосами и курагой.

На женский смех зашел Виктор Шантерблю. Он вел велосипед за руль.

– Что это вы такое сделали с Петром? – спросил он, обращаясь к Вере.

– Любовь! Тут дело в Вериной любви! – смеялась Жанна.

Виктор понимающе кивнул, сел на свой велосипед, оттолкнулся, поехал и врезался в кадку с барбарисом.

Жанна и Вера бросились ему помогать.

– О, эти англичане! – стонал Виктор до вечера.


О+О

К Вере опять зашел муж. Он оглядывал супругу с нескрываемым удовольствием.

Поведав мужу о своей прогулке с Жанной, Вера закурила, подперла голову и сделала вид, что ей лениво. Муж пожирал ее огнем, однако Вера, сославшись на то, что скоро сядет солнце и она может не успеть дойти засветло до своих покоев, смогла улизнуть и сразу прилегла.

Через пару минут в спальню постучался и вошел Петр Прокофьев. Вера прикинулась спящей.

Ночью Петр Прокофьев опять проник в опочивальню к своей супруге.

– Я, понимаешь ли, Петр Францевич, уже привыкла спать одна, – сказала Вера. – Мне нестерпимо трудно, почти невозможно будет привыкнуть снова стать твоей.

Петр подбирал нужные слова, ходя по спальне и ломая руки. Он обещал избавиться от Жульет, его щеки пылали, словно у школяра. Тогда Вера сказала:

– Приходи через шестнадцать дней.


О+О

– Ты настолько красива, что можешь отбить мужа у нашей градоначальницы! – говорила Жанна своей подруге. – Да-да-да-да! Француженка нам не нужна! Теперь, в виде экзамена, пойдешь на бал, станцуешь с моим мужем и – вуаля!

Вера смотрела на Жанну с преданностью и обожанием.

– Твой недостаток суть таков: ты выворачиваешь глаза, когда поешь! Давай исправим недостаток! – Жанна взяла Веру за руки и они стали кружиться…

Спустя полчаса Жанна провожала свою подругу.

– У тебя совсем плохо с левой щекой. Она висит, когда ты нервничаешь! – улыбалась Жанна. – Возьми мое зеркало – оно не искажает; поупражняйся, – завтра бал. Ты не забыла? – смеялась Жанна. – Хорошо бы тебе переспать с губернатором… Но… это – так… Мы все решили. Когда к тебе снова придет муж, действуй по удовольствию… исключительно по естеству. Разве я могу научить тебя – тому, что делать с этими школярами?!

Подруги засмеялись в голос, да так, что не передать.


О+О

«Садилось солнце за соседский дом»...

Вера читала поэзию Вольтера, и к ней нагрянул муж.


О+О

В последние несколько дней Петр Прокофьев смотрел на свою француженку, как на урода. Иногда он не мог дотерпеть до конца обеда – выходил сам, бросая салфетку на стол, или старался вытолкать Жульет, намекая на ее скорый отъезд к маменьке.

Вера же наоборот: приблизила Жульет, угощала ее вечерами иранским морфием.

Петр Прокофьев уже несколько раз порывался избить свою француженку, хватал ее за волосы, его оттаскивали и Жульет была вынуждена запирать свою мансарду на засов.

Жульет стала часто жаловаться Вере на Петра – на его небрежное отношение.

Петр раздражался на Жульет.

Жульет ходила черте в чем, не мыла волосы, у нее даже выросла борода. Петр перестал ее считать человеком и думал только о Вере, подолгу брея свои щеки.


О+О

– Ну, и как тебе мои панталоны? – спросила Жанна, вальсируя на веранде. – Не ценим мы то, что нам легко дается! Как у тебя?!

Вера с восхищением рассказала о том, как переспала с мужем Жанны – Виктором Шантерблю.

– Он ненасытен! – похвалила Вера.

– Муж знает о твоей измене? – спросила Жанна.

– Какая разница, Жаннет? – сказала Вера и ее розовые щеки даже не побелели.

– Человек, который отведал лобстеров – сказала Жанна, облизывая свой указательный палец, – будет с презрением смотреть на гречневую кашу. Ты поняла?

– О, Жанна, Жанна! Я шалею! – улыбалась Вера. Она забралась на рояль и кидала оттуда собакам арахис и трюфеля.


О+О

Через несколько дней Петр Прокофьев убил на дуэли Виктора Шантерблю.

Петра Прокофьева забрали жандармы.

И стало тихо.

Было такое ощущение, что приятные гости уехали. Все.


О+О

– Жанна, Жанночка! Я так счастлива, прости! – сказала Вера, подбежала и обняла свою Жанну.

Кони фыркали, приказчик грузил саквояж.

– Понимаешь ли, – только избавившись от мужей, мы будем счастливы… – сказала Жанна.

Подошел губернатор, – он взял руку Жанны и поцеловал.

– Сударыня, – вы охренительны! Пардон! – сказал он Жанне. Он был пьян.

– Я не решалась убить своего мужа, пока не повстречала тебя, – продолжала Жанна, обращаясь к Вере. – Только избавив кого-нибудь от страданий, мы перестаем страдать сами… Ты счастлива… Я – уезжаю: фламенко, оливковые деревья и бабушкино родовое гнездо. Завтра будут хоронить моего мужа… Ты присмотри за ним… за тем, что тут осталось…

Вера не очень слушала подругу – они целовались взасос с губернатором.

– Сударыня! – сказал губернатор через минуту, обращаясь к Жанне. – Я никогда не ел оливок. Я врал. Не ел! Я – никогда! Пришлите мне хоть горсть одну! – на этих словах губернатор приложил свою ладонь на грудь Веры и закатил глаза. – Схожу с ума-с! Балдею-с. Да уж!

Вера положила свою руку на пах губернатора и чувственно сжала.

– Прощай, подруга! – сказала Жанна. – Вы – свиньи! Больше не вернусь! Тут дело в твоей жажде власти, Вера. Когда ты нарезвишься со своим губернатором, вспомнишь меня.

Вера отстранила своего губернатора так, что он упал, подбежала к Жанне, – они обнялись и прорыдали кряду три часа.

Тем временем подъехала повозка: к дому Шантерблю привезли новенький гроб – он так блестел, что становился желанным.