Казанова династии Романовых

                Я  положился  на  Бога,  всецело доверился
                ему и уверен,  что сделаю правильный   выбор; 
                либо  я  решусь стать твоим сыном, либо останусь
                тем, кто я есть. Пока же мысль об этом  посещает
                душу мою утром и вечером  в  минуты,  когда,
                наедине со мною,  пребывает она  в величайшем
                спокойствии.

                Джакомо Джироламо Казанова (1725-1798).
                История моей жизни.

                Могучий взор смотрел ей в очи!
                Он жег ее. Во мраке ночи
                Над нею прямо он сверкал,
                Неотразимый, как кинжал!

                М.Ю.Лермонтов. Демон.


      Ночью четырнадцатого февраля 1850 года Великая княгиня  Александра Иосифовна, невестка императора Николая I и жена его сына Великого князя Константина Николаевича, благополучно разрешилась ребенком.
      Разбуженный среди ночи и оттого не выспавшийся после вчерашнего трудного  дня отец первенца нервно вышагивал  в соседней комнате Мраморного дворца, сцепив руки и слегка нервно подергивая головой. Разбуженная поднявшейся суетой и ночевавшая сегодня у брата его сестра Ольга Николаевна пыталась успокоить его:
       ; Полно, Костя, все будет хорошо. Александра –  здоровая, молодая женщина, да и врач Гриндберг опытный специалист, вон он сколько нас принял от матушки.
       ; Да, конечно, конечно, - соглашался брат, не переставая мерить шагами помещение. – Ты, безусловно, права. Но все-таки это первые ее роды…
       ; Все когда-нибудь случается впервые, - не отставала сестра. – Если не секрет, кого ты ждешь?
       ; Откровенно говоря, хотелось бы наследника, - ответил брат. – Ну, а уж тут как Господь положит…
       В это время дверь комнаты роженицы открылась и из нее вышел старенький семейный доктор, принимавший роды.
        ; Что, доктор?  Кто родился, как себя чувствует княгиня? – засыпал его
вопросами Великий князь.
       ; Ваше величество, не извольте беспокоиться, все прошло благополучно. Поздравляю Вас с наследником, - ответил тот. – Ребеночек крепкий, здоровенький, все хорошо…
       ; Что с княжной? – поинтересовалась Ольга Николаевна.
       ; И с ней все благополучно, - с поклоном ответил доктор. – К счастью, она потеряла немного крови…
       ; Можем мы их увидеть? – взглянул на доктора Константин Николаевич.
       ; Потерпите немного, ваше величество, - остановил его Гриндберг. – Лакеи и сестры приберутся в комнате и пожалуйста. Удивительно, но Ее величество родила довольно легко. Не ожидал… Это добрый знак…
       ; Дай-то бог, дай-то бог, - перекрестилась Ольга Николаевна.
       Через недолгое время к ним вышла акушерка.
       ; Можно войти, Ваше величество, - пригласила она, пропуская хозяев вперед.
       ; Сашенька, как ты? – кинулся Константин Николаевич к жене.
       ; Все хорошо, не волнуйся, дорогой, - улыбнулась та. – Только слабость небольшая.
       ; Это вполне объяснимо, - пояснил доктор. – Сегодня ей необходимо по-лежать, а вот завтра уже можно и вставать.
       ; Спасибо тебе, удружила, подарила наследника, - Константин Николаевич поцеловал жену. – Ну, где он, покажите мне Его величество…
       Акушерка подала новоявленному отцу ребенка.
       ; Ай, хорош, ай молодец! - восхитился новоявленный отец, разглядывая сына. – Наша порода! И взгляд такой серьезный, пронзительный…
       ; Ну, вот видишь, как все замечательно обернулось, а ты волновался, - сказала сестра, разглядывая малыша. – Вот и наследник у тебя появился.
       ; Ваше величество, позвольте, - акушерка приняла ребенка из рук отца. – Он тоже устал, ему отдых нужен.
       ; Да, да, конечно, - согласился тот. - Сашенька, тебе что-нибудь нужно?
       ; Для нее сейчас необходимы покой и сон, - объяснил доктор. – Ей необ-ходимо восстановить силы…
       Константин Николаевич снова нагнулся к жене и поцеловал ее.
       ; Отдыхай, дорогая, - сказал он ей. – С тобой будет доктор, да и Ольга останется рядом.
       ; Какой там отдых, - усмехнулась сестра. – Вскорости, небойсь, начнутся визиты родственников. Вон ведь событие какое – родился еще один Романов!
       ; Да, лакеи уже посланы сообщить им радостную весть, - согласился с ней брат. – Ты уж, Оленька, не давай им терзать Сашеньку…
       ; Не волнуйся, не дам в обиду твою Сашеньку, - усмехнулась та.
       ; Спасибо вам за все, - проговорила Александра Иосифовна.
       ; Отдыхай и постарайся заснуть, - погладил ее руку муж. – Набирайся сил. И извини, мне необходимо поработать. Я буду захаживать к тебе.
       Постепенно комната роженицы начала пустеть. Великая княгиня закрыла
глаза и задремала. В Мраморном дворце воцарилась тишина, даже лакеи двигались бесшумно на цыпочках, не смея беспокоить Великую княгиню. Ольга Николаевна пристроилась с книжкой у окна, готовая в любой момент прийти на помощь роженице…
       На третий день в Мраморный дворец ожидали приезда государя-императора, возжелавшего взглянуть на нового внука. По этому случаю здесь собрались едва ли  не все его  дети с женами и мужьями. В большом зале дворца стало многолюдно и шумно. На Александру Иосифовну и Константина Николаевича обрушился град  поздравлений, подарки, положенные по этому  случаю, складывали на специально поставленном у стены столике.
       И вот наконец дворецкий объявил о прибытии главы семейства с супругой Александрой Федоровной и наследником сыном Александром. Торжественно здороваясь и расцеловываясь с каждым из присутствующих, император обратился к Константину:
       ; Поздравляю тебя с первенцем. Думаю, вы на этом не остановитесь.
       ; Благодарю, - с улыбкой ответил тот. – Я не вправе нарушать традицию, возведенную своим батюшкой.
       ; Да, но шестеро детей у меня, это многовато, - усмехнулся государь. -  Этак, глядишь, род Романовых так разрастется, что на его содержание не достанет всего Государства российского. Ну, где твой красавец, показывай…
       Кормилица поднесла императоры запеленутого Николу. Разглядывая его, Николай Павлович восхитился:
       ; Ишь ты, какие глазенки ясные, взгляд серьезный… Назвали в честь де-душки?
       ; Первенец, потому в честь батюшки, - смущенно ответил Константин.
       ; Благодарствую, приятно, что не забываете старика, - удовлетворенно произнес Николай Павлович. – А что супруга, все ли с ней ладно?
       Он подошел к Александре Иосифовне.
       ; Как Ваше самочувствие? – заинтересованно спросил он. – Такого красавца нам подарили, благодарствую.
       Присев в книксене, та ответила:
       ; Я не имела права ошибиться.
       ; Спасибо, удружила, невестка…
       Побыв еще недолгое время, император, а следом за ним и остальная родня, стали расходиться.

       Никола, как назвали ребенка, рос живым, непоседливым ребенком. Вос-питателем к нему назначили немца Франца Штюрмера, человека весьма образованного, известного своими начитанностью, мудростью и строгостью.
       Наставник, воодушевленный оказанный величайшим доверием, даже не предполагал, с чем  ему придется столкнуться в отношениях с воспитанником.  Мальчик рос взбалмошным, совершенно непредсказуемым, самовольным, для которого  не существовало  никаких авторитетов. Но, надо отдать ему должное, довольно  легко воспринимал преподносимый ему материал учебников и особенно успешен был в познании иностранных языков. Однако во время занятий он мог прервать урок и просто убежать, спрятаться в многочисленных комнатах Мраморного дворца, не отзываясь на выкрики искавших его слуг.
       За такие проделки Штюрмер пытался ставить его в угол, а когда и это не помогало, отваживался отшлепать нерадивого ученика. Это вызывало ответную неприязнь ученика к учителю, усиливающееся с каждым годом.
       И однажды произошел эпизод, в результате которого начало меняться от-ношение  ребенка  к  собственной  матери. Во время урока физики Штюрмер рассказывал ученику о принципах устройства материи,  молодой князь не выдержал и закричал:
       ; Зачем ты мне все это рассказываешь? Материя есть материя, а как она устроена, меня совершенно не интересует!
       ; Любой мыслящий человек должен знать строение того, что его окружает, - терпеливо пояснял наставник.
       ; Мне это не интересно и противно слушать, - капризничал ученик.
       ; Ваше высочество, извольте не капризничать, а заниматься тем, что Вам предписано, - стоял на своем Штюрмер.
       ; А я не хочу, - уже кричал ученик. – Не хочу, не хочу…
       ; Сядьте и перестаньте своевольничать, - стоял на своем учитель.
       ; Сам учи, а я не буду, - Никола схватил учебник физики и бросил его в лицо преподавателя.
       Не выдержав, Штюрмер закатил звонкую пощечину капризному мальчишке. Тот оторопел от неожиданности, а потом закричал:
       ; Как ты смеешь бить меня? Я пожалуюсь матушке!
       ; Жалуйтесь, - в горячке воскликнул Штюрмер. – Заодно можете сообщить ей, что я отказываюсь заниматься с таким волчонком.
       Молодой князь выскочил из комнаты и побежал к матери.
       ; Маменька, Штюрмер ударил меня, - начал жаловаться он.
       ; Я удивляюсь его терпению, - спокойно ответила мать, находящаяся в очередной раз в положении. – На его месте я бы тебя не просто ударила, а
выпорола. Ты очень  нерадиво относишься к занятиям, я уже достаточно наслышана об этом. Так что прошу тебя больше ко мне с подобными жалобами не обращаться. Здесь ты защиты не найдешь.
       Никола растерялся – мать не хочет защитить его! У кого же тогда искать защиты? К отцу? Но он постоянно занят государственными делами и отвлекать его нельзя…
       А еще через пару месяцев  он  непроизвольно подслушал ссору отца с ма-терью.
       ; Как Вам не совестно поступать так при живой жене?  – плачущим голосом выговаривала мать. – А если об этом узнают дети, какого будет им?
       ; Не нужно этого театрального трагизма, - спокойно отвечал ей отец. – Что тут особенного, я не понимаю…
       ; Спутаться с какой-то примитивной балериной Кузнецовой, значит, ос-корбить мою честь. Неужели ты этого не понимаешь? – стояла на своем мать.
       ; Я попрошу Вас не оскорблять незнакомого Вам человека, - сердито проговорил отец. – Это не «какая-то примитивная» танцовщица, Анна Владимировна -  блестящая балерина. Кроме того, что мне прикажете делать, если Вы в очередной раз в положении и контакты с Вами ограничены…
       ; Она, как и я, рожает Вам без конца детей. Я не представляла, что русс-кие, тем более члены императорской семьи, настолько распущены  и безнравственны, - продолжала мать.
       ; О нашей нравственности не Вам судить, фрау. У Вас на западе распу-щенность среди королей не менее распространена. Это жизнь и нормальная физиологическая потребность, - стоял на своем отец. 
       ; Я не могу терпеть, наблюдая, как Вы бесцеремонно приводите любовницу в наш дом,  игнорируя меня, словно прислугу, - заплакала Александра Иосифовна. – Поэтому я перееду в Павловск, чтобы не видеть всего этого…
       ; Ваша воля, не смею воспрепятствовать Вам, отрешенно ответил муж. – Я стану навещать Вас…      
       Этот нечаянно подслушанный разговор всколыхнул душу молодого человека. Оказывается, столь уважаемый им отец был далеко не безгрешен, а мать – просто несчастная женщина, вынужденная терпеть постоянные измены мужа. А кроме того, оказалось, что плотские чувства – это не вселенский грех, а естественная потребность и стесняться ее не следует.
       С этого момента он стал по-иному смотреть на молодых служанок в доме, раздумывая, как бы к ним подступиться, с чего начать.
       Но все случилось значительно проще. Юная прислужница матери Оксана, казалось, была даже обрадована, когда столь же юный Великий князь обратил на нее внимание. Правда, заметив эту связь и то, что Оксана начала заметно полнеть, ее быстро удалили из дворца.
       В свободное от занятий время, Никола бесцельно бродил по комнатам, не зная, чем занять себя. Иногда он присаживался к ломберному столику в кабинете  отца, где были небрежно разбросаны свежие журналы  «Русский вестник», «Современник», «Отечественные записки», «Вперед», в которых порой попадались  заметки зарождающихся народовольцев и другие свободолюбивые идеи наподобие экзальтированного высказывания Лаврова: «Перестройка русского общества должна быть совершена не только с целью  народного блага, но и для народа, но и посредством народа». «Еще один Пугачев нашелся: так и мечтают с помощью народа прийти к власти, - усмехнулся юноша. – А о том, способны ли они управлять огромным государством и людьми, даже не задумываются…» Или вон что еще пишут:  «Нужно внести в сознание народа идеалы лучшего, справедливого общественного строя, или же уяснить ему те идеалы, которые уже коренятся в нем бессознательно».
       Обычно, прочитав подобное, Великий князь пренебрежительно отбрасывал журнал, не заинтересовавшись прочитанным.    
       Когда Николе исполнилось восемнадцать лет, прекратились и занятия с ненавистным Штюрмером. Обрадованный этим, Никола совершил новый по-ступок,  шокировавший окружающих. Он собрал все учебники и тетради, напоминавшие ему о  немце, сложил их на каменном полу своей просторной комнаты и устроил из них костер.
       Узнав об этом, отец сделал ему выговор:
       ; Сын,  Ваши поступки иной раз заставляют меня думать о том,  все ли у Вас в порядке с психикой? Любой поступок должен быть осмыслен и иметь за собой какую-то цель. Но Вы становитесь непредсказуемым…  Для чего нужен был этот поступок с кострищем? Я не понимаю…
      Никола некоторое время молчал, а потом спросил:
       ; Разве это плохо иметь собственное мнение и поступать, как душе угодно?
       ; Стремление иметь собственное суждение, безусловно, похвально, но все должно иметь рациональную подоплеку и быть обоснованным с позиции здравого смысла, - продолжал нравоучение Константин Николаевич.
       ; Но это не всегда так получается, - стоял на своем юноша.
       Поняв, на что намекает сын, Константин Николаевич несколько смутился, но быстро взял себя в руки.
       ; Жизнь – сложная штука и не всегда можно планировать ее. Иной раз она сама управляет нами. Здесь, главное, не терять голову…
       ; Я постараюсь, - ответил сын.
       ; Постарайся. Ты уясни одно: ты – Романов, член императорской семьи,
по твоим поступкам судят о царствующей династии в целом.
       ; Да, безусловно, - согласно кивнул головой Никола.


      Поступление в академию Генерального штаба оказалось непростой задачей. При этом совершенно не учитывалось сословное происхождение, ставка была на объем знаний, показанный соискателями.
      Когда Великий князь появился в фойе академии, там уже находилась толпа соискателей. Здесь собрались представители практически всех родов войск: и лысеющие штабс-капитаны из глухих провинциальных гарнизонов, стремящиеся с помощью академии вырваться из глухомани, и совсем юные корнеты… Отдельно  держались высокомерные гвардейские офицеры, а также небольшая группка болгар в опереточной форме. Все были в парадных мундирах при орденах.

     Распорядок был строго регламентирован. Сначала выкликаемые по очереди  запускались в кабинет к начальнику учебной части полковнику Чистякову, который  презрительно оглядывал соискателя и выдавал каждому для ознакомления приказ о допуске к экзаменам. По его распоряжению следовало явиться на следующий день  непосредственно к начальнику академии генералу Сухотину.
       Великий князь Николай Константинович старался не выделяться среди остальных, но с затаенной усмешкой наблюдал за треволнениями офицеров. Боязнь провалиться на экзамене его не пугала – в случае провала можно было попытаться и на следующий год.
       На следующий день состоялась встреча с начальником академии. Соискателей, как ни странно, выстроили в шеренгу по алфавиту, а не по принадлежности к тому  или иному роду войск. Вся церемония свелась к тому, что генерал обошел строй, не задав ни одного вопроса кому бы то не было, а по юному Великому князю скользнул взглядом, словно не узнав его.
       Соискателям объявили, что им предстоит сдать несколько экзаменов, в том числе по русскому языку, математике, физике, географии, по знанию уставов, по общей и элементарной тактике и двум иностранным языкам. Экзамены оценивались по двенадцатибальной системе; соискатель, получивший хотя бы по одному предмету оценку ниже девяти баллов, немедленно отстранялся от дальнейших экзаменовок. Скидок не делалось никому…
       Великому князю Николаю Константиновичу при сдаче экзаменов пришлось изрядно попотеть, хотя он предполагал, что его знаний достаточно, чтобы пройти все испытания. И здесь он не раз вспоминал Штюрмера и других наставников, за то, что давали ему мало подзатыльников, когда он ленился или капризничал.
       И все-таки он выдержал испытание, хотя и на пределе – по тактике и гео-графии он получил предельно низкий балл – девять. По русской географии он несколько запутался  в перечислении притоков реки Вятки и не полностью перечислил селения на правом берегу Припяти, за что получил всего восемь баллов, но по зарубежной – одиннадцать, что в среднем вывело его на проходную оценку девять с половиной баллов.
       На оглашении результатов экзаменов присутствующие узнали печальную новость: штабс-ротмистр Щеглов, не прошедший по конкурсу, застрелился на съемной квартире, не желая возвращаться на службу в отдаленный и дикий Туркестан.
       По окончании приемных экзаменов Никола планировал отдохнуть за границей,  но это оказалось невозможным – почти сразу же начались занятия на курсе, оказавшиеся не менее трудным испытанием. Так, курс истории военного искусства составлял десять тысяч страниц и выучить их следовало всего за две недели.  А вскоре за этим последовала летняя практика топографических съемок, где практикантам выделялся участок незнакомой местности на периферии и предлагалось  составить карту с точным обмером и нанесением всех строений, дорог, троп, оврагов, речек и ручейков в определенном масштабе. В таком случае приходилось ползать едва ли не на животе, измеряя размеры строений, их удаление от дорог,  речек и буераков, проверять надежность мостов и мостиков, наносить местоположение бродов, записывать численность населенных пунктов и количество работоспособных крестьян…
       Приезжающие на проверку старые генералы, знающие наизусть всю местность,  непременно указывали на не нанесенные на планшеты заросшие, но проходимые, лесные тропы, запасы продовольствия в селах, число лошадей, пригодных для строевой службы…
       А после практики снова начались занятия, появились новые более серьезные предметы – стратегия, тактика, военная история статистика, военная администрация, высшая геодезия и астрономия, организация тыла…
       В редкие свободные минуты слушатели академии собирались у кого-нибудь в доме, куда заходил иногда и Никола. В этой шумной компании с доступными женщинами  красавец Великий князь был весьма популярен, но чаще всего он уединялся в Мраморном дворце, готовясь к экзаменам, благо ему были предоставлены консультанты из числа известных генералов..      
       Но всему бывает конец, закончилась и учеба в академии, которую Великий князь Николай Константинович завершил в числе первых с серебряной медаль.   Состоялось торжественное представление выпускников государю императору. После этого полагался месячный отпуск.
       Сразу же по окончании академии Николай Константинович был назначен командиров эскадрона лейб-гвардии Конного полка. Как и положено, к нему был  назначен адъютантом капитан Ворхоповский, на долгие годы ставший постоянным спутником Великого князя.
       Париж, куда прибыл Великий князь со свитой, показался им красивым городом, пропитанным каким-то провинциальным духом. Неожиданно оказалось, что здесь живет немало русских. Правда те из них, кто были победнее и не смогли найти свое место в жизни, чаще всего ночевали под мостами. Но было немало и тех, кто устроился довольно благополучно и не задумывался о возвращении в Россию.
       Наибольший интерес для Николы представляли музеи, антикварные лавки и, конечно же, многочисленные увеселительные заведения с доступными француженками.  Здесь им приходилось видеть, как на чужбине свободно чувствуют земляки: нередко они буянили в кабаках, поглощая несметное количество шампанского. На замечание ажанов, пытающихся урезонить их, обычно отвечали:  «Французы должны знать, как умеют гулять русские люди!» И при этом пьяно горлопанили песни, наподобие:
               
                Дело было под Полтавой,
                Дело славное, друзья.
                Мы дрались тогда со шведом
                Под знаменами Петра.
      
       И их обычно не трогали – в памяти французов была свежа еще в памяти позорная для них конфузия 1812 года.
       Великому князю порекомендовали остановиться в гостинице Риц, славящейся своим роскошным рестораном, и пользоваться услугами банка де Пари э дэ Пен Ба.
        Антикварные лавки были его страстью, он посещал мастерские художников, заводил знакомства со специалистами по художественным редкостям, нередко покупал  понравившиеся ему произведения искусства и переправлял их в Россию. При этом не проявлял какой-либо системы отбора – брал то, что понравилось ему с первого взгляда, не жалея денег.
       В один из вечеров Никола со своей свитой заявился посмотреть знаменитое варьете  «Фали Бернар».  Среди прочих номеров выступала американская танцовщица Фанни Лир, поразившая Великого князя своей красотой и грацией. Не сдержавшись, он воскликнул:
      ; C;est ;patant! (Это потрясающе!)
      И наклонившись к адъютанту, приказал:
      ; Разузнай, кто такая и пригласи за наш столик.
      ; А если она, - начал было тот, но Никола категорически объяснил:
      ; Любую женщину можно купить, разница лишь в цене – пять рублей или пять тысяч.
       Ворхоповский  усмехнулся и направился за кулисы. А вернувшись через некоторое время, объявил:
       ; У Фанни еще один номер, после чего она переоденется и выйдет. Я разузнал кое-что о ней. Она – американка, недавно переехала в Париж…
       ; Ну, вот видишь, как все просто, - проговорил Никола.
       С этого вечера Великий князь от отпускал от себя  Фанни практически ни на шаг, не позволив более выступать ей на сцене варьете. Постоянные поездки по курортам Франции, по театрам и, конечно же, по ювелирным лавкам, где он без всякого разбора покупал драгоценности, понравившиеся девушке.
       Наконец, в один из дней адъютант напомнил ему, что отпуск заканчивается и Его превосходительству следует вернуться на службу в полк.
       ; Как, уже? – изумился Николай Константинович. – Откровенно говоря, я даже не заметил, как быстро пролетела время. 
       ; Прикажите собираться? – спросил тот.
       ; Что делать, приходится, - грустно ответил Никола.
       ; Как быть с Фанни? – осторожно спросил Ворхоповский.
       ; Мы берем ее с собой, - решительно ответил Великий князь.
       ; А если она…, - начал было адъютант.
       ; Я уговорю ее…
       И действительно, в этот же день он поговорил с девушкой.   
       ; Я слышала, что Ваша страна очень холодная, - начала было она.
       ; Со мной тебе не будет холодно, - ответил тот, обнимая ее. – Я постараюсь тебя согреть.
       ; Обещаешь? – лукаво улыбнулась она.
       ; Мне кажется, я ни разу не обманул тебя, - поцеловал он ее.
       ; Ну, если так, я согласна, - прильнула она к любовнику. – Не обмани ме-ня…
       Петербург встретил путешественников мелким дождем и прохладным ветром с залива.
       ; Фи, какая мерзкая погода, - брезгливо проговорила Фанни, выходя из кареты.
       ; У нас говорят, если встречает дождь, то это к счастью. А теплой одеждой ты будешь обеспечена в ближайшее же время.
       ; Надеюсь, ты не превратишь меня в ледяную статую? – засмеялась она.
       ; Я растоплю этот лёд, - засмеялся и он.
       Николай Константинович поселил любовницу в роскошных апартаментах в дальних помещениях Мраморного дворца.

       Александра Иосифовна, узнав, что сын вернулся из Европы с любовницей, высказалась мужу:
       ; Для чего он это сделал? Что, ему в Петербурге женщин не достает?
       ; Не обращайте внимания, - ответил Константин Павлович. – Потешится некоторое время и отправит ее назад.
       ; Как его папенька? Нашел себе молодую игрушку и про жену забыл, - капризно ответила та.
       ; Полноте, дорогая! Вы не правы, я Вас не забываю – Вы вон опять в положении ходите.
       ; Нет, с этим нужно что-то предпринять, - не отставала Александра Иосифовна.   
       ; Он молодой, кровь играет. Что же делать, такова уж природа, матушка!
       ; Но это же неприлично – поселить какую-то легкомысленную танцовщицу варьете в нашем дворце…
       ; В самом деле, царская семья не поймет этого, - ответил Великий князь. – Я непременно поговорю с ним об этом. И кстати распоряжусь узнать о ней поподробней.
       ; Да уж, сделайте милость, - закончила разговор жена.
       На следующий же день новость дошла до Зимнего дворца. Император
Александр II, пригласив брата к себе в кабинет, начал выговаривать ему:
       ; Константин, Вы не находите, что не дело селить у себя девиц с улицы? Нет, я понимаю связь вне дворца, но… Ваш сын нарушает все приличия…
       Константин Павлович смутился:
       ; Право, я даже не понимаю, в кого он пошел такой дерзкий неслух…
       ; Наведи порядок в своем доме, - распорядился старший брат. – Царский дом нельзя превращать в дом свиданий. Кстати, я разговаривал с графом Шуваловым – ты уже дал ему распоряжение узнать подробности ее происхожде-ния…
       ; Безусловно, надо же знать, с кем связался сын. Меня пугает то, что он не только излишне к ней привязан, но и расточителен, выдал массу векселей.
       ; Если он так привязан, не намерен ли жениться на ней? – усмехнулся император.
       ; Да кто же его знаете, непутевого, - раздраженно проговорил Константин Павлович. – С него станется.
       ; Вот что, - пришел к выводу Александр II. – Насколько я помню, он служит в лейб-гвардии Конном полку?
       ; Так и есть.
       ; Сейчас организуется Хивинский поход. Я полагаю, есть смысл направить его на войну – пусть сменит обстановку, охолонет… А девицу выселите из дворца – не место ей в царской резиденции.
       ; Да, это подходящий случай, - согласился Константин Павлович. – Так и будет исполнено.
       ; Вот и договорились. А теперь перейдем к государственным делам…

       Через неделю лейб-гвардейский Конный полк в составе русского экспедиционного корпуса в составе трех отрядов с разных сторон двинулся в Тур-кестан. Общее командование корпусом было возложено на генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана. Вместе с ними уходил и полковник Генерального штаба Николай Константинович Романов.
       Еженедельно из Средней Азии приезжал курьер с сообщениями о ходе военных действий. Среди прочего сообщалось, что Николай Константинович проявляет себя,  как храбрый офицер. Так, авангард Казанлинского отряда, возглавляемый полковником Романовым, был окружен отрядом Темир-бея.
       Батарея противника открыла по ним шквальный огонь, и, казалось, что группе не вырваться из этой ситуации. Огонь был настолько плотен, что возвращения авангарда уже не ждали. В добавок к этому стояла жара сорок градусов, почти полное отсутствие воды. От этого некоторые солдаты сходили с ума и их приходилось связывать. Солдаты превратились в озверевшую толпу, когда у колодцев,  отталкивали раненых, дрались, чтобы добраться до глотка воды. Некоторые, не выдержав этого ада, стрелялись. Но командир упрямо вел их от колодца к колодцу,  дав приказ передвигаться бегом короткими бросками в интервал между разрывами.  Это и спасло группу – они вырвались, оставив погибших в песках.
       В сообщениях о Великом князе упоминалось также, что он проявляет излишнюю жестокость к противнику. Но на это не обратили внимания – война, не танцы на балу, церемониться здесь не приходилось.
       29 мая Хива была взята. Хивинский хан сбежал в степь, но потом вернулся, изъявил покорность  победителям и был восстановлен на троне. За счет этих военных действий Россия получила огромную территорию от Каспийского моря до вершин Тяньшаня и подножий Гималайского хребта.
       За свою беспримерную храбрость и отвагу Великий князь Николай Константинович получил звание генерала флигель-адъютанта и был награжден орденом святого Владимира. Оттуда же он привез изящной формы хивинскую пушечку, которой  нередко хвастался перед родственниками – именно из такого типа пушек ему удалось ускользнуть от врага.
      
       После  торжественного праздничного обеда, устроенного в честь возвращения сына, Константин Павлович и Александра Иосифовна уединились с ним в кабинете отца, чтобы поговорить с ним о дальнейших его планах. Среди прочего Константин Павлович рассказал:
       ; По моему поручению был сделан запрос относительно твоей… протеже. Оказалось, что она – дочь лютеранского пастора из Филадельфии. В шестнадцать лет  убежала из дома с пьяницей и сутенером. В ходе своих юных… приключений родила дочь неизвестно от кого, с которой уехала из Америки в Париж. Здесь пела и танцевала в кабачках, отдавая… предпочтение щедрым любовникам. Поговаривают, что она далеко не глупа и даже начитана – отец-священник успел приохотить ее к книгам.
       ; Неужели Вы не понимаете, что она использует Вас, чтобы примитивно обогатиться за Ваш счет, - обращаясь к сыну, проговорила мать.
       ; Но я люблю ее, - слабо возразил Николай Константинович. – Ничего не могу поделать с собой.
       ; Да Вы хоть подумайте: кто Вы, а кто она, - не сдержалась мать.
       ; Она – прекрасная женщина, - стоял на своем сын.
       ; L;enter est pav; de meilleures intentions (Ад вымощен наилучшими намерениями), - пробормотал отец.
       ; Ну, почему же ад?  – пристально взглянул на него сын, отчего отец слегка покраснел.
       ; Я попрошу Вас найти себе серьезное занятие, - глядя на сына, проговорил отец. – У Вас есть какие-то планы на этот счет?
       ; Да, я был весьма впечатлен Туркестанским краем и возможностями его развития на пользу России, - ответил молодой генерал. – Полагаю поделиться своими мыслями в Географическом обществе.
       ; Прекрасная мысль, - воскликнул отец, радуясь смене разговора. – По Вашим  эмоциональным рассказам я заметил, что Вы совершенно очарованы Средней Азией.
       ; Да, это так. Там имеются необыкновенные возможности для развития края,  - согласился сын. – Кстати, в Русском географическом обществе зреет идея о Амударьинской экспедиции. Цель – детальное изучение новоприобретенного края, оценить его потенциал для страны. Между прочим, меня избрали почетным членом и прочат в руководители экспедиции.
       ; Прекрасно! – воскликнул отец. – Когда есть цель в жизни, расцветает и сама жизнь.
       ; Но прежде я хотел бы немного отдохнуть – все-таки  Хивинский поход дался нелегко.
       ; Куда планируете поехать? – спросила мать.
       ; Да в Италию. Нужно сменить климат, а то резкий перепад от Туркестанского пекла к промозглой погоде Петербурга подействовал на меня не очень хорошо. После академии часто мучают головные боли, да и зрение несколько ослабло.
       ; Хорошо, берегите себя, - заключил разговор отец.
       Фанни встретила Николая Константиновича восторженно:
       ; О, да Вы стали генералом! И как загорели, словно были на солнечных курортах Франции.
       ; Да уж, чего-чего, а солнца там хватало, - усмехнулся Великий князь.
       ; Я очень переживала за Вас, - прильнула она к любовнику. – Я уже и в храмах молилась и ставила свечки за Ваше здравие.
       ; Заботливая моя, - он обнял ее и поцеловал.
       В долгих беседах с любимой он восхищенно и много рассказывал ей о своеобразных тысячелетних стенах хорезмских крепостей, оригинальных мечетях и  дворцах местных ханов. А впоследствии рассказал ей о предстоящем путешествии в Италию.
       ; О, Италия! – восхитилась она. – Я много слышала о ней, но никогда не была там.
       ; Мы проведем там целый месяц.
       ; Как же я люблю тебя! – ластилась девушка к нему. – Откровенно говоря, я уже устала от Вашего гнилого климата…
       ; Ну, вот и погреемся там. Представь себе – прекрасная страна с чудной архитектурой, музеями,  художниками, лазоревое небо, яркое солнце, бирюзовое море…
       ; Вы искуситель! - воскликнула она.

       Через две недели они уже наслаждались прекрасной Италией. Солнце, море, катание на яхте – что могло быть лучше! Великий князь был неутомим – он постоянно таскал Фанни по музеям, театрам, тратториям, покупал в антикварных лавках  понравившиеся ему картины и статуэтки и тут же отправлял их на родину.
       В Риме в один из дней они побывали на вилле Боргезе, где Великого князя поразила скульптура Антонио Кановы, изображавшей Полину Боргезе, сестру Наполеона. Мраморная обнаженная красавица раскинулась на мраморном же ложе в виде Венеры-победительницы с яблоком в левой руке.
       ; Какая прелесть! – восхищался Великий князь. - Это божественно! Полина – истинное совершенство!
       Заметив, что Фанни обиженно замолчала, Николай Константинович сказал:
       ; Но, если приглядеться внимательно, руки, грудь, да и голова не столь изящны, как у тебя. Вот что, я найду хорошего скульптора, пусть он сделает копию скульптуры, где вместо Полины будешь изображена ты. Ты согласишься позировать?
       Фанни на миг задумалась, а потом согласилась:
       ; Ну, если Вы будете присутствовать во время сеанса.
       ; Это непременно. Я не могу тебя доверить темпераментному итальянцу, - засмеялся он.
       Смотритель виллы рекомендовал Великому князю местного скульптора Томазо Солари. С началом работы над скульптурой влюбленным приходилось ежедневно проводить по нескольку часов в мастерской художника, но это не расстроило их.
       По истечении полутора месяцев путешественники вернулись в Россию. Начались  будни, в которых Николай Константинович значительное время пребывал в Географическом обществе, обсуждая план будущей экспедиции в Туркестан.

       Если Великий князь был постоянно занят то в Географическом обществе, то в компании с друзьями или в полку, то, одинокая Фанни, так и не заведшая знакомств в Петербурге и не принятая в высшее общество, откровенно скучала в отведенной ей резиденции. Единственными ее развлечением было чтение книг на английском и французском языках, которые Великий князь накупил ей в Европе, да редкие походы за покупками украшений, платьев и шляпок.
       Обладая проницательным умом, она довольно скоро поняла, что ее возлюбленный – одинокий, никем не опекаемый человек, живущий фактически в отрыве  от своей родни. Видя это, она взяла на себя роль опекуна над ним. Так, она заметила, что он питается весьма беспорядочно и исконным блюдам предпочитает черный хлеб с чаем – сказывалась детская привычка, вместе с другими детьми в Мраморном дворце они нередко бегали на кухню, выпрашивая у прислуги что-нибудь перекусить.

      Чтобы исправить положение, Фанни приучила его во время службы непременно заезжать к ней обедать. На легкое возмущение Николая Константиновича, она обычно парировала, поясняя, что для нее он не Великий князя и особа царственной крови, а «любимы мальчик». И если это его не устраивает, то он может катиться ко всем чертям!
       Возмущенный таким обращением с ним, Никола нередко хлопал дверями и уходил, но через день или два, остыв, возвращался к любимой.
       Вечерами, когда им удавалось быть вместе, они обычно садились перед камином, пересказывали события дня или обсуждали новые коллекционные приобретения.
       Фанни неоднократно упрекала его за безудержную страсть скупать едва ли не все подряд, без какой-то системы. Но им владели мгновенно вспыхивающие желания,  прихоть и совершенно отсутствовал какой-либо осмысленный рационализм. В то же время он вел себя совершенно непредсказуемо: то дарил ей огромные деньги и невероятной стоимости драгоценности, то порой упрекал ее из-за мелочных трат в несколько рублей.
       ; Зачем ты приобрела эту мелочь?  – кричал он на Фанни, купившую безделушку рубля за три. – Чем ты только думала?
       ; Почему это так Вас расстраивает? – удивлялась она.
       ; Да потому, что любая купленная вещь должна иметь определенную
ценность, - пытался объяснить он. – А что стоят эти дешевые поделки? Полюбуешься на них день-другой и забудешь…
       А через несколько дней в семействе Романовых разразился скандал. Из будуара матери Александры Иосифовны пропали серьги с алмазными подвесками – свадебный подарок отца, а со стола в малиновом кабинете императрицы Марии Александровны после очередного семейного чаепития исчезло ряд безделушек из слоновой кости и севрского фарфора.
       Виновник  кражи  был  найден  практически  сразу – серьги с подвесками лакеи увидели на Фанни, а лакеи императрицы заметили, как Никола выходил из столовой после чаепития со свертком.
       Николай Константинович тотчас был вызван на семейный разбор. Отпираться было бессмысленно – слишком очевиден был виновник кражи. Молодой генерал признался во всем, ссылаясь на временное помутнение сознания. Ему пригрозили,  что сообщат о происшествии строгому на расправу дяде-императору, который, не взирая на родство, способен был жестоко расправиться с вором. Никола без конца  клялся и божился, что это – случайность, что этого никогда более не повторится, целовал руки матери и теткам…
       ; Кстати, - спросила его мать. – Вы так привязаны к своей пассии, не на-мереваетесь ли Вы жениться на ней?
       Николай Константинович молчал.
       ; Мы ждем ответа, - обратился к нему отец.
       Сын некоторое время продолжал молчать, а потом, опустив голову, тихо ответил:
       ; Конечно же нет.
       ; Слава богу, хоть на это хватило ума, - скептически произнес отец.
       Скандал удалось замять, а украденные вещи возвратить.
       Но на следующий год случилось вообще что-то невообразимое.
       14 апреля 1874 года в Мраморном дворце, вытирая пыль в кабинете Александры Иосифовны, одна из служанок заметила, что из иконы Божьей Матери вынуты три крупных бриллианта. При этом оклад был варварски разломан и испорчен. Это была семейная реликвия – еще в 1848 году император Николай I подарил икону сыну Константину в канун его свадьбы.
       После случившегося Александва Иосифовна настолько расстроилась, что слегла, а отец рассвирепел и потребовал немедленного расследования и поиск вандала вплоть до подключения полиции, ведения  дознания и следствия, и назначения кары преступнику.
       Для того, чтобы не возбуждать всеобщего внимания к происшедшему, он пригласил в Мраморный дворец шефа полиции Петра Шувалова.
       ; Граф, - начал он нелегкий разговор, - то, о чем я Вас попрошу, должно быть сохранено в тайне от общественного мнения.
       ; Слушаю Вас, Ваше величество, - насторожился тот.
       ; У нас в семье произошла крупная… неприятность, - неторопливо начал разговор Константин Павлович. – Из крайне дорогой для нас иконы Божьей Матери,  подаренной нам с Александрой Иосифовной на свадьбу покойным батюшкой государем-императором Николаем Павловичем, выломаны и пропали три самых крупных  бриллианта. Кто это смог позволить себе, мы не представляем. Я прошу Вас, негласно расследовать это дело так, чтобы это не вышло из стен дворца.
       ; Да, такое дело не требует огласки, - согласился с ним граф. – Хорошо, я подключу к расследованию моего доверенного следователя Штурма, весьма дотошного и честного специалиста. Да и язык он умеет держать за зубами…
       ; Я попрошу Вас держать меня в курсе расследования, - попросил Константин Николаевич. – Мне крайне важно знать, кто осмелился на такое святотатство.
       ; Сегодня же Штурм приступил к работе, - ответил Шувалов. – Со своей стороны я прошу Вас распорядиться, чтобы ему оказывали всяческое содействие.
       ; Это само собой, - сказал Великий князь. – Еще раз прошу Вас, чтобы кроме….
       ; Можете быть спокойны, - ответил Шувалов, прощаясь с хозяином.
       В тот же день следователь начал опрос лакеев. Но все они, как один, божились и клялись на Библии, что ничего преступного даже не умысливали.
       ; Как же можно воровать у своих благодетелей? – горячились они. – Да и пошто нам эти камни – продать их не можно – сразу схватят, а дома…
       Убедившись, что слуги не лгут, Штурм задумался. А потом сообразил, что злоумышленник непременно захочет реализовать украденное – держать их при себе не имело смысла. А продать их можно было либо в ломбард, либо ювелирам.
       Содержатели ломбардов пояснили, что крупными бриллиантами не интересуются – спрос на них невелик, да и хранить их у себя опасно. И в этом была своя логика.
       Поход по ювелирам принес свои результаты. Владелец ювелирной мастерской на Малой Невке Соломон Юткевич показал крупный бриллиант, который он недавно приобрел у другого ювелира Абрама Брандта.
       ; Если вам интересно, так я вам скажу, - пояснил он Штурму. – Мне оказал честь и сделал заказ на изготовление именного перстня его превосходительство граф Адлерберг, помощник самого государя-императора…
       ; Камень я у вас реквизирую, - непреклонным тоном заявил Штурм.
       ; Это невозможно, - заволновался ювелир. – Я заплатил за него большие деньги. И потом, что я скажу господину графу, где я еще найду подходящий бриллиант?
       ; Это ваши проблемы, - стоял на своем Штурм. – Я напишу расписку и деньги вам вернет департамент полиции. Или мы сейчас же отправляемся туда…
       ; Я  бесконечно уважаю нашу полицию, но давайте разойдемся  миром, зачем беспокоить уважаемое заведение? – заюлил старый еврей.
       ; Вот и договорились, - заключил следователь. – Так где находится ювелирная мастерская  Брандта?
       ; На Кронвертской набережной, - нехотя ответил Юткевич. – Вы ставите меня в неловкое положение перед уважаемым человеком.
       ; Ничего, два еврея всегда смогут объясниться, - отрезал Штурм.
       Абрам Брант по одежде и манерам вошедшего сразу сообразил, что перед ним не покупатель и не заказчик.
       ; Что вам угодно? – неприязненно спросил он. Но увидев удостоверение посетителя, тотчас сменил тон.
       ; Чем бедный еврей мог заинтересовать столь высокое и уважаемое заведение? – льстиво спросил он.
       Следователь показал ему реквизированный у Юткевича бриллиант и прямо спросил:
       ; Где два еще таких же камня?
       ; Вы слишком высоко меня цените, - неторопливо произнес Абрам. – Я не настолько богат, чтобы покупать такие дорогие бриллианты…
       ; Собирайтесь, будем разбираться в департаменте полиции, - категорично заявил Штурм.
       ; Ну, подождите, зачем же так сразу? – начал ювелир. – Так вас интересует история этих камней? Это так просто, как меня зовут Абрам.
       ; Где они? - напирал следователь.
       Покопавшись в сейфе, Брант показал бриллианты.
       ; Вот они. Было три, но один камень купил у меня…
       ; Я знаю, - оборвал его Штурм. – Кто вам их принес?
       Помявшись, ювелир начал рассказывать:
       ; На днях ко мне явился офицер Конного полка и предложил купить эти камни.  Я спросил его об их происхождении. Он ответил, что это наследство его бабушки и что он вынужден продать их из-за тяжелого материального положения. Это был породистый молодой человек, да еще и офицер, которому трудно было не верить. Я согласился их взять, поскольку он особенно не торговался…
       ; Вы знаете, кто он? – спросил Штурм.
       ; Зачем мне это знать? – пожал плечами Абрам. – Я покупал камни, а не его, простите, происхождение.
       ; Вы уверены, что это офицер лейб-гвардейского Конного полка?
       ; Их форма очень заметная, своеобразная и запоминающаяся.
       ; Завтра с утра я заеду за вами и мы поедем в этот полк на опознание, - решительно произнес следователь.
       ; Но ваша милость, зачем все это бедному еврею? Я в ваши дела не лезу, так почему же вы трогаете меня?
       ; Сейчас я позову полицейских и вас отправят в участок. А завтра с утра под охраной…
       ; Ну, для чего такие беспокойства? – заволновался ювелир. – Если вы так настаиваете, завтра с утра я готов ехать с вами.
       ; Вот мы и договорились, - согласился Штурм. – Бриллианты я у вас забираю под расписку.
       ; Но, господин следователь, - заговорил ювелир, но тот не дал ему дого-ворить:
       ; Деньги, что вы затратили на их покупку, вы получите сполна. Мало того,  я замолвлю за вас словечко, чтобы именно вам поручили вставить эти бриллианты в оправу иконы, откуда они были выломлены.
       ; О, если так, то я не против и с удовольствием жду вас утром, - ответил довольный ювелир.
       На следующее утро Штурм и Абрам Брант укрылись в караульном помещении и наблюдали построение солдат Конного полка. Вот наконец из штаба вышли командир Великий князь Николай Константинович в сопровождении группы офицеров.
       ; Ну, и кто из этих офицеров приходил к вам? – спросил следователь у ювелира.
       ; Вон тот, что стоит позади генерала, - нехотя проговорил тот.
       ; Кто это? – Шмидт обратился к караульному.
       ; Капитан Ворхоповский, адъютант господина генерала, ваша светлость, - отрапортовал тот.
       ; Понятно, - проговорил следователь и уже обращаясь к ювелиру, добавил:  -  Вы можете пока быть свободным,  мы вызовем вас на опознание и оч-ную ставку.
       ; Мне ничего за это не будет? – с беспокойством спросил тот.
       ; Ничего, вы же помогаете полиции, - коротко бросил Штурм, выходя из караульного помещения.
       Поздно вечером на квартиру, снимаемую Ворхоповским, нагрянул наряд полиции. Оставив рядовых снаружи, Штурм вошел в комнату капитана, застав его в объятиях молодой девицы. Увидев полицейского офицера в форме, капитан освободился от объятий и, поправив сбившуюся одежду, недовольно спросил:
       ; Чем обязан столь странному и неожиданному визиту?
       Не обращая на него внимания, следователь обратился к девушке:
       ; Пошла вон!
       ; Как вы смеете! – возмутился Ворхоповский.
       ; Смею и имею на это полномочия, - холодно ответил следователь.
       ; Да я вас…, - закричал было капитан, но его быстро осадили:
       ; Сядьте и успокойтесь. Вы же не хотите, чтобы вас силой доставили в участок. Полицейские за дверью и ждут моей команды.
       ; В чем, собственно, дело? – Ворхоповский сел на диван, не приглашая садиться посетителя.
       ; Откуда вы взяли бриллианты, которые на днях продали ювелиру?  – начал допрос следователь.
       ; О чем вы? – с деланным удивлением спросил хозяин квартиры. – Какие бриллианты, какой ювелир? Вы, вероятно, меня с кем-то спутали.
       ; В ваших интересах говорить правду, которую мы все равно узнаем.
       ; Так узнавайте, - усмехнулся адъютант. – А сейчас прошу оставить меня в покое – я устал и хочу отдохнуть.
       ; Хорошо, - легко согласился Штурм. – Будем разговаривать в другом месте и в другом составе.
       ; Не пугайте меня, не боюсь – я боевой офицер, - запальчиво выкрикнул Ворпоховский.
       ; Полно-те, милостливый государь, - спокойно проговорил следователь уже в дверях. – Это не угроза – предупреждение.
            
       В полдень следующего дня к парадному подъезду Мраморного дворца подъехала  карета, из которой вышли глава департамента полиции граф Шувалов и следователь Шмидт. В полицейской коляске, остановившейся позади кареты, сидели ювелир Брандт и сопровождавший его полицейский.
       ; Ждите, вас по необходимости вызовут, - обратился следователь к ювелиру.
        Предупрежденный загодя о визите, Константин Павлович ждал визитеров в кабинете. Встав им навстречу, он проговорил:
       ; Судя по тому, что Вы  решили отвлечь меня от государственных дел, у Вас есть что сообщить мне. Прошу Вас садиться.
       Устроившись в креслах, граф Шувалов поведал хозяину о результатах произведенного сыска.
       ; Так выходит, адъютант ограбил нас, - проговорил Великий князь.
       ; Не думаю так, - спокойно сказал начальник полиции. – Адъютант едва ли  вхож в апартаменты уважаемой Александры Иосифовны, где хранилась икона.
       ; Кто же тогда, - недоуменно спросил Константин Павлович, но потом, сообразив, что речь идет о его сыне, покраснел, вскочил с кресла и закричал:
       ; Как Вы посмели даже подумать такое? Мой сын, Великий князь, заслуженный боевой генерал, а Вы обвиняете его в воровстве.
       Гости также встали, граф с достоинством ответил:
       ; Для того, чтобы сделать окончательное заключение, нам необходимо задать несколько вопросов Вашему сыну.
       ; Что? – взревел хозяин. – Допрашивать особу царского дома? Вы с ума, видно, сошли!
       Шувалов постоял некоторое время, раздумывая, как поступить, а потом холодно откланялся:
       ; Честь имею, Ваше величество!
       Выйдя к карете, он распорядился:
       ; Отпустите ювелира домой, да распорядитесь, чтобы он никуда не отлучался – может понадобиться в любой момент. Сами возвращайтесь в департамент на службу.
       ; А Вы? – осмелился поинтересоваться Штурм.
       ; В Зимний, - коротко бросил шеф.

       Моросящий дождь не охладил намерения графа Шувалова немедленно  обратиться  к императору, доступ к которому он имел в любое время суток.
       В это время Александр II обсуждал какие-то вопросы с министром двора графом Адлербергом. Увидев взволнованного главного полицейского страны, император спросил:
       ; Что-то случилось экстраординарное, граф?
       ; Полагаю, что так, Ваше величество, - ответил тот, покосившись на министра.
       ; Герман Михайлович, подготовьте этот вопрос более тщательно и подайте эти документы мне завтра с утра, - обратился государь к министру.    
       Тот понимающе откланялся и вышел из кабинета.
       ; Так что Вас так взволновало? – обратился государь к Шувалову. – Присаживайтесь, а то Вы едва стоите на ногах.
       ; Даже не знаю, с чего и начать, - неуверенно проговорил граф.
       ; Боже правый, первый раз вижу Вас в таком состоянии, - встревожился Александр II. – Рассказывайте, не томите…
       ; Ваше величество, в семье Константина Павловича в Мраморном дворце произошла крупная кража, - выпалил полицейский. – Из оклада реликвии – иконы Божьей Матери, коей Ваш батюшка благословлял брак Константина Павловича, выломаны и исчезли три крупных бриллианта.
       ; Вы провели  расследование? – нахмурившись, спросил император. – Кто мог совершить подобное святотатство?
       Шувалов молчал, не решаясь говорить.
       ; В чем дело, граф? – настойчиво произнес государь.
       Полицейский вздохнул и тихо проговорил:
       ; Есть большие подозрения, что это мог сделать Великий князь Николай Константинович.
       ; Что? – буквально взревел император. – Вор в нашей семье? Вы не боитесь предъявлять такие обвинения?
       ; К сожалению, многое указывает на него.
       ; У Вас есть свидетели?
       ; Есть, Ваше величество.
       Выждав некоторое время, император позвонил в колокольчик. А когда в кабинет вошел секретарь, приказал ему:
       ; На завтра отменить все запланированные встречи. И прикажите явиться ко мне всем взрослым членам моей семьи к полудню.
       И повернувшись к Шувалову, добавил:
       ; К этому времени представьте всех Ваших свидетелей. Я больше не задерживаю Вас, граф.

       В полуденный час в кабинете императора было тесно от явившихся родс-твенников. Оглядев их, Александр II объявил:
       ; Против одного из нас полиция выдвигает серьезные обвинения в святотатстве и циничном воровстве…
       Родственники зашумели. Подняв руку, император призвал их к порядку и объявил:
       ; Граф Шувалов объяснит нам суть дела. Прошу Вас.
       Главный полицейский довольно подробно изложил суть произведенного следствия. По окончании доклада он сделал знак присутствующему здесь же своему помощнику Штурму и тот ввел в кабинет ювелиров Брандта и Юткевича, а также капитана Ворхоповского.
       ; Это люди, имевшие отношение к пропавшим бриллиантам. Брант, вы подтверждаете, что купили бриллианты у капитана Ворхоповского?
       ; Так точно, Ваша светлость. На прошлой неделе, в среду после полудня, пришел этот господин и предложил три крупных бриллианта. Я еще удивился – таких бриллиантов в своей практике я давно не встречал…
       ; Вы лжете, - повернулся к нему капитан. – Я даже не знаю, где находится ваша ювелирная мастерская.
       ; Зачем мне лгать? – возмутился ювелир. - Ко мне приходили именно вы.
Вы еще разговаривали с моим племянником Юзеком, пока я оценивал качество камней и взвешивал их. К нам выходила еще моя жена Софочка и предложила вам кофе, но вы отказались…
       Затем, повернувшись к императору, продолжил:
       ; Ваше величество, я тогда удивился, откуда у капитана такие дорогие камни, но он сказал, что это наследство умершей бабушки. И представьте, почти не торговался. Мне пришлось отдать ему всю наличность, что у меня была в тот  момент. А чтобы иметь деньги для оборота, я вынужден был продать один камень господину Юткевичу.
       ; Так и есть, Ваше величество, - вступил в разговор Юткевич. -  У меня и расписка есть о том, что я заплатил господину Брандту… тысяч рублей за бриллиант весом в… карат. Вот она.
       ; Так и я имею расписку, написанную господином капитаном, - всполошился Брандт. – Вот она. Здесь и подпись его, и число…
       По знаку императора Штурм вывел ювелиров из кабинета.
       ; Что скажете, капитан? – спросил государь, обращаясь к Ворхоповскому. – Учтите, если вы солжете, будете разжалованы в рядовые, лишены всех наград и имущества и сосланы навечно на каторгу в Сибирь. Как у вас оказались бриллианты?
       Капитан побледнел, как полотно, и негромко произнес:
       ; Мне их передал Его величество, мой командир генерал Николай Константинович… Простите меня, господин генерал, но я не хочу страдать за чужое прегрешение…
       ; Вы лжете, капитан, - вскочил Николай Константинович со своего стула. – Это вы и выкрали бриллианты, пользуясь нашим расположением к вам.
       ; Это неправда, - покраснел Ворхоповский. – Зачем вы хотите обвинить невинного человека? Я честно служил Вам и недостоин, чтобы за чужой проступок мне ломали жизнь. Когда Вы передавали мне эти злосчастные камни, Вы объяснили, что серьезно поссорились с Фанни и для примирения хотели бы сделать ей богатый подарок, но денег в данный момент у Вас не было…
       ; Капитан, вы свободны, - распорядился государь.
       Государь подошел к книжному шкафу, достал Библию, положил ее перед племянником и произнес:
       ; Положите руку на Библию и клянитесь, что Вы не брали бриллиантов.
      Тот, поколебавшись, так и сделал, пробормотав:
       ; Клянусь…      
       ; Как же так! Ваше величество, - обратилась к императору Александра Иосифовна. – Я должна сказать, что капитану был ограничен доступ в верхние помещения Мраморного дворца, а уж тем более в мой будуар. Кстати, ювелир упоминал, что к нему пришли с этими бриллиантами в среду на прошлой неделе после  полудня. Я сейчас вспомнила, что именно в этот день утром Вы, мой сын, пришли навестить меня. Я еще удивилась – Вы редко баловали меня визитами, а тут… Мы поговорили, потом я вышла, чтобы отдать распоряжения прислуге, а когда  вернулась, вас уже в будуаре не было. К сожалению, я в тот раз не обратила  внимания на икону… Служанку, вошедшую ко мне я попросила дать мне лекарство, лежащее возле иконы, она и обнаружила, что оклад взломан… Рано утром до Вашего прихода я молилась этой иконе, и она была цела…
       ; Смотрите мне в глаза, - приказал император племяннику. – Вы это сделали?
       ; Я, - тихо произнес тот, опустив глаза.
       Александр I покраснел, руки его затряслись. Он с силой грохнул кулаком по столу и вскричал:
       ; Сумасшедший!
       После этого прошел к своему столу, грузно сел в кресло и, слегка успоко-ившись, произнес:
       ; Два с половиной века династия Романовых правит Россией. И всегда блюла честь и порядочность, стараясь быть примером для подданных. И вот в нашем семействе появился вор. Вор! – он снова ударил кулаком по столу.
       Потом, выдержав паузу, позвонил в колокольчик, вызывая секретаря. Когда тот вошел, распорядился:
       ; Генерала арестовать немедленно. Заключить его под домашний арест. Все сношения с внешним миром прервать. Создать тайную комиссию под руководством лейб-медика Двора психиатра Иоганна Самуиловича Гауровица. Пусть она решает, что делать с отступником.
       Когда арестованного вывели, Константин Павлович робко произнес:
       ; Молодой еще, кровь играет…
       ; Он – генерал, к тому же – член царской семьи, которую опозорил, - возразил старший брат. - И какой цинизм – клясться на Библии и при этом лгать! Его пассию немедленно выслать из страны без права возвращения…
       Кто-то из монархического семейства предложил отдать Николу в солдаты, на что император возразил:
       ; Негоже порочить святое звание солдата подобными людьми.
       Предложение предать виновника публичному суду и отправить на катор-гу даже не обсуждалось – престижу царственной семьи  будет нанесен болез-ненный удар, с этим нельзя было не считаться.
       В конце концов, сошлись на том, чтобы предложить Гауровицу составить поддельное  заключение об  умственном помешательстве  преступника, одеть его в смирительную рубашку и держать в полной изоляции до окончательно-го решения Комиссии.      
       Комиссия, возглавляемая Гауровицем и состоящая из членов царской семьи, оказалась в затруднительном положении. С одной стороны, проступок действительно заслуживал сурового наказания, с другой стороны…
       Арестованного Николу привезли в Мраморный дворец, где с ним попытались по-отечески поговорить Константин Павлович и Александра Иосифовна. Но взаимопонимания не получилось, после чего расстроенный отец записал в дневнике: «Никакого раскаяния, никакого сознания, кроме, когда уже отрицание невозможно, и то пришлось вытаскивать жилу за жилой. Ожесточение и ни одной слезы. Заклинали всем, что у него осталось святым, облегчить участь чистосердечным раскаянием и сознанием. Ничего не помогло!»
       Падение от вседозволенности до полного бесправия тяжело отражались на самочувствии Великого князя. А тут еще разлука с любимой Фанни, с которой он так и не успел помириться, постоянное пичканье лекарствами, издевательства грубых солдат-пехотинцев, охранявших его и всегда с неприязнью относившиеся к элитному лейб-гвардейскому Конному полку, предлагавших ему деревянную лошадку, чтобы генерал не забыл, как управлять лошадью…
       Однажды в отчаянии он написал записку дяде-императору и передал ее по назначению с лечащим его врачом: «Безумен я или преступник? Если я преступник,  то судите и осудите меня, если я безумен, то лечите меня, но только  дайте  мне  луч надежды на то, что я снова когда-нибудь увижу жизнь и свободу. То, что Вы делаете -  жестоко и бесчеловечно!» 
       Александр II, прочтя записку, заметил брату Константину:
       ; Обратите внимание – ни одного слова искреннего, человеческого раскаяния, сожаления о содеянном. Хоть бы попытка выказать страдание, хотя бы сдержанного. Каков упрямец! 
       Наглость и цинизм племянника еще более распалили императора. И он тут же издал указ об опеке над его имуществом.
       Вскоре последовало и заключение комиссии Гауровица. Оно состояло из двух частей. В приговоре для общественного мнения говорилось, что Вели-кий князь  Николай Константинович признан безумным. Отныне он будет находиться под стражей на принудительном лечении в полной изоляции от правящей династии и от общества. В заключении Комиссии говорилось, что Великий князь «психологически неуравновешен,  склонен к сумасбродству, необдуманным, непредсказуемым поступкам, галлюцинациям».
       Семейный же приговор оказался более строгим:
      1.В бумагах, касающихся императорского дома, запрещается упоминать его имя;
      2.Все принадлежащие ему по наследству дворцы передаются младшим
братьям;
      3. Он лишается всех воинских званий и наград и вычеркивается из списков полка;
      4. Он высылается из Петербурга навсегда и должен жить в указанном ему месте под арестом.
       Поскольку он был царской крови, оставлялось обращение к ему «Ваше Императорское величество» и назначалось определенное денежное содержание.
       Услышав приговор, Николай Константинович произнес:
       ; Лучше бы Вы отправили меня на каторгу.
       Осенью 1874 года опальный бывший генерал покинул столицу. Решением императора ему было позволено взять с собой необходимые материалы по Туркестану впридачу с консультантом, знатоком этого края…

       Меж убранных полей, где над стерней метались мокрые вороны, лесов, в которых лиственные деревья уже почти полностью обнажились, медленно двигался обоз из нескольких карет, сопровождаемых десятком вооруженных конников. Колеса карет иногда вязли в осенней грязи и всадникам приходилось слезать с коней и, подталкивать застрявшую карету.
       Опальный Великий князь, сидя в одной из карет, мысленно проворачивал  в голове события последних дней в Петербурге.

       С милой Фанни ему так и не позволили попрощаться. Оказалось, что пока он находился под присмотром доктора Гауровица, ее выслали из страны. Ехать в ссылку  через Москву, где он надеялся встретиться с благоволившем к нему родственником, московским генерал-губернатором Симеоном (Сергеем) Александровичем, ему также не разрешили. Как довольно грубовато объяснили ему, губернатор был редкий развратник, не обходивший вниманием и молодых людей. Так что встреча с ним ни к чему хорошему не могла привезти. Да и дорога до местечка Тывров под Винницей была  довольно далека от древней столицы.
       Потом вдруг непонятно почему Николаю Константиновичу вспомнились строки из «Божественной комедии» Данте:

                Путь жизненный пройдя до половины,
                Опомнился я вдруг в густом лесу,
                Уже с прямой в нем сбившийся тропины.
                Есть что сказать о диком лесе том:
                Как в нем трудна дорога и опасна;
                Робеет дух при помысле одном,
                И малым чем смерть более ужасна…

       Князь улыбнулся и подумал: «Ну-ну, жизнь еще далеко не окончена. И, пожалуй, даже хорошо, что я отлучен от семейства и предоставлен сам себе!»
       Оказалось, что план семейства, отрекшегося от него, был более коварен, чем он предполагал. За семь лет указом монарха его десять раз переводили с одного места на другое – из Тыврова в Умань, что более чем 200 верстах от Киева, оттуда  в Самару, во Владимирскую губернию, Крым, пока не остановились на Оренбурге.
       В Оренбурге, отстоявшем довольно далеко от крупных городов европейской части России, Великого князя, кажется, оставили в покое. 
       Здесь он поселился в одном из самых респектабельных домов на центральной улице города, заняв два этажа, причем первый этаж был отдан прислуге и охране.
       Деятельная натура Николы не позволяла ему бездействовать. По установленному им распорядку дня с утра он занимался материалами, касающимися возможностями промышленного использования Средней Азии.
       С охраной, призванной сдерживать его общение с внешним миром, он договорился довольно быстро. Капралу, начальнику охраны, он популярно объяснил:
       ; Вам приказано охранять место моего пребывания?
       ; Так точно, Ваше превосходительство.
       ; Был ли приказ всюду следовать за мной с ружьем?
       Подумав, капрал недоуменно ответил:
       ; Никак нет, Ваше превосходительство.
       ; Так вот, усердно несите свою службу. И пусть часовой возле парадного не дремлет, не отвлекается ни на что.
       ; Так точно, - вытянулся служивый.
       ; И будьте предельно внимательны. Вы же не хотите, чтобы вас вернули на строевую службу?
       ; Никак нет, Ваше превосходительство!
       ; Вот и хорошо, - усмехнулся Великий князь. – Держите целковый на чай. Только не переусердствуйте…
       ; Премного благодарен, Ваше величество.
       После этого разговора Николай Константинович получил полную свободу передвижения по городу. Даже если он приводил к себе очередную девицу или ночевал у какой-то из них, охрана не беспокоилась, полагая, что их задача – охранять исключительно дом Императорского величества.
       Пользуясь свободой передвижения, Великий князь даже совершал поездки вглубь казахских степей, где вел триангуляционные съемки для постройки будущей железной дороги из России в Туркестан.
       Свои расчеты и схемы он послал в Петербург, но проект был отвергнут со ссылкой на малозаселенность здешних мест.
       Одновременно Николай Константинович озаботился проектом поворота Амударьи  в древнее русло реки Узбой, что позволило бы создать водный путь через Волгу в Каспийское море вглубь Туркестана. Это дополнительнопозволило бы оросить изнывающие от жажды земли. В брошюре «Аму и Узбой» он писал: «Россия в последние 25 лет овладела большей частью Средней Азии», но некогда цветущий Туркестан  достался русским в состоянии упадка. Он наделен от природы всеми благоприятными условиями для быстрого развития своих богатых производственных сил. Расширив оросительную сеть, раздвинув пределы оазисов, Туркестан можно сделать одной из лучших русских областей».
       Материалы по этому вопросу, собранные в экспедициях, были приняты в Петербурге весьма положительно. Участников экспедиций даже наградили. Всех, кроме опального князя. И этот проект был отвергнут…
       Эти отказы на время расстроили Николая Константиновича. Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, он начал посещать балы, изредка организуемые в городе. И во время бала в доме градоначальника неожиданно обратил на одну красивую девушку.
       ; Кто такая? – спросил он стоявшего неподалеку молодого человека.
       ; Известная наша красавица, дочь нашего полицмейстера Надежда Александровна фон Дрейер, - ответил тот. – Непреступная, доложу Вам, особа.
       ; Непреступных крепостей не бывает, - легкомысленно ответил Великий князь. 
       С первыми тактами музыки он подошел к девушке и уже не отходил от нее до самого конца бала. Никто из молодых людей не решился перехватить ее на танец, зная, кем является ее новоявленный ухажер.
       Через два месяца Николай Константинович и Надежда тайно обвенчались в церкви на окраине Оренбурга, и девушка переехала к жениху на правах законной жены. Но кутежей с девицами он так и не прекратил…
      Но их счастье оказалось недолгим. Узнав об этом, стараниями семейства Романовых Священный синод специальным указом признал брак недействительным. Мало того, по именному указу императора все семейство Дрейеров было переведено в Одессу.
       ; Сколько же можно издеваться? – возмущался Николай Константинович.  – Это нелюди, они когда-нибудь задохнутся злобой.
       ; Почему они так взъелись на тебя? – спросила Надежда.
      ; Просто однажды я сделал то, что не принято делать в императорской семье. – У них все отношения неестественные, идет какая-то непонятная игра в собственное величие. А потому, что я не принял участия их игре, они и озлобились. У меня  складывается впечатление, что в их жилах течет собачья кровь.
       ; Как же быть мне? – обратилась Надежда к Великому князю – Нашу семью, а значит, и меня высылают из города…
       ; Ты остаешься со мной, - твердо произнес он. – Мы с тобой венчанные
муж и жена и дали клятву перед богом. И не Священному синоду решать, быть нам вместе или нет.
       ; Мы будем жить, как сожители? – она подняла глаза на него.
       ; Мы – венчанные муж и жена, - повторил он. – И не волнуйся, пожалуйста, тебе скоро рожать.
       ; Кого ты ждешь – мальчика или девочку.
       ; Откровенно говоря, хотелось бы сына…
       Через два месяца Надежда родила мальчика, которого назвали Артемием. Чтобы дополнительно не раздражать своих именитых родственников, Николай Константинович дал им фамилии Искандер в честь Александра Македонского.
       А еще через полтора года Надежда разрешилась вторым сыном, которого назвали Александр. Откровенно говоря, Великий князь не напрасно назвал его  именем дяди-императора, втайне надеясь на некоторое смягчение отношения к нему,  хотя  и понимал,  что оно,  это имя  звучит несколько странновато: Александр Искандер...

       Апрельв эту весну в степном краю выдался удивительно теплым. Люди радовались первому теплу, подставляя лица под солнечные лучи.
       В первой декаде марта к Великому князю прибыл взмыленный курьер из Петербурга. Это был знакомый по Конному полку ротмистр Самойленко.
       ; Что за спешка, ротмистр? – спросил его Николай Константинович.
       ; Ваше величество, я приехал с трагическими вестями.
       ; Пройдемте в мой кабинет, - пригласил Великий князь. – Мне кажется, что разговор предстоит долгий и чрезвычайный.
       После того, как собеседники устроились в кабинете и лакей подал им кофе, Николай Константинович предложил:
       ; Рассказывайте.
       ; Ваше величество, я прибыл с печальной вестью, - начал говорить ротмистр. - 1 марта в Петербурге убит государь император Александр II.
       ; Что? – вскричал Николай Константинович, вскочив с кресла и жестом остановил ротмистра, попытавшегося встать. – Как это произошло?
       ; Император возвращался из Михайловского дворца и на Екатерининском канале  в 2 часа 35 минут пополудни в него была брошена бомба. Государь был смертельно ранен. Его приподняли с земли, но он уже начал терять сознание. Окружающие вместе  с Великим князем Михаилом Николаевичем понесли его к саням ехавшего сзади полковника Дворжецкого. А в 3 часа 35 минут Россия потеряла самодержца.
       ; Какой ужас! – воскликнул Николай Константинович. – Но государство
не может оставаться без управления. Кого же поставили на трон?
       ; Вам известно, что супруга  покойного императора Мария Александровна  тяжело  болела. Естественно, государь завел себе фаворитку Екатерину Долгорукую,  которая родила ему сына Георгия и двух дочерей. Именно Георгия император и планировал оставить после себя на троне, полагая, что он имеет больше прав на трон,  являясь, в отличие от  других претендентов, русским наполовину. Это, естественно, не приветствовалось членами императорской семьи. Известно, что  Великая княгиня Мария Павловна в письме гессенскому принцу написала: «Долгорукая  является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах со всем двором. Мы должны принимать ее, а также делать ей визиты. И так как княгиня весьма не воспитана, у нее нет ни такта, ни ума». Да и Великий князь Алексей Михайлович, не скрывая, говорил, что никогда не признает эту наглую авантюристку.
       ; Какое высокомерие! – не сдержавшись, непроизвольно воскликнул Николай Константинович.      
      Он подошел к буфету, достал бутылку бургундского и две рюмки. Разлив вино, предложил выпить и Самойленко. А после того, как выпили, спросил:
       ; Ну, и кого же посадили на царственный стул?
       ; Великого князя Александра Александровича, - ответил ротмистр.
       ; Алексашку III, - усмехнулся Николай Константинович. – Тот еще фанфарон. Представляю, что он заявил в тронной речи.
       ; У меня с собой газета с его тронной речью. Если позволите, я зачитаю: «Глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления в уповании на Божий Промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны  утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». 
       ; «Уповании на Божий Промысел», - повторил Великий князь. – Не на ум и мудрость, а как бог пошлет. Сменилось ли окружение трона?
       ; Да, Ваше величество. Со сцены были убраны Лорис-Меликов, Милютин, Абаза и другие более мелкие чины. Вместо них были призваны на службу государю обер-прокурор Священного синода Победоносцев, известный дипломат генерал Игнатьев…
       ; Игнатьев действительно чрезвычайно умный дипломат. А вот Победоносцев… Это может наварить такую кашу, что потом не расхлебаешь…
       Помолчав, Николай Константинович предложил:
       ; Отдыхайте, ротмистр. Я распорядился, чтобы вам выделили комнаты в моем доме. А я пока подготовлю бумаги для Петербурга.
      Вечером Великий князь поделился с женой вестями из Петербурга.
       ; Он старше тебя? – поинтересовалась Надежда Александровна.
       ; На пять лет, - ответил муж. Помнится, я читал в одном из старых номеров журнала «Маяк» стихотворение, написанное тогдашним поэтом Борисом Федоровым.  Полностью я его не помню, но вот конец его был примечательным:

                Как Невский Александр, будь князь благочестивый,
                Как новый Александр, герой позднейших лет,
                Будь Александр Миролюбивый!
                Смиреньем будь велик – любя небесный свет!
                Благословенному достойно соименный,
                Еще величия России ты прибавь,
                И имя Русское во всех концах вселенной
                Своею жизнию прославь!

       ; Примитивный стишок, - пожала плечами Надежда Александровна.
       ; Но сколько подобострастия ребенку, от которого неизвестно что еще ждать во взрослом состоянии.
       ; Он женат?
       ; Здесь вышла презабавная история. В двадцать лет он женился на невесте только что умершего своего старшего брата Николая Александровича, дочери Датского короля Христиана IX Дагмаре. Она приняла православное имя Марии Федоровны.
       ; Новый император, должно быть, довольно образован – возможностей для этого было предостаточно…
       ; Насколько я помню, его наставниками были профессора Победоносцев и Чивилев, а преподавателями профессора Московского и Санкт-Петербургского университетов. Вообще-то цесаревич в молодости отличался тихим нравом,  простотою, прямодушием и добросовестностью в занятиях. И в то же время твердостью воли и любовью к строгому порядку. А вот каков он будет государь, время покажет.
       ; Ты очень осторожно говоришь о нем, словно таишь какую-то надежду, - негромко проговорила Надежда Александровна.
       ; У меня есть основание для этого, - улыбнулся Николай Константинович. А потом добавил: - Новый государь позволил нам с тобой обвенчаться…
       ; Серьезно? - обрадовалась невенчанная жена.
       ; Я не шучу, - ответил муж. – Так что в ближайшее время мы заново обвенчаемся…
      
       Через день Великий князь вызвал в свой кабинет курьера из северной столицы.
       ; Вы присутствовали при коронации государя? – спросил он ротмистра. – Это торжество проходила в день трагической смерти его отца.
       ; Я был в охране церемонии, - ответил тот. – И был удивлен – новый им-ператор, не сдерживая слез, плакал.
       ; Было бы логично с его стороны усилить охрану собственной персоны, - заметил Николай Константинович.
       ; Отнюдь. При своих выездах император запретил конвоировать свой экипаж. Мало того, он дал распоряжение генерал-адъютанту Черевину: «Я не желаю, чтобы,  когда я выезжаю, за мной ездили мушары. Я опять замечаю, что приказание мое не исполняется. Я не знаю, ваши это люди или градоначальника Грессера, но прошу распорядиться, чтобы этого более не было, как мера совершенно лишняя и, конечно, ни к чему не ведущая».
       ; Он, думается, прав, - в раздумье проговорил Великий князь. – От террориста-одиночки никакая охрана, едущая сзади, не спасет.
       Поговорив еще недолгое время, князь распорядился:
       ; Я передам вам, ротмистр, письмо для императора. Прошу вас, не задерживайтесь и срочно отбывайте в Петербург. Это крайне важно для меня.
       ; Слушаюсь, Ваше величество, - ротмистр встал и принял пакет.
      
       Вечером, после отъезда курьера, Николай Александрович вновь беседовал с женой.
       ; Я послал государю письмо с просьбой позволить мне приехать на похороны  дядюшки. Надеюсь, он не откажет. А там, в Петербурге, я постараюсь смягчить отношение ко мне. Откровенно говоря, я очень скучаю по столице и столичному бомонду…
       ; Блажен, кто верует, - ответила Надежда Александровна.
       ; Вы сомневаетесь? Но новый государь позволил нам обвенчаться.
       ; Дай-то бог, дай-то бог, - вздохнула жена. 
       Через две недели из Петербурга прибыл новый курьер. Приняв от него пакет, Николай Александрович пригласил к себе в кабинет жену.
       ; Волнуетесь? – спросила она.
       ; Немного, - ответил он.
       Взяв нож для бумаг, он неторопливо вскрыл конверт и достал лист мелованной бумаги, на которой обычно писались царские документы.
       Прочитав написанное, он побледнел и откинулся на спинку кресла.
       ; Что случилось? Что с Вами? – вскричала перепуганная жена.
       ; Звери, - хрипел он. – Звери…
       ; Вы позволите мне прочесть? – спросила Надежда Александровна.
       В ответ муж кивнул головой в знак согласия.
       Взяв письмо, она начала читать: «Вы обесчестили нас всех. Пока я жив, ноги Вашей не будет в Петербурге…»
       Далее следовали упреки в распутном поведении Великого князя и что по ходатайству оренбургских властей ему приказано отбыть в Туркестан в ссылку навечно. Внизу стояла витиеватая подпись «Александр III».
       ; Ненасытные звери, - не мог успокоиться Великий князь. – Никак не напьются моей крови, все им мало. Кровопийцы… Ненавижу…
       На словах курьер передал, что далеко не все Романовы негативно относятся к несчастному Николе. В царской семье случаются разговоры, не перегнули ли они палку в отношении к родственнику. А младший брат опального князя Константин Константинович прямо говорил: «Скоро ли кончится мучительное положение, из которого бедному Николе не дают никакого выхода? Самого кроткого человека можно было таким образом из терпения вывести, у Николы есть еще  довольно силы  выносить свое заключение и нравственную тюрьму».
       Но подобных высказываний в монархической семье было явно недостаточно, чтобы уговорить императора смягчить положение племянника.
       Когда к нему перед отбытием обратился курьер с вопросом, что передаст Великий князь в Петербург, тот мрачно ответил:
       ; Мне нечего им сказать. Езжайте налегке…
       После отъезда курьера два дня Николай Константинович не смог встать с постели. А через неделю, окончательно придя в себя, Великий князь предложил жене:
       ; Ну,  пора собираться. Больше нам здесь делать нечего. Мы с тобой, словно пилигримы – постоянно в движении.
       ; Что нам еще остается, - вздохнула она.

       Наверное не найдется на земле такого душевного испытания, которое не смог бы преодолеть человек сильной воли. Ошибка, совершенная Великим князем в молодости, испортила ему жизнь, но не сломила духом.
       В конце 1881 года семейство Романовых прибыло в Ташкент под специальный надзор тамошнего генерал-губернатора.
       Узнав об этом, Надежда Александровна спросила:
       ; Мы арестованы?
       ; Полно, дорогая, - успокоил ее Николай Константинович. – Кто в этом глухом углу посмеет ограничить нам передвижение? Я – член царствующей династии,  а не какой-то рядовой ссыльный. Никто не осмелится сделать это – а вдруг я на что-то пожалуюсь в Петербург!
       ; Я хотела бы осмотреть город, - попросила жена.
       ; Сегодня и завтра мы разберемся с привезенными вещами, наведем порядок в доме, а после этого…
      Объехав город на аргамаках, они вернулись в грустном расположении духа. И было от чего: практически весь город состоял из небольших глинобитных хибарок, окруженных от постороннего глаза высокими дувалами, всюду песок и песчаная пыль, мусор… Как оказалось позднее, в этих условиях офицеры местного гарнизона почти поголовно пьянствовали и жили несбыточной мечтой вырваться из этого ада с его палящим солнцем.
       ; Нам предстоит постоянно жить в подобных условиях? – как-то спросила Надежда Александровна мужа.
       ; Не просто жить, а преобразовать этот край, - ответил он. - Работы здесь непочатый край… И нам предстоит его преобразовать. В ближайшие дни я с топографом Незвецким поеду прокладывать канал – без воды эти бесплодные земли не оживить.
       ; Я поеду с тобой, не хочу торчать одна в этой глуши, - заявила жена.
       ; Но нам придется сутками пребывать в седле, - начал было он, но она остановила его:
       ; Ты забыл, что во мне течет казацкая кровь.
       ; Казацкая кровь, - повторил он. - Вот что, наездница моя дорогая: для Вас найдется другая работа. Нужно будет переселить сюда как можно больше русских людей. Займитесь этим – разошлите приглашения в казацкие курени с приглашением переселиться на новые земли. Ссуду на это я им обеспечу.
       ; Хорошо, - согласилась она. – Если Вы не возражаете, я сама поеду по казацким станицам.
       ; Сопровождение я Вам обеспечу.
      
       Императорская семья периодически интересовалась опальным своим родственником. Генерал-губернатор сообщал, что Великий Князь развил бурную деятельность. Его усилиями были проведены масштабные оросительные работы, прорыт 100-километровый канал с двумя отводами. Для того, чтобы обеспечить проводимые им проекты, Великий князь открыл мыловаренные заводы, бильярдные, организовал продажу кваса и риса, выращивает хлопок, строит хлопкоочистительные производства  и вырабатывает  мануфактуру. Усилиями Николая Константиновича был открыт базар возле железной дороги, приносящий ему дополнительный доход: за право торговать  нужно было купить квитанцию с надписью «Базар Великого князя в Голодной степи».  Здесь были установлены тарифы на продажу: с каждого пуда картофеля – 1 копейка, за арбу арбузов или дынь – 30 копеек. Дополнительные доходы приносили установленная фотографическая будка, мельницы, ледодельня… Это было хорошим  подспорьем к тем 200 тысячам рублей, которые ежегодно высылали ему из Петербурга. Помимо всего прочего он построил в городе водопровод и театр.
       Все эти проекты Николай Константинович осуществляет  в значительной степени за счет предпринимательской деятельности – его доходы превышают полтора миллионов рублей в год.
       Одновременно сообщалось, что на орошенных землях было создано 119 новых поселений, что декхане молятся на него, называя «князь-батюшка», а мещане именуют «ташкентским князем».
       Не забывает князь и о развитии культуры края. Его стараниями в Ташкенте было открыто пять синематографов. Причем главный из них «Хива» он посвятил  хивинским  походам – зрительный зал украшал карниз, составленный из 1500 клинков,  казачьих шашек и штыков, в фойе стояли клетки с обезьянами и попугаями.
       В Петербурге стало известно, что Великий князь выписал себе архитекторов Гейнцельмана и Бенуа, которые возвели в центре Ташкента недалеко от сквера Амире Темура дворец с роскошным флигелем и садом, засаженным дубами и березами, в котором был организован зоопарк, куда допускались все жители города.
       Узнав об этом, мать Великого князя, видимо в отместку за то, что сын со-вершенно не пишет ей, решила сделать ему своеобразный подарок. Гуляя в парке с американским посланником, Александра Иосифовна увидела скульптуру с обнаженной Фанни, некогда привезенную из Италии. Недолго думая, она распорядилась переслать ее сыну в Ташкент. И, видимо в укор сыну, уговорила мужа сопровождать скульптуру дослужившегося до полковника Ворхоповского.
       Получив столь необычный подарок, Николай Константинович распорядился  установить его в фойе дворца, а после имел долгий разговор с полковником. В ходе беседы тот рассказал Великому князю, что перед отъездом он намеренно встретился  с американским посланником и расспросил того о судьбе Фанни.
       Оказалось, что после высылки из России, она сначала уехала в Европу, прихватив с собой все драгоценности, подаренные любовником из монархической семьи, откуда перебралась в Америку, где начала создавать себе репутацию жертвы безумной страсти, своеобразного «загнанного зайца» для охоты царствующей династии  суровой северной страны  с ее ледяными нравами и «замороженными приличиями». Она  даже написала книгу о своей «трагической любви», давала мелодраматические интервью и тем самым заработала себе миллионы долларов.
       ; Истая американка с их предприимчивостью, - усмехнулся, услышав рассказ, Великий князь. – Ничего святого… Ну да бог с ней…

       В один из дней конца осени 1894 года генерал-губернатор пригласил Николая Костантиновича к себе.
       ; Что-то случилось? – спросил гость, глядя на скорбное лицо хозяина.
       ; Да, Ваше величество, прошу Вас, - он пригласил гостя присесть в кресло, а потом продолжил: - Я получил срочную депешу из Петербурга.
       ; Кто-то помер из моей семьи?
       ; Мы все скорбим. Скоропостижно скончался государь-император. 
       ; Как это случилось? – спокойно поинтересовался Великий князь.
       ; Депеша объясняет немногое. Государь до этого чувствовал недомогание, однако поехал на охоту на Спале, среди болот, после чего ему стало еще хуже. По совету врачей он уехал в Ливадию, где и скончался 20 октября. Мир его праху.
       ; Недолго он повластвовал, - проговорил Николай Константинович. – Не повезло нам с Александрами: отец убит, сын умер от чахотки…
       Выдержав паузу, он спросил:
       ; Кого же ныне поставили на царстие?
       ; Пока никого…
       ; Понятно, - вздохнул Великий князь.
       ; Простите, - недоуменно взглянул на него генерал-губернатор.
       ; Некого ставить, ни одного умного не осталось…
       ; Как вы недоброжелательно относитесь к царствующей династии, - упрекнул его собеседник.
       ; Полноте, Ваше превосходительство. Это для Вас они – царствующая
династия, а для меня семья. И не мне ли лучше знать, что собой представляет каждый из них. У меня складывается впечатление, что вскоре Россией править будет некому, и это очень печально. Честь имею!

       Александр III не успел назначить себе преемника, что вызвало смятение в правящем семействе. Почти два года с участием приближенных к трону шло обсуждение, кого назначить правителем огромной державы.
       После долгих обсуждений и консультация на трон был посажен Николай Александрович, сын покойного правителя, ставший императором Николаем II.
       В семье Великого князя  Николая Константиновича горячо обсуждали эту новость.
       ; Что это за человек? – поинтересовалась Надежда Александровна у мужа.
       ; Николка? – спросил тот. – Такой же, как все Романовы.
       ; Вы с такой иронией произнесли это…
       ; Какая уж тут ирония, матушка, - горько усмехнулся Великий князь. – Здесь принародно скорбеть надо, а не иронизировать. Впрочем, каковы выборщики, таков и избранник…
       ; В Вас, случайно, не говорят ревность и обида? – робко спросила жена.
       ; Нет, я хорошо знаю это семейство. А Николка… Он рос избалованным, вздорным ребенком. Посему и не выработал в себе должной самостоятельности. Смешно вспомнить, что он даже не мог самостоятельно завести себе любовницу – делил балерину Изабеллу Фелициановну Снежневскую с другими Великими князьями, своими братьями. Нет, не выйдет из него толкового правителя. Погибла Россия…
       ; Вы не слишком драматизируете ситуацию? Я думаю, что у него были хорошие наставники и учителя…
       ; Да, его воспитанием занимались многие – генерал-адъютант Данилович, а преподавателями были Бунге, Победоносцев, Капустин, Замысловский, Бекетов, Обручев, Драгомиров и еще кто-то. Только качество обучения зависит не только от опытных и знающих учителей, но и от способностей обучаемого. А здесь не в коня оказался корм… У меня такое предчувствие,  что Николка – может оказаться последним правителем из династии Романовых.
       ; Мне становится страшно от того, что вы говорите, - проговорила Надежда Александровна. – Почти триста лет страной неплохо правила Ваша династия и вдруг…
       ; Такова реальная ситуация. Вы вспомните, с момента восстания декабристов протестное движение в стране только усиливается. Вместо того, что-бы исправить ситуацию, смягчить обстановку, мои предки продолжили править по старинке. Вон, гордятся моим дядей Александром II, называя его «царем освободителем». Какой он смелый – отменил крепостное рабство! Это рабство мы отменили последними в Европе.  Это надо было сделать лет сто-двести назад.
       ; И что, ничего нельзя сделать? – спросила жена.
       ; Боюсь, что нет. Кого бы не поставили из монархической семьи на трон, конец для меня очевиден. Нет там способного организатора, который смог бы вывести страну из сложившейся ситуации. Посудите сами: целых два года после смерти Александра III страна фактически жила без правителя – Николку короновали только 14 мая 1896 года! Невиданное дело! Этот тугодум сообразил выступить с Высочайшим манифестом через несколько лет, в этом 1903 году! И что мы услышали? «Изволением  промысла Божия вступил на Прародительский престол и принял обет перед лицом  Всевышнего и совестию Своей свято блюсти вековые устои Державы Российской и посвятить жизнь Свою служению возлюбленного Отечества». Обрати внимание – посвещает себя не служению народу, а «вековым традициям», которые давно нужно было менять… Нет, не будет проку от Николки…
       ; Мне говорили, что он по природе добрый и мягкий человек… Знаете, я хотела бы поехать в Петербург с сыновьями, попытаться добраться до императора и попросить его, что бы он разрешил нам носить фамилию Романов.
       Николай Константинович  задумался, а после довольно продолжительной паузы сказал:
       ; Ну что же. Поезжайте, посмотрите столицу. Я дам вам рекомендательные письма к моим знакомым, которые смогут помочь вам. Хотя, откровенно говоря, я не убежден, что Вам и детям позволят носить императорскую фамилию. Через две недели Надежда Александровна уехала с детьми в Петербург. А еще через некоторое время Великого князя вновь позвали к губернатору.
       ; Ваше величество, мне крайне неудобно говорить о том, что мне доносят. Но это же невозможно слышать! Вы развращаете малолетних, публично ругаетесь, простите, как извозчик, беспрестанно хулите царствующую династию… Не успела Ваша супруга далеко отъехать от Ташкента, как Вы совратили юную гимназистку красавицу Варвару Хмельницкую. Мало того, Вы увезли ее и тайно венчались в сельской церквушке в 12 верстах от города. Это правда?
       ; Так и есть, - вынужден был признаться Николай Константинович. – Но ее родители не остались в накладе – я купил ей и ее родителям большой дом в Ташкенте.
       ; Для чего же вы уподобляетесь местным баям – эти дикари действительно имеют несколько жен. Но Вы-то человек цивилизованный, современный. Вы прекрасно знаете, что церковь не одобряет подобные… вольности. Мне поручено опекать Вас в наших краях, поэтому, прошу не обижаться, но я сделаю  все  возможное, чтобы этот  тайный брак был расторгнут. Да будет Вам известно, что я  уже принял решение  выселить семейство Хмельницких в Одессу. Приказ мною уже подписан.
       ; Да, но…, - начал было Великий князь, но губернатор строго прервал его:
       ; Решение принято, и оно безотлагательно. Я не желаю выслуживать от государя-императора упреков о неисполнении возложенных на меня обязанностей в отношении Вас. Я очень надеюсь, что у нас с Вами более не повториться подобных неприятных недоразумений…

       Надежда Александровна с сыновьями вернулись из Петербурга раньше назначенного времени.
       ; Что так скоро? – обеспокоенно спросил ее Николай Константинович. – Не удалось взять эту крепость?
       ; К императору меня так и не допустили, - начала рассказывать жена. – Я попыталась подключить Григория Распутина, который имеет влияние на императора и императрицу, но и это не помогло… Распутина убилим...
       ; Так это к лучшему, - усмехнулся муж. – Было бы гораздо обидней, если бы Вы проникли в эту стаю злобных собак и получили жесткий и обидный для Вас отказ. Не обижайтесь, они не стоят этого…
       Вскоре в Ташкент неожиданно прибыли младший брат Николая Константиновича Константин Константинович в сопровождении графа Витте. Гости вместе с хозяином  долго прогуливались по аллеям парка дворца. Младший брат рассказывал, что он пытался заступиться за него, но его никто и слушать не хотел.
       ; Полно, не расстраивайтесь, - успокаивал его старший брат. – Я нисколько не сожалею, что был вынужден покинуть столицу. Там застой и скучная до противности жизнь. Напротив, здесь широкий простор для творческой деятельности…
       ; Проекты, которые Вы осуществили здесь, поражают своим размахом, - восхитился идущий рядом Витте. – Я восхищен масштабом Вашей деятельности, Ваше величество.
       ; Я искренне счастлив, что смог осуществить свое желание – оживить пустыни Средней Азии и облегчить правительству возможность их заселения русскими людьми всех сословий, - ответил Николай Константинович.
       ; Я непременно доложу о всем, что увидел здесь государю-императору, -начал было Витте, но хозяин перебил его:
       ; Его мнение меня интересует менее всего, - резко ответил собеседник. – Я служу не императорскому дому, а Отечеству. А впрочем, что мы все о делах, да о делах? Господа, я приглашаю Вас в театр, где предстоит новая премьера. Говорят, подготовлен очень интересный спектакль.
       ; О Вашем театре наслышаны даже в Петербурге, - постарался смягчить напряженную доселе атмосферу беседы Витте.
       ; Вы хотите нас удивить? – улыбнулся Константин Константинович.
       ; А почему бы не побаловать Вас провинциальной экзотикой? – улыбнулся в ответ Николай Константинович, обняв брата.
      
       По случаю премьеры, а в большей степени от того, что на ней будут присутствовать высокие гости из Петербурга, театр оказался переполнен изысканной публикой Ташкента. В одной из лож расположился генерал-губернатор со всем семейством.
       Оглядывая публику, он вдруг заметил, как в ложу напротив входят граф Витте, Великий князь Константин Константинович и… о, ужас! слегка облысевший, но шикарный в сюртучной паре, сшитой в Лондоне, с моноклем в глазу Николай Константинович, поддерживающий под руки двух дам – жену Надежду Александровну  и какую-то  совершенно молоденькую пышноволосую блондинку.
       ; Кто такая? - обернулся он к секретарю.
       ; Ваше превосходительство, это совершенно невероятная история, - зашептал тот. – Недавно Великий князь, пользующийся непререкаемым авторитетом среди простолюдинов, был приглашен в казацкий курень, в котором возник спор. Жених,  недосчитавшийся чего-то из приданого, возмутился и заявил, что в таком случае венчаться он не поедет. Для разрешения конфликта и был приглашен Великий князь. Войдя в курень, Его величество увидели разбросанные на полу юбки и еще какое-то  барахло, среди которых ревела 15-летняя невеста Дарья Часовитинова. Князь велел ей замолчать, внимательно оглядел ее, дал 100 рублей отцу и в той же свадебной бричке поехал венчаться с несчастной.
       ; Что? – едва не вскричал губернатор. – И их венчали?
       ; Рассказывают, что Их величество всегда носит с собой револьвер. И он оказался решающим доводом в разговоре со священником.
       ; Но это уже черт знает что! – не сдержался губернатор и хотел было уйти из театра, но жена уговорила его остаться – они пришли сюда на премьеру, а не на то, чтобы обсуждать несдержанного князя.
       Перед самым отъездом состоялся большой разговор братьев и Витте. Обсудив бесславные итоги русско-японской войны, они перешли в обсуждению грядущих действий правительства.
       ; В настоящее время правительство готовит манифест о даровании русскому народу основ гражданских свобод, неприкосновенности личности, совести, слова, собраний и союзов, - сказал Витте.
       ; Одновременно создается Государственная Дума, - добавил Константин Константинович.
       ; Опомнились, - усмехнулся Николай Константинович. – И это после Ленского расстрела, расстрела манифестации в Иваново, перед Зимним дворцом… И думаете, народ простит вам это? Вы сами ускоряете всеобщий бунт.
       ; Что же делать, - растерянно спросил Константин Константинович.
       ; Боюсь, что ничего уже нельзя предпринять, - развел руками старший брат. - Да и умов подходящих в верхах нет, чтобы исправить положение.
       ; Вы пессимист, - вставил свою реплику Витте.
       ; Да уж и не оптимист с ослиными мозгами, - проговорил Николай Константинович, вставая с кресла и давая тем самым знак, что разговор окончен.   

       А время летит своим путем, и ему совершенно не интересно, что вытворяют людишки на земле.      
       В один из будних дней семейство Великого князя отдыхало, дожидаясь, когда лакеи в столовой накроют стол к обеду. Надежда Александровна на диване о чем-то тихо переговаривалась с беременной Дарьей, Николай Константинович сел в кресло и взял свежую газету, лежащую на ломберном столике. Неожиданно женщины вздрогнули от громкого выкрика князя:      
       ; Идиот, болван с ослиными мозгами!
       ; Кого это Вы так поносите? – спросила жена, недоуменно посмотрев на мужа.
       ; Своего племянника, кретина, забравшегося на царский трон.
       ; Что он сделал такого, что Вас так растрогало? – продолжила допытываться она.
       ; Вы только посмотрите, что он вытворяет! – возмущался Великий князь. – Только что бесславно проиграл войну с Японией, в стране экономический хаос, настроение в обществе накалено до предела, а он объявляет войну Германии и Австро-Венгрии. Нет, ну каков пустоголовый баран! Сам себе могилу роет… Ну, ладно, не повезло России – избрали на трон дурака, но правительство куда смотрит? Или каков поп, таков и приход?..
       ; Да не расстраивайтесь Вы так, может быть, все еще образуется, - робко проговорила Дарья.
       ; Не образуется, не может образоваться, - продолжал кипятиться князь. – Эта война непременно выльется на нашу землю, всенепременно! И кровушки народной прольется изрядно. Господи, за что же ты так осерчал на Россию?! И вот уже и результаты этих безумных поступков Николки. Вот, газета сообщает: «Крупное  поражение русских войск на Западном фронте у реки Стоход. Около 35 тысяч было взято в плен». И это только начало…

       Февральскую революцию 1917 года Великий князь встретил с восторгом.
       ; Наконец-то Россия освободилась от идиотов-правителей, как я и предсказывал, - говорил он домашним.
       ; Что же теперь будет? – встревоженно спрашивала его Надежда Алессандровна.
       ; Не думаю, что будет хуже, - пояснял муж. – Если только в этой революционной суматохе власть не захватят подобные же бандиты. Что уже про-исходило во Франции.
       С этого времени Николай Константинович всюду разъезжал в красной рубахе,  подчеркивая свою солидарность с низвержением монархического строя. Он даже послал поздравительную телеграмму Временному правительству, в которой называл себя «пострадавшим от жестокого произвола старого режима».
       А когда в городе образовался первый Совет рабочих и солдатских депутатов, он пришел туда и заявил, что передает свой дворец новой власти. 
       ; В моем доме собрана богатейшая коллекция русской и зарубежной живописи,  скульптуры, а также старинные раритеты культуры Средней Азии, имеется обширная библиотека по истории края. Посему я предлагаю использовать дворец в качестве музею. Прошу об одном – предоставить заведование этим музеем моей жене Надежде Александровне Искандер.
       Новая власть согласилась с предложением дарителя. Тем временем Николай Константинович купил довольно большой особняк на Шелковичной улице, куда вскоре и переехал со всей многочисленной семьей.
       Поездки верхом налегке, в одной красной рубашке, да еще в осеннюю пору неблагоприятно отразились на здоровье уже немолодого человека. Его продуло и он слег с воспалением легких.
       13 января 1918 года Великий князь Николай Константинович Романов покинул земную юдоль…
       Новые власти Ташкента не могли пройти мимо смерти человека, так много сделавшего полезного для этого края. Исполком Ташкентского совета рабочих и солдатских депутатов, собранный по просьбе Надежды Александровны 14 января, постановил:  «Слушали просьбу жены Николая Константиновича Романова о разрешении похоронить умершего бывшего Великого князя у военного собора. Постановили:  разрешить похороны, но с предложением не производить каких-либо процессий».
       Это был единственный из Романовых, оставшихся в России, который умер своей смертью и был похоронен по-христиански.
       Местная пресса не оставила столь значительное событие без внимания. Периодическая газета «Наша газета», орган исполкома Ташкентского совета рабочих и солдатских депутатов в номере 13 от 17 января 1918 года сообщала: «Похороны гражданина Романова. Вчера в Ташкенте состоялись похороны б. великого князя, гражданина Николая Романова, скончавшегося 14 января, в 6 часов утра. Тело Романова предано земле у ограды военного собора».
       Газета «Новый путь» от 18 января 1918 года дала некролог: «О смерти великого князя Николая Константиновича Романова 1850 г.р. Умер в ночь с 13 на 14 января 1918 года от воспаления легких на даче под Ташкентом и похоронен 16 января 1918 года  в сквере рядом с Военным Георгиевским Собо-ром».


                Post factum

       Вдова покойного князя Надежда Александровна вплоть до 1931 года руководила художественным музеем, расположившемся в подаренном ими городу дворце. Судьба ее сыновей сложилась по-разному.
       Старший сын Артемий окончил пажеский корпус, служил в гвардии. В 1914 году  был призван в армию, где отказался участвовать в усмирении воинской части,  состоящей из староверов, за что был разжалован в солдаты. В годы Гражданской войны служил в Красной Армии. На фронте заболел тифом, был отпущен в Ташкент, где и умер через год после смерти отца.
       Младший сын Александр во время Гражданской войны перебрался в Париж. Скончался там в 1957 году.
       Дарья Часовитинова также родила князю двоих детей – Кирилла и Наталью.  После смерти покровителя, снабженная первичным капиталом, удачно вышла замуж и перебралась в Петербург. Дети наследников ей не подарили.