Белочка или один день из жизни Исидора Михайловича

«... а Русь все также будет плыть, плясать и плакать у забора».
Сергей Есенин.

Стоял теплый майский вечер. Лихие «девяностые» были в разгаре. Исидор Михайлович Чекушкин, бригадир слесарной бригады механо-сборочного цеха, прошедший срочную службу в рядах ВМФ, сидел за столом в своей любимой тельняшке и смотрел в окно на распустившуюся сирень. Ему было грустно. От недавних ночных заморозков теплый воздух струился, создавая в голове  фантастические образы. Грустно было от того, что вот уже пятый месяц на фабрике задерживали зарплату, иногда подкидывая мизерные авансы. Но не поэтому на душе было унылое настроение.
Сегодня как раз выдавали этот самый аванс, и бригада, как повелось еще при «коммунистах», решила это дело отметить. Только выйдя из проходной, веселую компанию встретила Танька — его жена, которую смирный Исидор Михайлович побаивался. Она без слов, несмотря на протесты, предвкушавших задушевный вечер, мужиков, взяла супруга под руку и решительным шагом повела его в сторону от пивной, которую в просторечьи нарекли «рыгаловкой», и которая находилась прямо у фабричной проходной.
Татьяна, еще молодая женщина, была человеком суровым и решительным. Окинув бригаду презрительным взглядом, она сразу взяла быка за рога и выложила растерянному супругу и про краску, которую вот уже год он обещал купить, и не покрашенный забор возле дома, и то что сегодня должна зайти мама, а завтра надо идти к ней сажать картошку.
Ну что же, поредевшая бригада, в составе уже трех ее членов, возмущенно проклиная, но так чтобы не слышала бойкая на язычок Татьяна, весь женский род, торопливо завернула в примыкающее к фабрике-кухне с отдельным входом, кафе. -"Да, совсем нашего Сидора Танька загнобила, надо помочь мужику". Выпив по сто пятьдесят и полирнув пивком, связанная многолетней дружбой троица работяг чеканным шагом вышли из пивной.
-Бригадиру надо помочь, - повторил Николай — очень умный, все знающий и понимающий, имевший свои суждения на все политические, спортивные и повседневные жизненные коллизии. Он остановился отлить возле густо разросшегося куста акации.
-Предлагаю зайти на рынок и купить Сидору краски. Кто за?
Двое других члена бригады — молодые неженатые парни, немного недотепы Мишаня и Гришаня, разомлевшие от принятого только что «ерша» (пиво с водкой), и привыкшие во всем слушать своего старшего товарища, согласно кивнули, глядя как тот, потряхивая своим мужским достоинством, и задумчиво устремив свой взгляд в бездонно-голубой купол неба, застегивает молнию на брюках.
Фабрика, из за отсутствия заказов, последнее время работала только до обеда, поэтому впереди было еще уйма времени и расставаться этой дружной компании не хотелось, тем более впереди маячило еще не одно застолье. Николай окинул взглядом, стоявших перед ним навытяжку молодых бойцов.
-Купим краски, возьмем выпивки. Думаю Танька никуда не денется и накроет «поляну». Может даже и сегодня забор покрасим.
Поселковый рынок, состоящий из железных контейнеров, занимал довольно обширный кусок городской территории, где раньше проходили многочисленные первомайские демонстрации и митинги по случаю знаменательных дат. На этом рынке можно было купить все. Имея при себе довольно скудное денежное довольствие,мужики ходили от контейнера к контейнеру, прицениваясь и яростно торгуясь. Контейнер с красками и бытовой химией соседствовал с контейнером до потолка забитым мороженной рыбой, дальше шел вагончик с разнообразными сладостями, сверкающими на солнце подозрительно яркими красками, и снова контейнер с хозтоварами. "Ножки Буша" шли с колес огромного холодильного трейлера. Было очень оживленно у прилавка со спиртосодержащим продуктом. Глаза разбегались от ярких этикеток с заманчивыми названиями — водка «хлебная», «пшеничная», «сибирская», «ядреная», и даже была «целительная». Восемнадцатиградусная «бормотуха» пестрела этикетками с видами заснеженных гор или лицами красоток, явно нарисованными каким-нибудь местным художником средней руки.
Все это изобилие, после сухого закона конца восьмидесятых, вызывало недоверие у опытного глаза пьющего рабочего человека. Почти на сто процентов этот товар был «паленый». Немудрено, что в контейнерах со спиртным за прилавком восседал, как правило, быковатый паренек бандитского вида. Продажа алкоголя всегда крышевалась криминалом. Опытные товарищи, исходя из бюджета, взяли соблазнительно дешевый спирт «Роял», якобы голландский, но разлитый почему-то в Польше. Литровая пластиковая бутылка девяносто градусного пойла давала надежду на долгие посиделки под вечерним небом и хорошее угощение, чем так славилась Татьяна — супруга Исидора Михайловича. Теперь оставалось самое главное - выбрать краску. Долго спорили,какой подойдет «колер»,под потемневшую от времени избу бригадира.
Остановились на веселеньком — голубом. Обойдя по периметру весь рынок, наконец сторговались,с каким-то не то китайцем, не то корейцем, ни слова не понимавшем по-русски. Он выставил перед покупателями батарею железных банок с мазками на крышках, показывающими цвет краски. Из всех голубых оттенков выбрали самый яркий и самый дешевый. Странно, но вместо привычной за несколько лет дикого капитализма латиницы, на банке крупным шрифтом алели красным, несколько иероглифов. Добиться что-то от продавца, который  улыбался, только  говорил «здрасьте» и тыкал пальцем на ценник, было бесполезно.
-Ну что, объем большой, цена копейки, надо брать, думаю покрасить палисадник хватит, - наконец изрек Николай, - а если не хватит, разведем керосинчиком, - подытожил он.
Исидор Михайлович продолжал грустно смотреть на   улицу,по которой  пролетали российские «жигули» с редкими вкраплениями подержанных иномарок. Солнце перевалило за полдень. Его товарищи,наверное,уже расположились где-нибудь в живописном местечке с нехитрой закуской и задушевным разговором. В его душе поднимался протест против такой несправедливости. День близился к завершению, а Исидор Михайлович был, как говориться, ни в одном глазу.
Жена стряпала на кухне, и как любая русская женщина после скандала со своим, отличающимся редкой кротостью мужем, ощущала чувство вины, и поэтому оставила его в покое и не донимала хозяйственными заботами. Неожиданно бросив взгляд в окно она увидела,как в калитку входят трое довольных собой друзей с большой красивой банкой, которую держали в двух руках Гришаня с Мишаней. Увидев  Татьяну, Николай с подобострастием громогласно воскликнул:
-Танюша! Принимай гостей! Забор к утру будет покрашен!
Покинув свой наблюдательный пост, Исидор Михайлович сбежал с крыльца.
-Какие люди, да без охраны! Заходи ребята! - Взгляд его цепко окинул бадейку с краской, а главное пакет в руках Николая. Тусклое настроение испарилось сразу и сдерживая ликование в голосе, как-то обыденно, стараясь быть серьезным, обратился через окно к своей половине:
-Тань, тут ребята краски добыли, надо бы угостить гостей, завтра забор будет покрашен. Уже заискивающе, перегнувшись через подоконник, зашептал супруге: - там в погребе наливочка осталась вишневая, и кум подогнал на днях шмат сала из своих запасов, метни что-нибудь на стол, мы тут тихо на верандочке...
Татьяна, будучи человеком отходчивым и видя, что мужики действительно потратились, полезла в погреб. Там, аккуратно нацедив в две поллитровые бутылки душистой, вишневого цвета наливки, и ополовинив, принесенный кумом солидный кусок сала к ее именинам, она присовокупила к угощению литровую банку соленых огурцов и такую же банку бурых, с венчиками переросшего укропа и дольками чеснока, помидор. Компания, ожидая приглашения и дипломатично расположившись на ступеньках крыльца, одобрительным гулом встретила несущую на стол эту незамысловатую снедь, Татьяну. Та, видя, что мужики находятся в зоне ее внимания, и как всякая женщина любившая и принимавшая лесть, с зардевшимся лицом понеслась обратно на кухню.
-Сейчас еще картошечки пожарю, как же без горячего.
-Да Сидор, таких женщин как твоя Татьяна, еще поискать! - Повернув лицо в сторону ушедшей хозяйки, громко, чтобы было слышно на кухне, провозгласил Николай. Дело было сделано, стол ломился от обильной еды, и незванные гости, уже без всякого стеснения, повалили гурьбой на веранду. Исидор Михайлович, набрав из колодца холодной родниковой воды, поставил рядом.
-Спирт разводить — коротко бросил он.
Татьяна, налив себе в граненую рюмочку наливки, подсела к столу.
-Спасибо вам ребята за такой подарок, выпьем за все хорошее, а главное, чтобы войны не было. «Ребята» подняли рюмки с разведенным спиртом. Николай растроганно посмотрел на хозяйку увлажнившимся взглядом.
-Таня, ты такая... такая..., дай я тебя поцелую.
Татьяна, раскрасневшаяся от выпитого вина и откровенной лести, сразу растерявшая, от безысходной жизни свою сварливость, закрыла платком лицо.
-Да будет тебе, у меня муж рядом.
Вокруг грянул веселый искренний смех. Стало настолько хорошо и покойно, что Таня, забыв о своей должности надзирателя, расслабилась, и напоследок сделав суровое лицо, предупредив, чтобы не бегали за добавкой, собралась в гости к подруге, оставив наконец спетую мужскую компанию одних.
Почувствовав свободу, Николай предложил не разводить спирт водой, а сделать коктейль. Исидор Михайлович, только почувствовавший вкус начинающегося застолья, радостно согласился. Двое юношей, уже будучи в хорошем подпитии, смотрели на своего кумира с восхищением. На их простодушный вопрос про состав коктейля, Николай деловито взял бутыль со спиртом, плеснул на четверть в граненый стакан, почти доверху долил вишневой наливки, плотно прикрыл широкой, как лопата  ладонью,  резко ударил дно стакана о колено, и тут же разлил пенистый напиток по рюмкам. Гулянка набирала обороты.
Естественно зашел разговор о порядках на фабрике. Конечно критиковали руководство, которое все, включая бухгалтерию и секретаршу Марию Гавриловну - любовницу директора, и от этого очень заносчивую и стервозную деваху, котороую все на фабрике, да и в городке, называли попросту Манькой, регулярно получали свою докризисную зарплату, а работяг посадили на скудный паек.
-Сталина на них нет, вот ужо, дождутся новой революции - резюмировал Исидор Михайлович.
Николай, искренне считавший себя очень умным, и немного ревновавший своего старого друга к его бригадирскому статусу, снисходительно заметил:
-Все фуфло,  главное это масоны.
Он окинул аудиторию многозначительным взглядом.
-С давних времен они хотят оседлать весь трудовой пролетариат и пить из него кровь.
Мишаня и Гришаня, как два болванчика, поворачивали свои круглые головы, подстриженные по последней моде под уголовников или спецназовцев, которых в многочисленных сериалах трудно было различить друг от друга. Гришаня, немного обошедший своего друга в развитии, с уважением посмотрел на своего старшего товарища, и попросил объяснить обществу, кто такие масоны. Ну что же, Николай в очередной раз разлил по рюмкам забористого "ерша", который он называл коктейлем, и терпеливо стал объяснять пытливым недорослям разницу между евреем дядей Семой, который был знаменит в городке тем, что он стрижет и бреет все население, включая женскую половину, и пьет такую же дрянь как они, и директора фабрики Давыда Иосифовича, который на пару с Манькой собирается приватизировать заводишко и поэтому не платит зарплату, всячески гнобит производство, чтобы потом все скупить за копейку.
-Сам видел, как он в новом супермаркете покупал водку "Абсолют". 
Еще раз опрокинув в себя очередную дозу адской смеси, и почувствовав себя трибуном, он встал, простер вперед правую руку, как Ильич, с незапамятных времен стоявший на их главной поселковой площади.
-Друзья! Где ваши ваучеры!? Вы их отдали за бутылку водки разным прохиндеям! И я уверен, что эти бумажки лежат сейчас в сейфе у Маньки, которая скупит все производство с потрохами! А руководит ими единый центр, далеко за границей.
Он обвел присутствующих победным взором и снова угнездился на своем месте за столом. Исидору Михайловичу крыть было нечем, но он попытался возразить, что Давыдка, учившийся с ним в одной школе, всегда был очень башковитый, был секретарем комсомола и первый вступил в партию, и не  замечен в связях с какими-то масонами.
Николая понесло. Будучи мужчиной заводным и темпераментным он перешел на крик. Он бросал обалдевшим собутыльникам в лицо мудреные слова, такие как конспирология,  меркантильный век, свободомыслящие индивидумы, и даже такое слово, как гомосексуализм. Потом, видимо под воздействием винных паров, договорился до того, что виноваты во всем пришельцы, которым нужна наша органическая биосистема, без которой не могут взлетать их звездолеты, а во всей безграничной вселенной этого сырья - кот наплакал. Они специально внедряются под видом Давида Иосифовича и той же Маньки к нам, чтобы заграбастать под себя все наши природные богатства.
Перед такими неоспоримыми аргументами красноречие Исидора Михайловича иссякло, крыть опять было нечем, и чтобы не оставлять поле словесного боя за противником, плавно начал переводить разговор на более приземленные и знакомые ему темы. Он отошел к банке с краской, приподнял ее.
- Ого, килограмм пять будет, жалко только написано не по-русски, -  он сокрушенно покрутил банку.
В китайской грамоте никто не разбирался, даже Николай. Друзья окружили принесенный подарок.
- Если "Нитро", то высохнет быстро, а "Масляная" будет липнуть долго.
- Зато "Масляная" надежней - покрасил и на пять лет забыл, - опять встрял Николай.
- А что мы думаем, надо открыть и посмотреть.
Крышка была закатана надежно, непонятным образом. Долго крутили, судили и рядили, как вскрыть этот злополучный сосуд, пока Исидор Михайлович, чувствуя некую незавершенность, не предложил сесть за стол и принять еще по чарочке. Коллектив, изрядно захмелевший, послушно вернулся к застолью. За столом дискусия продолжилась: как же все-таки разгадать этот китайский ребус. После очередного возлияния Николай спросил, есть ли у бригадира в хозяйстве ножницы по металлу. Тот подивившись, как такая простая идея не пришла ему первому в голову, побежал за инструментом. Пробив отверстие в крышке, через пару минут она была аккуратно взрезана и открыта. По комнате распространился резкий запах химии с каким-то фруктово-яблочным оттенком.
- Чем это китайцы ее бодяжат: не то одеколон, не то скипидар с нашатырем, короче отрава. - Николай, зажав нос, ушел в сторону, - срочно надо принять противоядие. Он быстро разлил по рюмкам. Поэтому китайцы все узкоглазые, - авторитетно заметил он.
От выпитого коктейля, или заграничного аромата, первый сломался Гришаня. Он попытался что-то рассказать и веско возразить Николаю, но на половине нечленораздельной фразы, в которой угадывался ненормативный наш великий и могучий, остановился. Видно его словарный запас быстро закончился, и Гришаня уронил свою буйную голову на стол, рядом с тарелкой, где сиротливо лежал надкушенный бурый помидор.
Товарищи бережно подняли уставшего друга и положили на рядом стоявшую железную кровать, на которой между хозяйственными и огородными делами любил отдыхать Исидор Михайлович. Вслед за Гришаней вырубился и Мишаня, примостившись рядом со своим приятелем. Старшее поколение оказалось более стойким, и еще долго за столом спорили о высоких материях, две склоненные друг к другу поседевшие головы. Наконец, отяжелевший от принятого за весь день алкоголя, от подозрительно токсичного запаха краски, Николай прилег на полу, грозя пальцем бригадиру, и напоследок посылая проклятия в адрес заокеанских империалистов и масонов разных мастей.
Исидор Михайлович с сожалением окинул взглядом уставших бойцов и задумался. День плавно перешел в вечер. Ядовитые пары из стоящей посреди комнаты банки обвалакивали его затуманенный спиртом, вперемешку с вишневой наливкой, разум. Бригадир почувствовал почему-то небывалый подъем и энергию. Душа жаждала битвы со всем мировым злом. Хотелось действий. Еще раз взглянув на мирно посапывающих друзей, вылил в себя остатки коктейля из граненого стакана, запил колодезной водой из ведра, схватив краску, четким строевым шагом вышел на свежий воздух в палисадник, и взяв в руки кисть принялся за работу. Воздух был неподвижен. Только что отцвела черемуха, и после ненастных дождливых деньков, стояла пора по летнему ласкового вечернего солнца.
Постепенно пары краски стали распространяться по окрестности. Завыли и залаяли соседские собаки. Широкими мазками Исидор Михайлович наносил "колер" на потемневший от времени штакетник. Краска зловеще шипела, пузырилась и била в нос токсичным ароматом. Вечерний воздух струился фантастичными осязаемыми образами. В голубом небосводе над домом завис звездолет. Исидор Михайлович нисколько не удивился, а только пожалел, что друзья не могут вместе с ним подглядывать за непрошенными гостями. Круглая тарелка из серебристого металла, покружив над участком, взмыла вверх и растворилась в небесной выси.
Исидор Михайлович облегченно вздохнул: - "Что испугались, нехристи " . Он глубоко был убежден, что масоны прилетали на разведку, и в глубине порадовался за свою сметливость - как ловко он замаскировался под невысоким забором и кустом сирени. Он точно знал, что возвращение неизбежно. "За подкреплением полетели", - подумал он. "Но русские не сдаются!" - Рванув на груди тельняшку, короткими перебежками, чтобы не засекли вражеские перископы, поменял место дислокации. Мысль работала четко: - "Врешь,не возьмешь! Эх, пулемет бы сюда!"
Скрипнув калиткой, на территорию зашла теща  Галина Петровна. Исидор Михайлович на сто процентов был уверен, что под ее личиной скрывается враг. На протяжении всей совместной жизни с Татьяной, он подозревал, что она связана с нечистой силой, или на худой конец является активным членом тайной организации. Метнувшись на крыльцо, он вбежал в гостиную, схватил со стены один из двух, висевших в качестве "декора" пластмассовых старинных пистолета, и с криком: - "Руки вверх!" выкатился во двор, прямо под ноги испуганной женщины.
-Ну, что, попался, вражина! наконец-то, я тебя раскусил!
Проконвоировав дрожащую от страха женщину в кухню, открыл крышку погреба, и с  победным кличем: - "Победа будет за нами!" Заставил спуститься по лестнице вниз. Закрыв за главарем масонов крышку, и для верности задвинув на нее разделочный стол, Исидор Михайлович удовлетворенно потер руки. На его душу легло некоторое успокоение.
Вскоре появилась подмога в виде жены Татьяны. Исидор Михайлович полностью доверяя, сразу вложил ей в руку второй пистолет и вкратце, четко, по военному доложил о боевой обстановке. И видя ее испуганные глаза, с горделивой усмешкой, успокоил, что резидент всей масонской сети взят им в плен и находится в безопасном месте. Откуда-то снизу глухо раздался крик о помощи. Татьяна, опрокидывая стол, рванула к погребу. Исидор Михайлович, догадавшись,что его предали, схватил пульт от телевизора,и поднеся его ко рту завопил, что он находится в окружении, что продержится недолго и поэтому ждет подкрепления.
Затем быстро ретировавшись, поспешил в укрытие между гаражом, где стоял старенький мотоцикл УРАЛ с люлькой, заваленный разным железным хламом, и дровяным сараем, под густо разросшейся и белой от цвета вишней. Забаррикадировавшись двухколесной садовой тачкой, он зорко наблюдал за действиями неприятеля. Он видел,как разъяренная Татьяна с криками, взашей, выгоняет остатки его воинства. Еще не проснувшиеся, обалдевшие от грозного вида супруги их бригадира, троица поспешно с испугом, удирали через калитку на улицу.
Понимая, что он остался один без помощи, Исидор Михайлович заплакал. Но слава богу, подкрепление пришло неожиданно. Со стороны поселка по улице мчалась, завывая сиреной, карета скорой помощи. Белая "Газель", с красным крестом на капоте, остановилась прямо напротив дома. Из нее вышли в белых халатах фельдшер и два рослых санитара. Нет, определенно, это опять была подстава. - "Вот они! Пришельцы! Братья по разуму! Вернулись!" Понимая, что сопротивление бесполезно и бой проигран, Исидор Михайлович с поднятыми руками вышел из своего укрытия, и под конвоем этих существ в белом, с рыдавшей Татьяной, покорно полез в чрево их аппарата, так похожего на обычную санитарную "Газель". Его сразу положили на носилки, и тут же вкололи в руку какой-то дряни. По всему телу расплылось успокоение, мышцы расслабились, и перед тем как сомкнуть веки, в голове промелькнула мысль, - "Живьем взяли, гады".

Дней через пять, Исидор Михайлович, не будучи законченным алкоголиком, и понимавший меру, окончательно пришедший в себя и несколько сконфуженый, под руку со своей Татьяной, сходил с крыльца поселковой больницы. Пройдя по главной улице Ленина, пара свернула в один из многочисленных переулков, застроенных аккуратными домиками вперемешку с добротными бревенчатыми избами, заросшими разнообразными цветами на палисадах и, конечно сиренью. Супруги шли домой, где Исидора Михайловича ждал вкусный обед, приготовленный тещей Галиной Петровной. Татьяна по дороге рассказывала, что было в его отсутствии: что картошку они с мамой посадили, что друзья у него очень хорошие - принесли другой краски и покрасили весь забор, и после этого даже отказались от предложенного Татьяной угощения, а старую банку с краской так и не нашли, хотя и перерыли весь двор.
Наконец, Исидор Михайлович, открыл свежепокрашенную калитку, и ступил на дорожку родного дома, заросшую с двух сторон флоксами, вперемежку с ирисами и лилейником. Тещи не было. После хорошего плотного обеда хозяин прилег на своей любимой веранде и со спокойной душой заснул крепким послеобеденным сном. Ему снился Ленин на площади городка с вытянутой, как всегда рукой. Вокруг него роем кружили звездолеты, откуда вылезали существа в вышеванках. Они накидывали на памятник веревочные петли и с криками: "Любо! Любо!", старались свалить. Железобетонный Ильич стоял как скала.
Откуда-то появилась его бригада во главе с Николаем, почему-то одетая в камуфляж, и с криком: "Бей масонов!", обратила всю эту нечисть в бегство. Сверху раздался глухой голос:" Сидор, ты послан сюда с великой миссией, спасти мир..."

В самом углу вишнего сада, заросшего крапивой и чертополохом, стояла белая банка  с красными иероглифами и источала вокруг себя сладковатый аромат, не то скипидара с нашатырем, не то яблок с грушей.....