Похороны

1

Деда Атанеса в селе уважали за его прошлое: трудовую и воинскую доблесть. В конце тридцатых годов прошлого столетия за работу в колхозе он был награждён медалью «За трудовую доблесть». А во время Великой Отечественной был трижды ранен и вернулся домой, заметно волоча ногу, весь в боевых орденах и медалях…

Еще до начала войны у него было четверо детей: двое мальчиков и две девочки. Жена Варсеник, тихая, скромная женщина, гордилась своим мужем, никогда не перечила ему и была во всём послушной…

Прошли года… Сыновья женились, дочки вышли замуж, все разлетелись по разным уголкам региона. Только один сын Беник остался при нём… Пошли внуки. Десятилетия пролетели как одно мгновенье…

Дед Атанес был высоким, статным стариком. Глядя на него сзади, никто не поверил бы, что эта походка принадлежит 90-летнему старику. Атанес неизменно был одет в старый серый  и брюки того же цвета, заправленные в хромовые сапоги. На голове у него была видавшая виды кепка тоже серого цвета. Он с гордостью носил пышные седые усы, как у его кумира маршала Будённого. Так же как и его кумир, он любил лошадей и был у него любимец конь чистой карабахской породы, которого он назвал Кайцаком (Искра – в переводе с арм.). Последний понимал своего хозяина с полуслова и был привязан к нему, как собака.

Каждое утро, съев два куриных яйца всмятку, приготовленные супругой, выпив 100 грамм тутовки*домашнего изготовления, под 65 градусов, дед Атанес садился на своего любимого коня и лесной тропинкой поднимался в гору, на пасеку. Как правило, через час уже был на «базе», так он называл свою пасеку. Спешившись с коня, он привязывал его к дереву. Сам же неторопливо обходил все улья, а их у него было 30 штук, проверяя, всё ли нормально, готовят ли пчёлы мёд. Перчатками и защитной сеткой он никогда не пользовался, так как пчёлы знали хозяина, и не было случая, чтобы они его хотя бы раз ужалили…

Вот и сегодня, завершив свои дела, он сел в тени огромного орехового дерева и стал любоваться на прекрасную природу своего края. Девственные леса, альпийские луга, парящие в небе орлы, щебет птичек, сидящих на ветках дерева. Внизу виднелась голубая лента горной реки Тер-тер… Достав из кармана пиджака кисет и заранее нарезанные широкие полоски газетной бумаги, дед свернул своими мозолистыми пальцами козью ножку, предварительно послюнявив край бумаги. Затянувшись глубоко дымом самосада, он закрыл глаза…

Улья для деда Атанеса были отдушиной. Он вообще обожал природу и не мог понять своих сверстников-стариков, которые каждый день часами сидели на скамеечке в центре села и обсуждали кого-то, что-то… Каждый день, проезжая мимо них на Кайцаке, он кивал им, спиной чувствуя их неодобрительные взгляды и завистливый шёпот…

Дед Атанес слыл зажиточным человеком. У него было большое хозяйство: коровы, бычки, бараны, поросята, куры, гуси, большой огород. Хозяйство вели его сын Беник с невестой Раей, им помогали их дети. Сам дед почти не вмешивался в это дело. Пенсия его по тем временам была неплохая. Как участник войны и орденоносец, отработавший в колхозе не один десяток лет, он получал на руки 92 рубля. Деньги ему не нужны были, он давал их супруге, которая вместе со своей пенсией клала в общий семейный «котёл»…

Каждое лето приезжали в деревню на отдых многочисленные внуки, правнуки, и тогда дед преображался, сразу молодел. По его команде каждый день резали какую-либо живность и обязательно делали шашлык. Через месяц все уезжали, потом наступала осень, зима, и старик с нетерпением ждал следующего лета, чтобы его родные вновь собрались под одной крышей. Было тесновато, но весело…

2

Вот так проходили его дни. Но в последнее время деда Атанеса что-то мучило, гложило… А всё началось с того, что три месяца назад он присутствовал на похоронах своего соседа, который был на год младше него. Атанес рос с ним, не один пуд хлеба и соли съели вместе … Глядя на Егише, лежащего в гробу, он невольно примерил данную ситуацию на себя и представил, что это он лежит в гробу и его оплакивают супруга, дети с внуками…

Сидя за поминальным столом и слушая тамаду, поднявшего тост за упокой души покойника, он краешком уха услышал разговор двух односельчан, сидевших по правую руку от него.

– Был жив Егише, редко кто из его детей, внуков, родственников приезжал к нему из города… Теперь, когда он умер… все собрались…– со злорадством говорил один.
– Да, такова жизнь… – шёпотом, не менее злорадно ответил второй.

Этот разговор не выходил из головы Атанеса. Он начал вспоминать не только своих детей, родных братьев и сестёр, но и двоюродных, троюродных и даже их детей. Все они были раскиданы по республикам Советского Союза – Армении, Азербайджану, России, Украине… Были родные, которых он давно не видел. Кто-то приезжал в три года раз, кто-то – раз в десять лет…

Сидя под деревом и глядя на голубую ленту реки, дед Атанес снова представил себя лежащим в гробу, плач супруги, невест, грустные лица сыновей, родственников…

«Интересно, придут ли мои двоюродные братья и сёстры, их дети… Ереван, Чаренцаван, Ленинакан, Баку, Сумгаит, Кировабад, Москва, Киев… По всему миру разбросаны…» – с грустью думал дед, слушая птичий щебет…

Вечерело. Сев на коня, он спустился в село. Проезжая мимо стариков-«бездельников», как он их называл, Атанес кивнул им головой, не останавливая коня…

За ужином он был мрачен. В такое время родные знали, что его нельзя тревожить. Молча поужинав и скрутив на балкончике перед сном козью ножку, он выкурил её и так же молча пошёл в свою комнату ложиться спать…

Утром у него с женой произошёл следующий разговор.

– Старый я стал… умирать скоро мне…– выпив стопку тутовки, медленно проговорил дед Атанес.

– Ты что, Атанес, что с тобой?! – опешила супруга, невольно опустившись на табуретку.

Однако то, как аппетитно её супруг уплетал завтрак за обе щёки, никак не было свойственно кандидату в покойники.

Молча доев, Атанес достал кисет и начал скручивать козью ножку. Со двора доносилось кудахтанье кур. Кайцак, дожидаясь хозяина, нетерпеливо заржал…

Втягивая в себя дым, Атанес смотрел в окно, где текла бурная река Тер-тер. Своим левым боком река «облизывала» края его огорода.

– Умру скоро… чувствую. Деньги на похороны отложены. Бычки и барашки для поминального стола есть, спиртные напитки – тутовка, вино тоже есть… Интересно, придут ли родственники?.. Все ли придут? Впрочем, чего это я, ведь не буду же никого видеть…– задумчиво проговорил Атанес.

Супруга не перебивала. Выслушав Атанеса, она не без язвительности проговорила:

– Слушай, о каких похоронах ты говоришь? Ты на себя посмотри – спина как у молодого мужчины, глаза блестят, аппетит отменный… Ну и что от того, что тебе 90 лет. Если собираешься умирать, зачем заглядываешься на соседку-молодуху Мариам?

Дед Атанес опешил, не знал, что сказать жене.

– Перестань глупости говорить! – невольно прикрикнул он. – Говорю – умираю, значит, умираю и баста! Приготовь мне что-нибудь перекусить на «базе»…

Через несколько минут тонирный хлеб, козий сыр, головка лука, варёный кусок бараньего мяса, заботливо завёрнутые в чистое белое полотенце и, естественно, небольшая фляжка тутовки уже лежали в хурджине**. Атанес закинул на плечо хурджин и вышел во двор, где в стойле дожидался его верный Кайцак…

Закинув хурджин на круп коня, Атанес вложил левую ногу в стремя, подтянулся, держась руками за седло, и ловко перекинул правую ногу… Поудобнее усевшись в седле, он, управляя поводьями, развернул коня и медленно выехал со двора. Когда проезжал мимо балкончика, где стояла Варсеник, он услышал её ворчливый голос: «Тоже мне, умирать он собрался… Вон как ловко сел на коня…»

Едва он выехал со двора, как повстречалась соседка Мариам, идущая с родника с двумя вёдрами, полными ключевой воды. Женщина мило улыбнулась:

– Доброе утро, дедушка Атанес…

Мариам была высокой, стройной женщиной лет 45-ти и всегда при встрече с ним здоровалась с милой улыбкой. От этой улыбки дед Атанес таял. Он всегда уважительно кланялся ей. Однако теперь он спинным мозгом чувствовал недобрый взгляд супруги, стоявшей на балкончике дома, и поэтому холодно кивнул соседке, не обернувшись ей вслед, как было у него принято…

3

«Завен, Арутюн наверняка приедут… Игорь… интересно, приедет ли он, далеко живёт, аж в самой Москве…» – думал дед Атанес, лежа под деревом. Представил грустные лица родных, стоящих у его гроба, поминальный стол и тосты тамады.

Дед Атанес не заметил, как заснул, и приснилось ему, что он, одетый в чёрный , лежит в гробу на столе в гостиной их дома. Вокруг – супруга, невеста, дочки. В прихожей толпятся люди. «Интересно, все родные пришли или нет?» – лёжа в гробу, думает он. В это время заржал Кайцак, и дед проснулся…

Кто придёт на его похороны… Это стало навязчивой мыслью деда Атанеса. В то же время он был категорически против того, чтобы некоторые из соседей пришли на его похороны, но прекрасно понимал, что не сможет помешать этому – ведь не скажешь же это человеку в лицо…

Наступила осень. Листья в лесу покрылись красно-жёлтым цветом. По утрам было прохладно, но лето не спешило сдавать свои позиции…

«Красиво-то как!.. Вот бы умереть в такое время. Овощи в огороде собраны, фрукты поспели, тутовка в подвале… около 80 литров есть…» – подумал дед Атанес, сидя на балкончике дома. – А что мешает мне умереть сейчас?..» И его осенило!

– Варсеник! Принеси блокнот с адресами наших родных! – крикнул он супруге, готовившей на кухне.

Через пару минут жена принесла потрёпанный блокнот, протянула ему и язвительно спросила:

– Вроде умирать собирался... Зачем тебе адреса родственников?

– А вот поэтому и нужны адреса родных. Умираю…– улыбаясь в свои пышные усы, проговорил Атанес.

– Ты что это задумал, старый? – подозрительно спросила она, глядя в глаза улыбающегося супруга.

– Пока я живой, хочу собрать всех родных, накрыть хороший стол и погулять с ними, – произнёс Атанес, перелистывая пожелтевшие листки блокнота...

Старушка Варсеник рухнула на табурет, прикрыв ладонью свой рот, чтобы не издать звука…

– С ума сошёл, старый… – только смогла выдохнуть она. Но перечить мужу не стала, зная крутой нрав Атанеса.

Через два дня, получив пенсию, дед Атанес, оседлав Кайцака и прихватив с собой блокнот, поехал в район на почту, отправил восемнадцати родственникам телеграмму такого содержания: «Атанес умер похороны 21 сентября». И телеграммы полетели в разные города бывшего Советского Союза…

Придя домой, он сел за стол в ожидании ужина. Невестка и супруга деда Атанеса накрывали на стол. Сын Беник, помыв руки и сев за стол, обратился к отцу:

– Ты где это пропадал весь день, отец? Говорят в район поехал.

– Так… дело было, – уклончиво ответил дед Атанес, наливая себе в рюмку водки…

Прошло два дня. Дед Атанес знал, что завтра утром начнут приезжать «гости». Рано утром он растопил баню, искупался, побрился, переоделся в старый, но добротный свой костюм, на котором висели его боевые ордена и медали, и вышел на крыльцо… Сын Беник не был в курсе планов отца и поэтому удивился его поведению, но решил смолчать и посмотреть, что будет дальше…

Через час к дому подъехали три такси с армянскими номерами, из которых вышли одетые в чёрное родственники, проживающие в Армении. Увидев «покойника», встречавшего их во дворе дома, они опешили, женщинам стало плохо…

Пока дед Атанес объяснял им, в чём дело, во двор въехали ещё три такси, но уже с бакинскими номерами. Аналогичная ситуация повторялась каждые несколько минут… Во двор начали въезжать машины с родственниками из Степанакерта, районов Карабаха. Двор с каждым часом заполнялся людьми. Беник ошарашенно спросил у отца:

– Ты что это наделал, отец?!

– А ну-ка бегом режь трёх баранов и бычка! – командным голосом приказал дед Атанес.

Позвав жену и невесту, также приказал им:

– Вынести всё, что есть в подвале – хлеб, соленья, тутовку, вино…

Подозвав к себе несколько родственников, приехавших на его «похороны», он приказным тоном сказал им:

– Антон и Роман, вы помогаете Бенику резать баранов и бычка. Завен, ты, Арутюн и другие помогите установить столы под тутовым деревом… Женщины, помогите Варсеник и Рае накрывать на стол…

Гости уже пришли в себя и были рады, что «покойник» жив-здоров и в ближайшее время не собирается покидать этот мир…

Люди засуетились. Запахло шашлыком, хашламой***, на столе начали появляться деревенская нехитрая закуска: сыр, зелень, разные соленья, а также колбасы, чёрная икра, осетрина, которые привезли с собой бакинские родственники, бастурма, сунджук, армянский коньяк – дары ереванских родственников…

Когда все расселись за длинным столом, дед Атанес встал с рюмкой тутовки в руках и торжественно обратился к присутствующим:

– Мои дорогие, вы уж извините меня, старого, за всё это… Дело в том, что я разменял уже сотый десяток и скоро мне покидать этот мир… Я знаю, что после моей смерти вы получите телеграмму того содержания, которую два дня назад я вам послал, и вы все, думаю, что все, придёте на мои похороны, будете плакать, пить за упокой моей души... – тут он внимательным взглядом обвёл всех присутствующих и продолжил: – Пока я живой, хотел бы сам поучаствовать на своих «похоронах», выпить с вами тутовки, вина, поесть шашлычка…

Гости внимательно слушали деда Атанеса.

– Дед, извини, а все, кому ты отправил телеграмму, пришли?.. Просто интересно, – смущённо спросил Гаго, внучатый племянник из Еревана.

Дед Атанес достал из кармана помятую бумагу с именами родственников, и, обводя взглядом сидящих за столом, ответил:

– Нет, Игорь и Карен не пришли…

В это время за оградой дома послышался шум двигателя и через несколько секунд во двор, поднимая клубы пыли, въехал трёхколёсный мотоцикл.

Выключив двигатель, водитель, прижимая к боку висевшую на плече коричневую кожаную сумку почтальона, подошёл к столу и вежливо, с печалью в голосе спросил:

– Простите, здесь жил дед Атанес? Поступили две телеграммы, кому передать, чтобы расписались…

– Я Атанес, – ответил дед опешившему почтальону, – дай мне…

Почтальон остолбенел и после паузы дрожащими руками протянул телеграммы старику…

– Беник, усади почтальона за стол, поухаживай за ним, – Атанес дал команду сыну…

– «Глубоко соболезнуем в связи кончиной дорогого Атанеса помним любим скорбим не могу приехать Игорь». «Скорбим по поводу кончины горячо любимого Атанеса приехать не могу Карен», – медленно прочитал дед Атанес телеграммы. – Вот, теперь уже отсутствующих нет… Гуляем, мои родные…

Три дня во дворе деда Атанеса не смолкал шум застолья. Баранов резали каждый день, различные блюда сменяли друг друга. Весть о том, почему у деда Атанеса собралось столько гостей, облетела всю округу. Люди шли к нему со своими припасами, поздравляли его, хотя толком и не могли объяснить, почему поздравляют, пили за его здоровье, откуда-то появились музыканты, зазвучала весёлая, зажигательная музыка…

К концу третьего дня дед Атанес приказал накрыть прощальный стол. Стоя во весь свой высокий рост, держа в руках рюмку тутовки, он произнёс:

– Дорогие родственники, не знаю, правильно ли я сделал, собрав вас всех таким образом… Извините, если я причинил вам какие-то неудобства, оторвал от семьи, работы… Спасибо всем вам. Если кто из вас не сможет прийти на похороны после моей смерти – ничего, главное, что вы сейчас здесь, и я могу всех вас видеть, обнять…

За столом стояла вязкая тишина… Послышалось короткое нетерпеливое ржание Кайцака и его удары копытом по земле…

После небольшой паузы гости разом заговорили:

– Дед, всё нормально… не переживай… Это тебе спасибо большое, что собрал всех нас под одной крышей, и мы смогли пообщаться…
Утром гости начали разъезжаться по своим домам. Все подходили к деду Атанесу, мужчины крепко обнимали его, женщины уважительно пожимали ему руку, опустив взгляд…

Гости разъехались. Дед Атанес сел на крыльцо, задумчиво начал сворачивать самокрутку, глядя невидящим взглядом, как супруга с невестой и внучками убирают со стола. И вдруг его обожгло:

– А ведь я их всех вижу в последний раз…

Через три месяца деда Атанеса не стало…

---------------------------

*Тутовка (тутовая водка) - крепкий алкогольный напиток, традиционный для ряда районов Закавказья.

**Хурджин - традиционная восточная сумка, сотканная ковровой техникой из разноцветных шерстяных волокон.

***Хашлама – мясное блюдо, приготовляемое из ягнятины или телятины с овощами.

Июнь 2017 г.


http://albert-voskanyan.com/