Ярость

               

    Мишка   Манин,  как   всегда,  проснулся,  ни  свет,  ни   заря.  За   окнами  серело  раннее  апрельское   утро,  солнце   ещё   не  вставало.  Спать   бы   ещё  да   спать.  Ан,  нет….   Привычка   рано   просыпаться   никогда   раньше   не  угнетала   его.   Теперь   же,  первые   мгновения  после   сна  пробуждали   в  нём   дикую   злобу,  и   нестерпимое   отвращение   ко  всему   на   свете.…  И   первым    делом,  особенно  сейчас,  ему     хотелось,  изо   всей   силы   толкнут  в  бок   спавшую   мёртвым   сном   Тамарку.   «Вот   кому   житуха!  -   закрутились   в  мозгу   бешеные   мысли.  -  Никаких  проблем!   Лишь  бы   спать  сутками,  да  жрать  за  троих….  О  чем   ей   печалиться?!   Бревно   неотёсанное!»
        Мишку   вдруг,  прожгла   насквозь   раскалённым   прутом,  внезапная   мысль  о   том,  что   это  она,  ленивая   растолстевшая  и  потливая   баба,  стала   причиной   всех   его   мытарств,  и  нынешней    невыносимой   жизни…
        Десять   лет   назад,    он   ради   неё,  бросил   свою   семью,    весёлую   отлаженную  жизнь   в   красивейшем   украинском   городе…  Ему  бы  тогда,  и  в  кошмарном   сне   не  приснилось   нынешнее   прозябание   в  этой  деревне,  куда  он   пятнадцатилетним   пацаном  со  сверстниками   бегал  на  дискотеку.  Там   тогда   только   что   выстроили   новый   клуб.   По  выходным   дням   вечерами,  давала   жару   эстрада.…   С  тех   давних   пор,  посёлок   здорово   расстроился,  преобразился,  появилось   несколько    двухэтажных  домов.   Рядом   с  посёлком   был   большой   сосновый   лес.   Много   сосен   выросло   прямо   на  улицах,  возле   домов,  делая   его   пейзаж  особенно   красивым.   Только   Мишке   наплевать    было   на   всю   эту   красоту,  да   вряд   ли   он   и  замечал   её…  День  и  ночь,  он  думал   теперь,  о  сыне,  дочери,  внуках.   Им   здесь   нравилось  -  они  же   выросли  в  соседнем  селе  у  деда   с  бабкой.   Да   и  к  нему,  уже   сюда   приезжали.  Привозили   внуков,  которые   появились   уже  без   него…   Алёнкин   сынок    четырёхлетний    Славик,  особенно   к   нему   привязался.   И  однажды,  получив   очередной   гостинец,  обнял   его   со   словами:
       -  Ох,  дед  ты   мой,  золотой!               
       Мальчик   был   удивительно   красивый  и  ласковый.
       Сердце   Мышки,  буквально  зашлось   болью:  дней  через   пять   Алёна   уедет,  и  всё…   «Не  золотой  я,  -  кричала  его  душа.  -  Подлый,  негодный».   Правда,  спустя   неделю,  приехал   Игорь…  сыночек.   С  женой   и  годовалым   Женей.
       Казалось,  Мышка   никогда   еще   не  был   так  счастлив,  как   в  то  лето,  три  года   назад…
        А   что   же  теперь.…   На   Украине   бардак.   У  сына   хорошая   работа,  но…. Ни  сегодня  -  завтра  могут   забрать   на   войну…
        Муж   Алёны   из   Черновцов…   мутный   какой-то,  непонятный.  Как   они  там?
Словно   в  ответ,  на  вопрос   Мишки,  затрещал   мобильный    телефон.   Услышав   в   трубке   голос   бывшей   жены   Людмилы,   Мишка   опешил:
     -   Случилось   что?
     -   Да,   случилось! -  отчеканила   Людмила.  -  Андрюха  Алёну   избил…    Квартира   вся   в  крови!  Сотрясение!..
      -   Да   ни  части  ты! -  перебил   её  Мишка:   на   лбу   его   выступил   холодный   пот.   -  По  порядку  давай.
    -   По  порядку? -   хмыкнула    Людмила.  -  Это   у  тебя,   там,  с   любимой  женщиной   порядок.…   Живёшь,   в   своё   удовольствие.   А   я   тут,  как   в  аду!     Измучил   зятёк!    Бьёт     нас  с   Аленой,  как   скотину,  и  никакой   защиты.  Думала:   без   тебя   дыхну,  так   этот   подонок  навязался!
      Слово  по   слову,  она   всё   же,  изложила  суть  последнего    инцидента.   Зять   ехал   в  маршрутке,  был  пьян.   С  кем-то  завёлся,  разбил   окно.  Его   взяли  за   шиворот,  потребовали   штраф.   Но   денег  не  оказалось,   за   это,  менты    хорошо   отмолотили   его,  потребовали    указать   адрес….   Избитый    Андрюха   требовал   денег    у   Алёны,  но  у  той   нужной  суммы   не   оказалось.  Заплатить   штраф   было   нечем,  и  теперь   уже   менты   добавили  ему   по  полной   программе.  А    он,   разъяренный,  как   зверь,  накинулся  на   жену  и   бил   сколько  хотел.   Пытавшуюся   усмирить  его  тёщу   ударил   ногой  в  живот...   Теперь,  Алёна   в  больнице,  Людмила  со    Славиком  у  Игоря.…  А   Игорю   пришла   повестка,  чтобы   в  военкомат    явился….
      Отключая   мобильник,  Мишка   даже   замычал:
      -  Ну,  ****ь!   Что  за  жизнь!
      -  Что   такое?  Что?
   Потревоженная    Тамарка  вскочила  с  постели.
            Мишка   зло   и  коротко   всё  рассказал.
       -   Что  же   делать?  Может,  тебе   поехать  к  ним?
       Но   слова   эти,  только   подлили  огня   в  масло.
       -   А  загранпаспорт?   А   деньги?    Совсем   охренела?  Может,  нарисуешь?
           Тамарка   закусила   губу.   Хотела   сказать,  что   денег   ей   сестра   одолжит,  но  промолчала.   
       Погасив   сигарету,  Мишка   пошёл   умываться,  а   спустя,   несколько   минут,  был   уже   одет,  пошёл   в   гараж,  заводить   машину.
       Ехал    в   соседнее  село.   Пять – семь   минут   езды,  и  вот  он,    родительский   дом.   Там   теперь   осталась   только   старая   больная   мать,  с  которой   он   постоянно   ссорился.   Чуть   ли  не   бил   её,  обзывая   последними   словами.   А   всё   потому,  что   отказалась   подписать    на   него   этот   большой   и  добротный   дом.   С  нею   вместе   жила   младшая   из   двух   Мишкиных   сестёр,  бездетная   и   рано   овдовевшая    Зинаида.    Правда    года   два   назад,   она   сошлась  с  овдовевшим   соседом   Сергеем.   Болтали,  что   у   них   ещё   в  юности   был    роман….   Только   у   скрытной   молчаливой,   Зинки,  вряд   ли   что   добьёшься.  А   он    даже   теперь,  постаревший,  был   приятен   благообразным  крестьянским  лицом   с  небольшой   светлой   бородкой,  излучавшими     доброту,  серыми  глазами.  И    жили   они   с  моложавой   расторопной   Зинкой  душа   в  душу.   Просто   всем    на  зависть.   Зинка   была  и  теперь  опорой   матери.   Вот  и   сказала   старуха   в  запале:   «На   Зинку   у  меня   одна   надёжа!   А  ты  мне  только   душу   выматываешь!»
        Кончилось    тем,  что   «молодые»,  прожили   только    год    со   старухой,  а   потом   перешли   сюда,   в   квартиру   к   Тамарке,  где   жила   она   с  покойной  теперь    матерью.   С  мужем   разошлась,  и  детей  у  неё   тоже   нет.…  В  один   из   приездов   к  матери,  Мишка   и   связался   с  нею.   В   семье   у  него,  к  тому   времени,  был   полный   развал.   Пора   уже   было   завязывать,  и  с  выпивкой,  и  с  интрижками  на  стороне.   Примириться   с   измотанной   его  похождениями  Людмилой.   Совсем   уже   измученная   его   беспутной   жизнью,  она   подала  на   развод.  Но  жить  после  этого  под   одной   крышей   стало   ещё   невыносимее….
      Неприкаянного  Мишку   всё  больше  тянуло   в  родительский  дом.  Он  там   даже  собаку   завёл,  чтобы   был   повод,  лишний   раз   туда   приехать.  К  тому  же   он     там   прописан.   
          И  Серёга,  однажды,  будучи,  выпивши,  говорил:
-  Сеструха   у  тебя  -  золото.   Пусть   моя    покойница  не  обижается.  Но  живу   я  с  нею,  как  с  родной.  Детей   моих   привечает.  Мне   во  всём  угождает.  Я  на  неё   домишку    свой   перепишу.  А  она   от  своей   родительской   части  откажется.…  Так   что  вот…   
        Чуток   не   поехав,  увидел   Мишка   развернувшийся   фургон  «Скорой  помощи»,  и   тут  же   догадался,  что   была   она   у  матери.
      Во   дворе   его   довольно   неприветливо   встретила   заплаканная   Зинаида.  Сидевший   на   крыльце   Серёга   поздоровался.  И   докурив   папиросу,  пошёл   домой,  ссылаясь   на   дела   по   хозяйству.…  В   ответ   на   Мишкин   вопрос   о   матери,   Зинаида   ответила   коротко:   давление   зашкаливает,  и  с   сердцем  плохо.
        Чувствуя    себя   совсем   раздавленным,  Мишка   весьма   миролюбиво   начал   рассказывать    об   Алёне.   Однако   присевшая   на  высоком    крыльце,  Зинаида,  казалось,  не   среагировала   ни  на  одно   его   слово,  думая   о  своём.
      -  А   тебе,  будто   и  до   фени   всё?  -  внезапно  вспыхнул   Мишка,  уязвлённый   молчанием   сестры.
      -   Не   знаю….  -  холодно   ответила   Зинка.  -  За   десять   лет   насмотрелась.…  Наслушалась.  Мужик   бабе   морду   бьёт.  Эка    невидаль!   Мало  ты  свою   Людку   молотил!   А   теперь  вон,   мать   грызёшь.   Живьём   бы   сожрал!   За   то,  что   детей   твоих   вынянчила?  Или  за   дом   этот   трухлявый?   Так   бери   его!  Ты   ведь   что   нажил,  то   и  прожил.…   А   мать   я   к  себе    заберу,  издеваться   тебе   над   ней   не   дам….
      -  Ну   да!  -   дыша   уже   своим   привычным  гневом,  начал    Мишка.   -  Ты   теперь   богатая,  хозяйка.…   В  чужом   дворе!   Тоже,  хороша!
      -   А   какая   есть!   Мужика  ни  у  кого   не   уводила.   И  по  чужим   углам   с  ним   не   тёрлась.   Жена   его   на   погосте,   ей   всё   равно!
       -   Так   теперь   ты   ему   жена!
       -   Я!   В  огороде   вон,  с  утра   долбусь.    Не   сплю   как   твоя   барыня   до  обеда!    Семью   разбила,  тебя   вон,  призвела.…  И   сама   болтается,  как   дерьмо   в   полынье….   То-то,  счастья   с  тобой   ухватила!   Ты    пьёшь,   а   она   по  задворкам    скитается.
          В   этих    словах    была    такая   беспощадная,   бьющая    под  дых   правда,  что,  и  без   того,   измученный   своим   раскаянием,  Мишка   готов    был    вцепиться    сестре    зубами   в  горло.   Однако….
        -   Я    всё,  что   у   меня   было,  детям   оставил,  -  сказал   Мишка,   пытаясь   вырулить  на   нужную   ему  тему.
         Но   сестра   только   усмехнулась:
         -   Ну-ну!   Своё   детям   отдал,  а  не   своё   теперь    из   матери   выколачиваешь….  Месяц    назад   сынку   твоему   кучу   денег   передала.  А   ты  ей,  хоть   бы  слово   доброе   сказал…. 
         Мишка,   будто    ужаленный    бросил:
       -  Ну  и   сука   же  ты!
       Зинаида   побледнела:
       -   А   ты   не  очень-то   сучи!   Будешь   кобениться -   разделим   всё   на   троих,   и  останется   тебе…  дырка  от  бублика. Понял?    Жалко   мне   детей   твоих,   что   они   перед   Богом   отвечают,  за   всё,  что    ты   наворотил   с    милахой    своей. Только   так   оно   и   бывает…
                Весь   уже   издёрганный,  Мишка,  хотел    было   пойти   к  матери,  но  сестра   и  тут   его   остановила:
           -   Не  ходи!   Накололи   её,   уснула.   Не    ходи!  -  чуть  миролюбивее   просила   она.  -  Ну,   будь   же   ты   человеком,  а?!
          Теряя   от  бешенства   рассудок,   Мишка   толкнул   сестру   с  крыльца.  Не   удержись  на   ногах,   она   бы   разбилась    вдребезги.
           -   Ах   ты,   зверюга!
          На   этот   крик,  вошёл,   сидевший   на   лавочке   у  ворот   Сергей.   Обнял   жену,  и   мягко,  как   ребёнка,  упрекнул:
          -  Говорил   же  тебе:  молчи,  не  связывайся…
         -   Тут   ещё   и   зятёк   новоиспечённый?   -   как   петух,  подлетев   к  супругам,  он  тыкнул   Сергея   в   скулу,  так,  что   тот   аж   побледнел   от  боли…
        Зная   безобидность   мужа,  который   всё   это   стерпел,  Зинаида   зашлась   в  рыдании.
        -   Господи!   Накажи   ты  его!
        -   Не   надо,  Зиночка,  -   успокаивал   её   муж.  -  Ты   же,  случай  чего,  с  ума  сойдёшь…. 
          Выехав   на   дорогу  с  совсем   помутившимся   рассудком,  Мишка   теперь   сосредоточится   на  Тамарке,   которую   теперь   собирался   бить   смертным   боем.  «Уж   на  тебе – то   я   отыграюсь!»
          На   беду   свою,  проезжая   село,  вспомнил   Мишка   жившего   здесь   старика,  торговавшего   самогоном.…  Не   успел   постучать   в   ворота,   как   дед   услужливо   вынес   ему   стакан   «первача»,  и   даже  закуску  -  солёный   огурец   с  хлебом.   Хрустнув   надкушенным   огурцом,  который   вкусно  запах   укропом,  Мишка   попросил   повторить.
       Дед   испуганно   заморгал   белёсыми   ресницами:
      -   Будя,  сынок!..   Ты,  ж   никак   за  рулём.
     Но   «сынок»,  аж  затрясся:
      -  Давай,  дед,  некогда  мне…
      Недавно   вышедшего   из   двухнедельного   запоя   Мишку,  тут  же   развезло.   Крутя,   куда   зря   баранку,  он  буквально    засыпал.…   А   на   том   повороте,  которого  трезвым,    он    боялся,   расплющил   его   «Жигулёнка»   огромный,  ревущий   КАМАЗ….   
          Видел   ли   Мишка   самого   себя?   Видел   ли   из   того   неведомого   края,  куда   унесла   его  смерть?..  Бездыханное   тело   своё,  лежавшее   наискось,   под   иконами…  Воющую   диким   воем  сестру  свою  Зинаиду.  Рыдающую  дочку   свою  Алёну,  в  черном   платке,  и  с  синим   лицом  от  зверских  мужниных   побоев.  Трясущуюся   голову   матери,  которая,  казалось,   потеряла   рассудок.  Слышал   ли   он  отчаянный   рёв,  своего,  уже  насмерть   перепуганного  отцом   внучка  Славика.
      -   Дедуличка!   Дедуличка!  -   выкрикивал   мальчик,  заливаясь  отчаянными  слезами.
    Видел   ли  он   безобидного   зятя   Сергея,  у   которого  по  бледным   щекам   текли  слёзы.  Дрожащей   рукой,  он   гладил   по  голове   мальчика.  Пытался   его   обнять   и  утешить.  Но   тот   кричал   ещё  сильнее.