12 скамеечек для ног

Авторы: Иль-Фу, Пу Тер-Петросян

Эпиграф:
«…Трудился Будда шесть дней и шесть ночей. Сотворил он свет и тьму, добро и зло, небо и землю. И населил он землю зверями, а воду рыбами. Сделал он человека и оживил его. И человек открыл глаза, увидел этот прекрасный мир и сказал:
- Ништяк!..»
(Индийский эпос «Махабхарата»)

Глава 1. Священный алмаз.

15-го числа 4-ой луны 8327 года по китайскому лунному календарю эпохи Сун чиновник Ип Пол-Ли проснулся перед восходом. Поблагодарив Будду за то, что он не дал ему проспать Ип Пол-Ли собрался на работу в городскую управу, где он работал писцом. Город Нянь провинции Хуа был маленьким, но благоустроенным – несмотря на то, что в нем жило всего три миллиона человек, городской Совет Мандаринов собирался замостить циновками всю главную торговую улицу, а к началу эпохи Тан, как обещала газета «Нянь Жибао», пустить рейсовый паланкин.
Тут из-за ширмы донесся стон. Стонала теща Ип Пол-Ли, почтенная Кла-Вань. Вчера на празднике фонарей она выпила слишком много рисового самогона и теперь просила бога Цзао простить её за излишества. Под глазом у неё темнел фонарь тоже полученный на празднике фонарей. Она простонала, обращаясь к Ип Пол-Ли:
- Ип Пол-Литр (из уважения она всегда называла его полным именем)! Будда зовёт меня к себе. Но перед смертью я хочу открыть тебе тайну. Помнишь священный алмаз из храма Конфуция, который лежал справа от плиты?
- Да, - кивнул Ип Пол-Ли, - его отобрали хунвейбины во время культурной революции.
- Нет. – слабеющим голосом сказала Кла-Вань. – Я спрятала его в скамеечку для ног. Одна из двенадцати скамеечек гарнитура Ляо Чжая. Скамеечки, два тазика для ног, ночной горшок с изречением мудреца Сюй…
- Как, - перебил её Ип Пол-Ли, - горшок тоже принадлежит рубанку великого Ляо Чжая?! Не знал… А, ты что-то говорила про алмаз? Большой?
- Огромный, - прошептала Кла-Вань. – Я всю жизнь думала сколько бы пиал самогона можно было бы купить на него!
В бумажную перегородку кто-то поскребся. Ип Пол-Ли крикнул:
- Кого ещё бес Чжун принес!
Ширма отодвинулась и вошёл буддистский монах Фео-Цзы.
- Будда ждёт тебя, уважаемая Кла-Вань, - сказал он. – Но, если ты не скажешь где эта скамеечка, то он никогда не даст тебе ни капли рисовой водки. Вот если ты расскажешь всё…
- Я продала их на барахолке, - сказала испуганно Кла-Вань, - выручила хорошо – целых три связки монет. Правда меня тогда поймали стражники.
В этот момент Ип Пол-Ли, разъяренный утечкой секретной информации, пнул монаха  и тот, прорвав бумажную стену с криком «Чжун тебя побери!» вылетел на улицу.

Глава 2. Великий комбинатор.

В час обеда в благословенный город Нянь со стороны Гималайского хребта вошёл молодой человек в зелёном шёлковом халате. За ним бежал мальчишка.
- Многоуважаемый, - кричал он, - дай десять феней.
- А фигу не хочешь? – ответил молодой человек и дал мальчишке спелую фигу, но тот не отставал.
Тогда он нравоучительно сказал:
- Может быть тебе ещё дать ключ от фанзы, где юани лежат?
Мальчишка, потрясённый изречённой мудростью, отстал.
Постепенно, пробираясь между торговцами, молодой человек вышел к навесу из бамбука. На столбе было написано: «Опиумокурильня «Золотой дракон». Сквозь щели поднимались клубы дыма.
Звали молодого человека О-Бен. Из своей биографии он сообщал только, что его папа был корейским подданным.
В это время к опиомокурильне с другого конца приближался Ип Пол-Ли. Он узнал, что скамеечки купил хозяин этого солидного учреждения. Он подошёл к первому же курильщику и громко спросил:
- Скажи, где стоят скамеечки в которых спрятан алмаз?
О-Бен понял, что пришло время действовать. Он кинулся вперёд, громко крича:
- О небо! Сбылись мои молитвы. Наконец-то я нашёл тебя, мой бедный сумасшедший отец. Дайте мне шёлковый шнур – его необходимо связать, а то он начинает буянить. Тогда его не остановить – он знает кунг-фу.
Ухватив Ип Пол-Ли за косу О-Бен шепнул ему:
- Я из спецорганов. Где алмаз?
- В одной из скамеечек для ног, - дрожащим голосом ответил Ип Пол-Ли.
- Вздумаешь бежать – кину бумеранг! – припугнул О-Бен и отправился к хозяину курильни.
Тот с довольным видом возлежал на кане, покуривая контрабандный «Беломор» и периодически произнося: «Холосё!» О-Бен с ходу упал лицом вниз на циновки и пополз к хозяину.
- Прости меня, что я отрываю тебя от размышлений, - начал извиняться О-Бен, - но я выполняю волю императора и должен отрубить тебе голову. Идём, палач не может ждать – у него тоже план.
- За что на меня обрушился гнев владыки Поднебесной? – подавился «Беломором» хозяин.
- Ты не принял участия в заготовке веточных кормов для антилоп императора. Два телёнка подохли.
- Согласен в десятикратном размере, - быстро произнёс хозяин. – Сколько?
- Двенадцать скамеечек для ног, - сурово сказал О-Бен, - и ещё пачку «Беломора». Шевелись!
- Но у меня только одна скамеечка. Остальные десять я продал вчера.
- А где же двенадцатая? – удивился О-Бен.
- Спёрли! – вздохнул хозяин. – После культурной революции клиентура пошла не та.
Вдруг с улицы раздался шум и крики ужаса. Схватив скамеечку О-Бен выскочил за ширму. На улице Ип Пол-Ли одной рукой держал двенадцатую скамеечку и бил мухогонкой по голове монаха Фео-Цзы крича при этом:
- Трёхлапая жаба! Гриб Линчжи! Мень-Шень!
Толпа разбегалась с криками: «Кунг-фу! Псих! Чёрный пояс! Спасайтесь! Санитаров!»

Глава 3. В Шанхае.

Компаньоны наконец договорились, как они разделят прибыль. Ип Пол-Ли решил купить домик за городом и сад при нём, где бы он мог предаваться философским размышлениям, пока дежурная жена готовит ужин. О-Бен планировал приобрести небольшой, но старинный замок в Пекине, провести к нему железную дорогу и выписать из России цыганский хор. Ип Пол-Ли он решил переименовать в Ки-Сю. Друзья наняли рикшу, который за полпачки «Беломора» согласился отвести их в Шанхай, куда уплыли скамейки (это они узнали у бродячего даосского мудреца). На следующий день монах Фео-Цзы задал мудрецу тот же вопрос, но мудрец прикидывал за сколько он может продать «Панасоник», который привез ему из Японии двоюродный брат. Мудрец раскинул гадальные кости и сказал задумчиво:
- В Японии-то, небось, «Берёзок» нет.
Фео-Цзы решил что сам  Конфуций вещает устами святого и удалился. Через два часа он отправился в Японию.
Рикша резво бежал по дороге изредка перекидываясь со встречными рикшами фразами вроде «Впереди ГАИ!» К вечеру он довёз их до Шанхая и концессионеры, охраняемые феей Магу, отправились на ночной базар, где на аукционе должны были продаваться скамеечки.
Аукционист сидел на помосте, пил чай и помахивал плёткой. Продавался молельный цилиндр с надписью «большое счастье». Покупать никто не хотел. Аукционист медленно говорил:
- Если никто не купит, то каждый присутствующий получит пять ударов палками по пяткам. Пять ударов – раз! Пять ударов – два…
Наконец кто-то купил цилиндр и к нему подбежала улыбающаяся гейша с небольшой бумажной корзиночкой для денег. Когда начали продавать скамеечки О-Бен сразу выкрикнул:
- Даю полпачки «Беломора»!
- Полпачки «Беломора» раз-два-три! – скороговоркой сказал аукционист и залпом допил чай.
О-Бен вежливо отдал пачку. Аукционист пересчитал папиросы и закричал:
- Мошенник! Ты хотел обмануть меня? Здесь только девять штук! Стража, гнать их!
Стражники со щитами на которых красовались надписи: «Дракон и феникс», «Пылающая жемчужина», «Спартак – чемпион» схватили О-Бена и Ип Пол-Ли за полы халатов и выволокли их на свежий воздух. О-Бен пытался удержаться за бумажные фонари и кричал при этом:
- Ки-Сю! Да пожрёт змей твою печень! Это ты скурил папиросу! Да разрушит никотин твою психику!

Глава 4. Людоедка Лю-Энь.

Шесть скамеечек купил театр теней и полутеней им. Мэн Хао-жаня. Одну скамеечку купил какой-то пенсионер-камикадзе. Последние три скамеечки купила толстая дама. Произнеся «хо-хо» она наняла рикшу, погрузила мебель и поехала домой. О-Бен и Ки-Сю прихрамывая побежали за ней. Добежав до фанзы дамы компаньоны открыли большой хурал на тему «Как добыть скамейки».
- Их нужно выкрасть, - заявил Ки-Сю. – Хочется скорее.
- Стыдитесь! – строго сказал О-Бен. – Это типичное хунвейбинство. А скоро только сиамские кошки родятся. Мы пойдём другим путём! Я женюсь на ней.
От удивления узкие глазки Ип Пол-Ли стали шире на целых четыре миллиметра. О-Бен, не теряя времени даром, вошёл в дом.
- Ого? – воскликнула хозяйка.
- О луннолицая, чей голос подобен песне соловья, очи – глазам антилопы, пальцы – лепесткам лотоса, ноги – баранке «Мазды»! Девять лун прошло, как я увидел тебя. С тех пор я ничего не пью и не ем кроме плавленых сырков «Дружба», - выпалил он на одном дыхании. – Как, кстати, твоё имя, несравненная?
- Лю-Энь, - хихикнула та.
- Готовь свадебный обед, - продолжал О-Бен, развивая успех, - гони самогон, вари пельмени. Мясо есть?
- Мрак! – воскликнула потенциальная невеста. – От последнего мужа у меня ещё остался целый окорок. Сейчас достану.
- Да? – озабоченным голосом сказал О-Бен. – Я вот вспомнил, что мне надо к свадьбе заплести бантик в косу. Мой свидетель пока прокрутит мясо.
О-Бен произвёл рокировку с Ип Пол-Ли и выскочил за дверь. Ип Пол-Ли смотрел на Лю-Энь взглядом комарика глядящего на паука. Авантюра получила неожиданный поворот. Лю-Энь схватила Ки-Сю за шиворот и засунула в холодильник.
В это время О-Бен пришёл в себя. Он сидел на куче мусора, а рядом с ним лежала дохлая ворона. На О-Бена нашло вдохновение. Он схватил ворону и побежал к дому людоедки.
- Хо-хо! – удивилась Лю-Энь увидев пропавшего жениха.
- Дорогая, - начал О-Бен, держась на всякий случай на безопасном расстоянии, - сейчас в Европе и лучших домах Филадельфии очень модно подавать на стол тушёную дикую утку. У меня случайно оказалась с собой. Только что из Пекина. Меняемся? Отдаю всего за три скамеечки для ног. Ну и еще какое-нибудь старье из холодильника.
- Знаменито! – с экспрессией воскликнула Лю-Энь и нехотя открыла холодильник. Оттуда выпал Ки-Сю сжимая в руке щипчики для волос, которыми он пытался проделать дырку в холодильнике. О-Бен бросил ворону, подхватил скамеечки и кинулся бежать. Ки-Сю выскочил вслед за ним.

Глава 5. Театр теней.

Театр теней и полутеней собирался на гастрольную поездку в Японию. Искатели алмазов решили проникнуть на пароход, но это оказалось не так просто. О-Бен пытался устроиться в театр младшей полутенью, но театральный чиновник требовал, чтобы О-Бен предъявил дадзибао об окончании высших художественных курсов теней, либо слиток серебра в виде свиньи весом в тридцать два тонга. Наконец компаньоны сманили с корабля художника по шёлку и завели его к Лю-Энь.
В день открытия пропажа открылась. Крики режиссёра: «Как же мы выполним великий завет – «Больше света»!» - достигали городских кварталов. Тогда О-Бен предложил свои услуги и был принят с императорскими почестями. Первый день плаванья прошёл удачно – О-Бен ходил по палубе и иногда отпускал замечания по поводу моря: «Нет, ну что это за ужасный цвет!», а Ки-Сю таскал за ним кисти с красками и свитки шёлка. Актёры уважительно кланялись новому художнику при встрече. Так они прогуливались пока не стемнело, а когда наступила ночь  стащили и разломали еще одну скамеечку.
На следующий день режиссёр вызвал О-Бена и сказал:
- Скоро юбилей императора братской Японии Хирохито. Вы должны изобразить на куске белого шёлка его высочество. В Токио нас будет встречать императорский флот во главе с линкором «Сони-мару».
Когда режиссёр ушёл О-Бен сказал:
- Дело дрянь! С императорским флотом шутки плохи. Надо немедленно брать скамеечки.
До Токио удалось взять ещё только четыре штуки. Одновременно с алмазоискательством концессионеры писали портрет божественного императора. В конце концов портрет был готов. Больше всего император напоминал перезревший кочан китайской капусты в который были вставлены две куриные ножки. Под ножками красовалась скамеечка.
- Издалека будет смотреться! – убеждал себя О-Бен.
Перед прибытием в Токио портрет, размером двадцать два на тринадцать локтей вывесили на мачте парохода. Японского императора никто не знал в лицо и на портрет смотрели с уважением и страхом. Сверху его закрыли рисовой бумагой. Вскоре подошёл и императорский флот. Режиссёр сдернул бумагу с портрета. После непродолжительной пятисекундной паузы японский флот дал залп по пароходу. О-Бена, предусмотрительно надевшего спасательный круг, выбросило в воду. Ки-Сю плавал рядом. Таких провалов великий комбинатор не испытывал давно!
Пароход печально горел. С линкора спустили шлюпки и японцы с криком «банзай!» поплыли к пароходу, очевидно, встречать театралов с рисом-соусом.

Глава 6. Сеанс одновременной борьбы.

Театральный пароход затонул. Актёров и уцелевшие вещи японцы подняли в шлюпки. О-Бен и Ки-Сю успели спрятаться в мангровых зарослях. Когда всё успокоилось О-Бен достал из кармана путеводитель по Японии.
- Япония встретила нас по-хамски. Посмотрим, что ещё можно здесь ожидать. «Столица – Токио, население 10 миллионов. Конституционная монархия…» Это мы уже знаем. «Основной продукт сельского хозяйства – рис… Национальный напиток – сакэ, крепость до 20 градусов» - не то! «Национальный вид спорта – каратэ». Это-то нам и нужно!
Вскоре на улицах города Хирасука появился глашатай, который кричал:
- Хирасукцы! В ком ещё жив воинственный дух предков приходите на центральную площадь Сегодня, только один день, проездом, великий учитель О-Бен даёт сеанс одновременной борьбы каратэ! Приглашаются все желающие со своими кирпичами. Плата за вход тысяча йен, за кирпичи – десять тысяч йен. Спешите!
Через пять минут всё население Хирасуки было на площади. Жёны тащили на головах кирпичи. Увидев надвигающуюся толпу Ип Пол-Ли задрожал:
- Мудрый О-Бен, чувствую, что на этот раз нас побьют и, возможно, ногами! А они -  сплошь каратисты. Тут сам Брюс Ли не помог бы.
- Ки-Сю! – усмехнулся О-Бен. – Ум всегда сильнее грубой силы.
Когда толпа успокоилась О-Бен вышел вперёд и произнёс речь:
- Япония всегда славилась храбрыми воинами. Но вы можете научиться удару в десять раз более сильному, чем знает самый опытный из вас.
- Неужели в десять раз? – усомнились японцы.
- Вы сомневаетесь? – воскликнул О-Бен. – Хо-хо! Даже в сто раз. Сколько кирпичей может сломать самый сильный из вас? А я могу сломать все кирпичи, которые вы принесли, разом. Это новая школа – армянское каратэ. Кладите все кирпичи на землю в ряд. Потом еще ряд. Делайте кладку толще. Не возиться же мне с каждым кирпичиком. Я покончу с ними одним махом. Делайте выше.
Поощряемые великим учителем любители каратэ выложили стену высотой не меньше Великой китайской. О-Бен забрался на неё и закричал:
- Все перейдите на одну сторону. Сейчас я начну ломать стену, но для этого мне нужно разогнаться. Не заходите за стену – кто зайдет с другой стороны того может завалить! Ки-я-я!
Толпа затихла. Прошло пять минут, но ничего не было слышно. Ещё минут через десять один из каратистов надел каску, бронежилет, сделал защитный блок и осторожно заглянул за стену. Там было пусто.
В это время О-Бен и Ип Пол-Ли таща мешок с йенами бежали по токийскому шоссе.

Глава 7. Монах Фео-Цзы у президента компании «Sony»

В то время, когда концессионеры плыли по Жёлтому морю, президент компании «Sony» Масору Ибука сидел в своем кабинете на тридцать девятом этаже небоскрёба и читал жалобу на то, что компакт-диски его фирмы никуда не годятся. Президент вздохнул и взглянул на обратный адрес. Так и есть! Письмо было с Чукотки, конечно опять компакт-диск ставили на граммофон.
Вдруг президент почувствовал, что кто-то вытаскивает из-под ног его любимую скамеечку. Он посмотрел вниз и увидел какого-то монаха в оранжевой накидке.
- Вах! – удивился президент.  – Что вам надо?
- Я Фео-Цзы, странствующий буддийский монах. Я объехал полмира и везде, даже на забытых Буддой островах, среди диких людоедов я слышал о твоей фирме и видел твои двухкассетники. И поэтому я пустился в путь и охраняемый судьёй Чжаном благополучно прибыл в несравненный Токио, преодолел Мень-Шеней в виде твоей охраны. И оказался у твоих ног.
С этими словами монах снова ухватился за скамеечку.
- Клянусь Фудзиямой, - рассвирепел президент, - зачем тебе скамеечка?!
- Сувенир, - улыбнулся Фео-Цзы, ненавязчиво вытаскивая скамеечку.
- Да поразит Будда перспективную модель цифрового магнитофона, если ты не самый наглый монах из всех живущих на свете! Ты, наверное, был настоятелем в женском монастыре.
- Отдай скамеечку, - загнусавил монах. – Я дам за неё три конвертируемых тугрика.
- Ну х;зар! – воскликнул президент и ударил просителя подвернувшимся под руку плейером.
Фео-Цзы не остался в долгу и кинул в президента видеокассетой. Началась драка. В качестве метательных снарядов использовались видеокамеры, наушники, компакт-диски, наручные часы со встроенным телевизором и фотоаппараты. Вместо щитов бойцы прикрывались плоскими телевизорами. Наконец Фео-Цзы, использовав световодный кабель как лассо, подцепил скамеечку и, хрустя рассыпанными микросхемами, побежал к выходу. Но тут на шум сбежались телохранители и скрутили алмазоискателя.
- Ага, попался, рэкетир! – кричали они по дороге, пиная монаха ногами.
- Негодяй, посадят тебя по двести шестой! – послышался из-под завалов чудес электроники голос президента.
И в самом деле, императорский суд рассмотрел дело и решил, что налицо факт промышленного шпионажа и попытка конкурирующих фирм помешать разработке перспективной аппаратуры. Фэо-Цзы был сослан на вечную каторгу на священную гору Фудзи.

Глава 8. Встреча на Фудзияме.

Добравшись до Токио компаньоны отправились в портовую таможню. Гиндза была забита «Тойотами», «Ниссанами» и «Мицубисями».  Все плоскости небоскребов были покрыты неописуемой рекламой. Вдоль стен стояли «однорукие бандиты» и просто гангстеры. По мостовой шагал отряд самураев. Фельдфебель махнул рукой и скомандовал:
- Запевай!
Запевала лихо начал:
- И решили ночью самураи перейти границу у реки!
Отряд с присвистом подхватил. Пробираясь через толпу алмазоискатели добрались до таможни. Там уже стояла демонстрация с плакатами «Свободу китайским актёрам!» Полицейские поливали демонстрантов из брандспойтов и одновременно извинялись за причиняемые неудобства. Демонстранты улыбались в ответ и кланялись.
- Культура! – уважительно сказал О-Бен, укрываясь от струй воды за сакурой.
Когда извинения избиваемых демонстрантов затихли вдали концессионеры увидели что к таможне подъехал грузовик с надписью «Перевозка мебели населению» и в него начали грузить театральные трофеи. О-Бен сдвинул шапку набок и вышел к шофёру.
- Ну чё, мужик, закурим? Ты не из третьей автоколонны? Больно уж у тя морда знакомая.
Шофер в смущении пробормотал:
- Не понимаю тебя, брат мой. Я монах из поднебесного храма Фудзи.
- А я настоятель синтоистского храма, коллега, - перевоплотился О-Бен. – Я и наш дьяк собрались совершить паломничество на Фудзи. Подбросишь, брат?
- Бутылка, - ответил монах. – Такса.
Когда компаньоны добрались до Фудзиямы стало темнеть. О-Бен и Ип Пол-Ли попрощались и сделали вид что пошли к вершине, а сами зашли с другой стороны и спрятались за туалетом.
В поднебесный храм Фудзи посылали всяких чокнутых. Сидели там, к примеру, несколько японских бизнесменов, которые продали афганским душманам партию ракет типа «Бумеранг». После того, как под Гератом бесславно погиб батальон душманов, пытавшихся обстрелять город, разразился скандал. Бизнесменов признали ненормальными и посадили. Был там какой-то вьетнамец, которого обвиняли в том, что он слушал «Радио «Шао-Линь». Теперь к ним прибавился и Фео-Цзы.
Настала ночь. О-Бен уже хотел идти в разведку, когда неожиданно на одном окне поднялись жалюзи и из храма вылез Фео-Цзы в смирительной рубашке. В зубах он держал скамеечку. Он дико озирался и в свете луны скамеечка и топорщащиеся усы придавали ему сходства со сказочным драконом. Концессионеры подпустили его поближе и молча набросились на него. Фео-Цзы отчаянно отбивался скамеечкой.

Глава 9. Алмаз из храма Конфуция

Неожиданно сама природа вмешалась в ход событий. Земля под ногами дрогнула и пошла трещинами. Дерущиеся полетели в одну сторону, скамеечка – в другую. Стало светло как днём. Конкуренты взглянули вверх по склону и увидели, что прямо на них течёт кипящая лава.
- Извержение! – завопил Фео-Цзы и кинулся бежать.
- Скамеечка! – закричал Ип Пол-Ли и кинулся к ней, но едва не провалился в трещину.
О-Бен отодрал плакат с надписью: «В 1974 году наш храм посетил Милош Форман» и перекинул его через трещину. Но не успели они добежать, как на скамеечку сверху грохнулся здоровенный камень и разбил её в щепки. Ип Пол-Ли и О-Бен упали на землю и трясущимися руками просеяли обломки не обращая внимания на падающие вокруг булыжники. Алмаза не было. Друзья кинулись бежать от наступающей лавы, обгоняя разбегавшихся психов. Так закончился японский этап поисков.
Вернувшись в Китай О-Бен навёл справки и оказалось, что двенадцатая скамеечка находится в Пекине. Йены были уже на исходе и Ип Пол-Ли устроился цирюльником в турецких банях. Там он научился квалифицированно вырезать мозоли, вправлять вывихи и ставить пиявки. О-Бен в это время обегал все пекинские бюро по учёту населения, подкупая чиновников рахат-лукумом, который приносил Ип Пол-Ли. Не прошло и месяца, как О-Бен просмотрел все шестнадцать миллионов карточек и нашёл адрес того самого камикадзе-пенсионера. За ужином он рассказал всё это Ип Пол-Ли.
- Сегодня ночью мы вежливо назовёмся агентами по переписи населения, войдём и заберём алмаз, а скамеечку оставим хозяевам.
- А когда мы будем пилить алмаз? – нервно спрсил Ип Пол-Ли.
- Мы его вообще пилить не будем, - ответил О-Бен. – Я считаю, что мы, как сознательные граждане, должны сдать алмаз государству. Ну а 25% разделим по-братски. И вы, Ки-Сю, можете делать со своей половиной что хотите! А может отдадим его в фонд мира?! Про нас узнает весь Китай. Все нам будут завидовать, все захотят быть похожими на нас!
- Нет! – взизгнул Ип Пол-Ли. – Это мой алмаз, я его не отдам!
- Я пошутил, - засмеялся О-Бен. – Получите вы свой осколок. Давайте спать
Ночью Ки-Сю поднялся и осторожно подошёл к О-Бену. Убедившись что он спит Ки-Сю вытащил банку с пиявками и обложил ими О-Бена со всех сторон.
- Весь алмаз мой! – прошептал он и кинулся к двери. За спиной у него чмокали пиявки.
Камикадзе жил в однокомнатном домике недалеко от монумента Мао Цзедуна. Когда Ип Пол-Ли пришёл туда, хозяин сидел на крылечке, покуривая трубку, и созерцал огромную фигуру Мао. Увидев позднего гостя камикадзе спросил:
- Вы что – за алмазом?
Ип Пол-Ли остолбенел.
- За каким алмазом?
- Алмаз из скамеечки для ног, - ответил камикадзе. – Сразу видно, что вы грабитель не из нашего района. У нас про него все знают. А я, как нашёл его, сразу отнёс в районный комитет и вот, пожалуйста, на эти деньги построили памятник Великому Кормчему!
Ип Пол-Ли оторопело посмотрел на статую. Высотой в несколько сот локтей, она уходила в облака В позе вождя была и энергия и мудрость: он как бы шагнул вперёд, а пальцем указывал вдаль. От неожиданного конца всех надежд Ип Пол-Ли издал тоскливый вопль.  От его крика указательный палец Мао, давно давший трещину, отвалился и полетел вниз. Падая он сбил пролетавший «Боинг». «Боинг» упал на высоковольтные провода и вызвал замыкания в сети. От перегрузок вышел из строя двадцать третий блок Пекинской АЭС, а когда радиоактивное облако дошло до ближайшей ракетной шахты обслуживающий персонал решил, что началась третья мировая война и на радостях они нажали «пуск». К счастью ракета стояла в шахте вверх ногами и поэтому взрыв произошёл на большой глубине. Взрыв сдвинул какие-то глубинные слои и по всему Китаю прошла волна землетрясений. Были разрушены все крупные города. Хуанхе повернула на север. Когда наступило утро солнце осветило дымящиеся развалины и возвышающуюся над ними статую Мао. Уцелевшие жители собрались у телевизоров ожидая чрезвычайного сообщения.
Ровно в восемь часов на экране появился диктор. Он лучезарно улыбнулся и сказал:
- Доброе утро, товарищи! Сегодня во всём Китае хорошая погода.