Техникум 22. Идёт дуб, несёт липу

Учёба на последнем, четвёртом курсе оказалась не столько сложной, сколько хлопотной. Сначала было много суеты с оформлением отчёта о практике. Потом началась подготовка к экзаменам, какие-то другие заботы и хлопоты, суть которых в памяти не задержалась, но сохранилось ощущение, что время спокойно и безмятежно посидеть, выпить, поиграть в карты на этот раз выпадало редко.

Дни и недели пролетали стремительно. Государственные экзамены не запомнил вообще, кроме одного. Это был экзамен, который принимала не мало до того многим попившая крови Прасковья Ивановна.

Помнилось, как на первом году обучения нам рассказывали, что на госах она не валит, а наоборот, вытягивает. Так оно и случилось. Вот наглядный пример.

Училась с нами одна девушка с фамилией, претендующей на знатность рода. Не просто там какая-нибудь –ова, а –ская! Правда, не смотря на все её старания, за глаза её звали только «Ку-ку».

Вид у неё был далёк от интеллектуального, но боролась за свои оценки отчаянно. Гранит науки одолевала зубрёжкой, тянулась за всеми, старалась во внешнем виде следовать современной моде, насколько хватало её понимания этой самой моды.

Тогда стали престижными небольшие чемоданчики для документов, которые в народе называли «дипломатами». Купить дипломат было почти невозможно. Если они где-то иногда «выкидывались» для продажи, то очереди на товар такого рода были километровые.

Однажды сидим, ждём кого-то. Вдруг Сергей Иванов, глядя в окно, говорит:

– А Ку-ку ничего, баба современная!

Все выглянули в окно и покатились со смеха. Грузная Ку-ку шла с серьёзным видом, поджав как обычно губы и размахивая дипломатом как авоськой. Народ, вообще-то, носил этот предмет рядом с собой как хрустальную вазу!

На государственном экзамене по лесоводству Ку-ку вышла отвечать и бойко затараторила, выдавая ответ на первый вопрос билета. Вдруг она сбилась, замолчала и стала молча покрываться красными пятнами. Волкова, обращаясь к ней по имени, ласково произнесла:

– Ты начни сначала!

И Ку-ку, слово в слово повторила свой ответ, а проскочив место запинки, благополучно ответила!

Когда вывели наши окончательные оценки, эта девушка, глядя на свои сплошные четвёрки, произнесла:

– А всё же зря я тогда в институт не поступила!

Я, и не только наверное я, но и те, кто обратил внимание на эту фразу, внутренне содрогнулись. Хотя теперь по жизни уже знаю, что сидел в тот момент с реальным кандидатом в руководители. Это низовым инженерным работникам нужны знания и интеллект. А руководителям выше среднего звена технические знания только мешают. На том уровне другие нужны умения и навыки!

До дипломов с разной степенью благополучности добрались все. В день получения чаще всего звучала фраза, которую я вынес в заголовок: «Идёт дуб, несёт липу». В ней звучит и колорит лесного учебного заведения, и частичка правды жизни. Но это нам казалось, что мало знаний мы получили.

Техникум давал добротные практические знания основной массе учившихся. Выпускники институтов приходят на производство, не владея таким минимумом, который получили мы.

Получение дипломов в то время было не самым решающим фактором. Главное было удачно распределиться. После окончания учебного заведения требовалось отработать обязательные три года. Проще всего было тем, кто учился по направлению от своего лесхоза по месту проживания. Они знали свою судьбу со дня поступления. Я относился к тем, кто из всех своих призрачных перспектив твёрдо знал только одно: ни при каких обстоятельствах не оставаться в Московской области.

Знали бы вы, как мои ровеснике пытались осесть в Москве или хотя бы в Московской области, на какие ухищрения они в те времена шли!

Одна девочка, с которой я общался в интернате, поразила тем, что заявила:

– Буду в Москву на штукатура поступать. Через десять лет квартиру получу, если не в самой Москве, то хотя бы в области.
– А здесь? – поинтересовался я.

– Нет, здесь я ни за что не останусь! – ответила молоденькая семнадцатилетняя особа.

Она понимала, что после деревенской школы получить престижное образование будет сложно, а вот рабочая специальность открывает возможность проникнуть в место самого большого скопления благ цивилизации по лимиту.

На фоне таких практичных людей я опять выглядел белой вороной. Но у меня были свои резоны.

В отличие от многих сверстников, несмотря на молодые годы и наивность в других областях жизни, я обращал внимание на рассказы о хозяйственных отношениях на предприятиях. Перед глазами была судьба моего отца, которому не дали честно работать агрономом ни в одной из республик, и проблемы, которые решала моя мама, работая на руководящих бухгалтерских постах в различных отраслях народного хозяйства.

О лесхозах Московской области ребята рассказывали, что молодых специалистов часто подставляют, заставляя идти на нарушения, а потом крайним остаётся молодой специалист.

– Валера, выпускники из местных обычно уезжают куда-нибудь за Урал, в Сибирь, чтобы набить себе руку, – рассказывали мне, – а тут за ними прописка сохраняется все три года. Потом возвращаются и тогда уже их никто не подставит. Там, в Сибири, они знаешь какую школу проходят!

Итак, я для себя задолго до окончания решил, что в Московской области не останусь. Но человек предполагает, а судьба располагает. Нам объявили, что весь наш выпуск будет распределён по Московской области. Причём не только в лесхозы, а и в города, в организации, связанные с благоустройством. Мне «светили» три города: Клин, Серпухов и Загорск.

Мало того, что предстояло оставаться в пределах области да ещё и в городе грозило работать! А я планировал работать только в деревне. Потому и поступил в лесное заведение, что в сельском хозяйстве, основываясь на печальном опыте своей семьи, работать для себя не считал возможном. А тут меня аж в город загоняли! И как человека, который по списку шёл сразу за краснодипломниками — даже на выбор. Диплом я себе сознательно синим делал, я об этом уже писал.

И всё же не все места были в списке распределений связаны с Московской областью. Были десять мест в «Глав охоту» – «Главное управление охотничьими хозяйствами». Оказалось, что в СССР было несколько экспериментальных гибридных хозяйств, где делали попытки держать в одной упряжке «коня и трепетную лань», то есть совмещать в одной организации два разных направлений по целям хозяйствования, но работающих на общем для них объекте — лесе.

Скажу сразу, что это не жизнеспособный гибрид, слишком уж разные задачи у егерей и у лесников. Но вероятность выехать из Московской области для меня была теперь только одна — распределяться в Главохоту. Разузнала всё и подбивала нас на это Анна, подруга нашего Менделя.

– Ребята, это же романтика! Можно на Селигер попасть работать!

И она нам рассказывала об озере Селигер, о котором я до этого слыхом не слыхивал, о прелестях работы именно в охотничьем хозяйстве. А ещё Мендель уходил в армию и просил быть вместе с Аней, помочь ей дождаться его из армии. Эх, как она там должна была его дожидаться? Но мне об этом совсем не думалось. Главное, забрезжила реальная возможность уехать, да при том в ту же самую область, где жили мои родители.

Но мало было захотеть. Желающих работать в экзотической структуре было предостаточно. Особенно туда рвались парни, мечтая потом сменить профиль с лесной работы на егерскую. И казалось почти невозможным попасть туда Анне, которая не входила в число самых успевающих и, соответственно, шла на распределении не в первых рядах. Но зато Анна хорошо ориентировалась в этой жизни!

Первой шла распределяться круглая отличница не из нашей группы. Потом рассказывали, что она, первая, потому имевшая право выбрать любое место, заявила о своём желании работать на Селигере, но «покупатель», представитель от «Главохоты», ей отказал:

– Девушек не берём.

На него не подействовала истерика этой отличницы, ни уговоры руководства техникума. В результате этой девушке в виде исключения дали свободный диплом. Отрабатывать три года она могла там, где сама найдёт себе работу.

Когда на комиссию по распределению зашёл я, то только назвал свою фамилию и место, куда хочу распределиться, то сразу увидел согласный кивок представителя «Главохоты», который при этом сделал пометку в своём блокноте. После меня также легко распределились в Гослесохотхозяйство «Селигер» Игорь и Дед, а также Анна, которая всё это затеяла. И никаких возражений против! Аня потом говорила, что вроде как присутствующие члены комиссии немного удивились, но возражать никто не стал.

А ларчик просто открывался. Анна сначала потащила нас в ту самую «Главохоту», где мы узнали, кто будет на распределении. Потом она укомплектовала все четыре места только своими. Так, кроме меня и неё, в состав попали мой друг Игорь и Александр из Крыма по прозвищу Дед, которому было всё равно куда распределяться. В день распределения она подошла к «покупателю» и попросила, чтобы нашу компанию обязательно распределили на Селигер. «Покупателю» всё равно кого брать, а тут раз есть как бы единая команда желающих, то он и не стал заморачиваться, а просто соглашался на каждого из нас, а остальных отклонял.

Неугомонная Анна уговорила нас ещё и на Селигер съездить, себя показать, контору посмотреть. В конце февраля туда смотались, хотя смысла в этом большого не было.

Свои дипломы мы обмывали точно также, как и все наши предшественники. На входе в общежитие поставили ведро с водкой и дежурного из молодых, который каждого входящего угощал. Вроде как одного ведра не хватило, второе наливали.

Расставаясь, условились встречаться каждые пять лет в первую субботу октября. А на следующий день, в воскресенье на ВДНХ, в полдень.

Сначала встретились через год, когда вернулись из армии наши ребята. На пятилетие приехали только несколько человек, причём почти никто не ожидал, что приедут именно они. Организованнее всего собрались и провели встречу на пятнадцатилетие, тем более что в те же дни в техникуме проводились очередные торжества. На двадцатипятилетие нарушили дату встречи, провели её в мае, и не в техникуме, а дома у нашей старосты Натальи. На дальнейших встречах я уже не бываю.


Заключение:
http://www.proza.ru/2017/07/03/576

Начало воспоминаний о техникуме:
http://www.proza.ru/2016/04/20/1622