Роман со стихиями. Окончание

===============

     Грозу я люблю с самого раннего детства, и сколько помню себя, никогда её не боялась. Мне наоборот в грозу мир роднее всего.
     А какие разные бывают грозы! В сущности, ни одна гроза не повторяет другую. В городе я обычно в грозу открывала окно настежь и садилась на подоконник, потому что так и видно, и слышно лучше, и запахи грозы отчётливей; и этот воздух, эта свежесть охватывает тебя, и ты оказываешься внутри, в самом центре событий.
     Когда всё это только приближается, и ещё как будто ничего не началось, - уже интересно. И то интересно, как скапливаются, густеют, меняют цвет облака: вот здесь они ещё белые, вон там голубоватые, а там - посинели. На том краю неба у них пепельная подпушка с проблесками багрового, тревожного цвета; а где-то - тяжёлые, свинцом налитые; ещё где-то лиловые, бурые и просто уже чёрные... Потом промчится ветер, задвигаются разом деревья и трава. Кроны древесные склоняются всею массой своей, а трава бежит, припадая к земле...
     Рокот этот люблю, где-то глубоко в небе, далёкие эти раскаты... А потом вдруг ка-ак грохнет гром! Ух ты! И молния ка-ак сверкнёт!.. И - ливень!..
     Две самые мои любимые грозы я помню - одну в степи, другую в горах.
     В степи - это когда мы с моей подругой Людой Мансветовой возвращались из Пятигорска в Эрткин Юрт, где студентками работали в совхозе на уборке сахарной свеклы. До поворота с трассы к совхозу нас тогда попутная машина подвезла, а дальше пешком идти надо было, хотя небо уже почернело, и видно было, к чему дело идёт. Но нам - молодым, отважным - что нам гроза!..
     Мы соскочили с подножки машины прямо в объятия вихря, в облако колючей пыли, несущейся по дороге. Машина быстро уехала по своим делам, а мы остались одни на дорожном перекрёстке.
     Трава в степи не просто бежала, а струилась, текла вся в одну сторону под массивным, чёрно-лиловым, рокочущим небом, и первые капли уже упали, и вихрь не стихал. И вот какая мне запомнилась деталь: по степи, не очень далеко от нас, в сторону совхоза проскакал мальчишка-ногаец на рыжем со светлой гривой коне. Казалось, что и лошадь, и всадник несутся не перпендикулярно земле, а склонясь всем корпусом градусов на сорок пять в сторону, обратную течению травы, словно они летели...
     И первые нити молний, и первый грохот... да как обрушится небо лавиной воды! И обе мы сразу - до нитки!..
     Мы нарочно не бежим, мы идём и орём песни на всю степь, с нас струится вода; мы идём босиком, кеды сняли и бросили в сумку. Кожа у нас вся в пупырышках, мокрые волосы лезут в глаза - а вокруг нас, прямо на нас падает небо, одна за другой вырастают и ломаются с треском ветвистые молнии. Как весело, как молодо, как здорово!..
     А с тою, другою моей любимой грозой я встретилась в Сванетии, когда гостила у своих друзей с Мести, столице Верхней Сванетии.
     Дом у моих друзей двухэтажный, и вдоль второго этажа проходит галерея (кто не знает - это что-то вроде открытого балкона длиною во весь этаж). Я очень любила проводить время на этой галерее. Оттуда видны снежные вершины гор, и там особенно хорошо слышно, как внизу поёт и грохочет река Ингури...
     В тот день, или точнее вечер, в синем небе вдруг вскипели облака по всей окружности неба. Я не знаю, откуда они появились. Просто из глуби небесной вдруг выплыли белые горы и, пузырясь, устремились к центру. Основания этих гор вдруг начали голубеть, потом чернеть... и вот чернота распространилась на всё небо. И оно зарокотало так, что грозный голос Ингури превратился в детский лепет. И в разных концах неба стали мгновенно вырастать деревья молний, синие и жёлтые; вырастали, мгновенно ломались, падали; падение каждого дерева сопровождалось оглушительным ударом. А ливень, который вдруг хлынул с неба, и ливнем-то не назовёшь: это был сплошной водопад!.. Какая музыка, какие мощные звуки, какое зрелище!.. Нет, не умею я об этом рассказать, слов таких нет в моём словаре... И молнии, молнии, холодный небесный огонь!..
     Я сидела под крышей; огромные глобусы капель падали с неба мимо, не задевая меня. Они прибивали траву, сминали вершины деревьев, а я была защищена. Но от ветра защиты не было, и под конец у меня зуб на зуб не попадал, так я озябла; но     уйти не могла, так захватила меня гроза, вобрала в себя, растворила. Хорошо, что Нато прислала маленького Лашу звать меня к ужину, а то бы я не знала как мне и вынырнуть.
     В столовой внизу тоже было отлично слышно грозу - и рокот, и грохот, и ливень; сверкания молний озаряли комнату внезапным белым светом. Но ветра не было. В чёрной сванской печке горел мирный, домашний, прирученный человеком огонь, и Нато только что вынула из этой печи ароматный горячий хлеб...

============

     Огонь в печи, огонь свечи, огонь керосиновой лампы; горячий вольфрамовый волосок лампочки электрической; кошка, свернувшаяся у вас на коленях; собака, дремлющая у ног... союз человеческой души и всех стихий, сколько их ни бушует на белом свете... За стеной грохочет гроза, или поёт пурга, или падает снег - всё не страшно, покуда в печи горит этот добрый огонь. Покуда он горит в печи. Покуда он не вырвался на волю...
     Мне посчастливилось никогда не видеть тайги, объятой пламенем, и как погибают, корчась в муках, деревья, и птицы, и звери. Но я видела торфяной пожар, столбы дыма, поднимающиеся из почвы. И берёзы, заживо павшие наземь оттого, что подземный огонь пережёг им корни. Мне приходилось дышать этой гарью, и... и я не хочу об этом вспоминать, а тем более рассказывать.
     Я лучше вспомню костёр в лесу и моих товарищей возле костра. На палке висят над огнём чёрный чайник без крышки и котелок с булькающей кашей. Мы вокруг - кто на бревне, кто на земле, кто сидит, кто лежит - кому как нравится. Пламя от берёзовых дров белое, чистое; а от сосновых - красное, тёмное, с заплетёнными в красное синими дорожками; а ёлка в костре сильно искрит и постреливает, без ёлки спокойней. Кто-то щурится в огонь, у кого-то глаза широко раскрыты и не мигают. Угли на дне костра, как драгоценные камни, и они тоже живые, живые! Их дыхание - вот оно: как они мерцают, как затухают и разгораются вновь...
     А вокруг ночной благоухающий лес, какие-то голоса - то ли зверь, то ли птица ночная. Или, наоборот, может не лес, а степь - широкая, обрывающаяся куда-то в бездну. Или горы, украшенные белой луной. И говор речки или рокот моря...
     И ночь, обнимающая землю - всю землю, такую большую, такую родную, такую твою, и... и неужто не вечную?.. не вечную, нет, как и мы...
     Так хочется встать на самой-самой верхней точке вот этой плавной выпуклости Земли, и поднять лицо к этой звёздной высоте, не пугаясь её беспредельности, и руки воздеть, и воззвать к кому-то: Господи, ты видишь, вот мы! Мы все живые, и всё - живое! И неужели нас всех не станет, Господи?..

       2008г.