О чем дева плачешь, о чем слезы льешь?

О ЧЕМ ДЕВА ПЛАЧЕШЬ, О ЧЕМ СЛЕЗЫ ЛЬЕШЬ?
Вспоминаются живописные Алтайские горы. На склоне одной из них находится наша буровая вышка. В каждой смене, а их три, есть сменный мастер, старший буровой рабочий и младший буровой рабочий. Я работаю сменным мастером. Мы заступаем на очередное суточное дежурство.

 Старшим рабочим у меня Михаил, могучий, почти двухметровый человек. Младший рабочий – Ефросинья Павловна, учительница начальных классов, решившая летом подзаработать немножко денег. Она попросила подменить ее из-за конференции, на которой обязана отметиться. Старший мастер Виктор Евграфович, который руководит всеми сменами, вместо нее направил молодую красивую девушку Илону. Судя по всему, именно из-за нее провожает он нас на смену. Мы идем гуськом. Впереди – Михаил, потом я, Илона за мной. Виктор замыкает нашу процессию.

Он болтает без умолку, то и дело придерживает Илону за одежду. Она возмущается, оба смеются. Они постепенно отстают, а потом и совсем исчезают в густом пихтаче. На буровую Илона приходит минут через двадцать-тридцать. Видно, что она только что плакала. Еще прорывались старательно сдерживаемые всхлипывания. Она отворачивалась, торопливо вытирая слезы. Мне почему-то было ее жалко. Немного выждав, не выдержав, я спросил ее:

- Тебя кто-нибудь обидел?

Она вся встрепенулась и каким-то странным голосом, смесь обиды с возмущением, ответила:

- Никто меня не обижал!

Я в очередной раз убедился, что люди не всегда открывают свою душу, и сказал сам себе: «Не лезь не в свои дела! Она знала, куда устраивается на работу». Я тоже знал. Среди буровиков были всякие люди. Некоторые благодаря «хрущевской оттепели» только что вернулись из мест не столь отдаленных. Другие гоняются за длинным рублем. Третьи живут неподалеку или приезжают из города Зыряновска. На Илону откровенно пялились. А один молодой мужчина, стараясь показать себя человеком культурным и образованным, так выразился в кругу товарищей: «Обязательно покрою!» Из зоотехников он, что ли?

Буровая вышка до нашего прихода простаивала, потому что кончилась чугунная трехмиллиметровая дробь. А это главный компонент при бурении твердых горных пород. Теперь дробь завезли, но пятимиллиметровую. Это полностью противоречит технологии работ. Я объясняю Виктору, что нельзя переходить с меньшего диаметра дроби на больший: снаряд заклинит.

- Ничего не случится! Смело приступай к работе! Я за всё отвечаю!

Один раз я уже убедился, что он плохо знает буровое дело. А было это так. Завез он к нам на вышку ведро машинного масла и приказал залить его в картер бурового станка. В то время это была новая техника – ЗИФ-500. Случилось это на пересмене. Мы, два буровых мастера, выполнили задание, и я со своими рабочими отправился отдыхать на двое суток. Возвращаюсь, а передающий смену мастер говорит:

- Станок стал греться. Неисправность где-то.

Виктор Евграфович сказал мне, чтобы я разобрал шпиндель, то есть ту часть, которая вращает буровой снаряд, и посмотрел, не износились ли шестеренки. Часа три я провозился с этим и убедился, что механизм как новенький, никаких повреждений. После этого стал бурить. Остывший станок опять нагрелся. Пришлось остановить работу. Наконец, я догадался посмотреть щуп, показывающий уровень масла. И что же? Его было на три деления выше нормы. Стал я выпускать лишнее, наблюдая по щупу за уровнем. Потребовалось вылить ровно ведро! Вот так выполнять указания человека, который не знает свое дело.

Пришедшей смене я радостно объявил:

- Станок больше не греется!

- И что же ты сделал? Нашел неисправность?

- Нашел!

И вот теперь Виктор заставлял меня нарушить технологию бурения. Теоретически я знал, что после мелкой дроби нельзя использовать крупную. Но практического опыта у меня было мало. Поэтому стал выполнять указание начальства. И как я ни осторожничал, через полчаса снаряд на двухсотметровой глубине заклинило намертво! Освободить его я не смог, так и сдал смену. «С таким руководством, - подумал я, - недалеко и до крупных неприятностей». Зашел в контору геологоразведочной партии, написал объяснительную и заявление на увольнение. Со мной даже никто не поговорил. Высчитали с меня двадцать пять процентов из зарплаты. Две недели посылали на разные работы.

В это время встретил счастливую учительницу Ефросинью Павловну. С ней рядом был мой хороший знакомый, очень скромный местный парень Володя, работавший на соседней вышке. Когда мы отошли покурить, он мне рассказал:

- Пригласил я Фросю в гости. Дорога длинная, через леса. Немножко побаловались и решили пожениться.

Я поздравил парня с хорошим выбором, а сам опять подумал: «И эта знала, куда шла работать!»

Получая расчет, я встретил в конторе Илону. Спросил ее, что нового на нашей вышке. Она ответила, что всё по-прежнему. Увольняется вот. Потом сказала со злостью:

- Разве с этими козлами можно работать? Каждый пристает, отбою нет. Захотелось романтики? Вот я на нее и нарвалась. До конца жизни хватит!

Разнорабочие, среди которых я оказался, роптали, потому что их посылали обрабатывать огород начальника геологоразведочной партии.

- Мы что ему, крепостные? Немец проклятый!

- Какой же он немец? Крюков его фамилия.

- Ты что, не видел, какой он рыжий? А фамилию взял жены. И в партию такого приняли! Еще и производство доверили!

А я чего оказался в этих красивых Алтайских горах? Тоже ведь из-за романтики. Зря, что ли, учился я в техникуме на мастера разведочного бурения? Но поработать после выпуска мне не дали, сразу призвали на службу в армию. И вот теперь я нахожусь в гуще жизни, познаю ее. И не очень-то она мне нравится.