Ведьмина отметка Глава 5

Вюрцбург, 1627 год
Барбара выглядела встревоженной и растерянной одновременно.
- Что-то случилось? – Анна никогда не видела свою подругу в таком состоянии.
- Схватили портниху, которая шила мое свадебное платье, - Барбара поднялась с кресла и принялась ходить из угла в угол. – Её обвинили в колдовстве, и сейчас добиваются её признания.
- Бабель Цникель арестовали? – Анна была искренне удивлена, она сама не раз заказывала у неё платье. – Но она постоянно ходит в церковь и практически не выходит из дома.
- Да, это так, - кивнула Барбара, - но кто-то донес на неё, говорят, что она по ночам летает на метле и участвует во всех шабашах.
- И ты веришь в это? – Анна подошла к Барбаре и заглянула ей в глаза.
- Конечно, нет, - устало махнула рукой Барбара, - просто это уже начинает пугать меня.
- Ты из-за платья, что ли переживаешь? Так моя мама знает всех портних в городе, мы найдем тебе самую лучшую.
- Хорошо же ты обо мне думаешь, - горько усмехнулась Барбара, - у меня появилось  какое-то дурное предчувствие, скоро случится что-то плохое.
- Не грусти, - Анна ободряюще похлопала подругу по плечу, - тебя ждет только хорошее, ведь ты скоро выйдешь замуж за человека, которого любишь.
- Это так, - встрепенулась Барбара, и её лицо озарила улыбка, - я его очень люблю.
- А за портниху не волнуйся, я думаю, что следствие разберется с этим недоразумением и её выпустят.
- Ага, как выпустили жену пекаря, - снова поникла Барбара. – Еще арестованы несколько человек, их тоже обвинили в колдовстве, такое ощущение, что все сошли с ума. Помнишь торговца, у которого мы с тобой постоянно покупали кружева и тесьму?
- Да, его, по-моему, зовут Лутц, а почему ты про него спросила?
- Придется нам с тобой покупать кружева у кого-нибудь еще, - Барбара снова села на кресло и закрыла лицо руками.
- Почему? - не поняла Анна. - У него замечательная тесьма и самый больший выбор кружев. Или ты хочешь сказать…
- Хочу сказать, – продолжала Барбара, - что его тоже арестовали.
- А его в чем обвинили? – волнение Барбары передалось Анне.
- В том, что он наслал порчу на своего соседа и тот повредил себе руку. А сосед у него тюремщик, говорят, что на самом деле он повредил себе руку, когда пытал купца, на свою беду заехавшего в наш город. А ведь этот купец очень уважаемый человек, он знаком с самыми знатными людьми нашего города. Может, ты слышала, его звали Рутчер?
- Он привозил нам ткани из самой Франции! – воскликнула удивленная Анна. – Его тоже арестовали?
- Да, - просто ответила Барбара, - так вот этот тюремщик подвесил купца на дыбу, та почему-то не выдержала и обломилась. Несчастный упал прямо на тюремщика и сломал ему руку. Лекари у нас берут большие деньги, вот тюремщик и решил оговорить торговца. Если Лутца признают виновным – его казнят, а конфискованное имущество поделят. Свою долю тюремщик обязательно получит, правда лекари вряд ли ему помогут, слишком сильно искалечена рука.
Анна с ужасом слушала Барбару и не могла поверить, что все происходит на самом деле.
- А еще ко мне сегодня с утра прибегала Клара, - на лице девушки вновь появилось растерянное выражение. – Она сказала, что шьет платье, готовится к моей свадьбе. Так вот для вышивки ей требуются нити бирюзового цвета. Я принесла ей нитки, но она заявила, что там нет необходимого оттенка, и попросила поискать еще. Пришлось спуститься в подвал, там у меня в сундуке хранится целый мешок этих ниток. Клара долго копалась в нитках, потом схватила первые попавшиеся нитки и убежала.
- А с чего ты взяла, что первые попавшиеся?
- Просто она взяла точно такой же оттенок, который я ей предлагала изначально. Ой, я совсем забыла спросить о том, как ты себя чувствуешь, - смутилась Барбара.
- Все хорошо, - радостно воскликнула Анна, ей ужасно хотелось рассказать о светящемся шаре, о походе к старухе Хоф-Шмидт, но она  вспомнила слова матери и решила послушаться её совета.
- Представляешь, - пожаловалась подруге Барбара, - цветы, которые совсем недавно привез отец, отчего-то засохли.
- Какие цветы?
- В клумбе на улице, - пояснила Барбара, - садовник, что только с этими цветами не делал, но ничего не помогло. Пойдем, покажу.
 Барбару схватила Анну за руку и потащила её на улицу. Клумба, в которую Анна совсем недавно засунула обожженные руки, действительно теперь была пуста.
- Посмотри, даже земля потрескалась, - девушка ткнула пальцем в клумбу.
Анна не знала, что и сказать. Девушка сразу поняла, что в гибели цветов виновата она, но признаваться все-таки не спешила, объяснение могло показаться Барбаре странным. Попрощавшись с подругой, Анна поспешила домой. Она распахнула калитку и замерла возле порога своего дома. Её опасения подтвердились, небольшой участок земли, в который она погрузила свои руки, выглядел выжженным. Земля в этом месте потрескалась.
- Что все это значит? – прошептала удивленная девушка.

В это же время Клара вернулась к себе домой, взятые у Барбары нитки она бросила в корзину с вышивкой. Вот теперь для её грандиозного плана практически все было готово.  «Хорошо, что я тогда не стала спешить», - думала довольная девушка. Отец вернется только вечером, и можно было не торопиться. Клара зажгла толстую восковую свечу, достала старый ржавый ключ и направилась к подвалу. Замок открылся с трудом, в подвал никто не спускался с тех пор, как умерла мама. Перед смертью она стала очень набожной и целыми сутками пропадала в церкви. Кларе она говорила, что замаливает свои тяжкие грехи. Умирала Фрау Бассер долго и тяжело, каждый день плакала и умоляла Господа простить её и забрать грешную душу к себе. А потом и вообще повела себя странно, заставила мужа отнести все имевшиеся у них деньги соседке, недавно потерявшей мужа. Клара тогда возмутилась, но мать настаивала, и викарий выполнил её просьбу. Как только деньги были переданы соседке, Фрау Бассер закрыла глаза и умерла, на её губах навечно застыла легкая улыбка, наверное, Господь все-таки услышал молитвы грешницы. Клара догадывалась, какие именно грехи замаливала её мать и почему их соседка получила достаточно крупную сумму денег. В их семье хранилась одна старинная книга, в которой были написаны заговоры. Умирая, бабушка подозвала свою дочь, посадила рядом собой и долго о чем-то с ней говорила, потом схватила за руку и умерла. После этого Клара стала замечать, что все, кто плохо обращался с её матерью, начинали болеть. Муж соседки был красивым и статным мужчиной, многие женщины и даже девушки заглядывались на него. Фрау Бассер тоже пала жертвой его обаяния, но он очень любил свою жену и отверг влюбленную женщину. Жена викария сразу же схватилась за свою книгу, и уже через неделю её обидчик умер, его сердце внезапно остановилось. Только счастья его смерть Фрау Бассер не принесла, не прошло и месяца, как она слегла. Приглашенные лекари только разводили руками, казалось, что женщина сгорает изнутри. Она вновь взяла книгу в руки, попросила собрать Клару травы и выловить из болота жабу. Закрывшись в подвале, она приготовила отвар, который немного ей помог, она смогла встать с кровати. Но после этого каждый день ей стали сниться ужасные сны, своим криком она постоянно будила мужа с дочерью. Некогда пышная и красивая женщина сильно похудела и подурнела. Однажды она проснулась со слезами, взяла книгу в руки и отнесла её в подвал. Строго настрого запретила Кларе даже близко подходить к этой книге, заперла подвал, а ключ спрятала. С этого дня она практически поселилась в церкви, стоя на коленях, она молила Господа о прощении.
За восемь лет Клара ни разу не спускалась в подвал, помня наставления своей матери. Викарий хотел сжечь книгу, но Клара упросила отца не делать этого, сказав, что это память о матери. Но сейчас настал момент воспользоваться старинной книгой. Клара убеждала себя, что с ней ничего страшного случиться не может, ведь она воспользуется книгой всего один раз. Сундук от влажного воздуха разбух и открылся с трудом, на дне лежала завернутая в холстину книга. Дрожащими от возбуждения руками Клара достала книгу и поспешила прочь из подвала, почему-то там она чувствовала себя неуютно.
Поздно вечером, дождавшись, когда отец уснет, девушка выскользнула из дома. На голове у неё была плотная накидка, скрывающая лицо, в руках продолговатый предмет, обернутый в ткань. Не оглядываясь, Клара решительно направилась в сторону кладбища. Нужную могилу девушка нашла быстро, она присмотрела её еще накануне днем. Размотав ткань, она взяла в руки лопату и принялась копать. На её счастье могила оказалась неглубокой, вскоре показалась крышка гроба. Она истлела от времени и Клара легко с ней справилась. В гробе белели кости, девушка взмахнула лопатой и отломила ребро. Затем она положила свою добычу в небольшой мешок и снова взялась за лопату. Во второй мешочек она насыпала глину прямо из вырытой могилы. Быстро закидала гроб землей и поспешила уйти. На дереве рядом с могилой остался висеть клок от её накидки. У выхода её окликнул сторож, который в это время обходил кладбище. Клара ускорила шаг, сторож был старенький и не смог за ней угнаться, хотя и пытался.
Убедившись, что отец спит, Клара вновь спустилась в подвал. Хоть он и навевал на неё страх, лучшего места для того, что она задумала, у неё все равно не было. Клара открыла книгу и начала читать: «Нужно взять женское ребро, сжечь его, пепел смешать с глиной, взятой из могилы…» Из кармана девушка достала небольшую коробочку, в ней что-то тихо шуршало. Сожженное ребро ужасно воняло, и Клара заволновалась, что отец почувствует запах. Пепел она смешала с глиной, затем открыла коробочку и схватила черного паука, который попытался сбежать. Из кармана достала сухие растения, которые еще несколько дней назад срезала и засушила. Все перечисленное она поместила в чашку и тщательно растолкла, затем добавила из кувшина воду, в которую предварительно окунула жабу. Через некоторое время в её руках появился глиняный человечек. Девушка прибрала все за собой и отправилась в свою комнату. На подоконник она положила сделанную куклу, для того, чтобы она подсохла и легла в кровать.

Барбара очень волновалась из-за предстоящей свадьбы. Эрнест навещал девушку каждый день, и она при виде его просто светилась от счастья. Огорчало Барбару только  приближение выходных, так как на площади должны были сжечь обвиненных в колдовстве. Ни Барбара, ни Анна, ни кто-либо ещё не моги отказаться от похода на казнь, за этим тщательно следили всякого рода доносчики и шпионы.
На этот раз люди на площади выглядели более напряженными, чем в первый раз. К казни приговорили восемь человек: торговца Лутца, купца Рутчера, жену главного профоса кафедрального собора – Тильду, матушку Гоф Зайлер, Фрау Штейнбах, Фрау Баунах, портниху Бабель Цникель и неизвестную старуху, случайно забредшую в их город. Все приговоренные признали свою вину, поэтому, сначала им отрубили голову, а затем сожгли. Зрелище было до такой степени угнетающим, что жители покинули площадь в полнейшей тишине, говорить не хотелось никому. Князь – епископ плохо себя чувствовал, у него сильно болела голова, но на казнь он все же явился. 
Барбара, которая в скором времени должна была породниться с князь-епископом, не смогла заставить себя подойти к нему, для того, чтобы выразить свое почтение. Она низко опустила голову и постаралась, как можно быстрей проскочить мимо. Епископ фон Эренберг проводил девушку задумчивым взглядом, но окликать не стал. Ему в данный момент было не да неё, голова просто раскалывалась, а хваленый лекарь, выписанный из-за границы, ничем ему не помог. Епископ приказал доставить его в крепость, там он закрылся в спальне и попросил не тревожить его.
Анна и Барбара шли впереди своих родителей и украдкой вытирали слезы. Плакать по казненным было запрещено, следовало радоваться и восхвалять мудрую инквизицию, которая освобождает город от нечисти.
- Со мной происходит что-то странное, - Барбара говорила, не поднимая головы, - я стала забывать, куда кладу вещи и нахожу их потом в самых неожиданных местах.
- Просто ты волнуешься из-за свадьбы, - успокоила её Анна, - хочешь, я немного побуду с тобой?
- Хочу, - кивнула Барбара.
Но не успели они дойти до дома, как их догнала Клара. Она принялась расспрашивать Барбару о предстоящей свадьбе и попросила показать платье.
- Оно еще не готово, - с трудом скрывая раздражение, сказала Барбара.
- Ничего, я посмотрю на то, что есть, - Клара беззаботно улыбнулась.
Барбара тяжело вздохнула, но отказать не смогла. Не успели они войти в дом, как Клара принялась бесцеремонно ходить по комнатам и рассматривать приготовленные для праздника украшения. Она так увлеклась этим занятием, что забыла, зачем собственно пришла сюда и когда Барбара, держа на весу платье, вошла в гостиную, Клары уже не было.
- А где Клара? – спросила Барбара, растерянно оглядываясь по сторонам.
- Она пробежалась по всем комнатам, - проворчала Анна, - не удивлюсь, что эта нахалка заглянула даже в кабинет твоего отца, потом вспомнила, что куда-то опаздывает и убежала.
- Она в последнее время себя очень странно ведет, - Барбара аккуратно положила свадебное платье и села рядом с подругой.

В дверь спальни епископа фон Эренберга настойчиво постучали.
- Кто там? – епископ был в ярости, он ведь приказал не беспокоить его.
В спальню заглянул его подчиненный и доложил о том, что его срочно хотят видеть.
- Ну, если это не так важно, как ты говоришь, - одеваясь, сказал он, - не сносить тебе и тому, кто меня потревожил головы.
То, что он услышал, привело епископа в замешательство. Впервые он не знал, как ему поступить, но отреагировать на этот донос он был просто обязан. Взяв с собой двух помощников, епископ направился к хорошо знакомому ему дому. Сенатор Гебель завидев знакомую карету, выскочил на улицу, чтобы встретить важного гостя. Но епископу было не до приветствий, он приказал своим людям обыскать дом, сам же прямиком направился к Барбаре.
- Если ты расскажешь мне все сама, я, возможно, сохраню тебе жизнь, - грозным голосом приказал он Барбаре, которая сидела на диване рядом с Анной.
- Что рассказать? – испуганно спросила Барбара.
- О том, как ты навела на меня порчу, - сквозь зубы процедил епископ.
Сенатор, услышав обвинения, в недоумении уставился на фон Эренберга.
- Моя дочь - колдунья?- возмущенно взревел он и, сжав кулаки, стал наступать на епископа.
В гостиную вернулись люди епископа, в руках они держали покрывало, которым обычно Барбара накрывала голову и глиняную куклу, наряженную в одежду, похожую на ту, которую обычно носил епископ, в голову куклы была воткнута игла. Епископ, молча, встал и взял куклу в руки, после, он повернулся к Барбаре и приказал её:
- Выдерни иглу.
Барбара побледнела, замотала головой и сделала несколько шагов назад.
- Это не я, я не знаю, откуда взялась эта кукла.
- Я сказал, выдерни из куклы иглу, - повторил епископ и с размаху ударил девушку.
Барбара пошатнулась, схватилась за щеку и чтобы не заплакать закусила губу. Она подошла к епископу, взяла куклу и вытянула из неё иглу. Как только она это сделала, епископ издал вздох облегчения, ужасная головная боль, мучавшая его уже несколько дней - исчезла. Епископ повернулся к своим подчиненным и приказал им увести Барбару. Сенатор пытался остановить его, объясняя, что это какое-то недоразумение и всему можно найти объяснение.
- Следствие установит, виновна она или нет, - епископ отстранил в сторону сенатора и вышел из дома.
Анна сидела на диване, широко распахнув глаза, ей казалось, что она видит дурной сон. Она со всей силы ущипнула себя за руку и вздрогнула от боли. Сенатор, за это короткое время постаревший лет на десять сел рядом с ней.
- Ты тоже думаешь, что она колдунья? – с горьким сарказмом спросил он у Анны.
- Нет, что вы, - горячо воскликнула девушка, - здесь какая-то ошибка и её обязательно отпустят.
Барбару не отпустили, против неё нашлось слишком много улик. Клара, а доносчиком была именно она, подробно описала, что своими глазами видела, как Барбара ходила на кладбище. Её рассказ подтвердил сторож, который узнал девушку по покрывалу, которое было накинуто на её голову. Могила, рядом с которой её видели, принадлежала матери князя-епископа. К тому же рядом на дереве висел, клок, вырванный из покрывала, которое нашли дома у Барбары. Под подушкой в спальне девушки помощники епископа обнаружили куклу, с воткнутой в голову иглой. Одного этого хватило бы для того, чтобы незамедлительно казнить девушку. Сенатор нанял лучшего адвоката, заплатив огромные деньги, но и тот, в конце концов, отказался, так как его самого могли обвинить в ереси. Эрнест на коленях умолял освободить девушку, но дядя был непреклонен, и приказал подвернуть Барбару самым изощренным пыткам. Анна каждый день молилась в церкви о своей подруге и просила Бога, облегчить её страдания.
Имя Клары нигде не упоминалось, и никто даже не догадывался, что в этом замешана она. Имена доносчиков хранились в тайне, так как им грозила смерть со стороны родственников или друзей загубленных им жертв. Клара не чувствовала за собой никакой вины, у неё на душе было легко и спокойно. Страдания Барбары доставляли ей ни с чем несравнимое удовольствие, и она постаралась узнать все о пытках, применяемых к девушке.
Сначала Барбару отправили в тюрьму, выбрав самую грязную и вонючую камеру, кишащую тараканами и крысами. Ей не давали есть, а из питья был только соленый рассол. После этого Барбару доставили к Иоганну Мейфарту, тот тщательно подготовился к её допросу и начал с самых простых вопросов: 
• У кого и при каких обстоятельствах научилась колдовству?
• Как познакомилась с нечистым?
• Клялась ли она ему в верности?
• Отреклась ли она от бога и в каких словах?
• Вредила ли она в силу своей клятвы людям и кому именно?
• Ядом? Прикосновением, заклятиями, мазями?
• Сколько она извела до смерти мужчин, женщин, детей?
• Сколько она лишь испортила?
• Сколько беременных женщин?
• Сколько скотины?
• Сколько напустила туманов и подобных вещей?
• Как собственно она это делала и что для этого пускала в ход?"
Барбара на все вопросы отрицательно мотала головой. Мейфарт был очень доволен, так как он терпеть не мог, когда подсудимый сразу же признавался. Он приказал раздеть догола девушку и заставил подчиненных искать дьявольскую отметку, с наслаждением наблюдая, как Барбару передергивает от омерзения. Девушке отстригли её прекрасные волосы и снова отправили в тюрьму. Барбару всегда очень чувствительная и ранимая на этот раз была совершенно спокойна.
На следующий день девушку привели в комнату пыток, показали и рассказали в подробностях, что с ней будут делать. Но она и тогда не признала себя виновной. После этого Барбару истязали неделю, к ней применили все имеющиеся  в наличии орудия пыток. В искалеченном, истерзанном существе теперь уже никто не смог бы узнать самую красивую девушку Вюрцбурга. Девушка вынесла такие пытки, которые до сих пор не выдерживал еще никто. Для инквизиторов это послужило очередным доказательством её вины, так как они считали, что такие пытки может выдержать только настоящая ведьма. Так и не добившись признания, Барбару приговорили к сожжению заживо, казнь как обычно назначили на выходной день.

Анна и Эрнест стояли в первом ряду, держа друг друга за руки. «Я должна запомнить это на всю жизнь», - твердила себе девушка. Она гордилась своей подругой, которая вытерпела страшные мучения, но не сдалась. Родители Анны увели сенатора подальше от помоста, он плохо себя чувствовал. Кто-то подошел к девушке и встал рядом, это был Ганс. Бледный, словно полотно он наклонился к Анне и прошептал.
- Можно я буду рядом с тобой?
Еще две недели назад Анна бы прыгала от радости, услышав такие слова, сейчас же она только, молча, кивнула головой.
Барбару переодели в длинное свободное платье, скрывающее израненное тело и вывели на помост. Хор школьников исполнял псалмы и гимны. Девушку поставили на колени и зачитали ей решение суда.
- В последний раз спрашиваю тебя, признаешь ли ты себя виновной? – епископ был облачен в праздничную одежду и чувствовал себя вершителем людских судеб, почти богом.
- Нет! – голос Барбары прозвучал на удивление громко.
Епископ вздрогнул, словно от удара, но быстро опомнился и, повернувшись в сторону толпы, крикнул:
- Народ мой, вина этой ведьмы доказана, я лично стал жертвой её колдовства и чуть не погиб. Я считаю, что просто костер будет для неё слишком мягким наказанием и призываю вас поддержать меня. Я хочу, чтобы перед казнью Барбаре Гебель – самой сильной и искусной колдунье в городе отсекли руки и раздробили кости ног.
Епископ протянул руки к жителям города и замер. Толпа молчала, сотни глаз смотрели на девушку, стоящую перед ними на коленях. Многие знали Барбару лично, они были убеждены, что  девушка невиновна.
- Вы сомневаетесь? – в голосе епископа прозвучали железные нотки.
 Молчание было нарушено, кто-то из толпы крикнул:
 - Она невиновна, освободите её!
Слуги инквизиции моментально врезались в толпу, пытаясь найти храбреца.
- Она не колдунья! - крикнули с другой стороны площади.
- Отпустить, освободить! - раздавалось со всех сторон, охранники и тюремщики метались по площади, пытаясь остановить нарастающий бунт.
Барбаре не было страшно, она тревожилась только из-за того, что не успела попрощаться со своими близкими. Увидев, что она смотрит на него, Эрнест кинулся к помосту, Барбара низко наклонила голову, и пальцы молодого человека коснулись её щеки. Анна не выдержала и разрыдалась, закрыв глаза, она стала горячо молиться. Глаза Барбары вновь заскользили поверх толпы, она никак не могла найти отца.
- Отец, где ты, отец! - в отчаянии крикнула она.
Люди расступились, пропуская к помосту какого-то старика. В нем Барбара не сразу узнала своего отца, за то время, когда она находилась в тюрьме, он сильно сдал. Волосы стали совершенно белоснежные, плечи опустились, из статного, красивого мужчины он превратился в настоящую развалину.  Сенатор упал перед епископом на колени и умоляюще протянул к нему руки.
- Отпусти мою дочь, она единственная моя радость в жизни. Клянусь тебе, что она невиновна, я умру, но докажу это!
- Отец, не нужно, не унижайся, - Барбара, которая выдержала жесточайшие пытки и не проронила ни слезинки, расплакалась от жалости к своему отцу.
Сенатор сел на землю и обхватил руками голову, бургомистр кинулся к нему и увел его подальше от эшафота. Епископ, не проронивший за это время ни слова, поднялся со своего кресла, больше напоминающего трон.
-  Твое последнее желание, - кивнул он Барбаре и разрешил ей подняться с колен.
Такая привилегия давалась не каждому, но, к сожалению, спасти жизнь она не могла. Просить о помиловании было бесполезно, выполнялись только самые невинные желания.
Барбара встала на ноги, подошла к краю помоста и тихо сказала:
- Я хочу немного покоя, тишины.
Многотысячная толпа замолчала, как по мановению волшебной палочки. Девушка прикрыла глаза и постаралась запомнить свои последние минуты жизни. Стало так тихо, что можно было услышать, как ветер шелестит в ветках деревьев. Легкомысленные воробьи щебетали и гонялись друг за другом. Где-то на окраине замычала корова, залаяли собаки, в чьем-то доме расплакался ребенок. Барбара глубоко вздохнула, расправила израненные плечи, в последний раз окинула взглядом собравшихся людей и сама поднялась на эшафот.
Толпа снова загудела, охранники с трудом сдерживали народ, который рвался к эшафоту. Лучники натянули тетиву и приготовились стрелять, напуганные горожане кинулись в разные стороны, началась настоящая давка, в ней сразу же погибло несколько человек.
Князь-епископ подскочил к эшафоту и сунул зажженный факел в дрова, разложенные вокруг девушки. Анна с ужасом наблюдала за пламенем, которое подбиралось к ногам подруги. Не выдержав, она бросилась к эшафоту, Эрнест и Ганс  с трудом оттащили её от помоста. Увидев, что к ним направляются слуги инквизитора, молодые люди подхватили Анну под руки и затерялись в толпе. Палач, подошел к эшафоту и вонзил пику в тело девушки, так приказал ему сделать епископ. Барбара умерла мгновенно, в это же время на другом конце площади  сенатор Гебель, кинув последний взгляд на эшафот, потерял сознание. Через пять минут после этого его сердце навсегда остановилось.
Спокойствие сохранила только Клара, она так же, как и Анна стояла в первых рядах. Она невозмутимо наблюдала за казнью, а когда вспыхнул костер, она даже подошла ближе для того, чтобы ничего не пропустить. Клара так была увлечена этим зловещим зрелищем, что даже не заметила, что неподалеку стоит Ганс, из-за которого собственно все и было задумано.  Она дождалась, когда догорит костер, улыбнулась и отправилась домой, сегодня она почувствовала себя всемогущей. Её снова тянуло в подвал к заветному сундуку, теперь её интересовало приготовление приворотного зелья, и она уже знала на ком его опробовать.

Имущество сенатора Гебеля было конфисковано и моментально поделено между судьями, охранниками, тюремщиками и рабочими, сооружавшими эшафот.
Эрнест так и не смог смириться со смертью любимой. Он стал пропускать занятия в университете, частенько его можно было увидеть пьяным в компании с подозрительными личностями. Денег у него было более чем достаточно, не смотря на то, что он был сиротой. Его родители утонули, когда он был совсем маленький, оставив своему сыну неплохое наследство. Князь-епископ – его единственный родственник и опекун, помог ему правильно распорядиться деньгами, и Эрнест имел неплохой доход. Умный, красивый, с хорошими перспективами, он в то же время был слабым человеком, трудности вовсе не закаляли его. Потеряв любимую девушку, он стал медленно катиться в пропасть.

Анна после казни подруги слегла с горячкой, мать не отходила от неё ни на минутку, боясь потерять единственную дочь. В дом к бургомистру стал частенько захаживать Ганс, он давно уже был  влюблен в девушку, но не признавался ей в этом, страшась быть отвергнутым. Ему и в голову не приходило, что девушка к нему не равнодушна, Анна хорошо умела скрывать свои чувства.
Однажды девушке приснился сон, в котором она увидела себя, в качестве лекаря, помогающего людям. И да такой степени это было похоже на явь, что, проснувшись, Анна решила действовать. Не сказав ничего матери, она как-то вечером отправилась к старухе Хоф-Шмидт. За ней увязался Сатана, и как она его не пыталась прогнать, все-таки дошел до дома старухи. У калитки Анну снова встретили знакомые ей кошки, поначалу они не очень дружелюбно восприняли Сатану, но потом неожиданно ласково замурлыкали и стали об него тереться.
- Ну, что Сатана, - рассмеялась Анна, - у тебя появилось сразу четыре невесты?
Дверь дома распахнулась, на пороге девушка увидела хозяйку дома.
- Давно я уже тебя жду, - проскрипела старуха и прошла в дом.
Анна в некотором замешательстве застыла у калитки, но потом все же решительно вошла в дом и захлопнула за собой дверь
Старуха сидела за столом, перед ней стояла свеча, которая освещала её лицо снизу, придавая ему зловещее выражение. Сатана прыгнул на стул и принюхался к травам, лежащим перед старухой.
- У меня к вам есть одна просьба, - смущенно произнесла Анна.
- Знаю, - вздохнула Хоф-Шмидт, - хочешь узнать о своей подруге.
- Хочу, - Анна, забыв о страхе, согнала Сатану и села на стул напротив старухи.
- Могу сказать тебе, - усмехнулась Хоф-Шмидт, обнажив желтые крепкие зубы, - что твоя подруга была, пожалуй, самой благочестивой девушкой в Вюрцбурге.
- Но кто донес на неё? – Анна в нетерпении попыталась вскочить с места, но старуха остановила её.
- Сядь, - сказала она, стукнув рукой по столу, - ты сама должна найти этого человека и наказать его, считай, что это твой долг перед подругой.
- Вы не знаете, - разочарованно протянула девушка.
- Я знаю все, - решительно заявила хозяйка дома, - но вмешиваться не могу. Если хочешь, дам тебе подсказку, а уж поможет она или нет, это только от тебя зависит. Человек, обвинивший твою подругу, хорошо был ей знаком, ты тоже не раз с ним встречалась. Имеет колдовскую книгу, один раз он уже ей пользовался, скоро воспользуется еще, тебя это тоже затронет. И последнее – у него есть одна вещь, по которой ты его узнаешь.
- Так это мужчина? – девушка почувствовала себя неуютно, когда услышала о том, что доносчик ей знаком.
- Я не могу сказать тебе этого, - старуха нахмурилась, - просто запомни мои слова и во всем разберешься сама. Будешь у меня учиться знахарству?
- Буду, - от страха голос девушки охрип, и слова согласия ей дались с трудом.
Довольно кивнув, старуха стала доставать из сундуков травы и раскладывать их на столе.
- Начнем с простого, - сказала она Анне, - сначала я научу тебя лечить порезы, царапины и язвы. Завтра пойдем с тобой в лес, и я покажу тебе, как довольно быстро можно смолой сосны залечить глубокий порез или язву.
В это время в дверь постучали, и старуха приказала Анне спрятаться. В дом вошла неизвестная женщина, судя по тому, что она хромала, у неё болела нога. После того, как женщина ушла, Анна не удержалась и спросила, чем она помогла этой женщине.
- У неё язва на ноге, а лечила её пшеничным колоском.
- Пшеничным колоском? – удивилась девушка. – Вы, наверное, читали при этом какое-то заклинание?
- Читаю я только молитвы, - пробурчала недовольная старуха, - а про лечение я тебе сейчас расскажу. Язву  нужно промыть  спиртом.  Затем срезать  спелый
пшеничный колосок с небольшим концом соломины, повернуть его концом колоса
вниз на рану и осторожно водить по ране крест-накрест три раза. Делать  так
три раза в день: утром, в середине дня и вечером, каждый  раз  срезая  новый
колосок. Повторять три дня, истратить девять спелых колосков,  через  несколько  дней  рана заживает.
- А какой день лечится эта женщина? – неожиданно Анна почувствовала, что ей безумно нравится все, что рассказывает ей старуха.
- Второй, вчера она даже наступить не могла на эту ногу, её принесли муж с сыном. Слушай дальше, а то у нас с тобой не так уж много времени.
- Почему? – искренне удивилась Анна.
- Каждому отпущен свой срок, но не все знают какой именно.
- А вы знаете? – Анна больше не чувствовала страха и слушала Хоф-Шмидт с огромным удовольствием.
- Я знаю, но не отвлекайся, главное старайся запомнить все подробности, а лучше записывай. Грамоте-то обучена?
- Обучена, - с гордостью сказала Анна, только вот бумаги у меня сегодня с собой нет, - добавила она с сожалением, - но завтра обязательно захвачу с собой.
По дороге домой, Анна вспоминала слова старухи и пыталась понять, кого же она имела в виду. Многих она знала в городе, так же, как и Барбара, но кто из них мог донести на невиновную девушку, понять не могла. И что за вещь такая, увидев которую она сразу поймет, что это и есть доносчик? Сатана довольный бежал за ней, Хоф-Шмидт до отвала накормила его мясом.
Фрау  Штихер не спала и накинулась на дочь с руганью.
- Мы с твоим отцом обегали весь город, от беспокойства чуть с ума не сошли! Где ты была?!
- У старухи Хоф-Шмидт, - призналась Анна, она и не заметила, как пролетело время, и наступила глубокая ночь.
- Где?! – Фрау Штихер схватилась за сердце. – Ты понимаешь, что если кто об этом узнает, тебя, как Барбару немедленно отправят на костер? Что ты там делала?
- Ну, сначала я хотела просто у неё узнать, кто донес на Барбару, а потом она меня стала учить, как травами и всякими средствами можно вылечить раны и язвы. 
- Колдовством? – мать Анны упала на кресло и стала обмахиваться лежащей рядом салфеткой.
- Она не колдунья, - стала защищать старуху Анна, - она лечит всякими травами и читает при этом молитвы.
- Я слышала, что колдуньи тоже читают молитвы, - возразила Фрау Штихер дочери, - только наоборот.
- Она нормально читала молитву, а вовсе не наоборот. Мне кажется, что она на самом деле добрая старушка, она помогла женщине совершенно бесплатно.
- Да откуда ты знаешь? – возмутилась Фрау Штихер.
- Она сама мне сказала, - упрямо настаивала на своем девушка, - я ей верю. Хоф-Шмидт сказала, что за лечение у людей нельзя ничего просить. Если они сами захотят одарить, тогда можно принять подношения  и ни в коем случае нельзя брать деньги.
- Правильно, а тех, кто ей ничего не приносит, она, наверное, проклинает.
- Мама, помнишь, у меня болели руки, и мы обратились к ней за помощью? Ты тогда пыталась всунуть ей золотые монеты, но она отказалась.
- Отказалась, - вынуждена была признать мать. – Все равно, не ходи больше туда, я за тебя очень сильно боюсь. Это хорошо еще отец не знает, куда ты ходила, а то запер бы тебя в доме и на улицу не выпускал.
- Я все равно буду туда ходить, - твердо сказала Анна, - а если вы меня запрете – сбегу.
- Да ты хоть знаешь, что сейчас в городе творится? – всхлипнула расстроенная непослушанием дочери мать. – Хватают всех, особенно тех, кто на казни Барбары особенно сильно возмущался. Мы с отцом дергаемся от каждого хлопка калитки. Пока ты лежала в горячке на площади сожгли еще пятерых. Среди них двенадцатилетняя девочка, дальняя родственница сенатора Гебеля, сельский староста и стражник, который пожалел приговоренных к казни и попытался их отпустить. Хватают всех, не обращая внимания на происхождение и прошлые заслуги.
- Я не делаю ничего плохого, - расстроено произнесла девушка.
- Барбара тоже не делала ничего плохого, - перебила её мать и приказала идти спать, крикнув ей напоследок, - к тебе приходил Ганс и очень расстроился из-за того, что не застал тебя дома.
Анна очень обрадовалась этой новости, но про себя все-таки решила, что своего мнения не изменит, и к старухе Хоф-Шмидт ходить будет. Ночью она встала, собрала все свои драгоценности, положила в маленький сундучок и закопала их в саду, недалеко от входа. Зачем Анна это сделала, она и сама не смогла бы объяснить. Просто проснулась с этой мыслью и поняла, что в данный момент она должна поступить именно так.
Днем Анна встречалась с Гансом, а вечером ходила к старухе Хоф-Шмидт. Теперь она носила с собой тетрадь, в которую аккуратно записывала все рецепты. В скором времени один из них ей очень пригодился. Как-то вернувшись с охоты, бургомистр схватился за спину и не смог разогнуться. Анна сразу сунула нос в свою тетрадь и принялась за изготовление настойки. Она взяла четверть фунта корней ако¬нита залила их одной квартой разведенного аптекарского спирта и поставила в теплое место на три дня. Когда настойка приоб¬рела коричневый цвет, Анна стала втирать её на ночь отцу в спину, тщательно укутывая больное место. Потом хорошо мыла руки, так как средство было достаточно ядовитым и при попадании в глаза могло даже ослепить. Утром она снимала повязку и обтирала больное место тряпкой, смоченной в холодной воде и тщательно отжатой. Через несколько дней отец и думать забыл о боли, правда постоянно допытывался, откуда Анна взяла такой рецепт. Девушка всячески уклонялась от ответа, врать она не любила, а правда отцу точно не понравилась бы.

Каждое утро в городе кого-нибудь арестовывали. Жертвами погребальных костров становились профессора, студенты, изучавшие право, пасторы, каноники, викарии и монахи. Семьдесят семинаристов готовились принять сан у его преосвященства; один из них, одаренный музыкант, был арестован, двух других искали, но им удалось бежать. Четырехлетних детей объявляли любовниками дьявола и отправляли на костер. Из сорока студентов князь-епископа, которые должны были вскоре стать священниками, тринадцать объявлены колдунами. Несколько дней назад был арестован декан университета, почтенный и образованный человек. Нотариус кафедральной консистории (церковного суда), так же был арестован и подвергнут пытке. По городам и деревням всей епархии передвигались специальные обвинители, инквизиторы, нотариусы, судьи, присяжные заседатели, констебли. Они приговаривали к казни огромное количество народа. Больше никто не возмущался и не кричал на площади, пытаясь защитить обвиненных в колдовстве. Одни боялись, что схватят их, другие – привыкли (как ни страшно это звучит) к еженедельным казням. Палач разъезжал по городу на породистой лошади, пил лучшее вино и носил одежду, расшитую золотом и серебром. В ближайшие выходные на костре должны были сгореть самый богатый бюргер в Вюрцбурге, главный профос кафедрального собора и несколько торговок.
Клара сутки напролет проводила в подвале. Викарий как-то раз рано вернулся домой и услышал шум, раздающийся снизу. Он схватил крепкую палку и потихоньку начал спускаться по лестнице. Там он увидел Клару, склонившуюся над книгой, о существовании которой он уже успел забыть. От изумления он выронил палку из рук, испугав Клару. Увидев отца, она немного успокоилась и сказала ему:
- Я только сегодня спустилась сюда.
Викарий огляделся по сторонам и увидел множество трав, скелеты животных, дохлых крыс и живых летучих мышей.
- Сегодня говоришь? – со страхом спросил он. – Ты колдуешь?
- Да, - с вызовом сказала Клара. – Ты донесешь на меня?
- Нет, - замотал головой удрученный отец, – твоя мать плохо кончила, если помнишь, - с горечью напомнил он дочери. - Брось это, пойдем со мной в церковь, покаешься.
- Еще чего, - возмутилась девушка, - просто мать была не совсем нормальна и свихнулась она от каких-то там снов, а вовсе не от книги.
- Я сожгу эту гадость, - викарий подскочил к книге, схватил её и бросился к выходу.
Клара ужасно разозлилась, она почти уже приготовила приворотное зелье, осталось добавить всего несколько травок.
- Отец, подожди! – Клара попыталась остановить отца, повиснув на его руке.
Викарий на секунду остановился, отцепил от себя дочь и стал подниматься вверх по лестнице. Клара вскочила с пола, подняла, упавшую из рук викария палку и со всей силы опустила её на голову отца. Колени викария подогнулись, и он уткнулся головой в каменные порожки. Обрадованная Клара выдернула из слабеющих рук заветную книгу и прижала к себе. Не обращая внимания на лежащего отца, она вернулась к столу и продолжила приготовление зелья. Бросив оставшиеся травы в котел, она перемешала полученную смесь и перелила в заготовленный заранее сосуд.
- Вот и все, - прошептала она, радостно улыбаясь, - теперь он от меня никуда не денется.
Девушка, сладко потянувшись, встала из-за стола. Викарий лежал на порожках в той же позе, в какой она его оставила.
- Отец, ну что ты лежишь на холодном полу, вставай, - Клара потянула отца за рукав, но он даже не пошевелился. – Вставай, - продолжала трясти она его.
Клара подбежала к столу и вернулась, держа впереди себя масляный светильник. Голова викария была испачкана в чем-то темном, девушка провела по ней рукой, а затем поднесла к глазам.
- Нет! – закричала она, увидев, что это кровь. – Этого не может быть, - повторяла она, пытаясь успокоиться.
Клара опустилась на порожки рядом с отцом, мысли проносились в её голове с бешеной скоростью, но выход из этой ситуации она найти так и не смогла. Девушка вновь спустилась вниз, взяла из угла лопату и отправилась в сад. Затем она вернулась в подвал, подхватила отца и потащила его на улицу. Вскоре под яблоней появился холмик, которого раньше там не было.
- Я посажу здесь цветы, - громко сказала она себе.
В эту ночь Кларе впервые приснился ужасный сон, девушка проснулась от собственного крика. Тяжело дыша, она подскочила к светильнику и зажгла его. Этого ей показалось мало и в ход пошли все свечи, которые удалось найти дома. Заснуть Кларе так больше и не удалось, а утром страшный сон показался не таким уж и страшным. Девушка вышла в сад, надеясь, что и смерть отца – это просто кошмарный сон, но холмик под яблоней убедил её в обратном.
- Может это наказание за колдовство? – подумала девушка, но тут же одернула себя. – Причем здесь заклинания, смерть отца – просто случайность.
Теперь девушке нужно было найти способ дать приворотное зелье Гансу. Вскоре представился удобный случай.
Несмотря на ужас, который творился в городе, князь-епископ в честь своего дня рождения решил устроить празднество, на которое было приглашено более сотни человек, в их числе была Клара и её отец. Всем знакомым девушка сказала, что викарий уехал по делам в Нюрнберг и поэтому на праздник она придет одна. Викарий частенько уезжал из Вюрцбурга, поэтому новость о его отъезде никого не удивила. Клара достала самое красивое свое платье и украшения, которые подходили для этого платья.

Бургомистр с женой с самого утра спорили по поводу похода на этот праздник.
- Я не пойду к этому мяснику на день рождения, - кричала Фрау Штихер, возмущенно глядя на мужа.
- Мы должны пойти, - настаивал бургомистр, - ты должна понимать, что наш отказ могут неправильно понять.
- А мне все равно, как это воспримут, - женщину трясло от злости. – Ты случайно не забыл, что из-за него погибла Барбара и её отец, который, кстати, был твоим лучшим другом.
- А ты подумала о дочери? – всегда спокойный бургомистр начал выходить из себя. – Ты вспоминаешь о Барбаре, а об Анне ты не хочешь подумать?
- Я как раз о ней и думаю, - фыркнула Фрау Штихер. – Ей лучше держаться подальше от этого человека.
- Да, наш епископ жестокий и несправедливый человек, но он еще и очень злопамятный. Если мы не явимся на его праздник, епископ сочтет это, как неуважение к нему и для нас все плохо закончится.
Анна, разбуженная громкими голосами родителей, спустилась вниз и прервала их спор.
- Вы оба так громко кричите, - перебила она их, - что вас, по-моему, слышит весь город. Если вы немедленно не остановитесь, нас точно арестуют. Тех слов, которые вы тут наговорили про епископа, вполне хватит для эшафота.
Родители Анны тут же замолчали и смущенно посмотрели друг на друга.
- Мы пойдем на этот дурацкий праздник, - категорически заявила им дочь, - и будем самыми дружелюбными и вежливыми гостями.
- Ладно, - проворчала Фрау Штихер, - уговорили, только сразу вас предупреждаю, не ждите от меня многого, я не привыкла скрывать свои чувства.
Филипп Адольф не поскупился, праздник устроили в крепости, освободив для этого самый большой зал. Столы были заставлены изысканными кушаньями. Кипрские, рейнские, мозельские, токайские вина, мальвазия  и даже пиво, здесь можно было найти все, то пожелаешь. На день рождения епископа пришли все, кого он пригласил. Несмотря на праздничную атмосферу, люди были напряжены, аккуратно подбирали слова и со страхом косились на своих соседей.
Клара вошла в зал и сразу же принялась разыскивать глазами Ганса. На её поясе висел красивый расшитый серебром кошелек, в него она положила сосуд с приготовленным приворотным зельем. Но тут она увидела, что её будущий муж, так, по крайней мере, она уже называла про себя Ганса, стоит рядом с дочерью бургомистра. Молодой человек низко наклонился к девушке и что-то шепчет ей на ухо. Анна улыбалась ему, глаза её светились от счастья.
- Не может быть, - процедила сквозь зубы Клара и стала пробираться к мило беседующей парочке.
Анна так была увлечена разговором с Гансом, что не сразу заметила приближения Клары.
- Привет, - сказала Клара, пытаясь изобразить дружелюбную улыбку, на самом деле от злости внутри у неё все клокотало.
Анна развернулась к Кларе и слова приветствия застыли на её губах. На шее девушке она увидела жемчужное ожерелье, принадлежащее когда-то Барбаре. Попасть к ней оно могло только после конфискации. «Так вот, что имела в виду старуха Хоф-Шмидт», - поняла Анна, с содроганием глядя на знакомое украшение.
- Что ты застыла, словно статуя? – удивилась Клара. – О чем вы тут разговариваете?
- О нашей свадьбе, - Ганс взял руку Анны и прижал к своей груди.
- О свадьбе?! – Клара закричала так громко, что Анна и Ганс от неожиданности вздрогнули.
- Да, вчера мы обручились, - объяснил Ганс.
Лицо девушки исказилось, она схватила себя за горло и тяжело задышала.
- Тебе плохо? – равнодушно спросила Анна.
- Да, то есть - нет…, я, пожалуй, пойду, подышу свежим воздухом, - Клара резко развернулась и бросилась к выходу. Убегая, она зацепилась кошельком о край стола и не заметила, что он упал на пол.
Анна подняла кошелек с пола, достала из него склянку, задумчиво повертела её, потом засунула обратно.
На следующий день Анна захватила кошелек Клары с собой и направилась к старухе Хоф-Шмидт. Там она выложила сосуд на стол и сказала:
- Я нашла человека, виновного в смерти Барбары. Как вы и говорили, на ней была вещь, принадлежащая Барбаре – её жемчужное ожерелье.
- Молодец, - довольно пробормотала старуха, - а это что такое?
Она взяла сосуд в руки, открыла пробку, понюхала, а затем капнула находящуюся в нем жидкость в небольшую чашку.
- Приворотное зелье, - причмокивая от удовольствия губами, проскрипела старуха.
- И кого она хотела приворожить? – удивленно спросила Анна.
- Ганса, конечно, - пожала плечами Хоф-Шмидт.
- К-как Ганса? - Анна растерянно захлопала глазами, потом ахнула и зажала руками рот. – Так Барбару она, что тоже из-за Ганса погубила?
Перед глазами девушки всплыла картина, как она во время танцев выходит из зала, в углу стоит Клара и с ненавистью смотрит куда-то. В это время Ганс пригласил Барбару на танец, именно на них и смотрела девушка. Анна помотала головой и посмотрела на старуху.
- Увидела? – довольно потирая руки, спросила она.
- Но что мне теперь нужно сделать? – слезы навернулись на глаза Анны.
- Докажи, что твоя подруга невиновна в колдовстве.
- Как же я смогу это сделать? – в голосе девушке прозвучало отчаяние.
- Просто докажи вину Клары, - старуха закупорила сосуд с приворотным зельем и протянула его Анне. – А это верни на место, это колдовское снадобье и оно не должно находиться у тебя в руках.
- Я не знаю с чего начать, - развела руками Анна.
- Думай, выполни свой долг перед подругой. А теперь давай займемся делом, - Хоф-Шмидт снова полезла в свои многочисленные сундуки.
Несколько часов подряд Анна прилежно записывала новые рецепты всевозможных лекарств, а потом старуха заявила ей, что они отправляются на кладбище.
- Зачем? – холодея от ужаса, спросила Анна.
- Буду учить тебя отличать живых от мертвых, - Хоф-Шмидт достала два темных покрывала, одно протянула Анне.
- Да что там учиться? Мертвые они есть мертвые, отличить может любой, - Анна была обескуражена предложением старухи.
- Глазами, возможно, а вот почувствовать могут единицы.
Девушка так ничего и не поняла, но послушно укуталась в покрывало. Сатана рвался пойти с ними, но старуха заперла его в доме.
- Ему с нами нельзя, - закрывая дверь на замок, - объяснила она Анне, - очень уж он у тебя приметный. Если кто увидит его с нами, сразу догадаются, что хозяйка неподалеку.
Сатана жалобно мяукал и скребся в закрытую дверь. Анна с сожалением оглянулась на дом, в котором был заперт её любимец, и поспешила за старухой, которая шустро семенила впереди. Было полнолуние, и луна ярко освещала им дорогу, вокруг не было ни души. Вскоре вдали показалось кладбище, и Хоф-Шмидт ускорила шаг. Анна с содроганием оглядывалась на окружающие её могилы, вовремя не заметила под ногами камня, споткнулась и с воплем упала на землю.
- Тише, - проворчала старуха, - мертвые не любят шума.
- А они разве что-то могут чувствовать? – девушка поднялась с земли и со страхом посмотрела на старуху.
- Скоро сама все поймешь, - отмахнулась от неё Хоф-Шмидт и остановилась около одной из могил, судя по надписи, здесь была похоронена молодая девушка.
- Протяни руку и подержи её над могилой, - приказала старуха, - сосредоточься и выкинь из головы ненужные мысли.
Анна протянула руку и замерла, постояв так, пять минут, она повернулась к старухе и пожала плечами.
- Ничего не чувствую.
- Я тебя сказала сосредоточиться! – прикрикнула на девушку старуха. – Закрой глаза и подумай об этой девушке.
Анна закрыла глаза и неожиданно почувствовала, как на неё словно подуло могильным холодом. Она немного приоткрыла глаза и вдруг увидела рядом с памятником молодую девушку, глаза её печально смотрели на Анну. От неожиданности девушка вскрикнула, и видение сразу же исчезло.
- Я там…там видела девушку, - заикаясь от страха прошептала Анна, показывая пальцем на то место, где ещё секунду назад стояла неизвестная девушка.
- Молодец, - довольно кивнула головой Хоф-Шмидт, - попробуй её описать.
- Невысокая, худенькая с темными длинными волосами, - принялась перечислять Анна, - большие глаза, узкие губы, широкий нос. А кто это был?
- Шельмрей, умерла два года назад, - Хоф-Шмидт провела рукой по надгробию  и снова обернулась к девушке. – А теперь подумай и скажи, как она умерла.
Анна снова закрыла глаза, протянула вперед руки, так она простояла больше десяти минут, пытаясь сосредоточиться. Затем схватилась за горло и закашлялась.
- Её задушили, - потирая шею, прохрипела Анна.
- Видела, кто это сделал?
- Пожилой мужчина, одетый в какие-то обноски, грязный и заросший, - удивляясь сама себе, ответила девушка. – У меня перед глазами сначала возникла картинка, а потом я почувствовала, как его пальцы сжимают мое горло, до сих пор тяжело дышать.
- Ты намного способней, чем я думала, - покачала головой Хоф-Шмидт. – Давай попробуем еще раз.
Старуха подошла к другой могиле и снова попросила девушку сказать, кто там похоронен.
- Немолодая женщина, с длинными густыми волосами, собранными в замысловатую прическу, - Анна начала получать удовольствие от этого занятие, хотя ей и было по-прежнему страшно. – Утонула, у неё кажется, осталось двое детей.
Так они переходили от одной могилы к другой, и с каждым разом у девушки получалось все лучше и лучше. Особенно она расстроилась у могилы маленькой девочки, её убила собственная мать, которая сразу же после этого покончила с собой.
- Теперь ты сможешь определить, от чего и как умер тот или иной человек, - Хоф-Шмидт шла между рядами могил и периодически кивала головой, словно здороваясь с покойниками.
Анна шла позади и уже не с ужасом, а даже с некоторым любопытством. И тут она увидела, как из-за могилы поднимается черная тень. Сначала девушка подумала, что снова видит кого-нибудь из умерших, но, приглядевшись, поняла, что это не человек, а скорее какое-то животное. Неизвестное существо раскрыло пасть и издало жуткий шипящий звук.  От страха у девушки помутилось в голове, она громко завизжала и стала пятиться назад.
- Ах ты, чертяка, -  засмеялась Хоф-Шмидт, - как же ты выбрался?
- Это кто? – замирая от ужаса, спросила Анна, вглядываясь в темноту.
- Да это же Сатана, ты, что не узнала?
- Дьявол?! – Анна поняла, что сейчас потеряет сознание, и никак не могла понять, что так развеселило старуху.
- Кот это твой, - вытирая выступившие от смеха слезы, сказала Хоф-Шмидт, - выбрался паршивец как-то из дома и побежал за нами.
- Но он же черный, - не веря словам старухи, Анна продолжала пятиться.
- Он не черный, - исправила её Хоф-Шмидт, - он грязный, земля влажная, вот он и перемазался.
- Сатана?! Это ты? – Кот, жалобно подвывая, шел к ней, тряся в воздухе измазанными  лапами. – Ну, ты меня и испугал, - девушка прижала его к себе, не замечая, что на её платье  падают комки грязи.
Девушка попрощалась со старухой и отправилась домой, Сатана бежал за ней следом. Дома её встретил разгневанный отец, Фрау Штихер вынуждена была ему признаться, куда по вечерам уходит их дочь.
- Да как ты могла? – кричал он, меряя шагами комнату. – Ты что не понимаешь, что в городе твориться? Тебя могут схватить в любой момент и без всякого суда казнить на месте. Это же надо было до такого додуматься!
Бургомистр схватился за сердце и зашатался.
- Отец! – Анна кинулась к отцу.
Девушка почувствовала, как её руки мгновенно стали огненными, как и в тот раз, когда она помогла Сатане. Анна положили обе руки на грудь бургомистра, и замерла, читая про себя молитву. Руки стало покалывать, и они налились свинцовой тяжестью. Как только покалывание прекратилось, бургомистр открыл глаза и с удивлением уставился на дочь.
- У меня ничего не болит, а до этого сердце ныло в течение нескольких дней.
Анна измученно улыбнулась, встала и, пошатываясь, вышла в сад. Там она уселась на землю и погрузила руки в землю, так же как и в прошлый раз. Через полчаса обессиленную, перепачканную отец поднял её на руки и отнес в дом. За все это время он больше не проронил ни слова. Только потом, спустившись вниз к жене, он признался ей:
- Когда Анна положила на мою грудь руки, я почувствовал, словно меня со всех сторон окутывает мягкое, теплое покрывало. Это было такое светлое и приятное чувство, что я сразу понял, что дочери этот дар достался от бога, а не от дьявола. Наверное, дочь говорит правду и старуха Хоф-Шмидт делает добрые дела, но я бы все равно не хотел, чтобы она к ней ходила.
- На все воля Господа, - вздохнула Фрау Штихер, - пойдем спать, а то уже скоро утро, а мы еще даже не ложились.