Будет, как ты хочешь

Когда страна хлебнув гербалайфа и ощутив первые тычки по печени- почкам, откатила свой вес к изначальному с небольшим призом плюс еще пять семь килограммов, все бросились покупать  добавки с обязательной составляющей в названии нутри- эко- натуралеса.

Убрать из рациона мучное и дрожжевое страна не может. Тушенку Китайская стена только завезли. Отказаться от лифта по причине национальной особенности состояния лестниц в подъездах тоже не в состоянии. Надо сидеть за рулем, сидеть в офисе, сидя резать салат, лежа на диване его поедать, подъедать за детьми. Перекусывать. Чай. Печеньки. Майонез в мясо, в салат, в выпечку, на хлеб, ложкой из банки, яйцо под… Ну вы поняли. Юбки на резинке.

Вера в волшебные пилюли не исчезнет никогда.

Моя  соседка лихо распродавала направо и налево сушеные клетчатки и вытяжки из барбарисок. И стала кажется каким-то Мен Чен Дай Зером. Я думаю, это китайское слово. Типа Человек Человеку Дай Ноль на палочке.
В одно звонкое летнее утро она попросила меня ей помочь. Надо было отнести банку Гинко-Билобы в соседний квартал, забрать деньги и принять следующий заказ. Она разрывалась на части. Ну что я не понимаю? И прибыль забери себе, только сходи, ты же выходная, я тебе потом спою. Клиент особенный. Там не худеет человек, с памятью проблема, а она работает.
Пела она, кстати, неплохо.

Мне было неохота. Такая прямая вербовка раздражала.
Но трепетное отношение к соседям- мой пунктик. Пошла.

В обычной хрущевке третий этаж. Заросший лебедой и тополями двор.
Квартира поразила. Везде, везде висели портреты молодой красивой женщины. А вдоль длинного узкого коридора стояли стопками книги. Почти все обернуты в газеты или оберточную бумагу и пачками схвачены шпагатом. Некоторые стопки, кособоко притулившись,  доходили аж до потолка. На некоторых можно было присесть, как на книжный пуфик.
Если и есть первая  любовь, то для меня она выглядит именно так. Даже если человек, придумавший этот  коридор, слизень из далекой галактики. Я его навеки.

Запах библиотеки. В той квартире был стойкий запах добрых, умных, старых книг.
Перед ним устоять я не могу. Хозяйке дома на тот момент было уже лет пять, как пенсия оформлена. Стоит посмотреть в хрусталь огромных голубовато-серых глаз, как перестаешь замечать поредевшую прическу и потерю формы тела.
Она заметно хромала, опиралась на палочку и курила трубку.

Я вытаращилась на такое диво, но воспитание дело непоправимое- поздоровалась.
Она неожиданно обняла меня, поцеловала в обе щеки и потащила на кухню пить чай.
На кухне везде лежали стопки с документами. В полках вместо посуды. На полу, на широком нарощенном подоконнике, на столе и под мойкой.
- Бухгалтер на дому,- пояснила она.
Я присела на стопку с папками Дело№ ООО «Пингвин» и снова получила комментарий:
- Какая страна, такие и названия.

А далее мы подружились.С завидной регулярностью таскала пилюли и вытяжки из черничных сердцевин для душевной подруги…

Однажды  позвонила  предупредить, что иду, и она попросила меня принести ей памперс.
Попросив его у подружки что, успела обзавестись малышом, принесла.
Никогда я еще не видела мою новую подругу в таком возбуждении. Красные ногти и бигуди на жидкой голове. Кофта с жабо и длинная темная бархатная юбка в пол, из-под которой видно кружево подъюбника. Сумочка… Губы. Шанель номер пять..
Челюсть отпала. Я всем своим видом выражала восторг и любопытство.
Памперс нужен был ей… так на долго  давно уже не выходила из дома.
А шла она… к…
***
Когда веселая голубоглазая блондинка проявила способности к математике, никто не всплескнул рукавами. Было понятно, что внешность Мэрлин Монро дает фору совсем в других направлениях. Но блондинки еще и очень упрямые существа. И она поступила в технический ВУЗ и с честью его окончила.
На последнем курсе приняла предложение руки и сердца доцента с кафедры, что читал курс скучных лекций и начала строить советский быт. Распределение он ей выбил в Москве. Так что со всех сторон удачно.
Оба  дисциплинированные, умные, воспитанные.

В один из дней она поехала с подругой прогуляться в Измайлово. Там стихийно по выходным возникала ярмарка мастеров и свободных художников. Подруга отошла купить мороженого в стаканчике.

А она подняла глаза и уперлась взглядом в светлую просторную льняную рубашку. Такие носили пираты и уж, конечно, конкистадоры непременно. Задрав голову, она уперлась взглядом в горящие черные угли, обрамленные иссиня-черными ресницами.
Тихий голос проник внутрь души и заставил сердце изменить свой ритм навсегда.

-Я умоляю вас. Подарите мне полчаса. Я нарисую ваш портрет. Это бесплатно.
И совсем беззвучно, одними губами.
-Пожалуйста.
Она просто опустилась вниз на крошечную табуретку и с тех пор ее жизнь изменилась до неузнаваемости.
Притяжение настолько сильное побороть нельзя. Когда она рассказывала, невольно гладила себя по плечам и лицу. И мне передавалось ее возбуждение и желание.
Он подарил ей ее первый портрет. Углем. Размашисто, как по живому. Вырез блузки, глаза, нервно сжатые руки…
И после немного погуляли. Оба в браке. У него трехлетки близнецы. Варвары. Разрушители. Жена не справится…
Она замужем…
Сил нет. Когда он взял  ее лицо в свои перепачканные красками руки и нежно припал к губам, тело получило разряд тока в десять тысяч вольт и она потеряла сознание.
Он испугался.
На следующий день она узнала, что беременна. Конечно от мужа…

Тогда они договорились встречаться раз в год. В день, когда познакомились.
Чтобы никого не ранить…
Первый год был особенно тяжелым. Она горела заживо. Хорошо, что первенец родился сильным и спокойным.
Первый раз после этого года они встретились у Большого театра. Он заметно похудел и почернел.
Она еще кормящая мама, слегка расплылась. Не смели подойти другу к другу. Так и стояли. У него в руках букет цветов. Потом он тряхнул обросшей гривой, как породистый конь, швырнул букет в сторону, на мостовую, и в десять размашистых шагов пересек разделяющее их пространство.
-Если и стоит жить, то ради одного поцелуя, - говорила она, утирая слезы.
Его жена снова беременна…
После того вечера. Забеременела она…

Эти двое встречались  37 лет. Тридцать семь встреч…
У нее четверо детей. У него четверо.
Ее муж умер. Его жена уже не встает. И вскоре оставит мир.

Уже давно дети взрослые. Внуки. Давно все все знают. А они сегодня встретятся в 38 раз и, наконец, съедутся и будут жить вместе.
- Понимаешь? Я жду.
Воздушная села в такси, а я застыла посреди ее крошечной кухни, пытаясь понять, как же такое возможно? Еще долго сидела и не могла пошевелиться.
Медленно поднялась и пошла вдоль коридора. На автомате сосчитала портреты… 37.
Он простой инженер в задрипанном институте… Вышел в Измайлово, под нажимом друзей. Нечем кормить малышей. Зарабатывал по выходным рисунками…
Вот крошечный портрет маслом… На спичечном коробке. Передал ей, когда она загибалась от рака груди… И не могла придти на встречу. Вошел в палату. Помог деньгами на лечение. Безудержно плакал в подушку и уснул рядом на кровати… Тогда она рассказала мужу и детям…
А эту акварель она получила в тот год, когда его жена уехала в отпуск и у них был не один день… а целая неделя. И они укатили к бабушке на дачу в Салтыковку…
Я так и стояла посередине коридора… когда услышала поворачивающийся ключ в двери.
Сразу стало холодно и серо. Лица на портретах померкли. Так выглядят фотографии неживых людей.
Она вошла и сразу опустилась у порога…
-Что?
Молча протянула крошечную фаянсовую коробочку .
Осторожно взяв ее, открыла. На бархате крошечной подушечки лежало старинное кольцо с крупным камнем кроваво-красного цвета.
- Ты не рада?
- Он не пришел.
- Это передал мне наш старший. Сам он в больнице.
Она уменьшилась вдвое и затряслась в беззвучном горе.
- Звонил же… каждый день звонил… сказал уехал к матери помочь… а сам…
Ничего не сделать… сказали полгода максимум.
Не хотел тревожить. Знает, что у меня сердце…
Я обняла ее.
- Хочешь я попрошу  Саркиса(сосед таксист) он завтра отвезет нас в больницу? Я буду рядом.
- Он не хочет, чтобы я видела его таким…
- Старый дурак, умудрился заболеть и отгоняет тебя…

Мы поехали на следующий день. Длинный тощий белоснежноголовый старик с орлиным носом и вселенскими глазами смеялся, как влюбленный мальчишка…
- Знаешь, сказал он,- я не смел просить, но когда настанет время уйти, я мечтал бы держать тебя за руку.
- Так и будет,- сказала она.
Так и было.
Так и было.
Я больше не приносила гинко- билобу. Просто приходила иногда.
- Мне теперь память не к чему. Я даже жду это беспамятство,- сказала она.
Прошло много лет. Пишу эту историю, потому  что
во сне видела красивую пару. Невысокую крепкую блондинку и долговязого высокого мужчину. Они шли вдоль линии прибоя в сторону уходящего солнца.
И светлая льняная рубашка с распахнутым воротом необычайно гармонировала с белым нежным сарафаном.

Тогда, в двадцать лет не понимала… Зачем? Ведь можно все бросить, сломать, перестроить, снести перегородки к чертовой матери и не петлять по жизни в узком коридоре ограничений между стопками книг…
Взорвать, сжечь и застыть в немом наслаждении обладания.
Сегодня поняла, что если так… то все разбилось бы о быт.
Они выше этого. Выше близости, утреннего кофе лицами друг к другу…
Через всю жизнь пронесли то, о чем написать невозможно. Слова подбирать нету сил.