Твой пес Петербург

Твой пес Петербург не по-доброму зыркает и рычит.

Мол, не время еще. Не пора. Сиди вот в своей Москве: грейся, пей солнечный свет, закаты, ветра – не больше.

Или что у вас пьют в неполных семнадцать лет.

Ты просто, девочка, уясни: тебе со своим покорением гор – Воробьевых – впору драть глотку на Триумфальной. Этакой пародией футуризма драть: голову вскинуть, руки – в карманы, а гонору с лихвой хватит, не переживай.

Ты ж сама – восемьсот двенадцатого искра – ну куда ты, дура? Поумерь свой пыл. Выпаришь всю Неглинную из железных вен, что ж тебя – с распростертыми встретить да Неву залить?

Мало тебе столичных потопов и туч?

Смиренно молчу, прислушиваясь к звону цепи. Цепь вот-вот оборвется, лопнет: в горле клыки, и – готова.

Потом швыряю на спину рюкзак, и куда-то бегу. Ты – со мной.

Не успевши из легких выдохнуть белую ночь. Не успевши пропить серость неба, рассветы, стынь – или что еще пьют в неполных семнадцать лет – ты бежишь рядом и моргаешь растерянно.

Кто ж виноват – что двоим в этот город дороги нет? Лишь по одному, и то, как известно, не мне.

Ну и к черту.

В головах тем временем уже созревает план. К слову, планы не наш конек. К слову, строй не строй – а выйдет, как вышло, и ничего ты с этим не поделаешь. Но кто ж запретит?

План – бежать. От мечт, где – вдвоем! – орали питерский рок, смотрели развод мостов и щелкали по ребрам жетоны метро. Верить не друг другу, но друг в друга – и не свернуть с дороги, вот что сейчас важно.

Дорога – расхлябанная, раздолбанная, черт-те какая: других не выбираем. Но куда она в конце концов приведет – интересно. Ни шагу назад, ни шагу. Под нами тугими толчками пульсирует железная кровь: громыхая поездами, громкоговорителями и вальсом Свиридова на эскалаторе.

Я рассказываю тебе сказку о пыли тысячи дорог на шузах и вечной молодости.

Когда мы наконец приходим, вздрагиваю. Потому что вновь слышу знакомый звон цепей. Петербург уже глядит на меня по-доброму и виляет хвостом. Ты смеешься: смотри, как ладно выходит.

В голове возникнет все то, о чем мечтали три года. Перед глазами замаячат белые ночи, мосты, туманы – коснись пальцем, двумя, щепотью: осязаемо, стыло, влажно.

Пересчитаю билетные деньги, засуну руки в карманы, вскину голову:

- Айда?

И потом вспоминать, как вместо того, чтобы сесть на «Сапсан»,

гладили за ухом рыжего Севастополя.