Еще один дамский сюжет из недописанного...

- Мой предыдущий муж спал со всеми моими подругами. Ну и что? Они не перестали быть от этого моими подругами. Подумаешь, повод!

- Сравнила жопу с мордой, как говорит твоя непосредственная мама. Это было или до, или после, но никак уж не при тебе. И кто ж мог устоять: твой Тарасик был такой душка! Такой веселый, легкий, такой детский великан! Обаяшка усатая, два метра харизмы! И болтун – заслушаешься! И так бабскую душу понимал! А этот – ни кожи, ни рожи, немтырь – слово не вытянешь. Типичный технарь-тихушник – кроме своих винтиков-шпунтиков, дурацких схем, футбола и дивана ничего не надо. Только и умеет, телевизор починять. И туда же – смотрите-ка!

- И на старуху бывает проруха, - глубокомысленно изрекла Вика, включившись наконец в получасовой уже разговор подруг. Собственно, Вика была подругой Ники, а так как Вера тоже была Никиной, еще более заслуженной подругой, то считалась, будто они дружат втроем. На самом деле это было не совсем верно – их объединяла Ника, и особой нужды друг в друге в отрыве от нее Вера и Вика не испытывали. Нельзя сказать, что они не симпатизировали друг другу – отнюдь, просто так сложилось исторически, и всем было удобно именно такое положение дел. Вот и сейчас они обе, почти одновременно, пришли к Нике, каждая со своей сногсшибательной новостью. Но так как «прикол» Веры был намного, мягко говоря, «приколистей» Викиного (подумаешь, очередной пламенно влюбленный поклонник спустя три свидания оказался женатым! В смысле, не оказался, а был раньше, но почему-то тщательно изображал свободного как майский ветер. Неизвестно почему они все перед ней таких изображают. Впрочем, это так невинно…), то Вика и не подумала испортить Вере бенефис. И то сказать, не каждый день застаешь близкую подругу (у Веры тоже были, как у них всех, свои отдельные подруги, с которыми они все пересекались в основном на Вериных днях рождения. Впрочем и у нее самой, Вики, как у всех них тоже были автономные подруги – еще бы, лет-то сколько! За жизнь много чего накопилось…) с собственным мужем, тюфяком, диванной подушкой, ему и из дома-то выходить было лень – какие уж тут романы, пока вылезешь из домашнего халата, оденешься, разденешься, снова оденешься, да еще доехать надо и вернуться назад… Понятно, что у Верки за четверть века притупилась бдительность. В смысле, ей и в голову не приходило бдить – кого там сторожить, он же ручной был совсем, привычный, удобный, как домашние тапочки.

- Вот в том-то и беда! Кому приятно,  когда тебя воспринимают как кастрированного ленивого кота, кому охота быть домашними тапочками – это Ника. И тут же себя перебила:


– Нет, Верка, не копайся в себе! Ну что мы – дуры, которые всерьез советы из дамских журналов воспринимаем? Чай сами такие пишем и кандидатские по психологии давно бы  защитили. Просто время пришло. Ведь есть же «Время любить». Помнишь такой фильм был про подростков, венгерский что ли? Тогда меня очень это оскорбило: что значит время?… Что значит гормоны разгулялись, захотелось на травку? А судьба, а Единственный? «Такое может быть только с нами, так другие не любят», но современные тинейджеры не сильно парятся избранностью, их вполне устраивает «время любить». Но это уже, слава Богу, не про нас. Про нас другое, в смысле, про наших мужиков: пришло время блудить. Добрать, успеть, доказать себе. Смерти они боятся панически, намного больше нас, вот и торопятся – «и жить, и чувствовать». Думают, если они еще «это могут» - значит, они еще ого-го, а раз так, то можно не слышать, уши закрывать на первые звонки.

- Ага, опомнятся, а уже третий звонок, и действие не начинается, а заканчивается, иди на поклон, слушай аплодисменты!

- Вот именно, аплодисменты! А если мужик боится, что не будет никаких аплодисментов, что все так бесславно и закончится маршрутом «работа-диван-работа-диван», а потом останется один диван, а там…

- Ну, Ника, прямо слезу вышибла! Аж жалко стало своего Кузю. И правда, что у него, бедного, за жизнь! «Ни божества, ни вдохновенья», и я его всерьез не воспринимаю, мягко говоря. Не обижаю, правда, кормлю исправно. Я хозяйка ласковая, ты ж знаешь, как я свою всю животину балую, но, что правда, то правда: он все сделал, чтоб от него не трепетать. Сопит, храпит, за едой чуть не чавкает – зубов у него видишь ли маловато. И в туалете дверь не закрывает. Дома или спит, или ест, или телевизор смотрит. В лучшем случае. Или газеты читает, или со схемами возится. Да еще зануда каких нет! Как прицепится к ерунде!.. Нет, нельзя больше семи лет семьей жить. Если б наши мужики были достаточно порядочными и богатыми, для того чтобы детей воспитывать, не проживая на одном диване с их мамой, – нафиг бы эти браки сдались. Да еще этот хренов «квартирный вопрос»!..

– А когда дети выросли? Ты ж боишься одна ночью в хате оставаться. Когда твой Суслик единственный раз в жизни после Иркиной свадьбы к сестре в Киров уехал – ты ж нас всех извела, уговорила у себя два дня ночевать, пирогами с грибами и фаршированным судаком завлекала.

- Это правда, боюсь. Стереотипы у нас дурацкие. Если б с детства иначе воспитывали, я б  в себе эту зависимость от живой души в доме задушила на корню, подготовилась бы заранее к «золотому веку в жизни женщины». Знаешь, кто мне про «золотой век» сказал? Соседка-зануда с первого этажа. Я всегда думала – она старая дева. А ее детям уже лет по 40, и они в других городах живут. Она слышала как я с бабками, что на скамейках, говорила, они спрашивали про Ирку, а я призналась: пусто дома, внуков хочу побыстрее. Так эта Светлана Ивановна выдала:
«Что вы, Верочка! Не торопите время. Когда дети выросли, а внуков еще нет – лучшее  время в жизни женщины, ее «золотой век». В это время еще многое случается. Надо когда-то и для себя пожить!» И улыбается, так это лукаво-загадочно-многозначительно, представляете, мымра старая, забубенная! А ведь у нее, наверное, не только дети, но и мужья, и любовники были!

- Ни фига ты в людях не разбираешься, Верка! Какие-то у тебя клише срабатывают. Я бы старую «б» мигом вычислила.
- По каким же это признакам? По сексапильной походке, или по хищному блеску в глазах, а ,может, по хрипловатому голосу? Так она ходит с палкой, глаз ее считай и вовсе нет - одни щелочки, а голосок противный, пискляво- пронзительный, душевед ты наш, психолог-слезовыжималка!
«Слезовыжималкой» Нику прозвала старшая сестра, которая в общем то очень ценила Никино творчество, но порой позволяла себе иронизировать над ее, Никиными, сентенциями, в ее Никиной, женской рубрике,  и называла Нику «слезовыжималкой», пользующейся наивностью и незамысловатостью провинциальных российских женщин и выживших из ума стариков, которые засыпали Нику письмами и изводили телефонными звонками.

- Ладно, родная моя, не буянь, - миролюбиво согласилась Ника, - ты у нас сегодня девушка Богом и мужем обиженная, с тобой спорить грех. Меня другое волнует: почему ты Лорку во всем винишь? И от дома ей небось уже отказала?
- Ты что, больная, ты издеваешься?  - взвизгнула Вера, - может,  мне ее у себя теперь поселить и прописать, чтоб им удобней трахаться было? Муж или любовник подруги – святое! Разве не так? Это ведь ты так всегда говорила.

- Допустим, с ней почти все ясно. Никто тебя не просит дарить ей свои любимые единственные золотые серьги.
- Неужели ты думаешь, что Лорка настолько оголодала, что сама, ни с того, ни с сего стала раздеваться перед твоим мужем?

- Ага, конечно! Ты хочешь сказать, что это только я могла четверть века жить с таким незавидным мужичонкой, а королеве Лорке мой мужик западло?

- Не утрируй. Дело не в этом. Но Лорка ведь всегда была приличной девкой, и тебя любила, и сколько раз выручала, да и не только тебя, но и нас, породненных, так сказать, подруг. В смысле. мы ей вовсе никакие не подруги, но ради тебя… Сколько она пломб нам бесплатно поставила, и не только в советские времена – в наше корыстное время, сколько раз протекции тебе составляла через своих влиятельных клиентов, и Ирке твоей какие дорогие подарки всегда дарила, и сидела с ней , когда она была маленькой, а ты в институте доучивалась. Нельзя же разом забыть все хорошее, что вас связывало, зачеркнуть из-за какого-то паршивого мужика, пусть даже и мужа, пусть даже (опасливо взглянув на Верку), он Ален Делон!

- Ты, дорогая, лучше вспомни свою Машку. Помнишь, она всегда тебе твердила, что нет такого мужика, из-за которого можно поссориться столь близким душам, как вы? И что же… Стоило только парочке бабникусов, даже еще не любовников ее, а так, кандидатов, сделать тебе парочку комплиментов, так что?..

- Солнце мое, это было давно и неправда. В смысле, правда, но… У Маши были комплексы, она ведь всю жизнь мужественно худела, сбрасывала разом по 15-20кг. А ее бедрам, ногам все нипочем, ничего не могла поделать с ними – кость у нее такая, широкая. Вот она и сохранила на всю жизнь память о первых неуспехах. Знаешь, как это важно в 17-20 лет чувствовать себя неотразимой? А ведь она была прелестной - таких глаз и таких русых от природы роскошных волос я ни у кого больше не встречала. И при чем тут Машка? Это ведь она со мной, а не я с ней поссорилась. И не забывай, кстати, что женщины до 30 существенно отличаются от женщин, мягко говоря, после 40. Нужно же хоть когда-то становиться мудрыми. Дальше уже будет ни к чему. В лучшем случае мудрые старушки из нас еще могут получиться.

- Ни фига подобного, мне в молодежном лагере на плакате, где все прощания и пожелания пишут, одна девка написала: «Никогда ты, Верка, не будешь путевой старухой!» Не дано. И тебе, кстати, тоже.

- Ну раз так, то давайте, девки, сегодня больше о мужиках не будем. Несолидно. Уже пора давно о душе подумать, а мы все о них, убогих. Будто что-то новое можно в них открыть, будто кто-то из них еще удивить нас чем-то может. Впрочем, Вику они еще удивляют. Вика у нас еще девочка молодая, наивная. Она ведь и романы дамские читает взапой.

- Ладно уж,  интеллектуалка наша! Лучше ведь чем твои Донцовы-Маринины. И я ведь, заметьте, не дамские романы, хорошую женскую прозу читаю. Или даже беллетристику, но зато оптимистичную.

- Знаю я эти их сказочки, основной конфликт – не как  в детективах: кто убил, а кого из двоих или троих любовников выбрать пятидесятилетней героине в мужья. Мечта идиоток.

- Зря ты так, Никуша, сама с упоением читала и нам всем дарила все ее книжки. У Вильмонт энергетика есть добрая, оптимистичная. Понимаешь, что сказочка, но… а вдруг?..

- Ты как мой бывший начальник. Такой жизнерадостный рахит. Два месяца в больнице лежал, встретила его в городе, спрашиваю про самочувствие, а он: «Врачи говорят инфаркт был. Брешут». Это его выражение «а вдруг?..» Он всегда с собой чистые носки носил, его спрашивают - зачем, а он: «А вдруг?»

- Это тот, кто себе не изменял – на протяжении всех пятидесяти лет бл-ва. Любил один фасончик – тридцатилетних пухленьких блондинок, Машкин любовник?

- Ну да, он. Все они, конечно, козлы, даже самые безобидные, смешные и симпатичные. Лет пять юной жизни у Маши отнял, она после института сразу к нему в отдел поступила. Ни себе, ни людям. А когда я ее с Игорем познакомила, так он просто с ума сошел от ревности. А она и с его детьми сидела, и пироги им пекла когда он с женой в театр ходил. Кстати, его жена, тоже Маша, нашу Маню очень любила.

- Думаешь знала?

- Конечно. Мы с ней как-то в санатории вместе оказались, с Машей, которая жена… Там парк роскошный, так мы с ней каждый день по нему гуляли, и она мне много чего рассказала. А по поводу ревности… Ей пофигу, по ее словам, все его похождения. Она, говорит, никогда его не любила. Вышла замуж, потому что уже было пора, а больше никто не предлагал. Она ведь не Софи Лорен, я вам ее показывала. И, думаю, случая своего тоже не упускала. А  Ганушкин – добытчик, все в дом, детей любил, ее авторитет блюл: «Вы нашу маму обижать не смейте. Она одна у нас в доме – девочка».

Так что, подружки мои, бабник – не самый худший вариант, раз уж выбирать не приходится, а принцы или выродились, или их просто никогда в природе не было.

- Господи, да какие такие принцы в нашей несчастной стране! Побойся Бога! То зарплата 120 рублей – попробуй купи подарок любимой женщине, то деньги уже есть, но тратить их теперь  жалко, особенно на чужих баб, если только на юницу, что на голову выше. Так это другое дело, за «представительство», за заплаты на самолюбие платить надо. Нет, девки, мужики нашего возраста – «потерянное поколение». Или спились, или на диване лежат, или полубандиты – доллары вместо глаз. Несчастные они, девки! А вымерло уже сколько!..

- Это нас надо пожалеть, жалостливая ты наша! Нас, мы с ними шли рядом и уже почти единственную свою жизнь прошли.

- Ну, вот, потому и предлагаю перестать их, убогих, поминать вообще. Кофе пить тоже перестать – это вредно в таких количествах. У меня есть водка, но я ее не пью, есть немного наливки.

- Да ладно вам, девки, водка, наливка... - Вика пошла в коридор за сумкой и, вернувшись, поставила на стол бутылку французского коньяка и коробку конфет.

- Роскошно, подруга! Он тебя балует!

- Да, - согласилась Вика. И меня, и жену, и детей. И может, еще кого-нибудь. Он богатый, умный и щедрый, он роскошный. Но – наш, точнее – ее. А мне нужен свой. Мой. Пусть даже на диване лежит вместо подушки.

- И спит на нем с твоими подругами? – уточнила Вера.