Отблески. Радист. И как я лечил простуду...

Всегда выдавалось после ужина свободное время, когда можно было почитать, посидеть у костра, послушать песни под гитару, рассказы бывалых ребят, которым и было от 20 до 30 лет. Иногда с нами коротали вечера и инженеры – Георгий Мачавариани, его жена Ольга, младший брат Оли - Юра. И другие, которых я плохо знал – мне были знакомы только геодезисты.

 Все были чем-то интересны. Копейкин рассказывал о том, что он знает первого космонавта – и это, мол, не Гагарин. Копейкин напоминал Олега Даля, но был совсем несерьёзным. Хорошо играл в волейбол, ему было около 21-22 лет.

 Был парень из-под Иркутска – художник, может быть он был профессиональным художником. До сих пор стоит перед глазами марал, которого он нарисовал простым карандашом. Он ходил с чёрной маленькой бородой, кажется, просто не брился по несколько дней и обрастал мягкой щетиной. Короче, это был художник, Тургеневский персонаж. На него заглядывались дамы, и, кажется, даже Ольга была неравнодушна к нему. 

 Все ребята прекрасно играли в волейбол, команды были сыграны, похоже, они работали вместе не первый сезон. Были геодезисты, геофизики, геологи, высококвалифицированные рабочие. Так мне казалось.

 В лагере была библиотека – четырёхместная палатка, где жил радист, молчаливый. Он молча принимал книги, записывал выбранные книги. Мне казалось, что он всегда о чем-то думал. Я часто брал книги почитать у него в библиотеке. Говорили, что он работал вместе с Федосеевым.

 И я недавно нашёл характеристику, данную Федосеевым на этого радиста. Вот она: «Со мной должны были ехать Василий Николаевич Мищенко и радист комсомолец Геннадий Чернышев – замкнутый и скупой на разговор, но дельный и упрямый в работе. Войну Геннадий провёл в танке. Постоянная напряжённость, тяжелые бои приучили его к строгому равновесию в жизни. Он редко смеётся, в лучшем случае улыбается. Промокнет ли под проливным дождём, или устанет, измотавшись под тяжёлой ношей, он всегда бодр. Ни слова жалоб. Он был достойным товарищем в наших походах». Конец цитаты. Из книги Федосеева Г.А. «В тисках Джугдыра».


 Таким, молчаливым, неулыбчивым мужчиной я и запомнил радиста. Ему тогда было около пятидесяти лет.

 После того, как мы дошли до Пезаса и дальше, экспедиция двинулась назад, в сторону Новокузнецка. Мы рубили короткие поперечные просеки, расположенные поперёк основной нашей железнодорожной трассы. И на этих поперечных просеках геологи проводили исследования, инженерно-геологические.

 Уже шёл конец августа, вечера и ночи были прохладные, и я простыл. Температура поднялась, голова болела, был вечер, и все пошли в кино – в клуб в деревне Чистая Грива.

 Мы тогда стояли у этой деревни, рядом с ручейком с чистой ледяной водой.

 Потом, спустя годы, там построили санаторий или большой дом отдыха от Западно-Сибирского металлургического комбината, работами руководил мой дядя Шура – Александр Бакеевич Гумиров. Он тогда был профсоюзным начальником на Запсибе. И рядом с санаторием построил небольшую дачу себе.

 Так вот, все пошли в кино, в клуб деревни Чистая Грива. А я больной. Этого нельзя было вынести. И я пошел вслед за ними. А их уже и след простыл. Темнеет. Голова болит, тело ломит. Я дошёл до речки с родниковой водой, разделся по пояс, и умылся этой холодной водой до пояса.

 Когда и как пришёл домой в лагерь после кино – не помню. Было плоховато. Но утром был свеж как огурчик, и вся хворь прошла, как и не болел вовсе.