Судьбы

  Я стою на палубе буксира «Сириус» - так он назван в честь звезды северных широт царственной СИРИУС. Смотрю на быстрое течение Невской воды.  Ветерок вдоль реки стал спокойно перелистывать страницы моей жизни. Я вспомнил как, через пятьдесят лет я случайно на своей Родине встретил старого друга детства Леву. Мы пошли по нашей маленькой улочке Мельничная. Подошли к речке Шелонь.
- Пойдем на подвесной мост. – Неожиданно предложил Лева. Я как то к суше не привык. А там как будто на палубе стоишь. Думается хорошо.
- Пойдем. – Спокойно сказал я. Я сразу понял для Левы палуба – как кусочек суши. Где он провел большую часть жизни.  Мне хотелось его выслушать. Он жил в другом мире страстей, морская стихия не ведома мне. Мои воспоминания прервали разговоры сдаточной команды. Они собрались  около надстройки, что то обсуждали. Я им явно мешал. Найдя свободное место в корме, я прошёл в корму. Оперся на борт и стал смотреть на противоположный берег.  От проплывающих по Неве барж, волной буксир покачивало. Я смотрел на берег и понимал, мне приходилось всегда смотреть на корабль с берега.  Я видел, как из металла рождается корабль. Присутствовал на закладке корабля, когда к переборке крепили закладную пластину.  Когда при спуске корабля крестная мать, разбивая о борт корабля шампанское, нарекала его именем. А вот как рождалась душа моряка, мне видеть не пришлось.  Воспоминания снова заполнили мое сознание.
 Мы остановились на середине моста.  Лева спокойно с какой-то нежностью смотрел на воду, бегущую под мостом. На непокрытой голове от штормовых ветров поредели волосы, омытые морской пеной они поседели. Неожиданно он начал свой рассказ:
- Когда я уехал в Ленинград и поступил в морское училище. Ты как я помню, сильно удивился. А зря. Все просто. Я много читал о кораблях, знал, как их строят. Как ставят «по килю» - компас. Я даже пытался представить, себя на корабле капитаном. Прокладывал на школьных картах  маршруты в разные страны. Знал о штормах, что бывают корабли крушения. Знал где, какие гавани. Любовь к морю я в себе воспитал через книги. Мне нравился их морской жаргон. А самое главное, мне нравилось, как они говорят о своем корабле. Как о живом существе. Как о товарище, с которым они преодолевали тяготы морской жизни. Приходя в порт, спускаясь по трапу, они смотрели на корабль, говорили:
- Мы хорошо поработали! Вот как то так мой друг.
- Рассказывай, я внимательно слушаю. Мне не пришлось ходить по морям.
- Ну, тогда слушай.- Он смотрел на бегущую под мостом воду, как на проходящее перед глазами время и продолжил свой рассказ:
- Свою морскую жизнь я начал на сельдяном траулере. У него не было имени, на борту просто номер и буквы «СРТ», то есть – средний рыболовецкий траулер, длина его 34 метра, ширина 8 метров, осадка 3, 6метра, и сейчас помню. В училище я поступил по специальности «Судовождение на морских путях». Первая практика, она должна была соединить теорию и морскую жизнь на корабле. Лева поправил рукой волосы. Первые дни моей практики я запомнил на всю жизнь. Я поднялся по трапу на борт корабля. Команда уже сидела на палубных люках. На берегу стояли провожающие. Раздавались крики с просьбой позвать кого - либо из команды.  После доклада капитану, мне показали  каюту, где я буду жить, спать на период практики. Я вышел на палубу, моряки успели ее вымыть до прихода гостей. Мне было все интересно. Я слышал как даже в эти короткие минуты перед отправлением, людям нужно решить многое. Погода стояла хорошая. Вода за бортом сверкала и переливалась яркими бликами на солнце.  Высоко в небе плыли маленькие облака.  Лишь капитан был весь в работе. Он докладывал начальству о готовности корабля к выходу в море. Рядом с ним по его команде появлялись то штурман, механик, радист. Вскоре с корабля сошли проверяющее начальство. Я стоял на палубе, смотрел, как капитан поднялся на мостик, рулевой уже стоял у штурвала. Убрали трап, отдали концы. Прозвонил телеграф, передавая в машинное отделение команду капитана: «Малый вперед!» Под кораблем забурлила вода, корабль закачался и начал медленно отваливать от причала. Набирая ход, он заскользил по морской глади. Я стоял, и улыбка радости не сходила с моего лица. Я впервые вышел в море на корабле, в долгое плавание! У меня появились свои обязанности. Я нес вахту! В машинном отделении, стоял за штурвалом. Чаще всего я работал вместе с штурманом. Учился шагать по палубе, не сгибая широко расставленных ног. Я шел по палубе, а плечи наклонялись то в право, то в лево. А держаться было не за что. Я шел и видел вокруг вода, вода, вода.… Сначала я испытывал, какое то беспокойство. Потом оно прошло. Помню первую ночь на корабле. Я спал в настоящей каюте. Слышу сигнал подъема, доносился с коридора. Встал и сразу почувствовал непривычную обстановку. Пол слабо дрожал. Вся каюта тихо качалась. В каюте чувствовался запах, который шел с машинного отделения. Одевшись, я вышел в коридор, пошел, умылся. В коридоре запах из камбуза (кухня), где кок (повар) готовил завтрак. Сверху по палубе слышались шаги моряков, находившихся на вахте. Позавтракав, я вышел на палубу. Было прекрасное солнечное утро. За кармой бурлила килевая (киль – продольный брус под кораблем, по всей его длине) дорожка как горный ручей. Над волнами, рядом с кораблем пролетали чайки. Смотрю время пришло заступать на вахту, я второй рулевой. Я стал подниматься на мостик по отвесному, железному трапу, доложил капитану о готовности нести службу. На мостике находились капитан, вахтенный штурман, рулевой и механик. Штурман смотрел в бинокль. Вдруг капитан весело сказал мне:
- Лева смотри, черная свинья нас сопровождает! – И показал рукой на волну. Я посмотрел в ту сторону, из воды вышло и погрузилось, черное тело дельфина.  Я сразу понял, так моряки называют дельфинов. Дельфин плыл быстрее корабля. Его черная жирная спина постоянно показывалось перед кораблем. Я стоял за штурвалом. Штурман посмотрел на меня, потом в бинокль. Улыбнулся и громко, чтобы все слышали, сказал:
- Ну что, ты уже приступил к службе,- помолчал – пора проводить обряд «крещения» - и засмеялся. Я конечно с нетерпением ждал этого обряда. Знал, что в старину при проведении обряда «крещения» моряка привязывали к канату, трижды окунали в море, а потом волочили за кораблем по воде. Как сейчас этот обряд проводят, я не знал. Днем команда собралась на палубе. Я стоял среди них. Вдруг смотрю, на палубе показался Нептун (бог морей) с бородой из пакли, с трезубцем, с деревянной бритвой и с книгой уставов. Его сопровождали два матроса. Выйдя на середину палубы, они остановились. Нептун произнес речь, поучения перед «бритьем»,  подозвал меня к себе,  матросы намылили меня дегтярной водой. Потом окунули в бочку с морской водой. Затем посадили на доску, положенную поперек бочки и побрили деревянной бритвой. Пока меня брили, кто то выбил из под меня доску и я опять упал в морскую воду. От неожиданности хлебнул немного морской воды. Под всеобщий смех и крики я вылез из бочки. На душе было спокойно и радостно. Я моряк! Пела душа. После этих слов Лева задумался. Мы молчали. Вдруг он опять заговорил:
- Вскоре море испытало меня на прочность, на преданность в службе морской. Это когда на море штормит. Этого состояния на суше не испытать. Служба шла спокойно. Корабль шел по проложенному штурманом курсу. Справа и слева, из за горизонта, возникали корабли. Они приближались, вырастали и проплывали мимо. На каждой палубе кипела своя жизнь. Люди махали нам руками, кричали. Доносилась музыка. Все шло спокойно. Лишь волна морщинила синюю гладь. Однообразие водной равнины успокаивало мою душу, после праздничного настроения,  которое охватило меня в первые дни на корабле. Но море имеет свой характер, он переменчивый. Как сейчас помню, был спокойный вечер. Стемнело. Где то впереди мелькали сигнальные огни встречных кораблей. После вахты я лег спать. Хорошо помню, когда я стоял на вахте рулевым. Капитан посмотрел на барометр, сказал: «барометр падает». Помолчал и добавил.
- Значит, завтра нас потреплет ветер. Надо привинтить к полу стулья, закрепить все на палубе. Штурман, передай мой приказ команде.
 Я еще не понимал, что значит – потреплет ветер. Лег спать. Мне приснился сон, что у меня выросли крылья, и я стал летать.  Я проснулся. Корабль сильно качало. Волна была встречная, и корабль спокойно опускался, медленно поднимался на гору. Послышался голос капитана: «Какой ветер!» - Ему ответили, что ветер западный, шесть балов. Такая качка меня одурманила и я заснул. Во сне я почувствовал, на корабле что то изменилось. Я открыл глаза, корабль бросало в разные стороны. С большим трудом попытался встать на ноги. Стоять было не возможно. Я ухватился за стол. Корабль сильно накренился на левый борт. Значит, волна на корабль пошла с боку, подумал я. Крепко сжимал руками  стол, я стал смотреть в иллюминатор. Волны, разбегаясь из далека, бились беспощадно в борт корабля. Пена на верхушках волн – как на загнанной лошади стекала по иллюминатору. Словно озверевший буйвол, они  добивали обессилевшего соперника. Скрипят переборки, но держатся крепко за корпус. Крутит ветер темную воду, водоворотами затягивает на бездонную глубину все, что лежит на ее поверхности, и выбрасывает новые порции воды. Стихия перемешивает воду с ветром, до белой пены. Грохочет водная стихия, злобствует. Тут же корабль перевалился на другой борт. Долго мне пришлось так стоять. Но на то она и стихия. Постепенно ветер стал стихать. Я вышел на палубу, через всю палубу был натянут канат, как я понял, чтобы команда могла передвигаться по кораблю, неся свою вахту. Поднялся на капитанский мостик. Капитан как всегда смотрел в бинокль. Повернул лицо в мою сторону:
- Ну что практикант? Как дела? – спросил меня как то обыденно просто. Как будто и шторма не было, и мы идем своим курсом.
 - Мне пора на вахту заступать. – Я смотрел на капитана, ждал, что он скажет. – Становись за руль. Курс к берегам Исландии. К королевским заломам, за селедкой. Там будем сети ставить.
Я встал за штурвал. Смотрю в иллюминатор, а сам вспоминаю, как нас учили. Сельдь ловят в основном дрифтерными сетями. Высота каждой сети 10 – 12 метров, шириной 30 метров. Летними вечерами в воду бросают сразу по сто сетей. За кораблем тянется хвост на три километра.  Сети крепятся с низу к толстому канату – вожаку. Образуют дрифтерный порядок. Лева замолчал, а потом добавил, до сих пор помню. Это так нас учили.
- А как вы рыбу находили в море – спросил я.
- С помощью радиоразведки, капитан и радист находят место рыбьих косяков. Узнает о направление их хода, скорость хода. Главный помощник – моноскоп, ну эхолот, по принципу отраженного звука.
- Интересно! – с улыбкой  сказал я. Лева не обратил на меня внимания, продолжил.
- Смотришь на  большой зеленый экран эхолота, на нем видна белая светлая полоска. По краям этой полосы стоят цифры: 5, 10, 15…до 600 метров, это предельная глубина, когда эхолот может найти рыбный косяк. Нашел косяк, звук наткнулся на него, вернется обратно, светлая полоска расплывется в том месте, как белое пятно. Оно расплывется на той отметки полосы с цифрами, что и определит расстояние в метрах от косяка сельди до киля судна. Капитан дает команду штурману проложить курс. Скорость судна.
Корабль замедляет ход. Капитан смотрит, какой косяк по величине.  Определив. Посылает по телеграфу команды в машинное отделение.
- Стоп! – Рыбный мастер! Спустить сети на воду! «Малый ход вперед» - отзвенел телеграф. За борт летят сети, буи. Вот полетел концевой буй. Корабль поворачивается кругом. Канат скользит по борту, от кормы к носу. Натягивается. Капитан телеграфом сигналит: «стоп мотор!» Винты не работают. Корабль в дрейфе до утра. За ночь в таком положении мы проходили до 40 миль. Лева задумался. Так мы стояли минут пять. Я его с рассказом не торопил. Лева посмотрел на меня и продолжил.
- В дрейфе команда отдыхает. За кормой на воде спят чайки, моряки их называли клушами. Ленивые и жирные птицы, они вместе с нами ждали утра. Когда я стоял на вахте часто видел в воде широкую спину финвала – сельдяного кита. У него плавник высокий в метр. Вахтенная команда  следила, какая осадка буев. Если буи крутятся, значит, рыбы в сетях мало. Если буи осели глубоко в воду, значит рыбы много. Душа рыбака радуется. В шесть утра звонок – аврал! Падём!  На корабле все гудит от работы команды. Механик заводит главный двигатель. Корабль начинает дрожать. Моряки на палубе занимают свои места. Мощная лебедка выбирает канат. Показываются сети, чем ближе к середине, они становятся белыми от рыбы. Рыбный мастер с командой подкатывают бочки. Потрошильщики  подходят к рыба – разделочному столу. Остальная команда берется за сеть и вытряхивает рыбу на палубу. Завораживающее зрелище, большой улов – праздник для рыбака. Чайки нависают над кораблем, дерутся за сельдяными остатками. Чаек столько, что за бортом белым бело. От их крика шумит в ушах. До чего они жадные на халяву. Они просто бегают по воде, стараясь всегда быть рядом с кораблем. Вечером опять забрасываем сети. Лов продолжается. Когда через несколько дней, утром я заступил на вахту, над морем повис густой, как молоко туман. Он скрыл линию горизонта. Корабль постоянно подавал звуковые сигналы. Сбавил ход. Мы с штурманом смотрели в иллюминатор, круглое стекло которое во время туманов и штормов вращается при помощи механизма со скоростью 3000 оборотов в минуту. Вращающееся стекло остается чистое. Все другие иллюминаторы затуманены. Мы смотрели, вели наблюдения с высоты мостика ширью моря, сколько позволял туман. Лева замолчал, как я понял, он принимал решение, продолжать ли свой рассказ. Понимаю ли я то, что он мне рассказывает с таким же переживанием. Я ведь ни разу не был в море. А для него это вся жизнь. Помолчав, он опять посмотрел на меня.               
- Мне очень интересно. Мой жизненный опыт помогает мне понять тебя.
- Я тебе верю. – Спокойно сказал Лева.- Казалось, мы плыли в огромном паровом котле, где варилась в морской воде необычная, сложная морская жизнь. Ветра не было. Но корабль трясла послештормовая зыбь. У зыби нет вспененных волн. Но зато, успокаиваясь, вода поднимается, образуя большой холм. Он был такой высокий, на него корабль еле полз. Корабль качало с буку на бок. Палубу все время посыпали солью. Когда все сети были подняты на борт и вся сельдь засолена. На палубе стало тихо, матросы прилегли отдохнуть в своих каютах. Я стоял на вахте, вокруг корабля плавали два кита. Я смотрел на море и понимал, срок моей практики истекал. Надо возвращаться к учебе. Но проложенный жизнью первый мой маршрут в море не последний. Они в будущем сетью морских дорог лягут на моем жизненном пути. Но и тогда приходя в морскую гавань, я искал глазами «СРТ». И увидев его, как он качается на воде, рыжий от ржавчины, он был похож на белку, скачущую по волнам. На его бортах виднелись вмятины, от столкновений с плавбазами. На всем траулере я видел следы борьбы с морями. На палубе мелькали лица моряков, обросшие бородами. Лева спокойно вздохнул, дав мне понять, что рассказ окончен. Конечно, грустно рассказывать события, заранее понимая, что мало кто с тобой их так глубоко прочувствует. Я похлопал Леву по плечу и добавил к сказанному моим другом:
- Я рад, что наши дороги пересеклись на суше. Я строю корабли ты ходишь на них по морям. Ни один штурман так точно этот маршрут не проложит как жизнь.