38. Про деньги

В Южном микрорайоне,   отдаленном местечке города, про который говорят: «Южный – никому не нужный», на конечной остановке всегда что-нибудь занимательное  происходит. Здесь  на площади  полно пестрых и подозрительных   ларьков и    лавок, магазинов, меняющих чуть ли не каждый день названия и хозяев, стоянок машин,  стихийных базарчиков,  где  люди толкаются и днем и ночью. Здесь избитые дороги и мало фонарей,  но много мусору и грязи.


Народ в основном  проживает тот, что работал  на местных заводах и комбинатах. Ныне все это сдохло. А человеку не прикажешь  помирать.
Но жизнь вокруг удивляет своей новизной, непредсказуемостью,  какой-то ненормальной круговертью.

Водитель и кондуктор автобуса  заканчивают работу, последний рейс – «закрывашка», сейчас они  вряд ли  дождутся пассажиров.

- Поехали скорее, на дежурку надо успеть,- торопит кондуктор.
-Погоди, нам еще отмечаться, я приехал на  восемь минут раньше, сейчас масло проверю, там еще кое-что, а ты пока расслабься.


«Водила» гремит железом   в  кабине, а кондуктор «расслабляется»,  глазеет на темную площадь, на множество спешащего к киоскам и лавочкам народа. Думает о том, что раньше магазинчиков ночных не было и ночной жизни в сегодняшнем многообразии тоже.


 У одного водителя, Громова, месяц назад брата убили здесь, в Южном. Выбежал во втором часу ночи сигареты купить. А не спал потому, что  недавно приобрел  видак и смотрел допоздна с другом  шведские  порнушные фильмы, которые ему и дал Громов. Теперь он  сам не свой.  Из-за  этих «стрёмных» фильмов  брат     погиб.


«Странно,- думала кондуктор,- того убили ни за что».
А вот летом они в первом часу ночи видели  пьяного, который  возле автобусной остановки  на дороге укладывался спать.   Мужчине было лет тридцать,  и он, пьяный  в стельку, ничего не соображал, пытался лечь поудобнее, голову устроил на бордюре, руку под щеку и калачиком свернулся. Странно, но машины аккуратно его объезжали. Пока водитель устранял неполадку в моторе – двадцать минут, никто не остановился возле пьяного, не было ни одной милицейской машины. «Они ездят по освещенным дорогам». – Пошутил водитель.


Но ангел-хранитель у пьянчуги  точно был.
- Пьяных бог бережёт, - бросил водитель после заковыристого мата, так как пришлось сложно объезжать спящего. Тот только перевернулся с одного боку, наверно, отлежанного, на другой – не на диване все же, неудобства  даже пьяным чувствовал.


Пьяных тут полно. Все лавки торгуют разрешенной или подпольной водкой и в основном «паленой», сделанной неизвестно из чего и неизвестно кем и где. Зато дешево.


На новый год в полпервого ночи некто умолял взять у него пару подушек за деньги, а еще лучше за бутылку – пропадаю, брат!
- Да нет у меня водки,- отстань, - отбивается водитель
- А чего ж так? Возьми за деньги, спать пригодится…- не теряет надежду пропащий человек.
- А ты что думаешь,- говорит водитель, протирая зеркало и поправляя его. -  Я под голову кирпичи кладу?
- Так у тебя есть подушка? – изумляется человек.- Тогда жене… кондуктору купи…  Недорого, купите, а?
Может,  он не всегда спит на подушках? Предполагает, что у других такие же проблемы, бери, пока дают.


Через несколько дней, в разгар новогодних пьяных праздников,   подобное.
Из темноты выныривает что-то странное и довольно быстро движется к автобусу. Оказалось, мужик с бабой с креслами на головах.
-Водитель! Водитель! Купи! Всего за бутылку с кресла. Купи, братан! Выручи! Кресла, глянь, какие хорошие! Жалеть не будешь.
- Да пошел ты! У вас купи – с милицией не развяжешься…
-Да нет. Свои, честно, ей-богу, свои. Ну надо позарез. За стольник оба забирай, а? Чего ты?


Женщина с опухшим лицом, скрытым в тени кресел, нехитро рекламирует, отдуваясь от тяжести своей ноши:
- Возьми, чего ты? На них хоть сидеть, хоть лежать. Удобные очень. Сами бы сидели, да деньги вот надо, или бутылку давай. Ну, кондуктору возьми. Ну, хоть за полтинник. Ну чего ты?  Смотри, какие удобные,  почти  новые. Ей же удобно будет…


Кондуктор на миг представила  кресло в салоне, битком набитом людей, и она восседает  или нет,  полулежит и кричит «Кто еще не заплатил за проезд?». Отодвинулась в тень, не в силах скрыть смех.
Водитель, не  слушая  подозрительных продавцов, заводит машину, и парочка с креслами на головах с сожалением прервала переговоры, бросив напоследок:
- Зря ты. Задешево и взял бы. Домой завез бы сейчас и все - тебе прибыль и нам хорошо.  Зря ты.
Баба что-то говорит, ее уже не слышно, видно, как она  рукой показывает на другой автобус.  Кресло на голове сидит как влитое.



Они не теряют оптимизма, несмотря на  поздний ночной час. Кругом киоски, сомнительные лавки, какие-то люди с огромными сумками толкают здесь ворованные вещи, бросовое алкогольное пойло со странным названием, родившимся в конце ХХ века в России – «самопал», «паленка», «паленое».
 

Кто-нибудь купит задешево и кресла, и подушки,  и елку с игрушками, которую предлагали ночью на рождество,  и много чего такого, что только  ночами и предлагают в таких районах, как Южный.


В то время деньги менялись так часто, что «не успевали привыкнуть к одним деньгам, как не успевали привыкнуть и к другим»,  - шутил водитель.
Как в  далекие, мифические революционные времена начала двадцатого века, в  обращении слова   «брат», « братишка», « братан» ( вот где странности  с этими обращениями),  названия денег, их номинал – «лимон», «лимончик». Привыкли и «братанам» и к нулям. Отвыкали дольше. «Но миллионерами побывали!» - одна из народных шуток.


В этот месяц как раз только деноминация  началась. В ходу  деньги  и с нулями и без нулей. Поддельных денег привозили каждый день немало. С ума можно было сойти с этими деньгами.


Декабрьская ночь.  На конечной остановке в Южном  ветер шевелит пакетами, бумагой, бутылками из пластика,  таинственные фигуры  бродят  от киоска к киоску. Мороз пробирает до костей. Кондуктор жмется ближе к теплой водительской кабине – скорей бы конец смене да  в парк. Да домой!
Ветер  беззастенчиво врывается в открытую дверь салона. Но людей нет.


Водитель  уже захлопнул створки, как вдруг увидел выбегающих из-за угла двух – мужчину с женщиной. Те,  оглянувшись по сторонам,  припустили к автобусу.
Снова ветер ворвался в распахнутую дверь, однако мужик не входил, остался стоять одной ногой на улице, женщина же в истерзанной дубленке и в таком же шарфе на всклоченной голове  зашла.


Кондуктор недовольно посмотрела на водителя – не видишь, что ли, что за народ? Чего двери открыл?
Мужик в курточке, которую нормальный человек и на дачу постеснялся бы отвезти, говорит  таинственно и доверительно:
- Слушай, мать, выручай, а?


Кондуктор смотрит на них с напряжением – парочка доверия не внушает, не смотря на голос.
А они уже в два голоса  уговаривают:
- Купи, а? Ну, хоть за сотню.
-Что купить-то? – недоумевает кондуктор, ничего нет, кроме драной матерчатой сумчонки.


- Да вот, смотри.  Пригодятся, - убеждают двое. Женщина открывает  сумку, вынимает бумажные деньги в горсти, неторопливо ссыпает их назад, тысячные, пятитысячные, десяти-, пятидесяти-, стотысячные  купюры.
Мужик вытаскивает,  сколько смог захватить в кулак, и толкает кондуктору в руки:
- Возьми, а? За сотню, а? Не будь дурой! Да не разглядывай! Все как надо!  Люди умеют делать.  Не боись. Никто ничего не поймет, выглядят как надо! В темноте у тебя в автобусе сойдет. Будешь потихоньку подкидывать людям на сдачу.  Бери-бери, не будь дурой.


Видя, что кондуктор решительно от них отходит и машет водителю, хватает ее за куртку:
- Да нормальные деньги! Не будь дураком, бери за сотню всё, тут знаешь сколько.  Ну давай за полтинник сговоримся?
- Ну и дура ты! Не хочешь  - не надо! В другом месте посговорчивей будут, - сипит  баба.


Выскочили, словно их и не было, не было и шуршащих, пересыпающихся из рук в сумку фальшивых денег.
Немало  их привозили кондуктора.


- По временам - и деньги! – Рассмеялся водитель. – Сейчас за мошенство с деньгами никого не садят. Шатает мать-Россию… Такого даже в революцию не было – чтобы воля фальшивомонетчикам была. Их вешали и на дыбу. А сейчас честной народ так живет, что и не приснится.

1998 г.