Боль

Тело испытывало боль.
Оно изнывало от разрывающих на куски болезненных приступов.
К тому же на поверхности было некомфортно. Яркий свет слепил, жар терзал кожу, а шум вокруг - оглушал.
Тело страстно желало спрятаться. Залечь в темноте, исчезнуть, умереть и никогда больше не чувствовать.
Но оно не могло сосредоточиться и слепо брело, надеясь на скоро забвение...
... пока не почуствовало пьянящую прохладу. Боль на краткий миг отступила, тело сосредоточилось и смогло определить источник. Это была глубокая, беспросветно черная пещера, судя по всему, уходящая глубоко под землю.
Никто по доброй воле не пошел бы туда. Но тело не раздумывая бросилось в спасительный мрак - и исчезло.

***

Спускаясь все ниже в темноту, тело не замечало движений вокруг. Не замечало, что ее осторожно окружают, что плетут вокруг сеть. Не замечало, что двигаться все сложнее и сложнее. А может быть, ему просто было все равно.
Пауки окружили тело, неподвижно стоящее, опустившее руки, затем атаковали.
Пауки бежали по гудящим нитям паутины, подбирались снизу по земле, сыпались гроздьями из темноты. Они были разного размера, двигались с разной скоростью, но всех объединяла одна цель.
Тело упало.

***

Пауки могут съесть тело человека за неделю. Не все пауки, не каждое тело. Но ЭТИ могли.
Тело - то, что от него осталось - лежало в темноте. Они привыкли друг к другу: они все - тело, темнота и пауки.
Последние лениво ползали по костям, кое-как скрепленным редкими сухожилиями. Большой паук медленно перебирал лапами, скрываясь где-то в грудной клетке.
Тело не чувствовало боли. Оно вообще ничего не чувствовало. Оно стало скелетом.
Глазницы черепа были затянуты паутиной. Мелкие паучки шныряли по зрительным путям, возможно, надеясь еще что-нибудь отравить или укусить. Часть из них добралась до чудом уцелевшего клочка сердца, где паучиха успела свить гнездо.
А ведь этот жалкий серый кусочек раньше пылал, любил и ненавидел, жил...

***

В безмолвной темноте прозвучал удар. Земля под скелетом задрожала.
Членистоногие замерли. Большой паук высунулся изо рта и раздраженно щелкнул жвалами.
И - еще раз удар, зачем еще. Пауки встревоженно забегали, стараясь спрятаться в черепе, тазу, между ребрами. Скелет лежал.
Сверху посыпалась земля. Часть пауков неохотно покинула скелет и растворилась в темноте.
И был последний удар, сильнее предыдущих.
И упал луч света в подземное царство.

***

Пауки бросились в рассыпную. Луч падал прямо на глазницы черепа. Ее жители в ужасе забились в поглубже черепную коробку. Паутина медленно таяла в ярком сиянии.
Скелет лежал.
Вниз снова осыпалась почва, и луч превратился в столб света. Он ослеплял. Он был чрезмерен. Он был неуместен здесь, в царстве смерти. Он неумолимо напоминал о празднике жизни; о том, что ничто не вечно, что все проходит и меняется. Он освещал грудную клетку скелета, изгоняя запоздалых пауков, тянущих за собой шлейфы паутинок.
Свет заполнял огрызок сердечной мышцы, и начинало казаться, что оно живое, и вот-вот сократится.
Очевидно, этого не могло произойти, ведь тело давно умерло.
Или?..

***

В безмолвном свету прозвучал удар.
А затем ЕЩЕ ОДИН.
И ЕЩЕ ОДИН.
И ЕЩЕ.
Скелет с трудом встал.
Он прижал руку к груди, где вновь забилось чудом ожившее сердце, и осторожно сделал первый шаг.
Затем ЕЩЕ ОДИН.
И ЕЩЕ ОДИН.
И ЕЩЕ.
Скелет шел к свету, вытряхивая последних непрошенных квартирантов.
Скелет шел к свету, жизни, любви и надежде.