Буфф-протест. Глава 2. Часть вторая

Так повелось, что, помня об участи своего предшественника, Сатарп следил за передвижениями своих родственников, почище чем иное разведывательное ведомство следит за потенциальными шпионами – иностранными дипломатами. Чаще всего, под видом горожан, пекарей, простых зевак, клоунов, выступали специально обученные лейб-гвардейцы, но с течением времени, королевской гвардии откровенно надоело заниматься ерундой, обряжаться во всякие чудные, а то и откровенно грязные и промасленные одежды, и выдавливать из себя улыбку при виде столь августейшей особы, да и опасение, что в рядах каждый год проходящей по дорожкам королевского сада военной процессии кто-то из семьи заметит знакомое лицо, вынудило Сатарпа идти на радикальные меры по обеспечению безопасности. И если взрослым ещё можно было объяснить, что кругом враги, и надо опасаться, то мальчонка мог и не внять увещеваниям. Это, кроме того было сложно сделать ещё и по той причине, что Сатарп создал культ коленопреклонения и восхищения всем, что исходит из его уст, прогрессируя на словах и в рейтингах все больше и больше, так  что даже его родственники не могли и представить, что остались ещё недовольные удивительно рациональной и благой для государства политикой Сатарпа. Но в конце концов король объяснил, что люди могут просто растерзать королевского родственника просто из обожания, и для того чтобы обеспечить сохранность столь драгоценных для государства бездельников, необходима охрана. С приемным сыном была совсем другая история. Он отличался от своенравного, но тихого Сатарпа своим неуемным нравом. Постоянно влипал во всяческие истории, то ездил на лодке в сторону моря, ловить местных прибрежных змей, то сплавлялся в бочке по бурным склонам водопада на западе. Впрочем, некоторые недоброжелатели из южных земель, в основном бесследно пропавшие позже, намекали, что не так уж все просто в той истории с приемом Доменциана в семью. Дело было в том, что оффициальная версия гласила, что добрый Сатарп, во время посещения одного из захолустных городских рынков заметил нищенку с ребенком, подбирающую у продавцов подгнившие фрукты.
И вот, король, оставил свою свиту, и подбодрил женщину, подарив ей целый кошель золотых монет, чтобы она не побиралась, а после королевские посланники приехали в её деревеньку и забрали мальчика «на воспитание» во дворец. Естественно многие тут же заявили, что это было сделано только лишь для того, чтобы поднять популярность короля Тьмы. Но конкретной информации никто дать не мог.

Так что ограничились слухами и несколькими пространными публикациями на страницах желтых газет, которые обыватели пообсуждали между собой недели две, выгуливая своих дам в городских парках. О судьбе женщины, которой пришлось попрощаться со своим ребенком никто так и не вспомнил больше. А между тем особенно пытливые журналисты выяснили, что женщина покинула деревню, и теперь обитала на берегу моря, помогая местному приюту, в котором была кем-то вроде повара.
Мальчик же рос, возмужал уже настолько, что его постоянно тянуло на всяческие приключения. И именно в этот момент король схватился за голову. И не мудрено, ведь мало того, что влезть в друзья к именитому недорослю норовят не только умнейшие люди империи, но и проныры, нечистые на руку люди, и всяческий сброд.

 Именно поэтому Сатарп однажды призвал на помощь своего советника Эга, который многое знал о проделках королевского пасынка, поскольку, помимо всего, в его обязанности входило также и надлежащее образование подростка. Ему приходилось периодически следить за тем, чтобы учителя мальчика исправно делали свою работу, чтобы подросток не использовал свое властное положение непредусмотрительно, чтобы не посещал всяческие увеселительные мероприятия не свойственные его кругу.
В итоге во многих обстоятельствах жизни Доменциана, королевский советник был более осведомлён, чем даже сам король. Неудивительно, что один раз король Сатарп вызвал Эга в свои покои. В то время как раз начиналась пора созревания персиков, и королевский раб принес им целую корзинку этих розовато-желтых плодов. Откусив огромный кусок, так, что капающий сок залил не только бороду Сатарпа, но и стал стекать по руке к краю его одеяния, Сатарп спросил:
- Ну, как там успехи у моего пасынка, как прогресс? Не допекают ли его учителя?
На это Эг хотел было заметить, что такой парень, как наследник Доменций сам кого хочешь скрутит в бараний рог, но решил отделаться формальностью
- Нет, он очень увлечен учебой, иногда я даже прошу его отвлечься и заняться развлечениями, и я вижу, с какой неохотой он отрывается от учебника…
- Ну да ладно, неужели уж я не понимаю, что такие как Доменциан не может и получаса усидеть на одном месте. Ей богу, когда я приметил этого мальчугана, я не думал, что он столь проворный. Ну, впрочем, хорошо, что он тянется к знаниям. Нам, знаешь ли аристократии, иногда нужно на балах блестнуть красным словцом.
-А неужели вам не интересно самим что-то узнать? У вас такая шикарная библиотека в старом городе, постоянно зарубежные купцы привозят интересные списки, философия, астрология, арифметика? - решился задать вопрос Эг.
-Ну это все конечно очень интересно, -заметил, ухмыляясь верховный правитель, и вытер руки об парчовую одежду – Но нам надо не сидеть на месте, развлекаясь всяческими исследованиями, нам не нужны сильные места в нашем управлении, нам достаточно знать слабые места в чужом. Сильно умные чиновники быстро расхолаживаются, превращаются в этакий мягкий плод в руках плебса, его легче раздавить народными настроениями…
С этими словами он раздавил пальцами зажатую виноградину, и белая мякоть упала на красную скатерть.
- Ну вот, - властная тяжелая ладонь монарха опустилась на плечо Эга – а теперь пойдем на веранду, я тебе хочу кое-что показать.
Эг послушно проследовал за монархом на второй этаж его жёлтого замка, и они вышли на большой каменный выступ, который возвышался над центральной городской площадью.  Куда бы человек, смотрящий с этого уступа не направил свой взгляд, везде мелькали голые спины разносчиков, которые, словно муравьи перебегали от одной лавки до другой, жаря свои бока под нещадным летним солнцем, лишь иногда торговцы были милосердны, и давали им облиться водой, которая оставалась на жаре после растаявшего льда, в котором хранились морепродукты.
- Вот так, жизнь как обман, торговцы обманывают покупателей, продают им подмоченные и подпорченные товары. В свое время, вон тот район города,- король указал на юго-восток,- в свое время, после проигравшей демократии, там обосновались те, кто яростно ненавидел власть полковников, которые передали власть уже нам. Так вот, не многие знают, как я смог тогда расправиться с недовольными. Бывало, они воровали у нас лошадей, обливали краской стены домов полковников, делали заторы в городе своими телегами, говорят что именно они подсылали воров, чтобы те нападали на царские обозы, везущие еду и золото во дворец, а ещё они…они…- лицо Сатарпа выразило страшное возмущение, -эти негодяи забрасывали их сады зернышками симсима, в итоге птицы портили тем все запасы сладких абрикосов, а полковники, скажу я вам были самыми отчаянными сладкоежками, именно от них пошел обычай, который мы соблюдаем до сих пор, а именно…-король опять надкусил абрикос,- во время важных встреч угощать друг друга фруктами из своих садов. А под конец вообще ушли в леса к югу от Лантивии, задумав устроить бунт. Так вот, знаешь, как я справился с этим бунтом?
-Нет, Сатарп, - Эг сидел в кресле, подпер щеку рукой, в предвкушении интересного рассказа.
-Так вот, к чему я и веду, я обнаружил у повстанцев слабое место. Самое неизменное из привычек всех древних, и не очень цивилизаций. А именно бабы…Самое опробованное и безотказное средство, я тебе скажу – Сатарп разразился сочным смешком, потом пригладил бороду.
Ну так вот, сначала я нашел среди толпы провокаторов, которые были, в силу их крайней бедности поработать на меня, я буквально вытягивал их из толпы протестующих, и мои соглядатаи (которые, естественно прикидывались местными купцами) трясли перед ними мешочками с золотом, которое они предусмотрительно всегда носили с собой. Никакой особой задачи они своим наймитам не ставили, что было поразительно для последних. Протесты шли своим чередом, а соглядатаи короля с завидной периодичностью наполняли карманы некоторых горожан. Условия были просты, держать язык за зубами, да копить все деньги у себя дома, не показывая их никому, даже близким родственникам. Со временем, опять-таки, без общего приказа каждому из «обласканных властью» намекнули, что пора бы собрать некий Комитет спасения. И в среде активно поддержавших данное мероприятие было откровенное большинство нанятых, что и понятно, каждый из них осознавал, что кто-то ещё был посвящен в идею создания комитета и, что естественно для корыстолюбцев, хотел занять главенствующие посты в оном.
Наконец, через некоторое время сформированный комитет стал ширить свое влияние через своих наймитов, распостраняя сотни листков-прокламаций, призывавших начать решительную и бесповоротную борьбу за власть в городе, за нанесение окончательного удара по властной тирании.  Денег на агитацию у остальных, ведомых лишь своим стремлением к справедливости и опозиционным пылом, не хватало (что и не удивительно, какая конкуренция тут, если деньги на наймитов брались из их личных карманов), хотя некоторые честно пытались нести хоть какую-то крупицу огня в самые бедные кварталы. Всё-таки ни один уголек по сиянию не сравниться с блеском золотой монеты, кто-бы на ней не был изображен.
И в итоге под свое крыло Комитет собрал большинство протестующих, в том числе и из непосвященных. Один из таких, его звали Отроникс Тирадор, был начальником охраны пограничной стражи, и именно его Комитет поставил руководить подготовкой «на полях». В комитет (конечно, не без моего ведома) начинали стягиваться начальники войск средней руки, он объединял под собой некоторых чиновников, которым мои советники подсказывали, что можно рассказать повстанцам, а что нет. В итоге, конечно и мы узнавали их планы буквально через полчаса.
Ну и вы не представляете, как мы смеялись, когда генералы описывали мне, с каким остервенением на собраниях Комитета они расписывали мою публичную казнь, четвертование, колесование. Причем более всего смешило, что некоторые, непосвященные, но влившиеся в Комитет с превеликим энтузиазмом хвалились, как умело они распропагандировали военных и чиновников.
Естественно, что этот театр нужно было прекращать, и со временем, после того, как мои слуги доложили мне, что напряжение уже достигает своей критической отметки, наши военные предложили такой вот план. Мы, через своих людей в Комитете, начинаем активную фазу, и позволяем людям Комитета занять (с небольшой перестрелкой, естественно) одну из наших вспомогательных баз на северо-востоке, Комитет объявил полную готовность, и его основная группировка уже выдвинулась на горную позицию, вблизи базы, мы специально закрывали глаза, потому как мы знали, что и обратная сторона у этого плана есть. Кроме того, небольшая войнушка бывает очень выгодна, чтобы устранить недовольных, и расширить свои полномочия
А именно, в тот же момент, один из главных бойцов Комитета, а также щедро оплаченный нами шпион в стане врага, Погрот, уже отправился в тыл, где уже наверняка просиживал штаны в каком-нибудь захудалом кабачке. Благо, денег на выпивку мы для него не пожалели. На всякий случай велели ему наладить связи с местным населением. Пьяницы и дебоширы, они народ активный, знают, с кокой стороны подойти к человеку, так сказать по долгу службы своей…- Сатарп в этом месте сочно хихикнул и продолжил.
Как бы то ни было, а уже к вечеру он, согласно нашим планам, должен был вернуться на позиции, чтобы передать бойцам, которые уже, полные энтузиазма, делили бы добычу одну…кхе…неприятную для них новость. А именно ту, что пока бойцы на передовой занимаются ратным делом, их соседи начали сластолюбиво поглядывать на их жён, а некоторых уже соблазнили. Среди самых отважных войнов начало бы расти недовольство.
Пока же, это было не известно нападающим, они не отступали от своих планов, и ко второй ночной страже начали нападение.
Фектически, план нападения на базу был нехитрым, сбоку от базы выставлялся пост бунтовщиков, разведгруппа же заложила большое количество так называемого китайского огня под ворота базы. Для этого они перехватили обоз снабжения, и заполнили его взрывчатым веществом, обложив по бокам сеном.  В это же время сзади базы расположился такой же неприметный обоз. В нем, закопавшись в сено, сидели вооруженные боевики. Через решетки телеги они уже взяли на мушку запасной выход с базы. Первая часть плана поностью удалась. Взрывоопасный обоз почти вплотную подъехал к главному зданию базы – серому бараку с права от тренировочных полос препятствия, в котором находилось командование. Раздался взрыв, и среди военных началась паника. Во время подрыва повозки разворотило ногу одному из охранников главного поста. Остальные, как будто-бы прямо по задумке нападавших, начали паническое бегство. Но тут нападавшие не угадали. Несмотря на явное замешательство в стане охраняющих базу, их действия на самом деле не были хаотическими, и этому, естественно, было свое объяснение, о котором не знали бунтовщики. Все планы нападения заранее координировались нами. Итак…Обороняющиеся, оставили небольшое количество солдат на левом фланге, большинство же отступило на северо-запад, в сторону болот, совсем не туда, куда рассчитывали повстанцы. Ополчение начало захват базы, и первым делом начало прочесывать территорию за штабом, слева от входа. Они практически не встретили сопротивления, и после двадцати минут перестрелки стали выходить с поднятыми руками, правда сдача была не целым подразделением, а частями. Так обороняющиеся добыли около получаса драгоценного времени, для того, чтобы основная группировка успешно вышла с базы через болота. Нападавшие и не подозревали, что количество военных, сдавшихся им на милость было четко просчитано. Они и не подозревали, что их первая же победа обернется для них горьким и разгромным поражением, да таким, что слава знаменитого царя Пирра поблекнет в свете их «достижений».
Итак, как мы и рассчитывали, после отступления войск, началость распределение оружия среди повстанцев, теперь их войска больше не напоминали кавалькаду городских оборванцев, а были уже чем-то похожим на городскую гвардию.
   Согласно плану, с минуты на минуту должен был прибыть наш посланец из города, Погрот, но он почему-то задерживался. Наверняка он просто настолько злоупотребил крепкими напитками и вниманием женщин кабачка «Три банкноты», что попросту не смог уже оседлать коня. План, продуманный и разрабатываемый нами на протяжении нескольких недель, грозил сорваться буквально за пару часов. Наверняка, воодушевленные первой победой, войска ополчения постараются занять здания муниципалитета, ограничить подвоз пищи нашим наемникам и профессиональным военным, и лишить нас связи с городом, блокировав единственную дорогу, соединяющую юг страны, где располагалась моя резиденция с её северной частью. А ведь пища и указания, это тот единственный базис, что держит всю несокрушимую машину моей…самой справедливой и самой обожаемой власти…-ехидная ухмылка искривила черты лица монарха.
Никогда ещё я не испытывал столь неприятныхчувств, как тогда, - монарх побледнел, в его глазах отражался весь ужас, который тот, видимо пережил в тот момент, лоб его покрылся испариной, руки сжались. Он крикнул своего слугу, дал ему указание принести напиток, а сам продолжил повествование.
-К счастью - продолжал Сатарп,- мои люди среди коневодов ополчения вовремя успели передать через местного трактирщика данную пренеприятнейшую для меня новость. И я не замедлил принять меры. Это естественно, не ждать же мне, пока оголтелая толпа вооруженных до зубов горожан ворвется ко мне в опочивальню. Это было бы вдвойне печально и несносно, учитывая, что я сам же их и вооружил.
Чтобы выйти из этой трудной ситуации с честью, я  решил послать на поиски самых лучших людей из моей гвардии, это были воистинну прекрасные бойцы, естественно, они  не обладали возможностями быстрого поиска, а…им была поручена задача физической поддержки одного из лучших моих разведчиков,  Остроносого Войчича. Тот давно следил за местными злачными местами, а интуиция у него была такая, что иная служебная собака позавидует.  Это была, сами понимаете, моя последняя надежда сохранить власть, ну…если только не обращаться к соседним государствам за помощью.
К счастью, обыскав три квартала, граничащих с трактирчиком, они наткнулись на опростоволосившегося посланца, который уже откупорил очередную бутылочку хереса в компании ворковавших вокруг бездельника. Дальше я знаю со слов моего верного слуги.
Растолкав неудачного любовника, они указали ему остриями шпаг на скатерть , которая выполняла здесь роль двери.
Войчич появился как всегда в последнюю минуту, в своей, расшитой соболем шубе, с пенсне, в отороченом кожей пиджаке и черном котелке, он напоминал либо старого пана, либо австрийского аристократа.
Ты понимаешь, что именно от твоей паршивой головы зависит, чья голова будет на плахе, а чья на подушке королевского трона. К сожалению, я вынужден поэтому охранять твою бошку сильнее, чем мне бы того хотелось, но это ненадолго, если ты не образумишься, и не перестанешь самодурствовать.
С этими словами Войчичвыглянул за скатерть, громко позвал хозяйку, и повелел той принести шайку теплой воды, в которую тут же была погружена голова бедняги.
-На этот раз мы тебя не выпустим из своих рук до ближайшего леса, и только попробуй мне потом где-то потеряться, - Войчич поднес свой кулак к носу, дрожащего как лист, вояки.
-Но…Нас же видели вместе, могут заподозрить…-начал канючить Погрот.
-А ты что это, зря деньги получаешь чтоли? Прийдется отработать зарплату -при этом Войчич похлопал Погрота по плечу, и продолжил уже тише.
-Не переживай, мы все уже продумали. Довезем тебя до леса, как бы на расстрел, а там тебе придется изобразить побег. И никто ничего не заподозрит…
Погрот поник головой, и как-то ссутулился.
-Ведите,-картинно-обреченно кинул он Войчичу, даже не поднимая глаз.
Войчич подумал: «А ещё говорят, что человек наиболее искренен перед лицом смерти, нет, отнюдь, человек перед лицом гибели готов нацепить самую неудобную, самую неправдоподобную маску, и делает это настолько искренне, что зрители в крупнейших театрах наверняка бы аплодировали. Главное, чтобы было что прятать под маской».
Двое наемников схватили Погрота за руки и увели, а Войчич медленно снял свои белые перчатки, взял со стола штопор, откупорил бутылку, налил темно-бурый напиток в бокал и отпил. После чего вышел во двор, куда со стороны стойла уже подъехала черная, запряженная мощными длинношерстными першеронами повозка, Войчич, однако не стал забираться внутрь, а заместо этого залез на дрожки, хоть и не была смысла в данном случае бояться за должность, но престиж среди сослуживцев может и пострадать.
«Все равно разболтают ведь, хоть языки им вырезай! Эх, ладно, может заслужу очередную звезду позже, пусть не так помпезно, но награда есть награда, это ещё 400 таллеров прибавки к жалованию, а жена довела, хочет домик на острове, я бы её в тюрьму отдыхать отправил бы, будь моя воля…» -подумал он про себя и кисло ухмыльнулся. В сыске давно шел слух о непокорном и буйном нраве г-жи Войчич.
Учитывая, что муж днями напролет пропадал в самых злачных кабаках и бильярдных, в этом не было ничего удивительного.
Войчич обернулся напоследок, и увидел белый чепчик и милое лицо хозяйки борделя, которая вышла, как бы для того, чтобы развесить свежепостиранное бельё на веревках, а по большей мере для того, чтобы посмотреть на задержание. Он заметил, с какой, елесдерживаемой, яростью она смотрела на их бричку. Даже губы побелели. А сзади, за хозяйкой трактира выбежали дети, и стали хвататься за юбку матери. Войчич понял, что сейчас ему намного более симпатична эта женщина, чем та размазня, которая сейчас поедет в карете вместе с ним.
«Наверное, её муж сейчас в ополчении.Как же мир тяжек для таких людей, всю жизнь горбатятся на самых черных и отвратительных работах, и вот, единственный раз в их жизни вспыхивает в их жизни огонь чего-то на их взгляд романтического, светлого, справедливого, единственный раз выходят они на просторы жизни и ногой сразу попадают в капкан жестокой реальности. И нет им оттуда спасения. И так год за годом, поколение за поколением, так что хоть и вовсе с серости не вылезай. Сама жизнь делает их такими, понуждает к серости»
Почему он сам выбрал именно эту специальность? Наверное, потому, что был жестким прагматиком и брал у жизни лишь то, что она ему давала, и надо сказать давала с избытком. А именно дар понимать и просчитывать ситуацию. При этом был ли он хорошим человеком? Нет, но, если мы зададимся вопросом был ли он профессионалом, ответом будет, безусловно, да.

Так они доехали до ближайшего леска, да это наверняка и нельзя было с полной уверенностью назвать лесом, так пролеском. В таких лесках всегда сначала идут ряды тонких, как вытянутые руки бедняков, берез, и только потом редкие сосны.
Солдаты выпихали растерявшегося Погрота из тарантаса. Тот настолько был растерян, что даже не сопротивлялся, когда его подвели к белому стволу березы, он смирно проследовал за конвоем, правда было заметно, как его глаза стали мокрыми от слез.
Войчича это уже начинало нервировать.
-Ну, что ты тут нюни развел,- обратился он к семенившему впереди Погроту, который то и дело оборачивался, жалобно смотрел на шедшего сзади сыщика, а после дюжины шагов и вовсе схватился за сердце.
-Я знаю, я не выполнил миссию, поэтому вы сейчас меня расстреляете, а ведь у меня семья, детки…Один другого младше. Ни что же вы, -при этих словах Погрот заискивающе начал рыскать глазами в сторону солдат, которые, казалось уже еле сдерживались, от того, чтобы угостить предателя свинцом.
-Эх, Погрот,- обратился к нему сыщик, и сплюнул в мягкую болотную жижу,- с каких это пор ты стал таким образцовым семьянином? Надеюсь, твои детки не пойдут по твоему пути…
На деле же Войчич так и представлял эту грязную, отвратно пахнущую малышню, с рогатками за пазухой, в истоптанных желтых потрескавшихся ботиночках, купленных на субботней распродаже у старьевщика за полцены.
«Туда вам и дорога, яблочко от яблони не далеко падает, а эти оборвыши всё равно никогда не коснутся моей дочери, для них растут подзаборные шлюшки, которые будут отдаваться им за три монеты и глоток вина с куском зачерствелого хлеба»
Больше всего в своей профессии Войчич ненавидел именно эту политкорректность, когда ему приходилось выслушивать их и кивать им, льстить и улыбаться, испытывая на деле откровенную брезгливость по отношению к своим «подопечным», впрочем, он конечно же понимал, что в эти рамки их загоняет сама жизнь, однако от этого не переставал тихо их ненавидеть. Это было уже профессиональным признаком, родовым пятном на совести аристократа по духу, коим мнил себя Войчич.
Войчич тыкнул в пленника дулом своего именного ружья, которое он предварительно достал из кареты.
-Иди уже,- поморщился он- У нас есть важные дела и помимо тебя! Ну а сейчас…Не заставляй нас переигрывать!
А между тем они прошли овраг и приблизились к березовой чаще, было заметно, как сильно нервничает Погрот.
Когда они подошли поближе к деревьям, развязали тому руки, тот и вовсе стал извиваться ужом.
-Как же так?
-Ну вот так, родной, ты как думал, предателей уже использовали, у них нет ни одной козырной карты в рукаве, и вы уже никому по-сути не нужны- Войчич насмешливо бросил в ответ,- вот будет тебе урок…
-Но вы же обещали отпустить?
Войчич словно бы не услышал последнюю фразу. Заместо этого он махнул рукой солдатам и те принялись чистить стволы. Погрот скис, хотя и пытался бодриться. На него был наставлен ствол Войчича, который вдруг резко отвернулся, словно что-то заметил за холмом на опушке.
Словно в пустоту он зашипел:
-Беги, беги сволочь…быстрее! Да не забудь передать там что надо!
Погрот сорвался, и перемахнул разом через несколько, поваленных ветром березовых стволов.
Уже через несколько часов, весь запыханный и взъерошенный, в расположение народного ополчения прибыл посол из города. По его виду можно было заподозрить, что его использовали заместо вола при вспашке. Впрочем, новость, которую тот с собой принес, позволила позабыть про внешний вид посланца. Его сразу же доставили к Отрониксу, в ставку.
-Чтооо?- кричал всегда внешне спокойный военначальник.
-Да, -ещё раз повторил Погрот, взял со стола стакан воды, и тут же разом осушил.
Суть рассказа Погрота заключался в следующем. После того, как бравые ополченцы покинули город, пришло время южных ветров, и на берег поспешили местные рыбаки, начался праздник, тем более, что местная селедка, в красном соусе, считалась одним из излюбленных деликатесов, которые так любили готовить повора в местных кабачках и пабах.
Праздник буквально разлился по городским улицам, вначале была вынесена огромная бадья черной икры, потом у местных дам случилась потасовка, видимо какая-то неосторожная леди, толи руководимая старыми обидами и желанием отомстить, либо по недомыслию и неосторожности, ухитрилась попасть икрой прямо в самую выпуклую форму соседки. После чего началась ужасная потасовка между слабым полом, закончившаяся сильной дракой,  в итоге разнимать бушующий слабый пол пришлось рыбакам.
В итоге многие из дам пригласили своих спасителей в качестве благодарности на домашний ужин…И многие согласились. В итоге домой рыбаки вернулись только засветло.

Все это настолько возмутило ополченцев, что многие тут же начали стрелять в воздух из своих новоприобретенных ружей, и требовать возмездия, из-за чего помещение складского ангара наполнилось дымом и матерными криками.
Те, кто был поближе к выходу выбежали и продолжили феерию с выстрелами и криками уже на улице. После этого было решено оставить по дороге в лес засаду, а самим выдвигаться обратно в деревеньку, чтобы разобраться с обидчиками-рыбаками. План сработал, но, по правде говоря, это была лишь половина плана. В момент общей суматохи из помещения выскольнул и Погрот, который, помня то внушение, которое произошло с ним по дороге, не рискнул своей жизнью, и поспешил в горную долину, расположившуюся невдалеке от богатых ранчо. Там он дал знак рукой некоему старичку, который сидел на белом шезлонге, поглаживая копну шерсти, которая в приближении оказалась белой афганской борзой. Это был пенсионер. Но не простой пенсионер, синьор оказался бывшим начальником отдела спецопераций в правительстве Сатарпа. И знак, поданный ему, буквально означал «Отряд выдвинулся обратно. Можете начинать».

Синьор неспешно забрал свою газету и отправился на задний двор, где его ждали уже два гонца, один из которых направился в штаб, второй же в сторону поселения.
Надо сказать, что в городе действительно проходил фестиваль, и оставшиеся жители деревни, в том числе и рыбаки, лесорубы и крестьяне были на площади.
И прибывшему гонцу надо было только дать сигнал уже подкупленному шпиону, чтобы тот вышел на стихийно организованную для празденства и поздравлений сцену, и начал свою речь.
- В то время, как мы, легковерные, доверили Комитету решать проблемы простых людей, в то время, как мы собрали средства на подготовку метежа, снабжали их продовольствием, скрывали от служб диктаторского контроля, наши бывшие соратники обманывали нас, они украли деньги, предназначенные для общего выступления, посмотрите, они наверняка набили все свои закрома золотишком! А вот этот уважаемый гражданин,-он указал на Погрота,- решил, что не может больше терпеть это предательство и воровство по отношению к собственному народу. Он убежал из лагеря Комитета, чтобы рассказать нам всю правду! Встретим товарища…
На сцену пробрался Погрот, все ещё запыхавшийся с дороги.

- Соплеменники!- окинул он мрачным взором толпу, - Друзья! Комитет нам врал, что он планирует добиться равных прав для нас, всем им нужно лишь одно, стать элитной гвардией короля и получить свою вотчину, налог на ввоз и вывоз продуктов из нашего региона, и именно это они обсуждали после захвата складов с оружием, я был тому свидетель…А ещё они планируют выступить в наступление на вас, перебить вас всех, потому что не делиться добычей. Вот увидите, они скоро вернутся, чтобы принести нам погибель.
Народ недовольно загудел. Некоторая часть схватилась за вилы, другие пошли за топорами. Третие стали готовить бочки, чтобы давить ими нападающих, или наполнять их порохом.
Тем временем действительно, со восточной стороны послышался звук быстро приближавшихся шагов. С факелами бежали самые отважные и хорошо вооруженные солдаты ополчения, они быстро сломали первую преграду, небольшую баррикаду посреди улицы, их почти что не достали стрелы выпущенные жидкой цепью охотников, которые были тотчас же снесены наступающими, которые понесли минимальный ущерб, человек 5 было ранено, из них три вполне могли продолжать нападение.Далее в нападающих покатились горящие бочки, два человека загорелись и побежали в фонтан, чтобы сбить пламя, где их и настигли крестьяне с вилами.
Нападающие рассредоточились по бокам улицы, и тут, внезапно, окна открылись, и кипящее варево полилось на ополченцев. Многие обварились, после чего начали беспорядочную стрельбу по окнам. Надо заметить, что гвардия, подчиняясь приказу, сознательно не вмешиваласт в конфликт. Дальше начался штурм зданий, в ход шло все, топоры, вилы, сетки, бочки.
Погрот же заперся на одном из самых верхних этажей собора, нашел келью поуютнее, и зажег керосиновую лампу в углу. Посреди ночи, в соседней келье послышался шорох.
А на улице уже вовсю шло сражение, обороняющиеся крестьяне уже подтащили старую пушку, что давно стояла на берегу, и пытались зарядить старым же ядром, ядро всё-таки полетело, но вторым же выстрелом разорвало саму пушку, и человек шесть полегло тут же. Так что на фоне таких вот разрушений и чудовишного шума Погрот и не заметил, как за ним прокрались два человека, и он тихо так испарился, словно бы его и не было. Не нашли среди горы трупов и военначальника ополчения.

За два дня протестующие с одной стороны города перебили ополченцев с другой стороны города. Войска Сатарпа, фактически, уже собирали тяжелораненых и контуженных, чтобы рассадить по тюрьмам и разослать по лазаретам. Начались пытки и гонения. Под пяту репрессий попало все население страше 16-ти, население младше 16 попало под учительский надзор, который был ничуть не менее строг, чем военный комендантский. Учеников не выпускали домой с уроков, они жили практически в зданиях школ, оцепленных жандармерией. Так государство, взяв детей в заложники, страховало себя от грядущих беспорядков.
-Вот так-то, - Сатарп отхлебнул холодного гранатового сока,- стравить две стороны, и дело сделано.
Он рассмеялся, так заливисто, так ярко, что стало понятно, что смерть людей и их мучения вызывают у Сатарпа только радость.
В это время на терассу к Сатарпу поднялся смуглый человек в сером костюме с отличной военной выправкой, и вручил тому желтый конверт.
Эг отвернулся, не желая мешать государственным делам. Наступал вечер, и зрелище заката особенно радовало глаз.
Между тем Сатарп спустился в свою комнату и сел за стол, на котором находились его шикарные письменные приспособления.
Дело, изложенное в письме, которое ему было прислано от мэра, касалось необходимости выделить из бюджета некоторую сумму на то, чтобы отремонтировать водоснабжение старого города, и, помимо того, личная просьба мэра о выделении денег на обустройство его секретарши, которой нужны были личные апартаменты в черте города.
Надо сказать, что это был всем известный стиль работы мэра. Чтобы быть полностью уверенным в своих сотрудниках, он их привязывал к себе таким вот образом, покупал им квартиры, строил дачи, за которые тот или иной чиновник должен был расплачиваться долгие годы, естественно ни о каком неисполнении его приказов, или уж тем более о неповиновении не могло идти и речи.
Айра не была исключением. И так. Как она в течении двух недель уже показала свою сметливость, расположив тем самым мэра, он решил, что пора сделать последний шаг и привязать свою секретаршу к себе ещё более тесными узами.
Ну а между тем, как только на небе взошла луна, в окне у лодочника Ангрина зажегся свет. На пороге стояла незнакомка, довольно красивая женщина азиатской внешности, которая попросила его доставить посылку на северную пристань. В обход гвардейской стражи, окольными протоками, чтобы никто не заметил, и тем более не конфисковал груз. «Это простое письмо, но о нем никто не должен знать! Стоит только кому-то открыть мою тайну, и мне конец. Кроме того, письмо стоит доставить немедля, я заплачу сколько нужно…»
И вот, чертыхаясь, и матерясь про себя, лодочник уже поднимался по винтовой деревянной лестнице, чтобы собраться в дорогу, и предупредить жену, которая между тем недовольно поглядывала на дверь, мечтая погрузиться в обьятия Морфея, а может быть, если повезет, и в объятия своего супруга.
Лодку сносил сильный ветер. Ивы хлестали по щекам. Эти небольшие протоки были известны лишь особо упертым в своем деле рыбакам, да ещё местным мальчишкам, которые бегали сюда, чтобы пускать кораблики из старых консервных банок.
Вот он уже почти у цели. Как назло, река в конце его пути заканчивалась косой с непредсказуемыми течениями, и выдающимся далеко молом, с каменистым дном.
-Черт побери! - ругнулся старый лодочник, и было отчего.
Днище лодки со скрипом прорезал острый камень. Кроме того, лодка запуталась в чужой сети, которую пришлось перерубить, чтобы вытащить суденышко на берег. Благо для этого в кармане посыльного всегда был острый короткий нож.
Но пакет, уже изрядно подмоченный нужно было доставить. Заказчица пообещала компенсировать все расходы.
И он выбрался на берег, привязав лодку к белесому, потрескавшемуся дереву, выброшенному на берег прибоем. А на освещенном лунным неярким светом побережье его уже ждал немного сутулый, сухой силуэт. Именно так его описывала заказчица.
«Хоть в этом не обманула, а то какого же лешего я перся бы на такое расстояние…Ничего, я тебя найду и стребую с тебя всю сумму ещё и за лодку…» - думал лодочник, хотя и сам, наверняка отлично понимал, что найти эту сеньорину будет довольно проблематично, а денег она дала предостаточно, чтобы не только лодку отремонтировать, но и жене купить долгожданный атласный костюм.