Мемуары обывателя. Главы 9, 10, 11

ГЛАВА 9.

Мировая тридцатилетняя  война.

В 1941-1943 годах, папа, сидя глубоко в земле, вместе со своей гаубицей, мог кричать и не докричаться до ближайшего советского орудия.  Тогда очень редко и очень далеко  друг от друга, стояли наши  орудия, на растянутых огромных фронтах! 
После страшного курского побоища в войне произошёл перелом.
А,  в 1944 году, картина поменялась радикально.  Теперь, наших орудий было очень много, и для того, чтобы они не громоздились друг на друга, каждому орудийному расчёту отмерялось строго фиксированное пространство в метрах.
Если в начале войны, наши войска, глубоко окопавшись, неделями сидели в обороне на одном месте, посильно отстреливаясь от немцев, то  после перелома 1943 года, они так часто меняли дислокацию, стремительно перемещаясь  на Запад, что порой даже не успевали окапываться.
Всё это видел, и описал потом,  командир батареи гаубицы 122 мм  -  Николай Гершунович.

.......................................

Пройдут века, и две войны 1914-1918 годов и 1939-1945 годов,  сольются для наших потомков в одну большую Тридцатилетнюю войну 
Так же,  как сейчас для нас, средневековая война Алой и Белой роз в Англии 
1455-1485годов  и общеевропейская тридцатилетняя война в 1618-1648 годов.
И первая тридцатилетняя война, и вторая и третья, тридцатилетние войны не были монолитным процессом, а состояли из множества локальных столкновений, битв, сражений и войн. 
Война  1939 – 1945 годов, логически проистекала из войны 1914-1918 годов:
Побеждённая в 1918 году Германия - обиженная, обобранная и униженная – копила силы, чтобы взять реванш.  Энергия обиды и унижения  -  страшная сила.
А страны-победители, были так истощены своей победой в первой мировой, что не могли оказать растущему германскому агрессору мощного сопротивления  и, опасливо, жались по углам. Когда Германия в 1938 году оттяпала себе Австрию и Чехословакию, вместо того, чтобы дать по рукам наглеющему  Гитлеру, страны-победительницы, сбились в трусливую кучку и подписали с Гитлером  в 1938 году мюнхенский договор о ненападении.
- Будет вам ненападение! Ох, будет!
Поняв, что его все боятся, Гитлер взбодрился и обнаглел окончательно.
И, будучи исключительно “честным”,  по части разных международных договоров,
Гитлер, быстренько, напал на страны, подписавшие с ним договор о ненападении
- на Англию, на Францию, на Бельгию, на Польшу….
Легко захватив бывших своих супостатов, Гитлер оторвался от реальности окончательно, и впал в манию величия. Тут бы его схватить, связать и отправить в сумасшедший дом на излечение. Но, сделать это оказалось некому, поэтому, следуя пути Наполеона,
Гитлер отправился покорять, непокорённую Наполеоном Россию.
Всосав  ресурс западной Европы, Наполеон и Гитлер распушились от гордости, стали непомерно самонадеянны и решили, что для них теперь нет в мире, ничего невозможного. А, уж покорить лапотную российскую (или советскую)  империю  – это вообще, раз плюнуть!
И, плюнули. 
И, оказалось, что Россия – это принципиально другая, сильно отличающаяся  от Европы, цивилизация!
Дорог,  как в Европе нет! Зато просторы такие, какие в привычной, обжитой и малогабаритной  западной Европе, европейцы не могли себе представить!
Культуры, как в Европе нет!  Климата, как в Европе - нет!
А, самое противное -  дипломатических правил, как в Европе нет!
Уж, если в Европе повоевали и одолели, так подай ключи от города и от страны   на атласной подушечке! И, цивилизованно, ляг под победителя!
Но, ничего и никому  не подавали,  ни в царской, ни в советской России!  А, уходили в леса, закапывались в землю, отодвигались за уральский хребет. А оттуда возвращались с новым вооружением и новыми воинами.

                ………………………………………

Николай Гершунович, с 1941 года, неразлучный со своей  Гаубицей 122мм, теряя друзей, однополчан и здоровье, дошёл в 1945 году до Германии.  Однако встретил Победу в госпитале немецкого городка Галле, находясь в коме. Вот, как это произошло:
Когда союзные войска вступили на территорию Германии, гитлеровцы воевали там с отчаянием обречённых.

« ..На подступах к Берлину, наше наступление было медленней. Непрерывный гул самолетов и артиллерийско-миномётных сил, был настолько велик, что мы не слышали команд, не слышали даже друг друга. Двадцатого апреля 1945 года, в семидесяти километрах от Берлина, наш орудийный расчёт попал под бомбардировку с самолётов.  Машины со снарядами загорелись, а потом снаряды стали взрываться. Взрывной волной меня выбросило из окопа и закопало в землю. Пришёл я в сознание только в госпитале. Товарищи рассказали мне, как меня откопали после бомбёжки, считая
мёртвым.»
Что произошло с Николаем Гершунович? Внешних ранений на нём не было, но, видимо сильно пострадал его мозг. Нарушения были аналогичны нарушениям, происходящим  при сильном инсульте. Пока Николай находился под землёй, его мозг,  вследствие гипоксии и ударной волны сильно пострадал.  Николай Гершунович потерял слух, речь, и полностью были потеряны им, способности двигаться и ориентироваться в пространстве. Понадобились  полгода лечения, чтобы  вернулись утерянные функции мозга, но жестокие отметины войны остались у Николая Гершунович, на всю его оставшуюся жизнь.

                ……………………………………………………………..

Отгремели салюты Победы. Затихла эйфория.  Великая тридцатилетняя война  двадцатого века закончилась -  а, жизнь – нет. И, в растерзанной стране,  истощённой войной, и потерявшей   лучший человеческий ресурс,  надо было жить дальше, И поднимать  страну из руин.
И, размышляет  демобилизованный сержант Николай Гершунович:

      Смотрю на Восток, где я был молодым,
      На Запад смотрю, там лишь пепел, да дым,
      Врага одолели, кричали  Ура!
      Но,  где же, но где же обещанный Рай?
      Просторы  отчизны  зовут и  манят,
      И,  Запад с Востоком открыт для меня,
      И, выбор легко можно сделать с утра,
      Когда у тебя - ни кола, ни двора!

И шёл уже  Николаю четвёртый десяток – полжизии прожито, а нет у него ничего, кроме ран, контузий, да тяжкого жизненного опыта.   Да, ещё есть мечта  отыскать Валентину Ежеленко, след которой затерялся  в Исиль-кульском уезде, находящемся в  бескрайней
Сибири.  Конечно, наивно было верить, что удастся эту Валентину отыскать, после стольких беспокойных лет.
Но, бывший бесшабашным бродяжкой в детстве и отрочестве, Николай, не боялся рисковать. Он решил, что, если в этом странном Исиль-Куле,  не найдётся его Валентина, он вернётся в Харьков, на свой агрегатный завод.
А, не вышло.
Валентину Ежеленко он не нашёл, а вырваться из Исилькульской епархии, как человеку партийному, ему не удалось! И, карьеру советского священника,  папа продолжил в захолустном сибирском райцентре Исиль-Куль. Так велела партия, и Николай взял под козырёк.
Подобно бродячему буддийскому ламе, Николай мотался по всему уезду, неся в массы слово Божие, (в соответствии со временем -  слово КПСС).  Так бродяжничал он до тех пор, пока в одной деревушке, под названием Улен ды Куль, по рекомендации друзей, он не познакомился с самостоятельной девушкой Анной Кондаковой.

                ………………………………………………………………………………………….


Они сошлись “ вода и камень, лёд и пламень…”
Если, все браки совершаются на небесах, то и несчастливые браки, зачем-то,
угодны  Богу – ему, наверное, интересно посмотреть, что получится, если соединить
двух людей, категорически противопоказанных друг другу. Интересно также посмотреть, как долго  они вытерпят общество друг друга. А,  также, интересно понять, что заставило соединиться для совместного проживания, двух этих взрослых и неглупых людей? Они не были влюблены  друг в друга, значит  их слепоту при выборе спутника жизни, нельзя списать на любовный угар, сводящий с ума.

А, дело в том, что самостоятельная девушка Анна Кондакова  после истребительной войны – уже имела все шансы остаться старой девой, и век вековать в, забытом богом, сибирском медвежьем углу под мудрёным названием Улен ды Куль. Все её кавалеры и потенциальные женихи – полегли в боях от Москвы до Берлина в 1941-1045 годах.
Советский священник Николай Гершунович, также  капризным не был – лет ему было много, а имущества движимого, недвижимого или хоть какого-нибудь, не было вовсе.

В силу сложившихся обстоятельств, Николай и Анна, уже не могли себе позволить роскошь жениться по любви. И, надо было как-то устраиваться в жизни, пока совсем не стемнело.
И, на взаимно выгодных условиях  Анна и Николай поженились.
Используя возможности своей основной профессии (священника епархии КПСС),
Николай, перебрался с женой из окаянного Исиль-куля, в великий сибирский город Омск.

Анна совершила головокружительную карьеру,  вырвавшись из колхозной кабалы,
и беспросветной  казахской тьмутаракани. Вскоре она  стала гордо именоваться
городской жительницей.
Николай, наконец-то, обрёл домашний очаг, солидный статус семейного человека и возможность питаться  домашней едой в чистой избе.
На этом приятные выгоды и закончились.
Человек так уж устроен, что к хорошему быстро привыкает, перестаёт хорошее ценить и даже замечать, считая  привычно-хорошее, чем-то, само собой, разумеющимся.
Так произошло и с Анной и Николаем. Вначале радость от обретения определённых
бонусов мирила их друг с другом, но по мере привыкания на первый план стали
выходить глубинные противоречия, гнездящиеся в роковом  несходстве их  натур.

Николай был свободолюбивым бродяжкой, романтиком, и ревностным почитателем коммунистической идеи. Её искренним проповедником и агитатором.  Таким и остался.
Анна была кулацкой дочерью, с маленьким, но цепким и практичным крестьянским умом, и с ярко выраженными авторитарными замашками, выражавшимися в жгучем желании контролировать всё и вся, и подчинять всех своей воле. Слова коммунизм и социализм,
были для Анны  китайской грамотой, и вообще  звучали для неё, как ругательство.
Сказывались её кулацкие гены.
Анну и Николая природа наделила недюжинным  темпераментом и совсем не наделила терпимостью к иному мировоззрению. Оба были тверды в своём понимании бытия и очень упрямы. И, вскоре между свежеиспечёнными супругами, заискрили электрические разряды, а потом между ними пошла и мощная электрическая дуга.
Опалённые  взаимно истребляющими битвами, Николай и Анна расстались. И,  хотя оба в этих битвах проиграли, но каждый мог удовлетвориться тем, что он прав, и никто его с
его правотой, с его правильного пути не свернёт.

Аналогичные явления в это же время происходили и в большом мире.
Так же, не по любви, а на взимовыгодных  условиях, ещё в 1941 году был заключён большой союз, между классовыми врагами: США и Великобританией с одной стороны и Советским Союзом с другой. Выгода заключалась в том, что обнаглевший Гитлер со товарищи, решил подмять под себя всех: и коммунистов, и капиталистов, и жидов, и цыган и прочих мерзавцев и недочеловеков, не взирая на их классовую принадлежность.

После того, как общий враг-фашизм, был задушен, выгоды от этого союза закончились.
Переход от любви до ненависти произошёл молниеносно – как только закончилась
война в августе 1945 года, (тогда союзники победили, наконец, империалистическую Японию).
И, радостно переведя дух, многоликий Уинстон Черчилль, произнёс в американском
городе Фултон, свою злобную, но искреннюю  антисоветскую речь. Наконец-то, ему можно было не скрываться, а сказать всё, что он думает на  самом деле, и про коммунистическую доктрину в целом, и про Советский Союз в частности. К Черчиллю радостно примкнули  все, боящиеся коммунизма в целом, и набравшего большую силу Советского Союза в частности!! Это было началом холодной войны, длившейся сорок лет.
И, хотя обычный советский обыватель, задавленный повседневными хлопотами по выживанию, и с промытыми советским агитпропом мозгами, не связывал
причины  своей нищеты и трудной жизни с глобальными явлениями на планете, тем не менее связь была, да ещё и какая!!


   ГЛАВА  10.

Когда я опустился на самое дно, кто-то постучал снизу.                Михаил Жванецкий.
               

Среди людей, проигравших  частную, горячую семейную войну и большую,
международную  холодную войну – оказалась и я.
Я родилась в огромной экспериментальной  империи, которая называлась
Советский Союз.  По своей фактуре, эта империя напоминала кокосовый орех:
- Снаружи крепкая, внутри жидкая.
- Извне великая держава, внутри нищая и во многом, отсталая страна,
- Страна, где великая коммунистическая мечта,  выродилась, частично,
в  рабовладельческий строй,  частично,   в  феодальный строй, содержащий в себе
элементы древних восточных деспотий.
- Однако, внутри этой замкнутой империи, её обитатели не сомневались в том, что
их страна  самая великая (что, частично было правдой), и, что народ её самый
счастливый,  на всём земном шаре. Этот интересный феномен, доказывает, что
счастье – есть понятие субъективное, и что красота пустыни – в глазах бедуина.
И, несомненно, что счастье советских людей заключалось ещё и в том, что они не знали,
как живут в это время другие народы, в том числе и побеждённые ими.
Но, родившись в самой счастливой стране, и частично осознавая величие
своей родины, я была своей жизнью не слишком-то довольной.

В  моём раннем детстве три обстоятельства терзали мою детскую душу:

1.У всех папы были, а у меня нет

2. Все “счастливые” граждане СССР жили тогда в халупах,  трущобных избушках и  лачугах, сколоченных из подобранного или покраденного хлама. Эти сляпанные из
всякой дряни, анархичные уродцы, покрывали необозримые пространства северной части города Омска.
Но, даже на этом утробном фоне, мы с мамой были самые нищие, так как не имели даже такого жалкого, но единоличного жилья, а жили в бараке. И, обладатель  самой задрипанной халабуды, сколоченной из тарных и почтовых ящиков, посматривая на нас свысока, мог ощущать себя человеком почтенным и уважаемым.
 
3. А, ещё меня смущала моя фамилия. И, хотя советская империя, во всеуслышанье
объявляла себя интернациональной, но, втихую, она ввела во всех биографиях пятую графу, где указывалась национальность. Во все века,  евреи традиционно всегда были виноваты во всех человеческих бедах!   И, в густой атмосфере повсеместного скрытого антисемитизма, мне было  неприятно  носить фамилию, подозрительно похожую на еврейскую.

Так как государство СССР – было по своей сути структурой казарменного типа,
это, несомненно, давало ему преимущество во время войны.
А, также во время стихийных бедствий, народных бунтов, голода и нехватки всего и вся.
А, вот в мирное время - казарма мало подходит для создания свободной, светлой и
и изобильной жизни. Такой политический строй создаёт очень скудный общественный продукт, хотя и делит его поровну. Каждому достаётся мало, зато и у соседа столько же!
Никому не обидно.

Только тяжело. Жить в клетушке общего барака, который построили ещё военнопленные
немцы, а потом  в этих бараках сами эти пленные немцы и жили в качестве заключенных.
Потом, те из немцев, кто не вымер в русском сибирском плену – вернулись к себе в Германию. А, там с помощью американского плана Маршалла, вскоре зажили хорошо,
в симпатичных, чистеньких, собственных домах. А, мы - победители ещё четверть века “донашивали” их бараки,  дожидаясь, когда же у нашего могучего государства
дойдут руки снести это позорище.

Так и жили мы в ожидании светлого будущего, долгие, долгие годы, и никто не дожил.
Да и, что стоит маленькая человеческая жизнь, маленького человечка, находящегося внутри гиганта, сцепившегося в смертельной схватке с другим гигантом.
Я, имею в виду военное, экономическое  и идеологическое противостояние, проявившееся в холодной войне между Западом и Востоком. Холодная война,  началась сразу же, после войны горячей.

Силы между США и СССР на старте соревнования были неравны, при сильном превосходстве США. 
Благодаря войне 1941-1945 годов, США не только полностью выбрались из экономической депрессии, терзавшей их с 1929 года, но и усилили свою экономику: развили науку, промышленность и сельское  хозяйство, благодаря военным заказам.
А, забрав себе всё золото европейских государств, и введя доллар, как единую мировую валюту, США на долгие годы обеспечили себе и мировое финансовое доминирование
В отличие от Советского Союза,  инфраструктура США не была разрушена, территории не были разорены и разграблены, а людские потери, хотя и были, но были несравнимо меньше, чем  у европейских народов, и, особенно, у Советского Союза.

После войны - вокруг двух лидеров: Советского Союза и США, образовались два
лагеря: социалистический и капиталистический. Каждый лидер заботился о своём лагере.
как о своём поясе безопасности, и естественно материально и морально поддерживал
своих сателлитов, используя мудрый принцип: Кто девушку кормит, тот её и танцует.

Так-как  возможности США были великими, (намного более великими, чем у СССР), то их “девушки”: Япония, Южная Корея, Финляндия, Западная Германия (ФРГ),  западная Европа – быстро поднялись из руин, и стремительно забогатели, доказывая всему миру преимущества капиталистического строя. (Хотя  игра  была, подчеркну, не совсем честная!)
Бедные страны  социалистического лагеря, стали из-за своей колючей проволоки завистливо посматривать на своих сытых и благополучных классовых врагов. Но, перебежать из лагеря в лагерь было нельзя, так-как у Советского Союза броня была крепка и танки были  быстры…

У побеждённых стран из капиталистического лагеря было ещё одно большое преимущество  - согласно мирному договору 1945 года, побеждённым  странам нельзя было иметь вооружённые силы. А. значит, вся денежка, заработанная этими странам, шла на подъём их капиталистического народного хозяйства и благосостояния, населяющих их народов.
У Советского Союза и США такого запрета не было, поэтому они вооружались, вооружались,  вооружались…
Вследствие этой гонки вооружений, в США военные магнаты быстро богатели, за счёт государственных  военных  заказов. А, вот кто, поэтому же, богател в Советском Союзе -  до сих пор неясно. Кажись никто!
Социалистическая экономика, итак из-за обезлички малоэффективная, надрываясь тащила на себе, непосильный для неё груз: гонки вооружений, постоянной помощи своему небогатому соцлагерю,  великих и бестолковых строительных проектов (вроде поворота великих рек в другую сторону), а так же выплаты США военных долгов по ленд-лизу.
При таких обстоятельствах, простому советскому обывателю, тявкать о том, что ему живётся плохо и голодно, а хотелось бы жить получше – являлось  бы большой наглостью, и политической близорукостью. И, для таких “близоруких”, чтобы  излечить их зрение, были созданы по всей территории СССР лечебные учреждения, под общим названием ГУЛАГ. Те, кто туда не хотел, сидели себе тихо по своим баракам. Продукты и вещи они не покупали, а доставали.
Что ж, всё в этом мире – относительно. И, раздобывший в жестоком бою, модные боты обыватель, или он же, отстоявший в очереди несколько лет счастливчик, обретший лакированный шкаф или ковёр – был счастлив ничуть не меньше, чем какой-нибудь бюргер, купивший себе виллу, или поганый американец, прикупивший себе очередной кадиллак.
А, уж когда отменяли карточную систему и цены, снижали на несколько копеек – то под непрерывный рёв пропагандистских фанфар, советские обыватели были горды и счастливы, хотя и продолжали сидеть по коммунальным клоповникам или баракам.
А, в это время в США  (1946-1948 годы), разворачивается  огромное строительство индивидуальных домов  на природе. Было освоено блочное строительство, по принципу ЛЕГО. Из готовых строительных модулей, собирались дома для каждой семьи, непохожие друг на друга. К этому времени Америку наводнили личные разнообразные легковые автомобили, было построено много дорог, а горючее было дешёвым, так-как в Техасе открыли крупные месторождения нефти. 
Да, отрыв быта среднего американца от быта советского жителя, был грандиозен и очевиден. И, благо советского обывателя – что он об этом не знал!

Правда, в немногих американских фильмах, показываемых  в СССР, можно было увидеть огромные собственные американские  дома. Но, тёртый советский обыватель не верил, что это было  взаправдашнее жильё американцев. В советских фильмах тоже показывали
шикарную советскую жизнь, в шикарных советских квартирах, и все знали, что это сказка,
придуманная для облегчения скудной и убогой реальной жизни. А, раз врёт наш Мосфильм, то, конечно же, врёт и ихний лживый Голливуд! Но, на это наглое враньё, все наши смотрели с удовольствием. И, сжатые в плотную кучу  в своих тесных жилищах,
наши обыватели, не могли понять, зачем такие огромные жилые пространства на одну семью. Что ещё раз доказывало, что это голливудские враки!

И, только позже, иностранные учёные доказали, что для психического здоровья человеку необходимо личноё пространство, не менее…. А, вот тут были между нашими и ихними учёными  большие разногласия.
Наши учёные утверждали, что два личных квадратных метра - достаточно, а зарубежные, утверждали, что двадцать личных квадратных метров необходимы нормальному человеку.
Ну, с точки зрения казармы – два метра – это правильно. И, с точки зрения концлагеря  и тюрьмы – тоже правильно. А, так как государство наше было казарменного типа, то и нечего к нам соваться со своими буржуйскими двадцатью метрами.  Пусть сами в них мыкаются, а мы уж как-нибудь поближе друг к другу – чай мы коммуна!
А, ещё проклятые империалисты утверждали, что красота и индивидуальность – это не роскошь, а потребность души.
- Ерунда! - сказали наши, и в шестидесятых годах застроили необъятные просторы
Советского Союза одинаковыми серыми многоэтажными коробками с плоскими крышами.
Издали посмотреть – словно ровные шеренги бетонных серых солдатских полков. Кррасота!

Во всём, что делает, как отдельный человек, так и целое государство – всегда проявляется его характер.


ГЛАВА 11.

ЛИЧНОЕ   ПРОСТРАНСТВО, в полтора квадратных метра.

Точнее один квадратный метр и двадцать квадратных сантиметров.
Таково было моё первое личное пространство. Это был крепкий самодельный стол,
длиной один метр двадцать сантиметров, и шириной в один метр. Он был главной мебелью в нашей барачной комнатухе и главным её украшением. Внутри него, создавая ему конструктивную прочность, шли две перекладины вдоль и две поперёк, и эти перекладины соглашались быть лавочкой для маленького любознательного человечка.  Сверху стол накрывался жёлтой ковровой скатертью, свисавшей по бокам до самого пола, И под этой скатертью, образовывался маленький дом, недоступный многочисленным взрослым, без конца толпившихся, в нашей маленькой комнатке.
Дело в том, что моя мама Анна,  из всей своей  многочисленной родни,
была единственной, попавшей в большой город, и имевшей там, какое-никакое жильё.
И, все, когда-то высланные в Сибирь, бывшие кулацкие роды: Бураевы, Безруковы, Кондаковы и Тихоновы, теперь имели возможность наезжать в большой город Омск и останавливаться в нашей конуре, четверть которой занимала ещё и большая печь.
Мне, человеку из породы Иванов, родства не помнящих, непонятна была столь тесная и пламенная родственная взаимосвязь.  И, она была непонятна мне, до тех пор, пока я не прочитала книгу Михаила Шолохова - Тихий Дон. В этой книге, очень ясно и подробно объяснялась связь, между донскими казачьими родами, каковой ясности и подробности в изложении механизма этой связи, мне не достичь никогда.
Читая великий труд Шолохова у себя под столом, под неизбывный топот множества ног,
и гомон голосов, подвыпивших родственников, я поняла,  что почитание родственных уз, даже самых отдалённых - есть древний племенной инстинкт выживания, крайне необходимый, если вокруг много враждебных племён, готовых вас сожрать.
И, просветлившись  книжным знанием, я спокойно воспринимала, то, что наша комната представляла собой, вечно переполненный, постоялый двор.
Только став взрослой, и дозрев до самоанализа, я обнаружила у себя постоянное стремление к уединению. Я больше всего любила природу, особенно, леса, где не было людей. И, навсегда, я возненавидела злачные места, с их пьяным куражом и непроходимой дикой глупостью, а заодно и любые людные места.
Все мы родом из детства!

………………………………………………………………………………..

В соседних барачных комнатах обстановка была такой же, как и в нашей.
И, в одной двенадцатиметровой комнате, зачастую жили два, а то и три поколения. Как они там помещались – для меня загадка, а, возможно, и загадка для Науки. Из-за постоянной тесноты, люди сатанели и начинали ругаться и драться из-за любых пустяков, и порой сами не понимали, отчего они так бесятся.
(А, потому-что, иностранные учёные были правы, насчёт личного пространства!).
Но, малограмотные  взрослые, теснились на своих вредоносных  личных миллиметрах,
и от этого зверели, а уж выпив самодельной хмельной браги, теряли  человеческий облик, окончательно. Самодельная сивуха созревала тогда  в каждой, даже самой зачуханной комнатёнке и не переводилась никогда. Испив этого ядовитого зелья, человек на время видел небо в алмазах, хотя потом мог и окочуриться от отравления. Но, наш человек
в стремлении к счастью, умел рисковать!
В  крохотных  барачных комнатках, как-то сами собой, заводились бесчисленные дети.
Этому интересному факту изумлялись и сами родители, совершенно не помнящие, что они вытворяли, находясь под парами самодельной “амброзии”.
И, бедняги совсем бы удушились от бесконтрольно-увеличивающегося барачного населения, если бы оно, естественным образом, из-за повышенного давления, не выталкивалось наружу.
Концлагерь для военнопленных немцев, доставшийся нам в наследство и в вечное
пользование, представлял из себя,  восемь длинных бараков, составленных в виде прямоугольника. В центре этого славного прямоугольника, находился большой
двор – плац,  где раньше выстраивали военнопленных для пересчёта и
 распределения по работам.
А, теперь, это было место, куда из тесноты  восьми бараков выпихивались многочисленные отпрыски, не поддающиеся учёту. И, это было благом втройне:
- во-первых: мелкота  не шастала под ногами у взрослых, и не доводила своих нервных родителей до исступления,
- во-вторых: ребятня воспитывалась внутри себя, не беспокоя  и без того, 
затурканных предков,
- в-третьих:  никакой, модный ныне фитнес, не сравнится по разнообразию,  интенсивности, эффективности и задору, с этим барачным спортивным плац-стадионом!. Около тридцати разнообразных игр  с мячом, со скакалкой, в классики, в прятки, в казаки-разбойники летом, и горки, лыжи, коньки, снежные крепости – зимой, до полного изнеможения!

И, вот так, без всяких платных секций, студий и кружков, на скудном и однообразном
пайке, вырастал жилистый, мускулистый и неприхотливый народец, привыкший заботиться о себе сам. Как раз такой, какой нужен был его суровой, и не слишком щедрой к своему населению – Родине.

В то  время, не существовало телевизоров, как массового явления.
А, о компьютерах, не слыхивали даже самые бывалые, развитые и зажиточные  люди.
Поэтому барачный народ развлекал себя сам, как умел. И, при этом прекрасно обходился без кино, театра и цирка. Жизнь в бараках протекала ярко, интересно и интенсивно, и каждое окно представляло из себя экран, к которому неисчислимые мелкие зрители приникали, с таким же жгучим интересом, как нынче мелюзга к Интернету.
Самые интересные спектакли начинались обычно в пятницу вечером.
Откушав, трепетно-сваренной лично, браги, обитатели комнатушек входили в такой транс,  о котором  Карлос Кастанеда  вместе с его доном Хуаном, могли только мечтать. Находясь под парами, народ в окружающем видел всякие сумеречные всякости, которым позавидовал бы этот буржуазный Кастанеда, накушавшийся  галлюциногенов и накурившийся  дурман-травы.
К счастью, для человечества, барачный народ просто и незатейливо развлекался, временно
сойдя с ума от своей бормотухи, а не писал о своих впечатлениях  толстые книжки, как например Кастанеда, чтобы от этих книжек  дурело бы потом  уже всё человечество.
.
Итак в первом акте еженедельного спектакля, народ выпивал и закусывал, чем бог пошлёт. Потом начинались песни и пляски, на площадях, равных площади табуретки.
Песни были громкими, так-как каждый пытался перекричать другого. По этой  причине ни слов, ни мелодий разобрать было невозможно, но не в этом был кайф – главное было переорать соседей. Жители окрестных кварталов сильно пугались от этих песен, предполагая, что опять в этом барачном гадюшнике кого-то лупцуют, а может душат,
а может режут! 
Во втором акте, это и действительно начинало происходить!
Поскольку окаянный коварный напиток, быстро превращал всех гуляющих в
бесоподобные существа, то  с этими тварями надо было разобраться!
Весь второй акт происходил в борьбе с набежавшей нечистой силой,
которую били по морде, таскали за волосы, и выцарапывали ей глаза..

В акте третьем выяснялось, что побитые и поцарапанные, в порванных во время потасовок одеждах – это близкие родственники и соседи.

Акт четвёртый являлся интерактивным!  Супруги начинали развод и раздел имущества.
Тут и мы, мелкие, могли поучаствовать, ибо раздел имущества – дело серьёзное.
Надо было пересчитать все подушки, табуретки, половики, помойные вёдра и разделить всё это по справедливости. Потом поделённое  добро с нашей помощью разносилось в разные стороны барака.

Обычно в понедельник разведённые мирились, и мы тащили подушки с половиками обратно.

………………………………………………………………………………………
Нет, у нас всё было веселее и содержательнее, чем у бедолаги-Кастанеды,
бороздящего в поисках приключений жаркие просторы в далёкой Мексике. 
………………………………………………………………………………………

Кстати, о книжках:
Стоило мне взять в руки книжку, начинался такой вот поединок:
- Валька, принеси дров!
- Уже!
- Тады дуй за водой!
-Уже!
- Тады, подмети, помой, истопи, свари!
- Уже!
- От, зараза!! Тады сиди!
- Сижу!
- Сиди просто! А, книжку выкинь вон, не выпендривайся!
- Счас!    Исполню, душенька, дожидайся, - так думала я про себя,
и  исчезала в пятое измерение, вход в которое находился под столом.

Поднаторев в подстольных чтениях и размышлениях, я стала понимать, почему такое невинное, и даже  благородное  занятие, как чтение книг, действовали на моих близких, как красная тряпка!
- Во - первых, для трудового крестьянина, это аморально и расценивается, как отлынивание от общего дела по выживанию!
- Во - вторых, это занятие попахивает барством, а значит в наши ряды затесался чужак, а это пугает, раздражает и настораживает.
- В - третьих, научившись читать, я получила ещё один орган зрения, которого не было у моих неграмотных мамы и бабушки. А, понять видящего человека, слепому от рождения, невозможно.

Маленькие буквы, складываются в слова, слова в фразы, фразы в картины,
картины в миры.
И, что бы ни творилось вокруг меня тогда, в моём сермяжном окружении – суета, толчея, убогий быт, склоки, сплетни, злословие, мордобой и пьянки - всё это исчезало из моего поля зрения.
И, в синем море плыл белый корабль с алыми парусами, маленький принц путешествовал с планеты на планету, взлетал над землёй Ариэль, оживали герои Вальтера Скотта и Джека Лондона, и Марк Твен превращал английского принца  в нищего, и плыли по далёкой реке Миссисипи Том Сойер и Гекльберри Финн.
И, маленькое личное пространство в один метр и двадцать сантиметров,
надёжно сокрытое от окружающих жёлтой ковровой скатертью, становилось бескрайним
космосом.


 


 
.

………………………………………………………………………………………………

.