Александровский. Портрет Фёдора Тютчева. 1876 г

    
Перед вами один из редких портретов Ф. Тютчева. Редкий, потому что живописных портретов поэта действительно немного. Не любил поэт позировать. Да и этот портрет появился совершенно случайно. А дело было так.  Однажды Павлу Третьякову пришла замечательная идея разместить в своей знаменитой галерее портреты самых знаменитых его современников. Потомкам в наследие. Дабы показать, так сказать, лицо времени. Чтобы это время получило осязательный облик в виде человеческих лиц. А то получается как у мусульман. Есть Бог и святые пророки. А вот изображение их недопустимо. И запрещено. Молиться можно только идее настолько высокой, что профанирующее эту самую идею слишком уж чувственное и приземленное восприятие  сочтется немыслимым богохульством.

   Вот и были заказаны Третьяковым портреты наиболее выдающихся личностей того времена. Понятно, что Тютчев, известный поэт, признанный как выдающийся уже при жизни его, не мог не войти в этот список. И его должен был исполнить замечательный художник и портретист И. Репин. А он не успел его написать. Умер поэт. Поэтому позже этот портрет был все-таки написан уже другим художником, имя которого вам мало что скажет. А как он мог его написать? Очень просто. Изображение было взято с фотографии, благо она уже существовала в те времена. Ну всё равно, как это делают сегодня нынешние художники на Арбате.
 
   На мой взгляд, портрет получился очень даже и не плохим. Во всяком случае, именно это живописное изображение Тютчева является сегодня  самом известным. Мы его видим везде. А это так важно, повторяю. Потому как только таким образом мы  можем связать физический облик поэта с тем, что им создано. И это хорошо.

  А вот представьте себе только, что вдруг каким то фантастическим образом мы не знали бы, к примеру,  каким был Лев Николаевич Толстой. Он ведь тоже не хотел позировать художнику Крамскому.  Но художник нашел один неотразимый аргумент, чтобы склонить великого писателя к написанию его портрета. «Наши потомки всё равно захотят знать, каким был облик человека, создавшего «Войну и мир». И что же им ответить?

  Вот поэтому и висит к счастью для всех нас его портрет в зале художника Крамского. Рядом с знаменитым полотном «Христос в пустыне».  Говорю к счастью, потому что к несчастью мы так уже и не узнаем никогда,  каким был, например,  создатель «Слова о полке Игорева» И не останется  уже никогда  в нашем сознании образ человека, создавшего иконописный шедевр «Троица».
Потому этот шедевр живёт как бы сам по себе. Сиротливо живёт, вне существования его создателя.
 
   А вот лицо создателя « Я встретил вас…» да и не только этого поэтического шедевра, нам доподлинно известно. Вот оно, перед нашими глазами.

                *****

 Я всматриваюсь в черты этого человека. Всмотритесь и вы. Смотрю, смотрю, и мысленно пытаюсь понять, как же так, что этот человек мог написать всем известное «Я встретил вас и всё былое…». И не понимаю. Я смотрю на эти узкие сжатые губы, и мне вырисовывается характер человека сухого, далёкого от всякого нежного проявления взволнованного сердца. Мне кажется, что  сознание этого высушенного временем старика, никоим образом не могло ни разу за всю его долгую жизнь  потревожить  захватывающая безрассудная страсть.
               
   Пытаюсь понять, всматриваюсь, и по какой-то непостижимой связи на это изображение наплывает другое изображение. Изображение другого  старика, столь же высушенного временем, с суровым выражением на лице, как и на портрете кисти Александровского. Из памяти всплывает так некстати  видение известной картины Пукирева «Неравный брак» Не знаю как вас, но меня поражает сходство между этими двумя живописными изображениями двух пожилых мужчин.

   А что же их связывает, кроме физического сходства? Да и что тут спрашивать? Чувство. Святое. Которому, как известно, все возрасты покорны. Пушкин как бы дал оправдательное объяснение так впечатляющей нас сцене в православном храме. Несмотря на наш внутренний возмущенный протест против соединения отжившего, дряблого, немощного с расцветающим, полным жизни и юными мечтаниями. Осуждаем! А как же Пушкин?

  И всё же в этом сравнении есть и одно коренное отличие.
 На картине Пукирева  мы видим дедулю со звездой на немощной груди, которому лет под семьдесят. А то и больше. А рядом чуть ли не девочка-подросток лет семнадцати, а то и меньше.

   А вот в любимом романсе речь идет совсем о другом. Здесь совсем другая история, которая не может вызвать никакого протеста. Потому как самому Тютчеву было на то время уже за 70, а вот его пассии, к которой обращены слова чудного романса, уже хорошо  за шестьдесят. И она лишь ожившее благотворное воспоминание и ностальгическая истома по дням навсегда ушедшим.
 
Да, встретил пожилой поэт свою прежнюю, юношескую любовь. Любовь искреннюю, чистую, сильную, такой, какой она может быть только в 19 лет.  Да и она уже давно тоже не юная девица в настроении первых, неизъяснимых, романтических ощущений.  И у неё всё уже было, и всё прошло. И не вернётся. А память осталась. Осталась память по времени, когда жизнь и страсть забирают нас «своей мозолистой рукой». Прошли годы. Много лет. И вот, можно сказать, последняя встреча. И вдруг повеяло весною. И  жизнь заговорила вновь.

 
   « И всё былое...» А каким же было это былое у этого человека на портрете? Вот давайте и вспомним. Много есть, что вспомнить.   
   

                АМАЛИЯ.

   «Я встретил вас…». А кого встретил и в какие годы? А вот это надо непременно знать. Да, встретил пожилой поэт свою прежнюю, юношескую любовь.  Гениальный романс волнует, конечно,  и сам по себе. Трогает душу до нельзя. В томительно упоении и даже оцепенении мы слышим волшебные звуки и слова любимого романса.

   А что было между первой юношеской страстью и последней встречей на склоне лет поэта. Много чего было. Очень много. Жизнь была. Я вот удивляюсь тому, что эта  жизнь не послужила поводом для того, чтобы снять на Мосфильме этакую сагу пенно-пенную, мыльно-мыльную. Уж такой сюжет. Сняли бы так, как там они уже умеют делать. Рука поднаторела. А уж рейтинг…! Все домохозяйки так и прилипли бы к телевизорам

         Всё началось, когда юному Феде было, как было сказано, 19 лет. Он на службе в Государственной коллегии иностранных дел. Он при нашем посольстве в Мюнхене в качестве внештатного атташе Российской дипломатической миссии.
 
   Сами понимаете, это тот возраст, когда душа «ждёт кого-нибудь». И немудрено, что дождалась. Её звали Амалия. Ей лишь 14, и она ослепительно красива и чудо, как хороша. И влюбился в неё Федя. До беспамятства. Все струны его впечатлительной поэтической души трепетали при её появлении. Он так описывает это неизбежное юношеское влечение.   

 «И на холму, там, где, белея,
Руина замка вдаль глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит,
Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и с замком, и с тобой».

   Он просит её руки и предлагает своё сердце. И получает этому сердцу жестокий отказ. Прямо по тексту известной песни. Отказ от отца юной чаровницы. Он в отчаянии . Да и как его не понять!

  А отец «младой феи» рассуждал так. Ну, да, есть выбор. Потому как нашёлся и ещё один претендент на сердце юной красавицы.  Оба они служат по дипломатической части. Но только один – совсем романтический юноша « с кудрями черными до плеч». Но кроме кудрей у него ничего нет. А другой? У другого титул, положение, состоявшаяся карьера. Солидный мужчина.  Кому отдать предпочтение. Выбор папой был сделан. Не в пользу пылкого Феди.
 
   А он весь в плену страсти. Он любит. Да и как не влюбиться. Сам Генрих Гейне, тоже поэт, и тоже пораженной красавицей в самое сердце, называл её божественной Амалией.  И она  любит Федю. Уже и призналась. Они уже обменялись шейными цепочками. Правда, он дал ей цепочку золотую, а получил шёлковую.  Ну и пусть. Главное, что эта цепочка касалась божественной шеи феи.

   И что же, по воле практичного папаши потерять фею?! Навсегда ?!, Нет, это невозможно. Но что же делать. Осталось одно средство. Убить! Убить соперника. А как? Ну понятно. Вызвать старпера на дуэль.

    И ведь вызвал в отчаянном порыве. И поставил счастливого соперника перед трудной задачей. А звали соперника, так интересно. Александр Сергеевич! Но не Пушкин. Фамилия его барон Крюденер. Теперь Крюденер должен был решать, что делать. Нет, он не боялся. Тут вопрос был совсем в другом. Ну, скажем, дуэль состоялась. И он получил шальную пулю от истеричного почти подростка в лоб! А у него титул, а у него положение, а у него успешная карьера, а у него жизнь, наконец, которую он вовсе не намеревался подвергать смертельному риску. Даже и  ради младой феи.

    А другой вариант? Он недрогнувшей рукой прервал младую жизнь. Отослал его к отцам. Вряд ли ему приятно было бы от этого. Но это ещё не всё. Убил бы он пылкого любовника своей невесты, которая и сама была совсем недавно в нежной романтической связи с ним. И с этого убийства начинать им супружескую жизнь!? Что за комиссия, создатель, попасть в такой переплёт!

   Поразмыслив, барон нашёл  мелкий, но достаточно убедительный  повод отказаться от дуэли. А если бы не нашёл?  И вновь часы урочные пробили бы печальный конец юной жизни, и никогда Россия не узнала бы  поэта по имени Фёдор Тютчев. Правильное и мудрое решение принял барон.

     А что же Амалия? Младая фея, поплакала, конечно. Кудри черные до плеч, - это так сердцу мило, но это и всё. А вот стать баронессой, а в будущем ещё и светской львицей, - это вам не кудри. Поплакала и согласилась с папенькой. Хотя, какой папенька. Отчимом он ей был. Но это ничего не меняло. Да и потом, хотя и мелкими были ещё её годы, но это обстоятельство не помешало ей трезво смотреть на жизнь. Она знала, что была хороша и привлекательна для мужчин. По чему же не воспользоваться этим положением? Да, замужество было навязано. Но за это можно потребовать некую компенсацию. И даже не некую, а очень ощутимую. То есть путь в высшее общество, в котором она будет неизбежно  блистать. Так оно и случилось.

     А что же подающий надежды молодой дипломат? Он утешился. Была бы страсть, а объект вожделения всегда найдётся. И сердце всегда успокоится. Кто этого не знает? 
                ЭЛЕОНОРА.

    Утешился он, конечно, не сразу. Через несколько лет. Это была графиня. Звали её Элеонора Ботнер. Дама приятная во всех отношениях. Без всякой иронии. Она вдова. Она старше Фёдора на четыре года. И у неё четверо детей от первого брака. И она любит Федю. Искренне и надёжно. Впоследствии она родила поэту трёх дочерей. Все три сестры стали  фрейлинами. Одна из них вышла за известного писателя Аксакова.

    Их брак был счастливым.  Вот что он сам пишет  по поводу их семейного счастья.

«Никогда человек не стал бы столь любимым другим человеком, сколь я любим ею, в течении  одиннадцати лет было ни одного дня в её жизни, когда, дабы упрочить моё счастье, она не согласилась бы , не колеблясь ни мгновения, умереть за меня».

   Но   шло время. И охладел чувствами Тютчев к своей Элеоноре. С мужчинами это случается. А уж с поэтами -так прежде всего. Холод чувств -  это смерть для поэта.  Потому как душа впечатлительная и неутомимая алкала чувств новых, сильных, захватывающих. И новая страсть пришла.

     Такая сильная, что предал он любящую супругу.  Любящую жену и мать трёх его дочерей. И ради кого? Совсем не ради молодки, такого  романтического свеженького розанчика, которой без труда вскружит голову легкомысленным пожилым мужчинам

                ЭРНЕСТИНА.

   Да, её звали Эрнестина. И она  стала новой захватывающей страстью. Ну как без неё, без страсти поэтической душе!  Замечательная женщина во всех отношениях. Красивая, привлекательная, образованная, а ещё, не в пример Фёдору, очень богатая. А кто он к этому времени? Ему за тридцать. Карьеры ещё нет. Титула тоже. А что есть? А есть семья.  А ещё есть и долги. Правда есть ещё и светские манеры, умение вести остроумную беседу, и образованность тоже.
 
    Они познакомились на балу. Он женат, но и она тоже замужем. Её муж – барон Фридерих фон Дернберг. На балу этот барон вдруг почувствовал себя неважно. Заторопился домой. Но решил по этому поводу не лишать супругу светского развлечения. И, прежде чем уйти,  обращается с такими словами к Тютчеву. «Поручаю вам свою жену». Эх, как в воду глядел!  Это было не недомогание. Всё было серьёзней. Гораздо серьёзней. Умер через несколько дней барон. Эрнестина стала вдовой. И вместе с тем получила свободу и огромное наследство. И нет преград. Она влюбилась в Фёдора.

    А он ведь всё ещё женат на Элеоноре. И она узнает об этой связи её мужа с Эрнестиной.  И дальше едва не произошла трагедия. Была попытка суицида. Её суицида.  Несколько раз в порыве отчаяния она бьет себе в грудь, в живот кинжалом. По-настоящему. Без намёка кого-то напугать. Не забудем при этом, что у неё трое дочерей только от Фёдора.  Старшей семь лет, младшей только годик.

      Трагедия. И она не прошла мимо внимания его начальства. И тогда тоже, представьте себе, блюли облико морали своих сотрудников-дипломатов. Особенно тех, кто представлял Россию за границей.  Его отозвали на работу в Петербург.  И потом только, некоторое время спустя,  его назначили старшим секретарём при русской миссии в Турине.
 
    Элеонора должна была приехать к нему с дочерьми на корабле. Корабль попал в жестокий шторм и стал тонуть. И едва не утонул. Вы можете представить себе состояние несчастной матери. Нет, вы только представьте себе это состояние. Попробуйте пережить хотя бы в воображение этот ужас «бездны мрачной на краю»! Не перенесла она этого. Умерла она вскоре после пережитого потрясения.
 
       И освободила тем самым поэта от пут семейной жизни. Освободила место для Эрнестины. А дети? Три дочки? Эрнестина  их удочерила. И противно обычаю и пословицам, была к ним очень добра на всю оставшуюся жизнь. Была ли она счастлива с новым супругом ? Не знаю. Не уверен.  Вот что  после свадьбы сам Тютчев пишет своим родителям:

"С прошлого июля и я, и дети, мы всецело живем на её счёт, а сверх того тотчас после нашей свадьбы она уплатила за меня двадцать тысяч рублей долгу..."

   А этот долг составлял  сумму, равную более чем двухгодичному окладу старшего секретаря миссии! И при этом он не проявляет особого усердия на службе. Его за это увольняют из министерства с формулировкой « за долговременным неприбытием из отпуска». И получается так, что он, грубо говоря, сидит на шее жены, со всеми его дочерьми.  А ещё его лишили и звания камергера. И четыре года он живёт за её счёт.

                ЕЛЕНА  ДЕНИСЬЕВА.
 
  И вот  несколько лет спустя, как снег на голову, новый роман, столь же страстный, сколько и безрассудный.

    И снова страсть неукротимая. А ему уже 47 лет. Нет,  я не могу поверить. Может быть,  я сужу слишком уж обывательски, приземлено, с годами приходящей расчетливостью и холодностью. Поэтому и не понимаю, как можно  в сильно продвинутом возрасте потерять голову.

     А дело было так. Был скандал, наделавший много шума в Петербурге. Теперь в положении Элеоноры оказалась сама Эрнестина. Потянуло сильно мужа на сторону. Бывает.  И с нами бывает.  С нами. Но чтоб с Тютчевым! Такой серьезный, солидный мужчина. И поэт великий. И  такие у него стихи,  наполненные глубокой философией и горячим патриотизмом. И вот такой пассаж.  А ведь к этому времени  у Эрнестины, у жены  его,  тоже было от Федора уже трое детей. Ну, просто наваждение какое-то.

   И как же это чудное мгновение произошло?  Эрнестина с детьми уехала в деревню. А он остался в городе.  Служба. В Смольном институте благородных девиц учатся его дочери А при институте живет некая девица 24 лет. Её зовут Елена Денисьева. Она окончила курс, но все ещё пребывает в стенах  благородного заведения. 

    Жила прекрасная Елена  у тетки, которая служила  инспектором при институте.  Вот там они и познакомились.  Папенька приходил к дочкам, ну и встретил её там. Случайно. Известен даже  и день памятной встречи.  15 июля. Поэт назвал его «блаженно-роковым». Так поэтично. Ну и наступила после порочная связь. Банальный адюльтер. Ну может быть и не совсем банальный. Вот и у Анны Карениной было всё то же самое. Но как-то язык не поворачивается  назвать её историю банальной и вульгарной.

   Понятно, что их свидания происходили не в Смольном институте благородных девиц.   Происходили так тривиально  в специально снятой для этого квартире. Но они были плохими конспираторами. Выследили их. Не удалось шило утаить. Представьте себе, какая после этого разоблачения мрачная, позорящая  тень пала на благородное заведение.  А сколько разговоров? Да как такое может быть в заведении, которое по определению должно быть образцом целомудрия и чистоты.

    Но не будем спешить обвинять эту влюблённую пару. Вспомним к примеру незабвенную даму с собачкой. Вспомним особенно финальную сцену трогательного рассказа. Они встречаются как раз в номере дешёвой гостиницы. И они оба семейные. И тщательно скрывают эту свою тайну.И оба несчастны. Или счастливы? Трудно понять.  И на чьей же стороне наши симпатии?

     Тётку – инспекторшу выгнали. А сам Тютчев? Он в тяжёлых раздумьях.  Так прославится на весь Петербург! И царь про то уже в курсе дела. А какие последствия и  прежде всего его ожидают.  Как можно было быть в плену преступной связи  до такой степени безрассудной.  Да, хорошо поддал в ребро подлый бес.  Надо срочно рвать все связи. И тут новый удар. Прекрасная  Елена  беременна!

    И родилась  ещё одна дочка  у Тютчева. Её назвали, как и мать, Еленой. Ну и Денисьева тоже вся в страданиях. Репутации у бывшей воспитанницы благородного института больше никакой. Вспомним при этом страдания упомянутой Анны Карениной. Вспомним, как она с вызовом явилась  в Большой театр и затмила своим явлением оперную диву Пати, на которую пришёл весь московский бомонд. И что из этого вышло!

  В её положении был лишь один выход. Фёдор должен на ней жениться! А это как? Он же уже женат. К тому же он вовсе и не собирается разводиться с Эрнестиной. Поскольку он и её тоже любит. А она мама заботливая и нежная для его дочерей и двух сыновей. И что делать? И стал Фёдор жить с обеими.
 
    А Эрнестина оказалась женщиной деликатной. Не стала скандалить и истерить. Как это делала его бывшая почившая жена Элеонора. Она тихо замолчала. И в этой связи она напомнила мне судьбу, не удивляйтесь, Надежды Константиновны, когда та узнала про связь своего супруга с Инессой Арманд.
 
    Она молчала. А вот Денисьева совсем не молчала. Она ревновала.  Унижала соперницу. А он по его словам « на все её вопли и стоны отвечал этой глупой фразой: ты хочешь невозможного». И не разводился.

   Но это ещё и не всё. А дальше было то, что ни один сценарист мыльного сериала просто и не сможет придумать. То есть может и придумает, но не сделает. Скажут ему: ты чего тут нам насочинял. Знай меру, все-таки. Такого не может быть никогда. Даже и в кино.

   В кино не может, а в жизни – может. Тютчев все-таки мог смотреть на Денисьеву трезво, сквозь весь свой романтический настрой. Вот что он пишет: «Она, при всей своей поэтической натуре в грош не ставила стихов, даже и моих. Ей только те из них нравились, где выражалась моя любовь к ней – выражалась гласно и во всеуслышание. Вот, чем она дорожила,  чтобы целый  мир знал, чем она для меня являлась»

   А Тютчев в это же самое время писал  проникновенные стихи, посвященные и Эрнестине. То есть муза поэта  в равной степени  была неистощима по отношению к обеим женщинам. А Эрнестина не знала русского языка. Но по приезде в Россию она его выучила. Только потому, что  на русском языка были написаны стихи, адресованные и ей.  Ну разве возможно такое? Возможно! И небываемое бывает, как говорил Петр Первый.

  А Денисьева продолжает  вести борьбу. Это противостояние между женой и любовницей  длится в течение многих лет.  14 лет терзаний и мучений этого любовного треугольника. Чтобы привязать его к себе больше, Елена рожает ему детей. И вот тут она сломалась. Наступила трагическая развязка. Умерла она при рождении третьего ребёнка. Умерла она, можно сказать на руках то ли мужа, то ли любовника в 1864 году. А Эрнестина? А верная Эрнестина была рядом. И переживала смерть соперницы в не меньшей степени. Горе мужа было и её горе. И опять вспомним Толстого. Вспомним то, как при тяжелейших родах Карениной рядом находились оба потрясённые муж и любовник.

     Тютчев пережил Елену Денисьеву на десять лет. У его изголовья в предсмертный час была все та же верная Эрнестина, до конца пронесшая бремя своей непростой судьбы. А после  кончины мужа-поэта именно она занялась первым полным изданием стихов Тютчева.

                И СНОВА АМАЛИЯ.

   А сердце Тютчева  так и не забыло свою первую любовь. Да и как забыть. Не он ли сказал однажды: «Тебя, как первую любовь, России сердце не забудет». То есть он доподлинно знал всю глубину первой страсти, отпечатавшейся в душе на все последующие годы его жизни.

     А что же стало за все эти годы с самой Амалией? А с ней всё стало хорошо. Жизнь удалась. Её блистательная красота стала ей хорошим подспорьем на все последующие годы. Противно известной поговорке она была и красивой, и счастливой. Но при всем при том она  не забыла и свое первое романтическое влечение. Вот что о ней пишет сам поэт много позже:

   "Можете легко себе представить, какую радость доставило мне свидание с нею. После России это моя самая давняя любовь. Она все еще очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем ее внешность".

   Баронесса Амалия Крюденер приехала со своим мужем в Петербург. И вот как описывает это событие ещё один поэт Вяземский.

: "...Была тут приезжая саксонка, очень мила, молода, бела, стыдлива".

   А потом он пишет ещё и такое, слегка посмеиваясь над своим другом Пушкиным:

 "краснея, поглядывал на Крюденершу и несколько увивался вокруг нее".
   
   "Увивался" не только Пушкин. Увивался ещё и министр Бенкендорф. И совсем уж страшно сказать, тем же самым занимался и сам царь-император Николай первый.

   Рассказывают, что на балу в Аничковом дворце царь оказывал ей недвусмысленные знаки внимание. А потом он ей подарил имение с парком и дворцом. И он часто затем  приезжал в это имение. Это и невозможно было скрыть.  Мне не хочется делать каких-то пошлых выводов. Сами додумывайте то,зачем он туда ездил. 

    В России юную саксонку звали Азалия Максимилиановна. Она блистала в свете, восхищала умом, образованностью. Она прекрасно разбиралась в литературе. Это она  познакомила Россию с поэтом Тютчевым. Это она передала стихи своего бывшего воздыхателя Пушкину, и тот впервые напечатал их в своем журнале «Современник». Пушкин был в восторге от стихов.  Стихи появились в "Современнике" под названием "Стихотворения, присланные из Германии".

     В 1952 умирает её  муж, барон Крюденер. Проходит немного лет и Амалия вышла замуж за графа Адлерберга. Была баронесса – стала графиня. А этот  граф был не просто граф. Он ещё и генерал-губернатор Финляндии.

    Как бы то ни было, но годы шли. И мне в голову так уместно пришли по этому поводу всем известные строки другого поэта.

Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.

    Правда, не сказать, чтобы эти годы у поэта Тютчева прошли без его  «божественной феи»  совсем уж «без божества, без вдохновения, без слез, без жизни, без любви».Особенно на фоне того, что было описано выше. Было всё как раз наоборот. Были и слёзы, и вдохновение, и любовь была. Даже и не одна. А самое главное, была жизнь.

    Но вот получается так, что он ведь заставил страдать всех, кого воспела его поэтическая муза. Любовь, счастье  и страдание слилось для него в одно. А если бы всего этого не было бы, то и не было бы и поэта Тютчева.
 
   Но вот «опять явилась ты». На склоне лет. Явилась вот к этому старику, которого мы видим на портрете. И слабеющее сердце вновь забилось в упоение. И оно вновь воскресло для любви. И здесь было  «не одно воспоминание. Здесь жизнь заговорила вновь". И возродившееся чувство перелилось в чудный романс, который трогает душу всем нам и по сей  день.

     Они снова  встретились в Карлсбаде. Фёдор Иванович приехал туда на лечение. Он был тяжело болен. Его разбил паралич. Амалия узнала про это и приехала.

  Они молча смотрели друг на друга, слезы не мешали им видеть дорогие черты. На следующее утро Тютчев написал дочери дрожащей рукой: "Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй".

   При этом, мне  вспомнились слова умирающего Евгения Базарова, обращённые к женщине, сидящей у его изголовья: «Дуньте на угасающую лампаду, и пусть она погаснет»

   Когда я писал эту статью, я сильно опасался того, что меня обвинят в том, что у меня было дерзновенное желание опорочить облик великого поэта, вытаскивая какие-то детали, подрывающие «нерукотворный памятник», который он воздвиг по праву себе. Нет, мне просто хотелось сказать, что был поэт Тютчев живым человеком. И все человеческое ему было не чуждо. И все стихи его рождались не из пустоты. Были мотивы. Сильные мотивы и своя история.  И мне показалось, что её надо знать, эту историю. И стихи эти взросли вовсе не из неведомого «сора»

   Встрепенулось его сердце, когда повеяло вдруг весною на склоне лет. И подарило оно нам восхитительные стихи, а потом ещё и чудную музыку. И звучать она будет в наших душах вечно.