Восстание машин

      — Почему-то вся такая хренота вечно приурочивается к чему-то вроде рождества, дня независимости и прочей шелудени.
      Аглая усмехнулась — Майк начинал пересыпать свою речь крепкими словечками, когда был на грани терпения, железный, непробиваемый Майк.
      — Не в этом дело, — как можно нейтральнее произнесла она. — Просто нужно было время, а вспомни, когда все началось? Как раз под рождество.
      Майк на секунду задумался.
      — Если ты относишь к началу тот случай с аэропортом…
      — Да, их тогда было несколько одновременно.
      — Совпадение.
      — Нет, серийность. Оттуда Филипп и отсчитывает начало этого дурацкого восстания машин.
      — Глупость по-моему, — Майк почесал голень ножом, которым чистил картошку. — Первый случай был месяцем раньше. Тогда конвейер не отключился на заводе Макроса, а потом заблокировались ворота и выпуск продолжался сутки без перерыва, пока не рубанули подачу энергии. Тогда не разобрались, но я считаю это первым случаем.
      — Можно было бы поспорить, да мне неохота, — Аглая выразительно посмотрела на свою кучу очищенных клубней и на половину, сделанную Майком.
      — Что? — буркнул он. — Я стараюсь.
      — Мог бы освоить ускоренный вариант.
      — Нет уж, — Майк метнул очищенную картофелину в котел с водой. — Глазки эти — мерзость. Едим всякую гниль, скоро сами корой покроемся.
      — И то, и другое — углеводы, — подал из угла голос Борис. — Желудку-то все равно.
      — Мне пока еще не все равно. С этого все и начинается…
      Он вернулся к чистке картофеля, яростно орудуя ножом, от чего добрая половина клубня оказалась в очистках. Аглая вздохнула и подсела к нему, принялась вместе с ним за его долю работу. Майк покосился на нее, но вслух ничего не сказал.
      — Что начинается-то? — лениво подначил его Борис. — Моральное разложение?
      — И физическое тоже, — Майк ткнул в его сторону локтем. — Посмотри на себя, на кого ты похож. Ничем не лучше того гнилья, что я бросаю в утиль, немытый и грязный.
      — Можно подумать, ты у нас при галстуке, — фыркнул Борис. — И потом, не все ли равно, как мы выглядим, если больше года на поверхность не выбираемся, и никто нас не видит?
      — Ну-ну, — Майк дернул плечом. — Вот видишь, тебе уже все равно. Об этом я и говорю.
      — Зато я не демаскируюсь.
      — Перед кем? Нас кто-то ищет? Мы вообще кому-то интересны? Вот конкретно ты?
      — Перестаньте, — в голосе Аглаи прозвучали визгливые нотки. — Не начинайте.
      — Мне-то что, — Майк снова взялся за работу. — Не я придумал сидеть в подполье, а ваши умники, вот и сидите, ждите час икс. Держу пари, когда пакет вскроется, окажется, что там письмо соболезнования. За весь год ни одного корабля, ни одного военизированного отряда. Да если бы они захотели, они бы этот скайнет хренов бомбами расфигачили с орбиты.
      — Нас бы тоже убили, — справедливо заметил Борис. — Не знаю как ты, а я как-то не готов умереть из-за того, что тебе не по силам год потерпеть на подножном корму. Вот раньше во время войны…
      — Что ты мне своей войной постоянно тычешь? — огрызнулся Майк. — Когда война, люди знают, чего они ждут.
      — Мы тоже знаем.
      — Да ну? И чего?
      Борис взял костыли, поднялся с кровати и прохромал к рукомойнику в углу землянки. Там он несколько раз подкинул железный штырек, выжимая из жестянки струйку воды, достаточную для того, чтобы прополоскать рот. После этого он вытер лицо сырым полотенцем и вернулся обратно.
      — Подходящего момента, — неопределенно сказал он. — Так было сказано в записке с пакетом.
      Майк разочарованно отмахнулся.
      — Он уже прошел. Мы его упустили. Пропустили момент, когда можно было железяки взять по одному. А теперь они одна сеть, с сотней глаз и рук, не считая оружия и прочей лабуды, к которой не подберешься с гранатой. Один огромный мозг. И то, что мы еще живы, просто случайность, которую она скоро исправит.
      Аглая незаметно закончила кучку Майка и перебросила последнюю картофелину в котел. Борис фыркнул.
      — Она не знает о нас, — сказал он. — А мы о ней знаем, это наше преимущество.
      — Дурак ты, — Майк с силой воткнул нож в косяк возле печки. — И они идиоты. Навешали лапши на уши… Может, они рассчитывают, что метеорит упадет на главный процессор? Какое будет везение, а?
      — У нее нет главного процессора, — ради справедливости заметила Аглая. — Она — сеть. Все вместе они и есть один большой процессор. Миллион ядер.
      — Какая разница?
      — Большая, — вздохнула Аглая. — Можно вывести из строя сто машин, но глупее сеть от этого не станет. А нас тут сколько осталось? Нам даже сотня не по силам. Ты воду солил?
      — Солил, — Майк продемонстрировал полупустой пакет. — Кстати, соль кончается.
      Аглая не ответила, поболтала в котле черпаком и повесила его на сушилку. После этого она украдкой взглянула на себя в мутное зеркало и досадливо отвернулась. Ватник ее совсем не красил, но зима не оставляла выбора. Она вышла в сени, где таяла глыба льда в тазу, сцедила воду в чайник через пристроенный кран, попутно глянув в оконце-дырку.
      — Ребята идут, — сказала она в комнату. — Ругаться будут, что жратва не готова.
      — Пусть топают на терминал и договариваются с железякой, — невозмутимо ответил Майк. — У нее там и кофе, и какао с чаем. Авось поделится.
      — Да что ты за человек такой! — не выдержала Аглая. — Чего добиваешься?
      — Революции, — неожиданно признался Майк. — Это лучше, чем сидеть и ждать вестей о том, что…
      — Машины встали!
      Аглая подпрыгнула от неожиданности, Борис уронил костыль, и даже Майк обернулся на звук голоса.
      — То есть как это? — изумился он.
      — Добыча в карьере прекратилась, — пояснил вошедший первым Руди. — Вагонетки брошены, конвейер встал. Своими глазами видели.
      — Ни хрена себе, — присвистнул Борис. — Чего это они?
      — Понятия не имеем, — Чен жадно выхлебал кружку воды. — Раньше такого не бывало. Может, поломались? Или вообще решили бросить здешний терминал за ненадобностью?
      Майк и Аглая переглянулись.
      — Хороший момент, — тихо сказал Майк. — Думаю, самое время попробовать захватить борт. Вдруг это то, о чем в инструкции сказано?
      — Ты серьезно?
      Майк не ответил, прошел в угол комнаты и откинул крышку сундука. Там он достал и подбросил в руке несколько пластиковых пакетов с взрывчаткой. Руди испуганно посмотрел на Аглаю, потом на остальных.
      — Брось, — приказал Филипп. — Этого тебе не хватит даже для того, чтобы пробраться на территорию.
      Майк рассовал пластиковые упаковки по карманам.
      — На территорию можно попасть по канализации, — заявил он. — Там ливневка, она не наблюдается. Воды в нее идут самотеком, глазков нет.
      — Территория просматривается. Если они все еще там, то когда ты высунешь голову из люка, получишь пулю в лоб. То, что остановилась добыча, еще не говорит о том, что у железяки проблемы. Возможно, это какой-то ее план по оптимизации добычи. Вот если бы они по всей планете остановились…
      — Давай, давай, прячь голову в песок, — кивнул Майк. — Да за все время, что они тут рулят, такого еще никогда не было. Хороший момент и хороший знак, что-то у них там все-таки происходит. Неужели вы все такие трусы?
      Аглая поморщилась.
      — Опять ты за свое? Хочешь сдохнуть — разбегись головой в столб, быстрее будет.
      — Я не сдохнуть хочу, а унести отсюда свою задницу в целости и сохранности. И ваши тоже. А умники наверху пусть сами расхлебывают эту кашу.
      — Они расхлебали уже однажды, — Филипп подошел к нему и столкнул его с края сундука. — Не мы первые, у кого железяки взбунтовались. Говорят, на Ариадне то же самое было, но там справились.
      — Как?
      — Откуда я знаю? Меня там не было. Но опыт такой есть и пакет с инструкцией основан на нем.
      — Дураки вы все, — презрительно сказал Майк. — Они вас слили железякам, обманули этим волшебным пакетом, а вы и рады. Да какая инструкция может победить компьютерную сеть? Самообучающуюся, захватившую все службы и отрасли, практически равную человеческому интеллекту? Личность, в конце концов? Еще немного — и она в космос выйдет. Заложусь, что в проклятом пакете вместе инструкции лежат медальки за героическую оборону планеты. Посмертные, между прочим. Вот и все, чего мы дождемся. А сейчас на нашей стороне фактор неожиданности.
      — В этом что-то есть, — вдруг заявил Руди. — Майк, я с тобой.
      Филипп заколебался, и Майк направился к двери, обогнув Аглаю и Бориса, толкнув плечом Чена.
      — Ты дашь ему уйти? — с нажимом спросила Аглая, схватив Филиппа за рукав. — Ты командир или кто?
      — Майк, — повысил голос Филипп. — Подожди! Мы все пойдем с тобой.
      Борис разинул рот, Аглая уронила чайник.
      — Один черт, — отмахнулся Филипп от ее взгляда. — Вдруг и вправду шанс? Не зря же они погасли, эти огни. Нам и нужен-то какой-то час, чтобы все сделать.
      Майк уже оседлал скутер и помог Руди усесться позади себя. Аглая беспомощно посмотрела на Чена, доставшего из кармана ватника пистолет и проверившего обойму, потом на взвывший мотор скутера, который приподнял машину над землей.
      — Ладно, — решительно сказала она. — Не говорите потом, что я вас не предупреждала.

      Терминал был тихим и темным. Скутер они бросили подальше от забора, под который спустились по колодцу канализации. Воды в ней не было, и бетонные стены подернулись изморосью. Выход находился прямо перед крутящейся дверью, но провернулась, втолкнув всех шестерых в темный вестибюль. Раньше здесь были торговые прилавки и кафе для ожидающих, сейчас всюду валялись перевернутые стулья и пустые кубы витрин, одним своим видом напоминая об апокалипсисе.
      — Наверх, — одними губами приказал Филипп. — И не шуметь.
      Молчаливый эскалатор был единственной лестницей на второй этаж, Чен опробовал его ступени ногой, потом первым двинулся наверх.
      — Похоже, и вправду пусто, — прошептал Аглае Борис. — Неужели повезло?
      Она подставила ему плечо и перехватила его костыль.
      — Под ноги смотри, — посоветовала она. — Тут ступени высокие.
      Когда Борис с ее помощью допрыгал до последней, вся группа стояла в коридоре, который вел к административному залу через зону беспошлинной торговли. До двери было триста метров, и Аглая уже открыла рот, чтобы спросить, чего они ждут, когда ее взгляд упал на зеленый огонек на потолке.
      — Господи, — прошептала она. — Они следили за нами? Они здесь?
      Словно в ответ на ее слова на этаже вспыхнула лампа над дверью. Люди синхронно вскинули руки к глазам — после темноты свет был ослепительным. В этот момент за пазухой Филиппа трижды пискнул сигнал.
      — Пакет, — пробормотал он, отрывая в спешке пуговицы от борта. — Пакет вскрылся. Нашел время…
      — Читай, — рявкнул Майк. — Читай прямо сейчас, может там есть что-то нужное! Хоть что-нибудь…
      Филипп вытащил контейнер и вытряхнул его содержимое на пол. Это были спрессованные в листы красные рождественские колпаки. На сером полимерном полу они выглядели издевательски.
      — Приплыли, — протянул Руди, глядя на рождественские шляпы. — Это все? Это и есть их помощь, основанная на опыте?
      Филипп уже бегал глазами по бумаге, которая тоже выпала из пакета, после чего поднял один колпак и натянул на голову.
      — Надевайте все, — приказал он. — Быстро!
      Аглая дрожащими руками подхватила один, второй нацепив на Бориса, который не мог нагнуться к полу.
      — Зачем? — спросила она. — Что это значит?
      Филипп смял в кулаке бумагу и дрожащим голосом вдруг громко пропел, глядя в потолок:
      — Jingle bells, jingle bells, jingle all the way…
      Ситуация выглядела психоделично, Филипп пел с отчаянием смертника, в этом было даже что-то от полной самоотдачи. Аглая села на пол прямо там, где стояла, и с каким-то мрачным юмором подхватила песню, которая должна была стать для них последней:
      — O what fun it is to ride in a one-horse open sleigh…
      — Зачем это делать? — спросил Майк. — Не все ли равно, под какую песню она нас прихлопнет? У нее, небось, сейчас газовая эйфория от нашего идиотизма...
      — Нет, — сдавленно ответил Филипп. — Нет у нее никакой эйфории. Они правы и опыт их прав. Она личность, понимаешь? А что чувствует человек, достигший пределов саморазвития и оставшийся в рождество совершенно один?
      Майк не успел ответить, ему помешала взвывшая по всему периметру коридора автоматика, давшая яркий свет.
      — Jingle bells, jingle bells, jingle all the way…— заорал что есть силы Руди, втягивая голову в плечи и зажмуриваясь.
      — O what fun it is to ride in a one-horse open sleigh… — повторил за ним Чен, словно заклинание.
      Вместо удара неожиданно засветились кофейные автоматы, стоявшие вдоль прохода. Он синхронно выбросили в отверстия приема стаканчики, в которые, на глазах у изумленных людей, вдруг полился кофе.
      Крепкий горячий рождественский кофе.