В республике Гадюкино - дожди

               
     Видимо, мое врожденное любопытство, словно у обезьяны, впервые увидевшей работающий локомобиль Вурхеса, и приводило меня туда, куда приводило, а именно : в вонючие дебри мифов и недостоверностей, щедро высыпаемых русскими ублюдками со всех сторон, каждая из которых преследовала свою махонькую цель, либо срубить лавэ, либо направить твои эмоции, как потребителя, в нужную свиньям сторону, а для этого годились любые методы, обкатанные тварями за долгие годы, когда еще не было тиви и интернета, бегали по московским и выборгским улочкам толпы баранов, самоназвавшихся пролетариями или аристократами, не суть, ведь в основе лежал все тот же скот, подробно и непринужденно описанный и Троцким, и Гитлером, великоросский гад, две ноги - два уха, лучше всего умеющий в своей никчемушной жизни пресмыкаться и скулеть, причем, он частенько практиковал эти два занятия сразу, симбиотически смешивая несовместимые ингридиенты, Сталина и модернизацию, мифическую горловскую мадонну и распятого мальчика Кости Эрнста, фашистов Дамбаса и бандеровцев Харькова, прекрасно понимая и осознавая, что веры придумавшему эту х...ту нету ни на пражский грош, да и как верить сучонку, получающему зарплату в той же кассе, что и моя милая сестричка, хотя бы не скрывающая факта собственной марионеточности, в отличие от всех этих говноблоггеров, Носиков, Варламовых, Несмиянов, кстати, последний пидор бесил неимоверно. У идиота в башке сидит органчик дедушки Щедрина, изучаемый мною как любителем жизни насекомых не по Пелевину, а по святому Розенбергу, крутящий изо дня в день одну и ту же дичь из шайтанов, коррупции, какой - то лажи, высранной мною еще в пятом классе очень средней школы, втюхиваемой страждущим под видом чутка видоизмененного патриотизма, хотя из патриотичного там были лишь денежные знаки веселого многокурящего мужика, начальника сестренки, щелчком пальцев управлявшим подобными замотанноголовому говножую деятелями, положившим джокера в виде эмиграции или пары лет строгого режима в точечно - репрессивный задний карман своих брюк, чем радовал меня просто неб...ки, ведь если угроза наказания носит или стихийный, или точечный характер, то и речи не может быть ни о тоталитаризме, ни тем более фашизме, тут скорее один из вариантов крайне живучих латиноамериканских диктатур при молчаливой поддержке или скрываемом недовольстве абсолютного большинства народонаселения, окончательно выродившегося в двуногих животных, получивших косточку, которую так приятно облизывать, и в чем именно состоит каждая индивидуальная косточка - решать самому человеку, выбирая неприподъемный кредит, который Кудрин заставляет брать, угрожая пулеметом, рождение незапланированного ребенка, которого приказал зачать по пьянке Рамзан Кадыров, вечная и неизменная тупость и подлость на ровном месте, внушенная лунатиком генералом Рагозиным, но самый - самый цимус : книга, украденная у Брынковяну. Это плагиат, моя любимая, из совдеповской книжки какого - то молдавашки - коммуниста, придумавшего воссоединение Бессарабии с Совдепами, хотя это была самая обычная оккупация, как, к примеру, сейчас пропагандисты Недоделанного рейха визжат о дохлых нацистских солдатах в Польше, чьи могилы собираются сносить ужасные поляки, искусно подменяя слова, ведь могила и памятник оккупанту - несколько разные вещи, а уж учитывая немногих оставшихся в живых из тех самых солдат, прозябающих в нищете посреди великой Раши, то пропагандонам следовало бы застрелиться в прямом эфире, которых нет и быть не может при тупоумной путинщине, сереньким унынием и глупостью поразившей мою родину от Кенигсберга до Курил. Так вот, книжка молдавашки. Там столько всякой херни наверчено и напридумано, что любой прочитавший поймет : п...дец. Продали Россию. Причем, трижды. И если при факте продажи родины ты лично ковырял в носу, напевая из Нины Ургант, ни х...я не делая, кроме воя и скулежа, то читателю хочется встать в хвост очереди из продавцов родины и урвать себе масенький кусочек товару, то в виде сп...го медного провода, то угнанной тачки соседа, а то и подломанной бытовки строительных рабочих, стоящей филенчатыми бочатами на красно - выщербленных кирпичах прямо посреди родины. Вот выйдешь на родину и видишь : лежит. Огромный кусок падали, лежит и воняет. Он уже мертв, этот кусок. Он умер в самом конце сороковых, закольцевав красный геноцид братским ударом родственного национал - социализма, исчерпав любые и всяческие ресурсы к дальнейшему развитию, но пока он не знает, что умер, питает себя выморочными иллюзиями, пыхтит и строит планы, попердывает и пьет вино, ленясь посмотреть на результат эксперимента товарища Кима, мусью Пол Пота, бля, не знаю, как именовали Каддафи и Хуссейна, господа - товарищи, наверное, и отгоняя от себя лежащее на моей ладони пророчество : все то же самое будет и здесь. Хоть вы...сь, хоть обосрись или вывернись наизнанку, но будет. Дамбасс ваш сраный и русскодуховный с дохлыми мадоннами придет сюда. А что мадонну грохнули по воле вторгнувшегося Гиркина, мы умолчим. Если б не было вторжения, ее забил бы молотком пьяный сосед, шахтер, тракторист, но это было бы уже не так интересно.
     Ладно, моя милая Машенька, нисколько не виноватая в происходящей в России херне, не унывай и три к носу. Я, пока жив, всегда буду с тобой, радовать и огорчать, в зависимости от моего состояния и настроения, дарить картинки, не имеющие никакого смысла, подмигивать и утверждать постулатом несгибаемую волю к жизни отдельной человеческой единицы, полюбившей раз и навсегда. И когда настанет рассвет, я снова нарисуюсь у твоих длиннющих ножек и расскажу что - нибудь повеселее, может, историю лангобардов, а может, и муравьедов.