Русалка и робот

    Это было их первое свидание. Он зачем-то надел эту нелепую шляпу-котелок, которую снял со старого плюшевого мишки своей хозяйки. Затем он спустился вниз и нарвал ромашек в саду рядом с домом, в котором жил с самого первого запуска его процессора. Чтобы сделать цветы красивыми, пришлось повозиться. Для начала, найти в садовничьем сарае большие ножницы и остричь корни. Затем обернуть стебли в синюю оберточную бумагу, которую его хозяйка хранила с позапрошлого нового года. Она не расстроится из-за её пропажи. Она давно выросла и больше не делает поделки из бумаги.

    Он очень волновался перед своим первым свиданием. Его энергия достигла двухсот семидесяти шести джоулей, когда он подходил к берегу реки неподалёку от дома. Солнечная освещённость статично составляла восемьдесят тысяч люксметров, что очень жарко даже для летнего дня. Но железо его корпуса было предусмотрительно покрыто солнцезащитным «жидким панцирем», а внутри, под корпусом, работали бесшумно три небольших вентилятора. Техника дошла до многих высот. Однако она ещё не придумала, как избавить робота от смущения.

    Вдруг среди синей речной глади показалась зелёная чёлка и два голубых глаза под ней. Он сразу узнал её. Осмелев от того,  что она всё-таки пришла в назначенный час к нему на встречу, он затопал маленькими железными ножками быстрее. Вероятно, он улыбнулся бы, если бы его отверстие для произношения звуков гнулось хоть как-то. Этот робот был старше тех современных моделей, которых не отличить от человека. Но ей он нравился. Его бесстрастное выражение железного лица было успокаивающе постоянным. Создавалось впечатление, что он никогда не бывает злым или печальным.

    Она смело вынырнула из воды и подтянулась, оперевшись руками о прибрежный камень. В миг что-то позади неё словно раскрылось, и в летнем воздухе засверкали тысячи капель воды, как бывает, когда собака отряхивается после купания.

    – Привет, Оливер! – замахала она рукой.
    Он смотрел на неё долго и внимательно, прежде чем заговорить... Она была не похожа на тех русалок, о которых пишут в детских книжках. И уж точно не похожа на рыб. Она была сказочнее всего, что он когда-либо видел... Её тело было покрыто кожей, как у человека, только более плотной. У неё были человеческие руки и ноги, а то, что люди обычно прикрывают купальниками, скрывали причудливые узоры из неизвестной людям ткани. Сзади у неё, как и у других настоящих, а не выдуманных людьми, русалок, развивалась разноцветная пышная непонятного рода масса, символизирующая волосы, однако по составу своему являющаяся гораздо диковеннее и практичнее волос... В случае опасности рускалки могут полностью спрятаться в эту разноцветную пелену, словно улитки в раковины, и помчать с высокой скоростью сквозь толщу воды куда угодно, подгоняемые сильными и изящными хвостами. Этот цветной шарик, способный их скрыть, они называют ореолом. Цвет ореола у каждого русала и русалки - свой. У русалки, которая встретила робота Оливера этим летним днём на берегу реки возле его дома, был жёлтый ореол с оранжевым пятном на спине и десятками фиолетовых и зелёных закрученных линий, он пульсировал, как медуза в воде, и невероятно сильно притягивал взгляд...

    – Привет, Лойо... – с трудом выговорил Оливер имя своей подруги, родившейся в Тихом океане, рядом с Японией.

    Он прятал цветы за спиной, не зная, когда принято вручать их девушке. Имитация ладони с цветами в ней содержала непривычно большое количество теплоты, по сравнению с остальным телом робота. Лойо, сидящая на камне, с улыбкой кивнула и протянула руку, чтобы пожать металлическую кисть Оливера. Он в испуге запрятал за спину и вторую руку.

    – Что случилось? – удивилась русалка, посмотрев в лишённые зрачков камеры робота.
    – Ничего, – тихо ответил он. – Просто... Я не оснащён водоотталкивающим покрытием.
    – Но... Как же так! – забеспокоилась русалка, прислонив зажатую в кулачок руку к груди.
    – Я старый, Лойо. Когда меня собрал мой создатель, ещё никто даже и не задумывался о защите от воды для роботов. Пусть на мне и красуются все эти надписи о том, что я популярный и приношу радость, сделаны все они очень давно.

    Это было правдой. Его купили для маленькой Элли, когда ей было четыре года. Мама с папой часто задерживались до самого вечера на работе, а нанятая няня не могла вечно играть с ребёнком. Чаще всего она лишь следила за Элли, пока та возилась с куклами. Тогда друг её семьи, профессор Эддисон, работающий в одной из передовых технических компаний Англии, предложил им в подарок робота, списанного с производства за излишне маленький рост. Девочка же не видела в нём никаких изъянов и, только завидев его, сразу обрадовалась новому другу, а позже назвала его по имени своего любимого вымышленного героя, - Оливер Твист. Тогда он был совсем другим роботом. В список его команд входило: играть в чаепитие, играть в салочки, рисовать для Элли разных животных и по ночам охранять сон её самой и её кукол. Он был вспомогательной техникой, отвечающей всем правилам безопасности. В гамму его эмоций и чувств была вшита лишь привязанность к одной единственной девочке и желание ей во всём помогать. По мере того, как девочка росла, профессор, приходя к ним в гости, добавлял роботу новые команды по заказам его маленькой хозяйки и её родителей. Так уже через полгода Оливер научился делать с Элли зарядку по утрам, рассказывать ей о пользе каши и овощей и даже снимать соседскую кошку Люсю с деревьев, куда она забиралась, только завидев Оливера на горизонте. Робота не смущали ни царапины, оставляемые Люсей, ни розовые шляпки, которые надевала ему на голову хозяйка, ни в сотый раз читаемый им вслух какой-нибудь детский стишок. Он не умел испытывать негативные эмоции и был идеальным другом для маленького ребёнка. Детство Элли прошло замечательно, во многом благодаря Оливеру и его создателю, Эддисону.

    Годы шли, и вот, Элизабет исполнилось пятнадцать лет. Теперь редко кто-то из домашних называл её Элли. Ей хотелось быть взрослой, и куклы с чаепитиями остались далеко в прошлом. Новый интерес представляли для неё одноклассницы, с которыми она соревновалась в модности нарядов и советовалась во всяких девичьих жизненных вопросах, и мальчики, в основном на класс постарше, которых она смущённо провожала взглядом, не зная, как общаться с живыми представителями другого пола, не запрограммированными её любить.

    Её отец всё так же пропадал в разъездах по работе, а её робот, сколько бы новых функций ни выполнял, всё равно уже не мог заменить ей общения со сверстниками.

    Эддисон хотел выключить робота, но Элли в последний момент вступилась за него.  «Нельзя ли как-то ещё его использовать?» – предложила она. «Нет, – отвечал профессор. – Техника шагнула далеко вперёд за это десятилетие, и такой робот уже никому не нужен». Учёный смотрел на девочку понимающим взглядом, но был уверен в своих словах. Он уже хотел было забрать Оливера с собой, чтобы выключить по всем правилам, в специальной комнате их технической лаборатории, как вдруг... Ему в голову пришла идея. «Элли, – обратился он к девочке, которую теперь редко кто так называл, – Как ты посмотрела бы на то, чтобы увеличить возможности твоего робота, скажем... До человеческих?». «Что? – не поняла девочка. – Разве это возможно?». И профессор рассказал ей, что, в соответствии с установленным в Англии законодательством, такое абсолютно невозможно. Во избежание всяческих конфузов и непредвиденных ситуаций, роботов было запрещено наделять сознанием людей. Но Эддисон эту позицию не разделял, и уже давно искал подопытного робота, на котором можно было бы протестировать его смелую программу с говорящим названием «Душа»... Он искал его среди новейших моделей, однако все они проходили строгий учёт под контролем правительства. А что, если вживить «Душу» в менее продвинутую модель? Во-первых, Оливер числится как давно устаревший, и, если в случае «конфуза» его придётся внезапно выключить, – никто не придаст значения поломке старой  «вспомогательной техники». Во-вторых, в нём сохранены воспоминания о чудесном времени, проведённом рядом с Элли... Он сам прямо как выросший ребёнок. У него прекрасный уровень адаптации среди людей, знание  законов их морали и, что самое важное, искренняя привязанность по крайней мере к одному, а точнее - к одной из них.
    Но Эддисон всё равно беспокоился за Элли и её родителей и уж точно не хотел, чтобы его творение «по ошибке» навредило кому-то из них, или другим людям. Поэтому он полностью атрофировал способность к ненависти в своей новой программе. В роботе после её установки изменится лишь то, что он сможет любить кого и что угодно.
    Таким образом, вживлённая Оливеру с согласия семьи Элли «Душа» должна была быть лишь демоверсией настоящего сознания человека, содержащей только положительные его свойства. Всех устраивал такой вариант, и глава семьи перед очередным отъездом доверил своему другу-учёному перезагрузку систем их верной «вспомогательной техники». Отныне робот мог делать простейшие выборы сам, у него появился любимый цвет, любимый сорт масла для смазывания деталей, любимое время года... И, конечно, его любимым временем года было лето. Потому что у него всё ещё не было покрытия, которое защищало бы его от влаги. Эддисон пытался спроектировать для робота эту защиту, аналогичную той, что стоит на новых моделях, но её вживление предполагало бы перестройку многих систем Оливера. Возможно, даже частичное стирание памяти. Просто облепить его резиной было нельзя – тогда он не сможет нормально передвигаться и чувствовать себя комфортно. А так, как чувства для него теперь были очень важны... Учёный отказался от этой идеи. И с осени по весну Оливер грустил, глядя в окно на убийственные для него осадки, не в силах даже их ненавидеть.

    Когда началась война, семья Элизабет вместе с Оливером гостила у друзей её отца, в Японии. Сначала на всех экранах мира стали появляться сюжеты о локальном конфликте между двумя странами, населёнными только людьми и роботами. Но боевые действия происходили на воде, а мощность человеческих орудий была настолько высокой, что мины и пушечные ядра порой достигали самого дна океана,  где и разрывались.  Трагедия в том, что это дно было отнюдь не так пустынно, как полагали авторитетные человеческие учёные. Ядра людских пушек разрывались рядом с  домами тех, кто не был причастен к этой войне... А именно, рядом с домами русалов и русалок. Поэтому тайное Подводное царство, которое на протяжении веков существовало отдельно от надводного мира, было вынуждено вмешаться в человеческий конфликт, чтобы пережить его. Король всех русалок и русалов Земли отнесся к угрозе со стороны людей очень серьёзно, и уже на следующее утро русалы в прочных ореолах, закрашенных чёрным, выпрыгивали из воды прямо под человеческими суднами, пробивая в них дыры и потопляя корабли. Так люди узнали о существовании этих подводных разумных существ. Девушки же тайного народа по приказу короля были спрятаны в коралловых замках, укрепляемых магией. А придворные маги принялись, впервые за всю историю русалов, изобретать оружия, подобные человеческим.

    Дочь короля русалов сбежала из своего замка, помчавшись наверх, чтобы своими глазами увидеть произвол, творимый людьми. Дело в том, что её мать с детства внушала ей, что люди – добрые существа, не отличающиеся по гамме эмоций от русалок. «Пусть, ими и выбрасывается нефть в океан, но это только из-за ошибок её перевозки... – говорила она. – А перевозить нефть туда-сюда по земному шару людям просто необходимо, так как она является топливом для машин, необходимых им для нормальной жизни, – напутствовала мать свою дочь, показывая ей быт людей в волшебном кругу, очерченном её спицей для вязания. – Пусть, на головы русалов и русалок сыплется веками мусор цивилизации, но он какое-то время до этого был очень нужен кому-то там, сверху»... Королева говорила принцессе, что всё в мире идёт так, как должно. И вымирание русалочьего вида совершенно невозможно, поскольку с древних времен их собраться обладают магией, способной поглотить любую грязь и мусор. Со временем.

     Юная Лойо, принцесса Подводного царства, впервые в жизни поднимаясь в надводный мир, осторожно обходила все те места, которые были отмечены на отцовской карте красными крестами. В итоге она вынырнула вдали и от войны, и от поселений людей, всё ещё представляющихся ей не такими уж плохими.

    На зелёном берегу, в окружении японских кустарников,  одиноко сидел лишь робот Оливер, так же, как и она, размышляя об ужасах ни с того ни с сего развязавшейся войны...

    Она смотрела на него издалека, не выдавая своего присутствия. Тонкие ноги и руки, не свойственные людям. Квадратная голова с антенной и прямоугольный корпус... «Это точно не человек» – подумала Лойо. – «Но он, как и люди, выглядит совсем не опасным...». Она выглянула из-за камня и позвала его:
    «Эй!».
    Оливер поднял голову.
    «Здравствуй!» - донеслось до его сенсоров откуда-то из-за камней.

    Такой была их первая встреча. Он был тогда очень смелым, поскольку, хоть уже и имел «Душу», но пока не привык испытывать смущение, подобное человеческому. Он сразу легко пошёл на контакт с неизвестным ему доселе существом и рассказал ей, что тонкость его ног и рук помогает ему быть подвижнее и быстрее большинства новых громоздких моделей, чем он очень гордится. Робот поведал русалке о своей жизни рядом с Элли. О том, как они поехали отдыхать к друзьям её семьи в Японию. И о том, как началась война.

    «Они используют роботов против людей, – негодовал он. – А ведь мы созданы только для того, чтобы помогать людям. Три закона робототехники. Робот не может причинять вред людям. Робот должен слушаться людей, не нарушая первый закон. И робот должен заботиться о себе, не нарушая первый и второй закон. Всё было забыто!»... Он всплёскивал руками, прямо как человек. Русалка с грустью смотрела на него. «А теперь одна страна людей направляет своих роботов против другой, – продолжал робот. – И в этой войне гибнут и люди, и роботы...» Лойо не знала, что ответить Оливеру на его рассказ. Она лишь убедилась в том, что творения людей так же прекрасны, как в рассказах её матери.

    «Посмотри на меня, – сказала Лойо человеческому творению. – Я обещаю, что это прекратится. Скоро». Он не поверил её словам... Но когда взглянул ей в глаза, вдруг почувствовал что-то... Он испытывал нечто похожее и раньше, когда играл с Элли. Сейчас ему уже были не интересны те игры, как и ей. Элли гуляла где-то с японскими детьми, и они с роботом теперь редко виделись. Но он вдруг нашёл кого-то совершенно иного, нового для себя, но этот кто-то, как ему вдруг показалось, мог стать ему столь же дорог... Он рассматривал замысловатые узоры на ореоле Лойо и слушал её звонкий голос. Она рассказала ему о том, что имеет некоторое влияние при морском дворе. Конечно, доверять роботу информацию о себе было рискованно, ведь он мог поймать её и выдать людям, начав шантажировать её отца... Вот почему его следующие слова изменили всё.
    «Ты знаешь... Я не боевой робот, но если тебе будет угрожать опасность, я тебя защищу».
    «Как?» – спросила Лойо.
    «Я не знаю, как... Я найду где-нибудь оружие. Палку, в конце концов. Я что-нибудь придумаю. И, если они нарушают законы робототехники, то и я буду, – он замолчал ненадолго, а затем сказал: – Такие существа, как ты, не должны страдать».
    «Я тоже что-нибудь придумаю!» – глаза русалки загорелись радостным блеском от того, что у неё появился соратник на суше, и она всё-таки доверила ему правду о том, что является одной из дочерей короля русалов. «Я вряд ли смогу повлиять на своего отца, он привык сам решать все вопросы... Но у меня есть братья. Мы хорошо общаемся. Мы с мамой сможем повлиять на отца через них!» По её радости было видно, что она верит в то, что говорит. Если бы Оливер умел вздыхать, он бы вздохнул. Ему не хотелось прощаться с этой прекрасной девушкой. Ему хотелось узнать побольше о её народе. Ему очень хотелось бы жить в мире, где они могли бы дружить.

    Но так случилось, что именно в этот день роботу предстояло лететь из Японии обратно в Англию. Откладывать рейс было нельзя, из-за обострившейся ситуации – на суше, на воде и в воздухе, – так что он встал, отряхнул с себя землю и сказал Лойо:
    «Мне пора идти. Я не смогу больше вернуться на этот берег. Ты тоже должна уплывать отсюда. Слышишь? Военные действия слишком близко, я требую, пообещай мне, что ты уплывёшь далеко отсюда!» – он говорил это и сам удивлялся взявшейся откуда-то решимости повелевать другим существом. До этого он ни у кого ничего не требовал. Но он тут же услышал:
    «Я обещаю» – в ответ на свои слова и успокоился. Робот посмотрел на неё в последний раз, кивнул и развернулся, намереваясь уйти от берега, как будто выполняет очередной навязанный алгоритм.

    «Постой...» – окликнула его русалка.
    Он обернулся.
    «Куда лежит твой путь?»
    «В Англию. Там мой дом. Наш... С моими хозяевами».
    «В Англию... – протяжно повторила русалка, поднеся руку к подбородку и задумавшись. – Знаешь, мы ещё можем встретиться!» – почти прокричала она.
    Если бы камеры робота могли увеличиваться, они отразили бы его удивление.
    «Но как?»
    «Я уговорю мать отправить меня подальше от войны».
    «О, это было бы замечательно!» – произнёс робот на уровень громче, чем обычно.
    «Вчера вечером я подслушала речь отца на военном совете, он говорил, что собирается отправить девушек и малолетних мальчиков в далёкие союзные страны, мне остаётся просто попроситься именно в эту...»

    Короткий миг их общей радости обещал роботу и русалке хоть сколько-нибудь светлое будущее. Может, они смогут пережить эту войну? Может, русалы и люди, а значит, и роботы, после неё будут жить в мире долгие, долгие годы?.. Нахлынувшие оптимистичные мысли подгоняли робота, пока он шёл во временный дом своих хозяев. При перелёте обратно в Англию он только и думал, что о своей новой знакомой. Они назначили время и место, она пообещала, что успеет доплыть вовремя, он заходился невыразимыми приятными чувствами при одной мысли об их предстоящей встрече. Конечно, он никому из людей не рассказал о Лойо, как и она не говорила русалам о том, что познакомилась с роботом. Но Элли, несмотря на отсутствие у робота эмоций, смогла рассмотреть, что он не находит себе места от томительного ожидания посадки, да и говорит как-то непривычно беззаботно, даже словно бы окрылённо чем-то... «Оливер завёл подружку в Англии и ему не терпится к ней вернуться», – подначивала она его в самолёте, обращаясь к родителям. Но им не было дела до того, что происходит с роботом, особенно сейчас. Однако, несмотря на всю тяжесть ситуации, сама бывшая хозяйка «вспомогательной техники», а теперь – и подруга робота, нашла его новую тайну весьма занимательной...

    Возвращаясь к событиям, происходящим, спустя два дня, на берегу Англии, отметим, что Лойо была очень запасливой русалкой, хранящей в своём ореоле массу полезных вещей.
Она свернулась на минуту клубочком, а когда раскрылась обратно, то в руке у неё был белый платок, и он был на удивление... сухим. Лойо протёрла им свои руки, аккуратно сложила его и быстро запрятала обратно, а затем нетерпеливо протянула роботу руку во второй раз. И он коснулся её... Он думал, Лойо будет холодной, как рыба. Но она была тёплой.
    – Удивительно... – вымолвил он.
    – Да. Точно, – улыбнулась русалка, проводя своими пальцами по рельефным металлическим пальцам робота, похожим на кабели от каких-то машин. Его руки тоже были тёплыми. У неё вдруг хлынули слёзы.
    – Эй, Лойо, ну, не плачь... – растерялся Оливер. – Вот мне, например, сложно произносить твоё имя, но я же не плачу, а стараюсь: Лойо... Слышишь?
    Она продолжала плакать, прикрывая лицо свободной рукой, и делая её вновь влажной. На сей раз – от слёз. Они были такими же солёными, как человеческие, и как сам океан.
    – Я совсем забыл... Это тебе, – Оливер достал из-за спины букет, таким образом не дав Лойо повода спросить, что с его рукой, и почему он её прячет... А она уже думала, что ему её оторвали где-то на поле боя, хотя он говорил, что не является боевой техникой...
    – Оливер! Они прекрасны! В моём мире много кораллов, но это... – она провела влажной от слёз рукой по лепесткам цветов. – Это гораздо нежнее водорослей, хотя так же красиво, как и кораллы...
    – Я рад, что тебе нравится, – наклонил голову робот. – И что ты больше не плачешь.
    Лойо прижала цветы к груди, но лишь одной рукой, вторая всё ещё сжимала металлическую кисть Оливера.
    – Пойдём, прогуляемся? – предложила повеселевшая девушка.
    – Погоди, - предостерёг Оливер. - У тебя что-то налипло на ореоле. Я не могу, а ты как-нибудь убери... Вон оно...
    Лойо рассмеялась:
    – Это Ричард. Моя улитка. Я нашла его по пути в Англию. С ним мне было не так одиноко плыть все эти часы.
    – Самолёты летают быстрее... Извини... Привет, Ричард, – сказал робот новому для себя существу. Существо кивнуло трубочками, на которых располагались глаза.

    И так они пошли гулять втроём: робот Оливер шёл по земле, держа за руку русалку Лойо, что плыла по волнам, а на голове её величаво восседал улитка Ричард... Оливер спрашивал про рыжие наушники, которых раньше на Лойо не было. Она сказала, что это подарок мамы, перед дальней дорогой. Чтобы слушать человеческие песни. Они созданы наполовину из человеческой техники, наполовину из магии, и работают под водой, не нуждаясь в зарядке. Робот очень удивился этому рассказу, и ему стало интересно, как живут русалки... Много ли у них такой заколдованной техники? Лойо отвечала, что не слишком много, но всем хватает. Она говорила, что они, русалки, очень похожи на людей и он, робот Оливер, тоже похож на человека. Он рассказал ей о программе «Душа», установленной в нём. Отметил, что это тайна. Лойо пообещала её сохранить. Они говорили о мире... О том, как было бы здорово всех помирить и жить в согласии. О том, что им бы хотелось почаще вот так гулять вдвоём. О том, что они очень не хотят отпускать руки друг друга...

    Они не слышали вдалеке грохота выстрелов надводных и наземных орудий. Война была ещё далеко. И каждый из них знал, что скоро они её и услышат, и увидят... Но они молчали об этом. Молчало Северное море, омывая Англию. Молчало беспокойство робота о будущем людей. О будущем его хозяйки, Элизабет... И о будущем самого дорого для него существа, привязанность к которому люди ещё не придумали, в чём можно измерить... Русалка Лойо. Она вошла в его жизнь так недавно, но, кажется, будто они давно были знакомы. Их разговор шёл легко и свободно, он был о чём-то хорошем, о их детстве и мечтах о будущем, и лишь смех русалки нарушал тишину в «Душе» робота. Эддисон наверняка недооценил собственную программу. Похоже, теперь робот мог и ненавидеть. Любого, кто причинит вред Лойо. Он смотрел на неё, и ему тоже хотелось улыбаться, но его отверстие для произношения звуков было всё так же неподвижно, а глаза всё так же широко открыты, – как всё это было с самого момента его сборки, – и будет, вероятнее всего, вплоть до некой неисправимой поломки, до смерти, которая одинакова для всех мыслящих существ во Вселенной.

    – А откуда взялись русалки? – вдруг спросил Оливер. – Ведь ваша кожа и фигура так похожа на человеческую, как она выдерживает плотность воды? Где же чешуя и что это за странный ореол? Вы – какая-то побочная ветвь эволюции?
    – Ох, Оливер... – вздохнула Лойо. – Ты так легко спрашиваешь об этом, потому что знаешь, откуда взялся ты сам и твои собратья. А людям и русалкам одинаково сложно ответить однозначно на вопрос, как они появились на Земле.
    – Но ведь есть хоть какая-то версия?
    – Конечно. Есть... Одно старое предание... – она свела брови. – Но я не уверена, что есть смысл тебе об этом рассказывать, ведь это же нельзя проверить...
    – Нет, расскажи. Пожалуйста. Мне интересно.
    – Ну, ладно... Давным давно жил человек по имени святой Эрриадис. Точнее, тогда он ещё не был святым... Наоборот. Его никто не почитал, и все люди его ненавидели. Когда он шёл по городу, в него бросали камни. Ходили слухи, что на нём лежит проклятие. Но никто не знал ни о причинах, приведших к этому проклятию, ни о причине своего гнева, когда поблизости Эрриадис. Даже самые добрые из людей брали палки и били его. «Почему люди жестоки ко мне?» – спрашивал он у своей матери. – «Я ведь учился в школе, где учились их дети, работаю там, где работают они сами. Сплю на тех же простынях, живу в точно таком же доме. Я не богаче и не беднее их. Им нечему завидовать и не над чем насмехаться». Его мать молчала, но знала ответ. В те времена зеркала были роскошью... Поэтому Эрриадис не мог видеть, каков он. Никто сейчас не может сказать, как именно он выглядел, но в те времена среди всех считался уродливым его вид. Кроме того, сама его аура словно бы вызывала отвращение толпы... Снова и снова он приходил к своей матери и спрашивал у неё, почему все его ненавидят. Однажды она не выдержала. Дело в том, что ему повезло в одном... Его мать была ведьмой. При рождении Эрриадиса, она заколдовала всю воду в королевстве, чтобы та не отражала облика её ребёнка, но лишь для него самого. Тогда её сил не хватало, чтобы изменить данный ему от природы облик, магия наземного мира гораздо сложнее, а заколдовать воду – проще простого... Но я отвлеклась от темы, – улыбнулась Лойо, посмотрев на Оливера. – В тот день, когда она не смогла больше выносить жалоб и вопросов сына, она наконец сняла чары. Он увидел себя в бадье с водой и ужаснулся. Он схватил нож и хотел убить себя им, но мать встала между его горлом и лезвием ножа. Она сказала: «Сын, тебе не на кого сердиться, кроме меня. Ведь не заколдуй я воду после твоего рождения, ты бы всю жизнь знал, как выглядишь, и, может, привык бы к этому. Но я тогда пощадила тебя, лишив горькой правды. Пощади же и ты нас обоих». Это его успокоило, но совсем немного, – опустив нож, он продолжал плакать и проклинать свою жизнь. Тогда его мать сказала: «Я долгие годы работала над своей магией, и наконец могу помочь тебе ею»... Она хотела подарить сыну красивую внешность, но за годы жизни рядом с людьми, он разочаровался в них. Он не смог бы жить с ними дальше с любой внешностью. Тогда она отвела его на берег моря и наделила волшебной плотной кожей и ярким, красивым ореолом, какого не было ни у одного человека. Благодаря магии своей матери, Эрриадис мог существовать под водой. И лицо его, конечно, она всё-таки тоже сделала очень красивым. «Но не увидеть тебя больше никогда никому из жестоких сердцем», – сказала ведьма, положив руки на плечи Эрриадиса. Она отпустила своего сына создавать новый мир там, где нет ни одного человека. Напоследок он попросил её лишь об одном – отправить к нему в его новое царство ещё одно создание с теми же возможностями, что и у него, но противоположного пола. «Пусть она будет не самой красивой из девушек, но последует за мной на дно по своему желанию» – просил он. Ведьма понимала, что превращение ещё одного человека в магическое подводное создание сильно ослабит её, а возможно, лишит сил даже сделать ещё один вдох. Но она пообещала сыну исполнить его просьбу. Медленно шла она ночью мимо домов людей, и в каждом доме было счастье, которого был лишён Эрриадис. Такие люди не пошли бы за ним на дно, чтобы построить с нуля прекрасное тайное царство. Ведьма уж было отчаялась найти добровольца на это, как вдруг услышала тихие женские всхлипы из окна, в котором не горел свет. Это была жена городского вельможи, Эмма, и её жизнь тоже носила отпечаток счастья, когда они вместе появлялись в обществе. «О чём ты плачешь, девушка?» – спросила женщина, вставшая у её окна. И Эмма поведала незнакомке, что на самом деле не было в её жизни счастья, и вышла замуж за вельможу она лишь по велению их родителей. Это была не уникальная история в мире людей в те времена... Однако принято было считать, что со временем счастье приходит в любую чету, стоит только «стерпеться и слюбиться»... Но, как видно, из любых людских правил существовали исключения. Эмма была замужем уже четыре года, но за это время не испытала даже и простой радости. Совсем ничего. Тогда подошедшая к её окну женщина предложила ей сбежать навсегда из неугодного ей дома. Она поведала ей о прекрасном юноше, который ждёт её в море и готов построить для неё любые замки благодаря своей магии. Эмма не соглашалась. Терять ей было нечего, да только замки она могла получить и оставаясь женой городского богача. Тогда мать Эрриадиса решилась, и рассказала девушке правду о его судьбе. О том, что всю жизнь он был гоним толпой, которой не было дела до его ума и которую тешили только внешность кого-то или деньги. Эмма задумалась над рассказом старухи... Видела ли она этого юношу прежде? Ведь ей часто попадалась на улицах города толпа, избивающая и погоняющая кого-то... Но из-за спин той толпы не было видно объекта их насмешек. Чаще всего Эмма просто отводила взгляд, чтобы не видеть печальных реалий мира. И уходила в свой сад, в котором только и находила утешение. Но теперь она могла построить сад с тем, кто видел бы её усилия, как не видит ни один вельможа. Что ж, она легко пролезла через окно своей гостиной, в которой ничего не удерживало её сердце, и пошла за старушкой сквозь этот счастливый город на берег моря, которое сулило ей неизвестность. Но ей было это не страшно, поскольку ничего не было страшнее жизни в этом «счастливом» городе... Обращая Эмму русалкой, ведьма действительно растеряла все свои силы. Когда дело было закончено, старуха, совсем ослабнув и словно бы иссохнув на глазах, легла на берегу моря, и оно касалось её лица волной, напоминая о сыне. Она знала, что сделала всё правильно. И Эмма, несмотря на свои юные годы, тоже чувствовала это. Она укрыла старуху своей дорогой одеждой, которая была ей больше ни к чему, мысленно поблагодарила за возможность новой жизни, и устремила свой взор на тёмную гладь воды, а затем выше – на алеющий горизонт. Вот так... Молодая Эмма поплыла искать на дне моря изгнанника Эрриадиса и судя потому, что я сейчас говорю с тобой, она нашла его...

    – Ух ты... Это... Очень красивая легенда. Ты в неё веришь?
    – Не знаю. Смотря на то, что происходит сейчас, перестаёшь верить во всё на свете. В то, что люди могут уходить от озлобленной толпы, вместо того, чтобы мстить ей. Что один человек может пойти за другим буквально на дно, где ничего нет, просто так, без расчета что-либо получить. Это всё красивая сказка...
    – Смотря на тебя, я верю в эту сказку. Ты так же красива.
    Лойо улыбнулась Оливеру, продолжая неспешно плыть вдоль берега.

    Цветы, что он подарил ей, не могли существовать под толщей воды. Это было очевидно с самого начала. Но робот принёс их ей в знак признательности, потому что люди так делают. Он хотел сделать это свидание идеальным, потому что понимал, что оно может быть их первым и последним. Ходили слухи, что люди видели русалов посреди леса и в полях. Неутешительные слухи о том, что армия русалов роет подземные ходы в материках. И Лойо подтверждала эти слухи, лишь прижимая к груди цветы, которым жить осталось только до конца их прогулки. Она сдерживала слёзы, чтобы не расстраивать Оливера. Они двигались вдоль берега, держась за руки над невидимой и вечной границей между ними. Они не знали, повторится ли это снова, шли и молчали. И роботу казалось, что эта русалка гораздо более человечна, чем все люди, которых он знал, а она думала о том, как могло железное творение превзойти по силе чувств и сострадания своего создателя.