Помидорчик

Лето, год примерно 1973-й. Очень яркий день: ослепительно светило солнце сухих субтропиков Узбекистана, заливая светом наш новенький микрорайон на западной окраине города Самарканда, в который наша семья переехала совсем недавно. Хорошо помню, как мама куда-то вела меня, пяти- или шестилетнего, за руку. Наверное, мы просто вместе шли в магазин. Все свое дошкольное детство я проходил с мамой за ручку, потому что, как только меня определяли в детский сад, я начинал болеть – ангиной, воспалением легких, бронхитом…

К пяти годам я уже знал, как выглядит человек со страшным именем «Пульмонолог»: когда мне в первый раз сказали, что мы пойдем к «Пульмонологу», то я долго бился в истерике, предполагая что меня хотят отдать в щупальца осьминога, который меня непременно сожрет. Пульмонолог меня не сожрал, а родители перестали при мне разговаривать об аллергологах, иммунологах и других узких специалистах в белых халатах.

Так вот, мы шли с мамой и приближались к страшной арке, через которую нужно было пройти по пути в магазин. Арка была страшной потому, что, во-первых, среди бела дня она всегда выглядела пугающе мрачной и темной, во-вторых, именно в этой арке я сталкивался с бандой бритоголовых. Бритоголовые – это стайка из трех-четырех узбекских ребятишек возрастом не старше лет восьми-девяти, – в общем, сопляков. Но я-то был еще меньше.

Коротко подстриженные, вечно чумазые, они шастали по всему микрорайону в поисках пустых бутылок из-под лимонада, молока или кефира. Тогда стеклотара была реальной и твердой валютой.

Именно в этой мрачной арке я почему-то чаще всего сталкивался с бритоголовыми. Когда это случалось, то события развивались примерно по такому сценарию. Меня спрашивали: «Дэнги эс?». «Нету», - отвечал я дрожащим голосом, сжимая в потной руке заветные пять или десять копеек. «Анан сикким!!!» - проклинал меня главарь и проходил мимо, намеренно задевая плечом. Хорошо, что не били.

И вот мы приближаемся к арке, но мне не страшно – я ведь с мамой! Тем более скоро мы уже дойдем до магазина. Пока мама будет делать покупки, я буду рассматривать витрины: это сейчас понимаешь, что ассортимент туземного гастронома середины 70-х прошлого века был убог, но маленькому мальчику все было интересно. За толстым стеклом витрины мерцали голубоватым светом огромные глыбы неколотого сахара, лежали россыпи белого драже и «морских камешков» с изюмом, пускали слезу пласты халвы – это в кондитерском. А в хлебном отделе приятно пахло ароматными вкуснейшими узбекскими лепешками. В рыбном – серебрились в лотках тушки соленой кильки, а на полках выстроились пирамиды консервных банок.

В пять лет я уже умел читать, и однажды меня страшно поразила надпись на одной из банок: «Бычки в томате». Я все никак не мог взять в толк, как не один, а сразу несколько бычков смогли поместились в такой маленькой банке?! И пока не подошла мама, я представлял себе крошечных бычков размером со спичечный коробок, которые пасутся в цветочном горшке.

В арке мама встретила нашу соседку, тетю Тамару. Тетя Тамара была женой военного вертолетчика, который был знаком с космонавтом Джанибековым. Это обстоятельство заставляло меня весьма уважительно относиться к нашим соседям.
Они разговорились, причем тетя Тамара время от времени вставляла в речь загадочное слово «ништяк». Мама вздрагивала, она виновато посматривала на меня, тем не менее, понимая, что в жизни мне предстоит выучить еще не одно загадочное слово.
- О! Какой рецепт я сейчас расскажу! Ништяк! – едва не вскричала тетя Тамара. Она была всегда на каком-то взводе, так бы я говорил, пока не узнал слово «экзальтированная». Мама попыталась было сделать вид, что нам пора идти, но тетя Тамара затараторила:
- Да, нет! Это очень быстро! Берем помидорчик, отрезаем ему жопку (мама вздрогнула) так, чтобы получилась крышечка. Вырезаем в помидорчике углубление. А в эту ямку кладем мелко изрубленную зелень – укроп, там всякий, петрушку, и обязательно мелко нарезанный чеснок. Добавляем соль, каплю укуса, накрываем крышечкой и ставим на три часа в холодильник. Через три часа – такой закусон! Просто ништяк!
Мама снова вздрогнула и заторопилась. Соседки попрощались, а я стал одолевать маму вопросами о таинственных словах. Что же касается рецепта, то это была первая в моей жизни изученная кулинарная технология. В самом деле, просто и вкусно. Однако в этот день произошло еще одно событие, которое тоже запомнилось на всю жизнь.

Почему-то я не пошел вместе с мамой в магазин, и сказал, что подожду ее на улице. Надо заметить, что в далеком 1973-м люди не боялись оставлять у дверей магазинов даже коляски с младенцами.

Перед гастрономом протекал достаточно широкий, метров шесть, арык – когда-то давным-давно по нашему району протекала речушка, но трудолюбивые и запасливые узбеки заковали ее в бетонный желоб. Вместо мостиков через арык были переброшены бетонные плиты. Перил на них не было – видимо глубина по пояс не насторожила строителей, а может быть, просто металл для перил увезли в ближайший к городу кишлак. Впрочем, это не важно.

Я подошел к краю арыка: по его дну бежал довольно бурный поток мутной воды. Видимо, где-то в горах прошел дождь, и осадки уже успели добраться до города. Почему-то вид бурлящей воды словно приворожил меня. Я все стоял и стоял на берегу, всматриваясь в поток.

Неожиданно все мое тело, как показалось, стало необыкновенно легким. Я почувствовал, что если даже чуть-чуть оттолкнусь от земли, то свободно перелечу этот арык и окажусь на противоположной стороне. Желание было невероятно сильным, и я уже было немного подался вперед, как вдруг…

Вдруг в моей пятилетней голове появилась мысль: «А что подумают люди, когда увидят летающего мальчика?! Ведь мальчики не летают! Они будут показывать на меня пальцами!». Наваждение предстоящего полета мгновенно исчезло, и ноги мои снова накрепко приросли к земле.

Прошло много лет, и я до сих пор жалею, что не сделал того важного шага. Ну чем я рисковал? Оказаться по грудь в грязной теплой воде? Получить по шее от мамы за испачканную одежду?...

Ученые до сих пор не могут понять, почему летают жуки: по всем расчетам, крылья такой малой площади даже с учетом частоты взмахов не должны поднимать в воздух тяжелых насекомых. В конце концов, есть «летающие йоги» - на фотографиях и даже на кадрах видео можно увидеть медитирующих людей, которые висят в полуметре над землей. Причем, как уверяют очевидцы, во время левитации, к йогам нельзя прикасаться – можно получить сильный электрический удар. То есть, предполагается, что человек может в каком-то особом своем состоянии изменять вес тела и изменять гравитационное поле вокруг себя.

...Кажется, у маленького мальчика был шанс.