Случай в Бёрдз-Крик

Меня часто спрашивают, как получилось так, что в свои почти тридцать лет я совершенно седой, как старец.
Что ж, если вы настаиваете, я расскажу эту историю. Но будьте осторожны - ведь история эта может испугать так, что кровь застынет в ваших жилах, а кожа покроется мурашками размером со Скалистые горы.

***

Все произошло в Скалистых горах.
Я работал в конторе одной строительной компании и занимался поставками. У нас было несколько партнеров в разных концах страны, и мне приходилось ездить из штата в штат, чтобы разрешать те или иные вопросы. Дома я бывал редко, поскольку проводил месяцы в командировках, и моя старенькая мама постоянно ворчала, что не успеет увидеть внуков до конца своих дней. Я успокаивал её как мог, посвящая в свои планы карьерного роста и открытия собственного бизнеса. Чтобы прокормить семью, говорил я, нужно крепко стоять на ногах, ибо содержать жену и детей в нужде, претит моему чувству собственного достоинства. Я считал, что смогу добиться большего, и сейчас как раз то время, чтобы всецело посвящать себя работе.
В ответ мама лишь качала головой и шла готовить блинчики - мою с детства любимую пищу. Находясь в разъездах значительную часть своей жизни, я нечасто имел возможность полакомиться домашними блинчиками с сиропом.

Как-то, несколько лет назад, ранней осенью, меня послали в командировку в Колорадо. Наша компания закупала дерево у нескольких поставщиков, и один из самых крупных лесозаготовителей не выполнял обязательств и не отвечал на направленные в его адрес претензии. Меня отправили выяснить в чем дело, и, при необходимости, подготовить документальную базу для расторжения договора, а, может быть, и для судебного разбирательства.
Если бы я знал тогда, чем обернется для меня эта поездка!

Дорога была долгой и утомительной. Я добрался душным поездом до Боулдера, далее нужно было найти транспорт до поселка Бёрдз-Крик, где и располагалась Лесопромышленная Компания Джулиуса Спектре, с которым мне предстояло найти общий язык. Эта компания считалась надежным и проверенным партнером, поэтому я не предвидел каких-либо проблем. Скорее всего случились какие-то непредвиденные обстоятельства, нарушившие график поставок, и вскоре, как я рассчитывал, все препятствия будут устранены, и наше сотрудничество продолжится как ни в чем не бывало.
На станции мне сказали, что до Бёрдз-Крик добираться примерно восемнадцать миль, и никакой транспорт туда не ходит. Водители грузовиков, перевозящих лес, с удовольствием берут попутчиков, но в последнее время от компании Спектре ходит мало машин, расписание нарушено, и когда прибудет следующий лосовоз, никто не знал.
Мне пришлось потратить два часа на поиски машины, которая могла бы доставить меня к месту назначения. Никто из местных водителей не хотел ехать в Бёрдз-Крик. Поначалу все были готовы помочь, но, как только любой из них слышал название поселка, то сразу отказывался, ссылаясь на плохие дороги, недостаток топлива, я то и вовсе без объяснения причины. Наконец, путем долгих уговоров и некоторой суммы в долларах, которую я собирался включить в расходы, компенсируемые работодателем, мне удалось договориться с одним из водителей, что он довезет меня до поворота на Бёрдз-Крик. Он категорически отказался отклониться от своего маршрута даже ради повышенного вознаграждения, так что заключительную часть пути мне предстояло проделать пешком. Он уверил меня, что пройти будет необходимо всего милю или около того.
Водителя звали Джим, и он крепко приложился к бутылке с бурбоном, прежде чем мы отправились в путь. Я заметил, что алкоголь может отрицательно сказаться на его способности вести грузовик, но он только отмахнулся от меня, оставив это справедливое замечание без ответа. Что ж, за неимением лучшего, мне пришлось закрыть глаза на это небольшое правонарушение, которое в иных обстоятельствах я бы не оставил без внимания.
Дорога оказалась непростой, и меня слегка укачало на ухабах, прежде чем мы доехали до места, о котором договаривались. Получив свои доллары, Джим заметно повеселел, и, едва я захлопнул за собой дверь грузовика, резко дал газу, обдав мои брюки брызнувшим из-под колес фонтаном земли и гравия.
Чертыхнувшись ему вслед, я поудобнее перехватил ручку моего саквояжа и побрел по дороге в сторону Бёрдз-Крик. Должен заметить, что природа там была очень живописна, дорога петляла между холмами, на обочинах росли огромные сосны, воздух был прозрачен и сладок.
Джим немного слукавил, сказав, что идти оставалось милю, ибо по моей оценке, я прошагал не меньше двух, и, когда между деревьев показались строения, уже заметно стемнело. В поселок я вошел почти в полной темноте, освещаемый лишь ущербной луной.
Свет в окнах я увидел лишь в одном строении, куда сразу и направился, утопая по щиколотку в лужах и скользя на жидкой грязи. На улицах поселка воздух был далеко не столь благоухающ, как на лесной дороге.
Как я и предполагал, свет в этот час горел только в гостинице.
Входная дверь была незаперта, я прошел через крошечный холл к стойке регистрации, освещаемой тусклой лампочкой.
За стойкой никого не было, дверь в подсобное помещение была приоткрыта, внутри комнаты было темно.
Я позвонил в звонок для посетителей, издавший жалобный звук, как-будто заранее извиняясь за качество обслуживания. Я бывал в огромном количестве подобных заведений по всей стране, и убогим убранством меня было не удивить.
Никто не вышел.
Я позвонил еще раз, уже настойчивей.
И в этот раз зов остался без ответа.
Я принялся стучать по кнопке звонка, пока в темной комнатке не показалось какое-то движение.
Шаркая башмаками, на свет вышел хозяин гостиницы. Это был в высшей степени странный господин: у него были длинные с проседью волосы, спутанные до колтунов, крючковатый нос, и засаленный фартук поверх старого пальто. Самым замечательным в его внешности были глаза. Они смотрели в разные стороны, вращаясь в своих орбитах независимо друг от друга, и было совершенно невозможно поймать этот блуждающий взгляд.

- Кого это нелегкая принесла в этот час? - его голос скрипел и скрежетал как несмазанная ось старой телеги.

Он прошаркал к стойке и попытался сфокусировать на мне взгляд. Было видно, что процедура дается ему с трудом. Наконец, когда ему удалось совместить две картинки, он охнул и изобразил кривую улыбку, продемонстрировав беззубый рот.

- Ох, сэр, я вас не заметил сразу, прошу прощения, - его голос стал слащавым, - Что вам угодно, сэр?

- Комнату, пожалуйста. Я телеграфировал на прошлой неделе о своем визите. Моя фамилия Джоунс. Огастус Джоунс.

- Дык у нас в Бёрдз-Крик телеграф не работает, почитай, уже полгода, да, сэр. Да, да, сэр, - косоглазый почмокал губами.

- Что ж, я полагаю, что свободные комнаты сейчас имеются?

- Да, сэр, имеются! - он очень обрадовался этому факту, - Комната свободна!

- Комната? У вас одна комната?

- Да, сэр! Да, да, сэр, одна. И она свободна! - он подмигнул мне, отчего его глаза опять разъехались в разные стороны, - Отличная одна комната! Да, сэр, да, да.

- Прекрасно. Эээ... Как изволите к вам обращаться?

Он задумался. Через добрых полминуты его взор просветлел.

- Как зовут меня, сэр, вы спросили? А, да! Джедедайя, сэр. Джедедайя меня мать назвала.

Я подумал, что в нем определенно течет индейская кровь.

- Что ж, мистер Джедедайя, я, пожалуй, пойду в комнату. Мне надо отдохнуть, дорога оказалась весьма утомительна. Сказать по правде, я надеялся прибыть еще днем, и успеть в управление компании. Кстати, мистер Джедедайя, не подскажете, где она находится? Я намерен нанести визит ранним утром, чтобы не терять времени.

Он снова задумался, в этот раз примерно на минуту. Я терпеливо ждал, уже привыкший к его неторопливой манере вести диалог.

- А! Вы, сэр, о конторе спрашиваете? Я и говорю, о конторе, да, сэр, да. А контора тута рядом. Пройдете по улице вниз, да и последний дом с крылечком - это и будет контора, да, сэр.

Я поблагодарил его и отправился в номер, располагавшийся на втором этаже. Лестница была ветхой и скрипела на каждой ступеньке; я немного испугался, что какая-нибудь доска проломится под моим весом, и я буду вынужден провести в этой дыре месяц со сломанной ногой.
Комната оказалась огромной. Обшарпанный шкаф возвышался над простой деревянной кроватью с продавленным матрасом, у окна стояли массивный письменный стол и тяжёлый стул с прямой спинкой, в углу на тумбе располагался умывальник. Дверь не запиралась, и я на всякий случай подпер её стулом.
Добравшись, наконец, до убежища, я понял, что валюсь с ног от усталости и решил отложить распаковку багажа до завтра, а сейчас поскорее лечь спать. Я разделся, побрызгал на лицо холодной водой из умывальника и лег в кровать.
Постельное белье оказалось на удивление мягким и приятно источало тот хвойный аромат, которым я восторгался по дороге до поселка.
Я заснул.
Сквозь сон мне слышался скрип ступенек и поскребывание в дверь.

***

Я проснулся с рассветом. Солнце просвечивало сквозь ветхие шторы, его лучи играли в догонялки на пыльных стенах комнаты.
Я спокойно распаковал свой саквояж, разложив белье по полочкам и повесив одежду в шкаф; побрился с холодной водой, оделся в свежее, и спустился вниз с твердым намерением попросить Джедедайю поставить на мою дверь замок или какой-либо запор.
Хозяина не было на месте, из смежного помещения доносился громкий храп. Уже занеся руку над звонком, я решил не будить моего нового знакомого и вышел на улицу, оставив того во власти сладких снов.
Утренний воздух был свеж и прозрачен, пустынные улицы грело яркое солнце. Я всегда думал, что рабочие люди, какими безусловно являются лесорубы, встают с первыми лучами, чтобы поскорее закончить работу и до конца дня успеть сделать свои домашние дела, но, похоже, в Бёрдз-Крик уклад провинциальной жизни не соответствовал моим понятиям. Я пошел вдоль улицы, как мне посоветовал мой замечательный хозяин.
При свете дня оказалось, что весь поселок состоял из двух параллельных улиц, утыканных уродливыми деревянными строениями. Я сразу нашел управление компании мистера Спектре, но на двери висел замок. Не было ничего удивительного в том, что руководство не проснулось, если даже рабочие еще не вылезли из своих кроватей.
Пока контора не открылась, я решил осмотреть местность.
Было замечательное утро. Я обошел весь поселок за несколько минут. Почтового отделения я не нашел, и от этого расстроился, поскольку собирался отправить матери весточку о том, что благополучно добрался до пункта назначения.
Сразу за последним домом начинался густой лес, изрезанный просеками. Примерно в миле, над лесом вертикально нависала гора. Насыпь заброшенной железной дороги делила поселок пополам и убегала в чащу, скрываясь между сосен.
На улицах стали появляться прохожие. Они были черноволосы, с крючковатыми носами, их лица были бронзовыми от загара. Мне бросилось в глаза, что все встреченные мной люди были индейцами, либо со значительной частью индейской крови. Возвращаясь в контору, я не встретил ни одного приветливого взгляда, никто не ответил на приветствие. Они лишь внимательно и немного удивленно пялились на меня как на циркового уродца, даже не пытаясь соблюсти простейшие правила приличия.

В этот раз мне повезло больше, и замка на управлении Лесопромышленной Компании уже не было. Я вошел внутрь, размышляя о том, какой тон выбрать для первой встречи с мистером Джулиусом Спектре: дружелюбно-свойский, чтобы расположить к себе собеседника, деловой и сразу перейти к предмету моего визита, или агрессивный и начать с претензий.
В конторе, при входе, стоял письменный стол, за которым сидела женщина средних лет. Я отметил, что она, вероятно, также имеет индейских предков, но это было не столь заметно, как с остальными жителями Бёрдз-Крик.
Женщина внимательно читала какие-то бумаги, склонив голову почти к самой поверхности стола.
Я негромко покашлял, давая ей возможность обратить внимание на посетителя, но она даже не шелохнулась.

- Доброе утро! - мне ничего не оставалось, как завести разговор самому.

Она подняла глаза от бумаг и удивленно уставилась на меня.

- Меня зовут Огастус Джоунс. Я представитель строительной компании Акме. Моя компания послала меня урегулировать некоторые вопросы с мистером Спектре - вашим боссом.

Женщина продолжала молча смотреть. Я начал чувствовать себя неуютно.

- Прошу прощения, что отрываю вас от важных дел, но я проехал сотни миль ради встречи с мистером Спектре, и хотел бы немедленно его увидеть. Это касается бизнеса.

Женщина открыла ящик стола, достала очки, неторопливо протерла стекла салфеткой. Когда очки водрузились на её типичный для местных жителей крючковатый нос, она наконец открыла рот.

- Мистера Спектре сейчас нет на месте.

- Когда он будет?

Она молча пожала плечами. Признаться, я никогда не попадал в такую странную ситуацию.

- Что ж, я подожду.

Она снова пожала плечами и уткнулась в свои бумаги.
Не дождавшись предложения присесть, не говоря уж о чашке кофе или чая, я осмотрелся по сторонам в поисках какого-нибудь кресла. У противоположной стены стоял точно такой же простой деревянный стул с прямой спинкой, каким я подпирал дверь в своем номере.
Я сел.
Стул оказался твердым и ужасно неудобным.
Комната была небольшая. Кроме стула и рабочего места секретарши, из мебели был представлен лишь небольшой стеллаж, уставленный конторскими папками.
Напротив входа располагалась массивная дверь с позолоченной ручкой. Я решил, что как раз там и находится кабинет мистера Спектре.
В абсолютной тишине минуло полчаса. Женщина продолжала изучать документы, я начинал злиться.
Вдруг мне в голову пришла мысль, что она не переворачивает листы. Взрослый человек не может так долго читать одну страницу, а значит, я стал жертвой обмана, и мистер Спектре, скорее всего, находится на своем рабочем месте за большой дверью, и, прослышав о моем прибытии, заранее дал указание своей секретарше не впускать меня, чтобы оттянуть неприятный для него разговор.
Я встал, решительно подошел к двери кабинета и дернул за ручку. Дверь была заперта.
Женщина посмотрела на меня и снова опустила голову к своим документам.

- Я хочу знать, когда мистер Спектре придет на работу.

Она состроила гримасу.

- Я не знаю.

- Кто-нибудь вообще работает в этом месте?

- Конечно. - секретарша удивленно вскинула брови, и это было первое проявление эмоций за все время нашего знакомства.

Я ужасно разозлился. С трудом сдерживаясь, процедил сквозь зубы, что зайду позже.
Выскочив на улицу и немного остыв, я понял, что ещё не завтракал. Мамины блинчики с сиропом значительно улучшили бы мое настроение.
В гостинице Джежедайя предложил мне скромный завтрак из кофе, хлеба, сыра и вчерашней тушеной зайчатины, от которой я благоразумно отказался. Я попросил принести завтрак в комнату.
Надо ли уточнять, что кофе был ужасным, хлеб черствым, а сыр сложно было назвать таковым!
Подкрепившись, я принялся обдумывать свое положение. Я был уверен, что мистер Спектре сознательно избегает встречи со мной. Одна из моих стратегий, которой я пользовался в подобных ситуациях, предполагала неожиданный визит к интересующему лицу с целью застать его врасплох.
Я решил, что буду следовать этому плану, а пока осмотрю производство, поговорю с рабочими, прощупаю почву. Возможно, мне удастся выяснить что-либо о состоянии компании, что позволит применить это при переговорах. Информация в наше время решает все. Телеграф, развитие печатного дела, а также скоростных воздушных перевозок, уже в данный момент позволяет получать интересующую вас информацию за какие-то дни, а то и часы, на что еще недавно могли уйти месяцы!
Я снова вышел на улицу.

***

Половина дня была потрачена впустую. Встреченные мной люди шарахались в сторону при любой попытке с ними заговорить. Некоторые смотрели с плохо скрываемой злобой. Их крючковатые носы морщились, когда они цедили сквозь зубы странные незнакомые мне слова.
Лесопилка пустовала. Склады были забиты досками и бревнами, но грузовики, отвозящие продукцию на железнодорожную станцию в Боулдер, не ходили. Некоторые из них стояли брошенными прямо на улицах Бёрдз-Крик и окрестных дорогах.
Для меня было очевидно, что компания простаивает, и я должен был выяснить что тут случилось.
Ближе к вечеру, когда я посчитал, что настало время неожиданного визита, я вошел в управление, и, даже не взглянув на секретаршу, прошел к двери в кабинет мистера Спектре.
Я был готов снова уткнуться в запертую дверь, но, к моему удивлению, ручка поддалась, и я вошел в кабинет хозяина лесопилки.
Это был один из тех светлых и больших кабинетов, какие мечтают иметь начинающие бизнесмены, строя планы о построении собственной корпорации. Такой кабинет хотел бы иметь и я, лет через десять. В центре помещения стоял огромный резной дубовый стол, на котором в строгом порядке были размещены необходимые для работы предметы - настольная лампа, чернильница, стопка чистой бумаги, нож для писем, коробка с сигарами и пепельница. За спинкой массивного обитого кожей кресла располагалось окно во всю стену. Перед столом униженно стоял уже знакомый мне неудобный стул для посетителей.
Кабинет был пуст.
Я вышел в приемную.

- Мистера Спектре нет на месте?

- Мистер Спектре был, но сейчас ушел по делам. - Секретарша сморщила нос точно также, как и утром. - Он не обязан ждать вас целый день.

Моя стратегия с неожиданным визитом провалилась, и, признаться, я был расстроен, поскольку раньше она часто выручала меня со сложными клиентами.
Следующая стратегия сама просилась применить её на практике.

- То есть мистер Спектре пошел на производство?

- Да, на лесопилку. Или на склады. К рабочим пошел, - секретарша поспешила вернуться к своему чтению.

Я прикинул, что застать мистера Спектре в самом сердце его бизнеса будет правильно и даже красиво. Возможно, он хороший руководитель, и печется о деле, озабоченный проблемами с компанией, поэтому и вынужден быть тут и там, чтобы решать и организовывать, а не просиживать штаны в своем шикарном кабинете. Воодушевленный, я отправился обратно на лесопилку.

Мистера Спектре я не застал ни на лесопилке, ни на складах. Единственным встреченным мной работником был жутко заросший бородатый громила с горящим взором. На все мои вопросы он лишь мычал и раздувал ноздри как запыхавшийся рысак. Я разозлился не на шутку. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я высказал тому дровосеку все, что накопилось внутри: вся усталость от дороги, все просроченные компанией выплаты по долгам, и вчерашняя зайчатина, и испорченные туфли, и неуловимый мистер Спектре - все это я вывалил прямо в его раздутые ноздри. Я распалялся все больше и больше, переходя на крик. К патлатому индейцу присоединились несколько его товарищей, подошедших на шум.
Я размахивал руками и кричал, брызгая слюной.
Индейцы подходили и подходили, невесть откуда взявшиеся. Кажется, я уже перешел на личности, в запале обращаясь напрямую к тому лохматому человеку.
Я осекся, увидев, как один из рабочих уже сжимает кулаки, готовый броситься на меня, и только руки окружающих его друзей уберегают меня от расправы. Я замолчал и поспешил убраться подальше. Уходя, я слышал, как рабочие спорили на незнакомом мне языке.

Джедедайя все-таки скормил мне на ужин ту мерзкого вида зайчатину. Мне пришлось запить её бурбоном из антисептических соображений.
После ужина я снова подпер дверь стулом и лег в кровать.
Я не знал как поступить. Бёрдз-Крик нечисто попахивал, но я должен был вернуться из командировки с результатами! Пусть неутешительные новости, но хоть что-то я должен был привезти обратно! Неопределенность меня тяготила. В вопросах бизнеса неопределенности не место, так я считал.
Что ж, мне осталось последнее - нанести визит мистеру Спектре в его главную обитель - в его дом.
Я знаю, это некрасиво, но, видит Бог, у меня не оставалось иного выбора!

***

Я проснулся от ощущения, что в комнате есть кто-то ещё. Было темно. Я судорожно зажег лампу.
Дверь была закрыта, все так же подпертая стулом; я был в помещении один.
Из-за шторы в комнату смотрела кромешная тьма, какой никогда не бывает в городах, всегда освещаемых фонарями и окнами страдающих бессонницей чудаков.
Стояла полнейшая тишина. Это было жутко, моя кожа покрылась мурашками. Я не боюсь темноты, поскольку уже давно вырос из всяких суеверий, но что-то внутри меня, в самых глубинах разума, там, где нет места рациональному, а правят только древние инстинкты, кричало и билось в истерике, умоляя бежать отсюда как можно дальше.
Огромным усилием воли я взял себя в руки. Мы живем в век торжества технологии и науки, подобные выходки разума, еще не привыкшего к новым временам, отбрасывают нас в пещеры, что совершенно недопустимо для современного бизнесмена.
Дрожь в руках унялась, я немного успокоился.
Я уже собирался погасить лампу и лечь, как услышал тихий звук - как-будто когти легко, самыми кончиками, царапают деревянную поверхность.
Кто-то негромко, но настойчиво скребся в дверь.
Я затаил дыхание. В тот момент я на себе испытал состояние, когда от страха волосы встают дыбом.
Звук прекратился.
Я решил, что мне померещилось, но воображение упорно рисовало скрючившегося в нелепой позе заросшего индейца, по ту сторону двери наблюдающего за мной в замочную скважину.
Я провел несколько минут, застыв и боясь пошевелиться. Я вслушивался в звенящую тишину, напрягая слух изо всех сил, но слышал лишь буханье своего сердца в груди.
Вдруг резко и громко заскрипели ступени на лестнице в коридоре, я подпрыгнул на кровати и вцепился в одеяло до белых костяшек, как будто оно могло спасти меня в этом проклятом месте.
Мой ночной гость спустился на первый этаж, и жуткий скрип прекратился.
Мне пришла мысль, что это Джедедайя зачем-то хотел зайти, но, встретив запертую дверь, не стал меня будить, и вернулся к себе.
Да, скорее всего так и было.
Я успокаивал себя подобными мыслями, но точно знал, что это был не Джедедайя.
В ту ночь мне не суждено было уснуть. Жуткий скрип ступеней и поскребывание в дверь повторялись еще несколько раз. Часы до рассвета я провел, уставившись на дверь и обливаясь потом. Все мои мышцы застыли в спазме, я не мог пошевелить и пальцем.
Когда за окном начало светлеть, и я смог различить в предрассветной дымке крыши домов на противоположной стороне улицы, я собрал свою волю в кулак и встал с кровати. Я оделся и, как только солнце полностью показалось из-за верхушек сосен, не без опаски отодвинул стул и вышел в коридор.
Сердце рвалось из груди, руки дрожали, но яркие лучи утреннего солнца придавали мне смелости, разгоняя морок. Я спустился по скрипучей лестнице вниз.
Джедедайя уже проснулся и стоял за стойкой. Я постарался придать себе спокойный и уверенный вид, но сомневаюсь, что вышло хоть сколько-нибудь убедительно.

- Доброе утро, Джедедайя.

- А, сэр! Доброго утречка вам, сэр, да.

- Скажи, ты не заходил ко мне ночью?

- Я? Ночью? Нет, сэр, не заходил, да, да. - Джедедайя вскинул брови.

- Я... Слышал как кто-то ходит по коридору. И по лестнице. Ночью. Подумал, что, может быть, это был ты.

- Нет, сэр, не я, сэр, - он энергично мотал головой, тряся спутанными космами.

- Мне не послышалось.

- Нет, сэр, не послышалось.

- Кто это мог быть в таком случае?

- Нет, сэр, никто не ходил, сэр.

- Но я слышал! Кто-то определенно ходил по лестнице! Она скрипит!

- Вам приснился сон, сэр, да. У нас говорят, сны оживают только у совсем счастливых или совсем несчастных, да, сэр. - Его глаза впервые смотрели прямо. - Я буду молиться своим богам, чтобы с вами, сэр, все было как надо.

- Эээ... Спасибо, Джедедайя.

Не знаю почему, но его слова меня совсем не успокоили.

- Джедедайя, ты знаком с мистером Джулиусом Спектре?

- А, мистер Спектре! Скажу вам, сэр, что он прекрасный человек! Прекрасный!

- А не знаешь ли ты случайно, где живет этот прекрасный человек?

- Знаю, сэр! Да, да, сэр! Он живет здесь, в Бёрдз-Крик!

- Я понимаю, что в Бёрдз-Крик. Но где точно? Какой у него адрес?

- В Бёрдз-Крик нет адресов, сэр. Все знают, где живет мистер Спектре.

- Я бы тоже не отказался это узнать, Джедедайя.

- Вот, что я вам скажу, сэр. К мистеру Спектре никто просто так не ходит. Мистер Спектре сам приходит, когда это нужно.

- Как это понимать, Джедедайя?

Он улыбнулся своей беззубой улыбкой, глаза снова разъехались в разные стороны.

- Я Джедедайя, сэр. Просто Джедедайя. Все в Бёрдз-Крик знают Джедедайю, да, сэр.

Я не смог добиться от него ничего путного, и отправился на поиски дома мистера Спектре.
Пройдя весь поселок от одного края до другого, я не нашел дома, который выглядел бы как жилище хозяина компании, да и, пожалуй, хозяина всего Бёрдз-Крик. По дороге я не встретил ни одного человека, поселение словно вымерло.
Мне ничего не оставалось, как отправиться в контору.
Секретарша была на своем посту, и я очень удивился, когда она, завидев меня, со счастливой улыбкой вскочила со стула с пропела:

- Мистер Спектре на месте! У себя, у себя!

Я сразу направился к большой двери и вошел в кабинет.
Свет все также лился в огромные окна, освещая просторное помещение. Все оставалось на своих местах, лишь в пепельнице лежала недавно раскуренная сигара. Дым от нее поднимался волнами к потолку, огибая лучи солнца.
Комната была пуста.
Я вышел в приемную. Секретарша так же стояла, изогнувшись, чтобы лучше разглядеть, что за дверью.

- Там никого нет.

Она перевела взгляд своих раскосых глаз на меня, все ещё улыбаясь.

- Как нет?

- Так нет. Кабинет пуст.

Улыбка исчезла.

- Пуст? Он только что был здесь.

Я молча смотрел ей прямо в глаза. Она поморгала, поправила прическу и села на свой стул.

- Где он? Сигара ещё дымится.

Секретарша принялась деловито перекладывать бумажки.

- Значит вышел, а я не заметила. Был. Был здесь только что.

Я весь кипел.

- Где его дом? - я не говорил, а шипел. - Я пойду к нему домой.

Она застыла. Подняла на меня испуганные глаза.

- Домой к мистеру Спектре ходить нельзя. Он сам приходит, когда нужно.

Тут меня прорвало.

- Что за чушь! Почему здесь никто не работает?! Это неуважение! Я вас засужу! Засужу вас всех!

Так я не кричал никогда, тем более по службе. В нормальной обстановке я предпочитаю решать вопросы цивилизовано, но ситуация в Бёрдз-Крик была настолько необычной, что мои нервы не выдержали.
Я уже не помню, какие слова я адресовал мистеру Спектре, его секретарше, и всей их организации в целом, но могу вас заверить, что это были очень обидные слова.
Спустя пару минут я выскочил на улицу разгоряченный и взволнованный. Я решил, что непременно возьму отпуск по возвращении из этой проклятой поездки, поскольку нервы следует подлечить. Мамины блинчики должны сделать свое дело, и я вскоре снова буду спокоен и непоколебим.
Чересчур возбужденный, я не сразу заметил нескольких людей, стоящих у входа в контору. Рассмотрев их внимательнее, я узнал тех самых лесорубов, на которых вчера так кричал. Они молча смотрели на меня с чисто индейским невозмутимым выражением лиц, с которым, уверен, они женятся и празднуют, ненавидят и охотятся на жертву. Вдруг я увидел, что многие из них держат в руках топоры с длинным древком, какими рубят деревья.
Мой лоб мгновенно покрылся испариной. Я попятился обратно в контору и закрыл за собой дверь.
Секретарша все еще стояла у своего стола. Она также молча и спокойно смотрела на меня, не опуская глаз, как это делали люди снаружи.
- Что здесь происходит? - мой голос дрожал, и, произнося эти слова, я, кажется, дал петуха.
Секретарша буравила меня своими черными глазами.

- Я доложу мистеру Спектре о вас. Мы подготовим все необходимые бумаги к завтрашнему утру, и вы сможете уехать.

Я немного опешил от такой внезапной сговорчивости.

- Хм. Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. Тогда я подожду в гостинице до завтрашнего утра. И приду утром. За бумагами. Верно?

- Да, сэр. Все будет... Как надо.

- Хм, да. Спасибо еще раз.

Я открыл дверь, собираясь выйти, но тут же увидел индейцев, все также стоящих снаружи, и юркнул обратно.

- Эээ... Не знаю, как сказать, но там стоят люди с топорами, и они, кажется, враждебно настроены.

- Не бойтесь, они вас не тронут.

- Я немного волнуюсь из-за них, сказать по правде. Они выглядят угрожающе.

- Нет, сэр, я обещаю, что ваш путь до гостиницы будет безопасен. Мистер Спектре обещает.

Я немного помялся на пороге, и снова вышел наружу. Мне показалось, что людей стало больше. И верно, краем глаза я заметил еще двоих лесорубов, бесшумно появившихся из-за угла и вставших наравне с остальными.
В горле пересохло, ладони вспотели, и я приказал себе успокоиться. Секретарша хозяина дала гарантии, что я останусь цел, и я решил всецело положился на слово предводителей этих дикарей.
Осторожно я двинулся прямо на того патлатого человека, которого запомнил со вчерашней встречи. Индейцы стали расступаться, все также сверля меня своими невозмутимыми взглядами, по которым ничего невозможно было прочесть.
Они расступались передо мной, образовывая живой коридор, и я понял, что уже вся улица забита людьми. Я добрался до гостиницы без помех, если не считать насквозь промокшую от пота рубашку. Их взгляды буравили меня со всех сторон, я взмок от страха.
Только закрыв за собой дверь в комнату и подперев её стулом, я вздохнул с облегчением.
Уже ставшее своим помещение немного меня успокоило.
Я осторожно выглянул в окно. Индейцы по одному расходились, исчезая также бесшумно и незаметно, как и появились у конторы. Вскоре улица была безлюдна как обычно.
Весь день я провел в комнате, потягивая любезно предоставленный Джедедайей бурбон, и мечтая поскорее убраться из этого странного посёлка.

***

Я не заметил, как уснул, изможденный волнением и алкоголем.
Меня разбудили ритмичные гулкие удары, разносимые эхом по улицам. Я поднял голову со стола, разминая шею. Сон сморил меня сидящим на стуле за стаканом дрянного местного пойла, полупустая бутылка которого стояла тут же. Шея жутко затекла, плечо гудело, а рука, которую я использовал вместо подушки, онемела от неудобной позы.
Светильник, стоящий на столе, уже погас. Комната освещалась тусклым светом с улицы, проникавшим через незашторенное окно.
Странный стук раздавался прямо под окнами гостиницы.
Я подошёл к окну и осторожно выглянул из-за занавески.
Улица освещалась факелами, развешенными на фасадах домов. Прямо на дороге горел большой костёр, дававший наибольшее освещение. Вокруг костра стояли темные фигуры, их тени плясали под музыку огня на стенах домов. Фигур у костра было около десятка, но еще несколько стояли поодаль вдоль улицы. Некоторые из них держали зажженные факелы, остальные сжимали в вытянутых над головой руках древка топоров и дубинки, которыми ритмично и слаженно случали друг о друга, подчиняясь какому-то зловещему ритму.
Я завороженно смотрел на эту картину и не мог оторвать взгляд. Казалось, некая первобытная энергия струилась по поселку, вздымаясь волнами в такт зловещему стуку, и гипнотизировала меня, не давая шевельнуться.
Вдруг фигуры внизу замерли, стук прекратился.
Медленно они подняли лица к моему окну.
Мне показалось, что все глаза уставились прямо на меня, я отпрянул в тень. Я понимал, что снаружи они не могли ничего разглядеть в неосвещенной комнате, но ощущение того, что на меня устремлены злобные взгляды было столь ощутимым, что я покрылся мурашками.
Я спрятался за шторой. Тишину нарушало лишь редкое потрескивание огромного костра.
Немного выждав, я выглянул в окно.
Лица все также были обращены ко мне.
Вдруг одна из темных фигур открыла рот и издала протяжный гортанный крик. Я отчетливо видел черный провал пасти на освещенном изменчивым пламенем овале лица. Крик разнесся по улицам поселка, вернулся приглушенным эхом, и тогда все остальные люди, стоявшие на улице, подхватили его, усилили до звона стекол и обрушили на меня, повергая в дикий ужас.
Я понял, что крик разносится отовсюду, его эхо перекликается с новыми голосами, отвечающими на зов со всех сторон Бёрдз-Крик.
Послышался отдаленный бой барабанов. Глухой звук повторял ритм, который фигуры выбивали древками топоров, и органично вплетался в многоголосый вой этих дикарей.
От страха я забыл своё имя. Я хотел только одного - оказаться далеко отсюда, в безопастности. Я хотел, чтобы все это происходило не со мной.
Я смотрел вниз и не знал, что делать.
Темные фигуры сорвались с места и ринулись в дверь гостиницы, продолжая кричать. Улица опустела, только отдаленный барабанный бой и подвывание метались между домами.
Меня охватила паника, ведь эти страшные люди шли за мной. Заскрипела лестница.
Я метнулся к двери и придвинул массивную тумбу к стулу, подпирающему дверь в последнюю секунду перед тем, как её сотряс первый удар.
Наступила секундная пауза, я отступил вглубь комнаты.
В этот момент град сильных ударов обрушился на крепкое дерево.
Паника внезапно меня оставила, паралич прошел, мысли прояснились.
Я бросился к своему саквояжу, рассчитывая найти какое-нибудь оружие. Дверь была крепкая, сделанная из цельного массива, но она уже начинала поддаваться под натиском страшных ударов.
Послышался треск, и сквозь появившуюся щель показалось блестящее лезвие топора.
Я нащупал свою бритву, лежащую около умывальника. Это лучше пустых рук, но против огромных топоров она будет бесполезна.
Времени не оставалось.
Я подбежал к окну, выглянул наружу.
Улица была пуста. Барабаны били все громче и громче.
Я обмотал кулак краем шторы и разбил стекло. Мне повезло - прямо подо мной был козырек, прикрывающий крыльцо гостиницы.
Я вылез на подоконник, в этот момент за моей спиной раздался грохот и треск ломающегося дерева. Не оборачиваясь, я прыгнул.
Трухлявые доски козырька сломались под моим весом, но смягчили падение. Я упал на пыльную землю недалеко от костра. Нога предательски болела, но я вскочил и, хромая, побежал вдоль домов в сторону складов. В спину мне неслись дикие крики. Поворачивая за угол, я обернулся - из моего окна выглядывали лица и торчали руки.
Я выбрал темный проход между домами, куда не попадал свет от факелов. Спрятавшись за кучей поломанных досок, ощупал поврежденную ногу. Я надеялся, что это всего лишь ушиб, иначе шанса на спасение не будет.
При падении я потерял свою бритву. Это меня сильно расстроило.
Я лихорадочно соображал, что делать. Необходимо было покинуть поселок, но до Боулдера было слишком далеко, чтобы я смог добраться туда пешком с подвернутой ногой.
Пока я сидел в своем убежище, стук барабанов стал оглушительным. Крики раздавались где-то поблизости. Периодически слышалась речь на непонятном языке, перемежаемая странными щёлкающими и свистящими, как-будто птичьими, звуками.
Голоса приближались, и я затаился за досками. Через щелку мне была видна значительная часть улицы напротив проулка, где я спрятался.
В поле моего зрения появились три фигуры. Одна из них держала факел, у остальных в руках были топоры.
Они стояли всего в каких-то двадцати футах от меня, и я задержал дыхание, с шумом вырывавшееся из моей груди. Мне представилась возможность разглядеть своих преследователей.
Это были жители Бёрдз-Крик. Все те же бронзовокожие лесорубы, отношения с которыми у меня не заладились с самого появления в поселке, но в этот раз они были одеты в странные балахоны из рваной мешковины, придававшие их фигурам весьма зловещий вид. Кажется, я даже узнал одного из них - это был тот индеец, который собирался броситься на меня с кулаками пару дней назад.
Страшные люди остановились и принялись вполголоса переговариваться друг с другом на том же неизвестном мне языке, который я уже успел услышать не один раз. Преследователи жестикулировали, указывая то одно направление, то другое, и я понял, что они решают куда отправиться на мои поиски.
Вдруг их кто-то окрикнул. Они замолчали и уставились в сторону гостиницы, но из своего укрытия я не мог видеть того участка улицы. Раздался резкий говор с присвистами и щелканьем. Голос невидимого мне участника погони был очень странного тембра. Как-будто птица пыталась имитировать человеческую речь, но не все звуки, легко доступные нашему голосовому аппарату, могли быть воспроизведены ею с помощью клюва.
Трое в балахонах принялись что-то отвечать, разводя руки в стороны.
Наконец, их собеседник подошел поближе, и, увидев его, я с огромным трудом сдержал вопль ужаса, уже готовый сорваться с моих губ.
Я не в силах описать то существо, что предстало перед моим взором!
Оно было выше человеческого роста примерно на две головы, и одето в такой же рваный балахон, что и у остальных, но низко надвинутый капюшон скрывал его голову, оставляя лицо в тени.
Лохмотья мешковины свисали до самой земли, и ноги было не разглядеть, но двигалось оно странными рывками, раскачиваясь и поворачивая туловище в разные стороны при каждом шаге.
Ужасная фигура приблизилась к людям, и из-под капюшона снова послышали щёлканье и свист.
Существо дало указания охотникам, и, все также раскачиваясь, скрылось в том же направлении, откуда пришло.
Дикари продолжили свой диалог, и по их жестам я с ужасом понял, что они собираются разделиться, чтобы обследовать наибольшую территорию.
Надо было найти более безопасное место, а лучше всего - вообще покинуть поселок как можно быстрее.
Стараясь двигаться бесшумно, я начал выбираться из своего убежища в надежде, что меня не увидят в темноте.
Я пятился на карачках до тех пор, пока не оказался в каких-то зарослях. Посчитав, что кусты скроют меня от взглядов, я поднялся, и, пригнувшись, припустил к видневшимся недалеко постройкам.
Судя по всему, я добежал до складов, факелов тут почти не было, а значит риск быть замеченным снижался. Я забрался в один из деревянных бараков. Внутри него длинными штабелями лежали брус и доски, образуя целые улицы и авеню. Барабаны и вой отдалились, и я посчитал себя в некоторой безопасности.
Нога продолжала болеть, но идти, и даже бежать, я мог. Я стал размышлять, как мне добраться до ближайшего населённого пункта.
Я слабо представлял себе в какую сторону следует идти. Наступила ночь, у меня не было даже фонарика.
Через поселок проходила заброшенная железная дорога, и, если идти по рельсам, есть вероятность рано или поздно выйти к какому-нибудь населенному пункту.
Но спасусь ли я там? Не будет ли он также заселен кровожадными дикарями и ужасными тварями, сожрущими меня при первой возможности?
Мои невеселые размышления были прерваны приближающимися голосами и ритмичным стуком.
Сквозь щели в досках я увидел свет факелов, ко мне приближалась группа охотников. Спрятавшись за одним из штабелей, я не мог разглядеть сколько их человек, а может быть тварей.
Стараясь ступать бесшумно, я начал отступать вдоль брусьев в дальнюю часть склада. Помещение было очень длинным, ряды древесины терялись в темноте, я не видел, где они кончаются.
Наощупь я обходил препятствия, боясь наступить на ветку или опилки, которые своим хрустом могли выдать мое местоположение.
Свет пламени приближался, я различал голоса по меньшей мере четырех человек.
Мне пришло ускорить шаг.
Я увидел горы мусора и обрезков древесины, сваленные у стены барака.
Улучив момент, когда лучи факелов не могли меня осветить, я выскочил из-за своего убежища и юркнул за ближайшую кучу мусора.
Мне в ноздри ударила страшная вонь. Похоже, рабочие использовали этот угол не только для бракованных досок, но и для остальных отходов.
Я пошарил руками по земле. Вокруг меня было разбросано множество странных, вытянутой формы гладких камней, но гораздо более легких, чем любая из известных мне пород. В полной темноте я не мог разглядеть, что это было.
Вдруг, среди тряпья моя рука нащупала холодный металл. Это был небольшой предмет, на ощупь напоминающий зажигалку.
Так и есть! Это была зажигалка!
Я возликовал! Если в ней еще остался бензин, то я смогу сделать факелы из веток и коры, разжечь костер и зажарить найденную в лесу пищу! Я не пропаду! Я дойду по рельсам в другой поселок, который окажется обычным человеческим поселением, где меня спасут!
Я почувствовал надежду на спасение, и даже нога, казалось, стала болеть гораздо меньше.
Как-будто услышав мои молитвы, преследователи повернули в другой проход и начали удаляться.
Когда я посчитал, что они отошли на безопасное для меня расстояние, я тихонько чиркнул колесиком зажигалки, спеша проверить её работоспособность.
Она загорелась с первого раза!
Маленькое пламя осветило землю подо мной.
Вокруг меня были разбросаны не камни.
Это были человеческие кости.
Серые осколки костей торчали не из тряпья, а из рваной одежды, запачканной бурыми пятнами. Горы мусора, за которыми я прятался, состояли из человеческих останков. Потрясенный, я поднял глаза от земли и уставился прямо в пустые глазницы черепа, выглядывающего из-за трухлявых досок.
Мои натянутые как струны нервы не выдержали напряжения, я закричал от ужаса.
С другого конца склада послышались гортанные возгласы и топот ног.
Зажигалка погасла, я запихнул её в карман, вскочил на ноги и рванулся вглубь, надеясь, что у этого помещения есть ещё один выход напротив того, через который я сюда попал.
Я бежал наугад в полной темноте, кости ломались и хрустели под каблуками моих ботинок. Я споткнулся и упал на какие-то острые осколки, о происхождении которых думать не хотелось. Я вскочил на ноги и тут же врезался в стену барака.
По лицу потекло что-то теплое.
Ощупывая стену, я пошел в направлении, где, как я рассчитывал, должен находиться выход.
В лицо дунуло свежим ветерком, я выскочил наружу.
Пока я прятался в помещении склада, облака немного расступились, и выглянул месяц. Света от него было немного, но я перестал чувствовать себя слепым.
Прямо передо мной начинался лес, одна из просек уходила направо вглубь чащи. Невдалеке над лесом возвышалась гора.
Я нырнул прямо в заросли, решив, что на просеке меня будет легче увидеть, чем среди деревьев.
Я продирался сквозь кусты и спотыкался о выступающие из земли корни, незаметные в тусклом лунном свете. Я падал и поднимался.
Вскоре лес стал редким, кустов почти не осталось. Сквозь деревья я видел оранжевые точки факелов, которые несли охотники. Они перекликались между собой резкими птичьими криками.
Я заметил, что огоньки растягиваются в линию, это значит, мои преследователи выстраиваются в цепь, чтобы загнать добычу в нужном им направлении.
Загнать меня.
Что за охотник поджидает меня в засаде?
Мистер Спектре?
Монстр в балахоне, переваливающийся из стороны в сторону при ходьбе?
Я не был намерен попадаться в эту глупую ловушку.
Спрятаться среди голых стволов было негде, поэтому я сменил направление и ускорился, задумав проскочить мимо их еще не до конца выстроившейся цепи в том направлении, от которого они хотели меня отрезать.
Я помчался что было мочи, молясь, чтобы не споткнуться.
Огни перемещались между деревьями очень быстро, голоса звучали совсем рядом.
Вдруг я выскочил на открытый участок.
Я стоял на поросшей травой колее старой железной дороги, которую видел в поселке, и по которой хотел выбраться к спасению.
Гора, которую почти не было видно в лесу за кронами деревьев, оказалась совсем близко, и рельсы уходили прямо в черную стену ярдах в ста от того места, где я вышел на дорогу.
Там был тоннель.
Если железная дорога ведет в тоннель, то из него должен быть выход, верно?
Не сомневаясь в своем решении, я побежал к тоннелю.
Как же тогда ошибся!
Крики за мой спиной стали громче, послышалось шлепание многих ног по шпалам. Меня заметили.
Я ускорился, и в тоннель я влетел уже на приличной скорости, едва не столкнувшись со старой дрезиной, брошенной на путях и почти невидимой в темноте.
Тоннель плавно изгибался, и в глубине виднелись отсветы на стенах. Впереди был свет.
Я не мог замедлять хода, чтобы не попасть в руки своих преследователей, но бежать сломя голову вперед было тоже безрассудно.
У меня не было выбора. Положение, в которое я себя поставил, зайдя в тоннель, предполагало только одно направление - вперёд.
За поворотом никого не было. Свет давало пламя факела, висевшего в специальном креплении на стене. Не долго думая, я схватил его, чтобы не наткнуться в полной темноте на камень или яму.
Я спешил вперед, прочь от погони, проклиная себя за то, что пошел на поводу инстинкта, заставившего спрятаться, затаиться в пещере, и тем самым загнать себя в ловушку.
Но я все еще надеялся найти выход из тоннеля.
Погоня продолжалась, барабанный бой отражался от низких сводов гулким эхом, заставляя дрожать деревянные перекрытия. Какофония криков, свистов и щелчков гнала меня вперед, вселяя ужас.
Не знаю сколько времени я шел по шпалам, но, по моим ощущениям прошло не меньше часа. Свои часы я оставил в гостинице.
Воздух в тоннеле был спертый и несвежий.
Под ногами стало попадаться все больше камней, и я понял, что тоннель уже давно потихоньку осыпался. Возможно, это и явилось причиной, по которой железная дорога была закрыта. Ноги гудели, сил почти не осталось. Я брел вперед, опустив голову и смотря на землю, даже не интересуясь тем, что впереди. Рельсы вели меня.
Вдруг прямо передо мной возникла стена.
Камни лежали плотной кладкой, перекрывая путь. Я осмотрел завал. Никаких проходов или лазов между камней не было заметно. Очевидно, что тоннель был перекрыт не из-за обвала, а аккуратно заложен руками людей.
Я огляделся. Тоннель в этом месте был гораздо шире, слева было много пространства, и свет от пламени моего факела даже не доставал до стены.
Крики моих преследователей раздавались совсем близко. Я понял, что попался, но усталость и нервное напряжение ввели меня в какую-то апатию. Я уже не боялся. Мне было все равно, что случится со мной, лишь бы всё скорее закончилось.
Я сделал несколько шагов влево и, о чудо!, пламя осветило узкий проход на границе завала и просмоленных балок, поддерживающих свод.
Надежда снова вспыхнула в моем сердце, а с ней вернулся и страх.
Я протиснулся в лаз, царапая руки и стараясь не уронить свой факел.
Через несколько футов лаз стал гораздо шире, я оказался в пещере, уходящей вглубь скалы. Через каждые несколько ярдов на стене висел факел.
Я понял, что пытаясь избежать ловушки в лесу, загнал себя в ловушку гораздо более страшную. Ловушку из которой не спастись.
Они с самого начала вели меня сюда, в эти пещеры. Охотник ждет меня не в засаде, а в конце этого каменного коридора.
Ярость вскипела во мне. Я не заяц, которого выпускают на потеху охотникам! Я буду бороться до конца!
Я бросил факел на гладкий каменный пол пещеры и бросился вперёд.
Я быстро понял, что попал не в пещеру, а в целую сеть подземных переходов и пустот. Это был настоящий лабиринт.
Я потерял ориентацию через пару минут, запутавшись в ответвлениях и анфиладах этого города в скале, и только злость гнала меня. Я бежал, не разбирая дороги, хаотично выбирая те или иные проходы.
Крики и бой барабанов неслись отовсюду, они были слышны в каждой пещере, в каждом проходе, в каждой нише.
Вдруг, свернув за очередной угол, я нос к носу столкнулся с одним из охотников. Мы застыли на месте, затем он вскинул руки вверх и закричал мне в лицо.
Я рванулся обратно и побежал в другой проход. Дикарь меня не преследовал.
Я уже ничего не соображал. Мой взор был затуманен ужасом, разум охвачен паникой. Ритм барабанов гипнотизировал.
Я несся сломя голову, сворачивая и меня направление, когда видел индейца в мешковине.
Я уже не думал, как спастись, я просто бежал по свободному пути.
Вдруг я оказался в огромном помещении. Стены этой пещеры терялись в темноте, потолка не было видно.
Зал был заполнен фигурами в рваных балахонах. Почти у всех в руках были факелы, света доставало, чтобы разглядеть каменный алтарь с бурыми потеками, стоящий на возвышении в самом центре пещеры. Грубые ступени, ведущие к алтарю, также были забрызганы темными каплями.
Тут были сотни, а может быть тысячи людей, и все они подпевали этому гипнотическому ритму. Странная музыка окутала меня со всех сторон, заставила мои кости дрожать, а мышцы застыть. Я растворялся в этой мелодии.
И тут я снова разозлился. Жидкая ярость мгновенно разлилась по моим венам, я развернулся и бросился из страшной пещеры, но было уже поздно.
Я попал прямо в руки нескольких дикарей, схвативших меня и легко поднявших над своим головами. Я начал бешено брыкаться, пытаясь вырваться, но десятки рук крепко вцепились в мой пиджак и брюки. Люди в пещере расступились, образуя коридор к центру зала. К алтарю.
Меня понесли сквозь беснующуюся толпу, я кричал во все горло, но мой голос тонул в мощном ритме барабанов и ритуальном пении.
Я вырывался и крутил головой, но все безуспешно. Бронзовые лица, открытые рты, крючковатые носы мелькали перед моим взором как в калейдоскопе.
Я увидел дровосека с большими ноздрями, он пел вместе со всеми. Я видел секретаршу. Она была одета в лохмотья, её улыбка напоминала оскал.
Я увидел лицо Джедежайи, мелькнувшее прямо у моего носа, его глаза вылезали из орбит, вращаясь в разные стороны.

- Я молился за вас, сэр! - кричал он мне, - и все так и стало! Все стало как надо, сэр! Да! Да! Как надо!

Несшие меня люди медленно поднялись по ступенькам к алтарю.
Они положили меня на теплый камень, залитый засохшей кровью жертв.
Они прижали мои руки и ноги к поверхности алтаря с такой силой, что я не мог пошевелиться.
Со четырех сторон из толпы вышли существа в балахонах. Толпа приветствовала их дикими криками, сбивая ритм гипнотической мелодии.
Монстры поднялись на помост, из лохмотьев показались костлявые трехпалые руки с огромными когтями.
Они схватили мои руки и ноги. Под их низко надвинутыми капюшонами в свете факелов блестели изогнутые клювы. Охотники, несшие меня, отступили вниз к толпе, мелодия снова обрела стройность и ритм. Я почувствовал, что снова впадаю в гипнотическое состояние. Я перестал сопротивляться, закрыл глаза, и начал молиться.
Вдруг все звуки разом смолкли.
Наступила полная тишина, нарушаемая лишь шипением пламени множества факелов.
Я открыл глаза.
На другом конце пещеры образовывался еще один живой коридор. По нему медленно двигалась ужасающая фигура. Она была огромного роста - в два раза выше взрослого мужчины, и одета в такие же лохмотья, как и на всех присутствующих здесь участниках мерзкого ритуала.
Фигура шла, переваливаясь из стороны в сторону и наклоняя тело почти вплотную к расступившимся дикарям. В ее походке был первобытный ужас наших предков. В ней была сила неведомых тварей, населявших нашу планету сотни тысяч лет назад, была какая-то непристойная грация. В ней была дикая стать хозяев этой земли, на который мы - лишь гости, заглянувшие на огонек, и дерзко злоупотребившие гостеприимством.
В полной тишине монстр поднялся к алтарю. Я застыл в ужасе, не в силах отвести глаз.
Лапы четырех тварей, прижимавших меня к камню, разжались.
Монстр откинул капюшон.
Только охвативший мое тело паралич не дал мне закричать от сводящего с ума ужаса.
Его голова была покрыта перьями, торчащими во все стороны и переливающимися зеленоватым цветом в свете пламени. Ушей не было. Вместо лица торчал орлиный клюв, острый как лезвие.
Глаза его были по бокам головы, как у птиц. Они были желтого цвета, с узким вертикальным зрачком.
Монстр поднял над головой сцепленные вместе когтистые лапы,в ладонях он сжимал обсидиановый ритуальный кинжал.
Монстр медленно оглядел толпу вокруг нас.
Клюв его раскрылся и оттуда вырвался страшный птичий крик, оглушивший меня.
Монстр издал еще один крик, и толпа ответила ему, эхо заметалось между каменными стенами, поднимаясь к невидимому во мраке своду пещеры.
Сотни дикарей в едином порыве скандировали имя своего Бога.

- Спектре! Спектре! Спектре! - в экстазе кричала толпа.

Тварь опустила взгляд на меня. Черное острие кинжала нацелилось в мое сердце.
Говорят, что перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь. Все главные события, все радости и горести, лица друзей и врагов.
Я увидел мамины блинчики. Они были символом моей прежней жизни, и я понял, что, если сейчас я спасусь, то жизнь уже никогда не будет для меня прежней.
Я сунул руку в карман и достал найденную зажигалку.
Чиркнул колесиком, маленькое пламя тут же вспыхнуло, и я быстро сунул зажигалку в лохмотья балдахина нависающей надо мной твари.
Старая ветхая мешковина мгновенно вспыхнула, пламя охватило монстра с ног до головы, его перья загорелись.
Тварь издала дикий крик и завертелась на месте. Она спрыгнула прямо в толпу, разбрасывая людей как кегли. Их одеяния сразу охватывал огонь, быстро распространяясь в тесной толпе. Началась паника. Люди метались в языках пламени, но сбить его было нечем. Толпа ринулась к выходам, находившимся по периметру пещеры. Я соскочил с этого проклятого помоста и побежал в ту сторону, где вошел в пещеру, лавируя между мечущимися фирурами, расталкивая их. Некоторые люди уже лежали на земле, затоптанные остальными. Я не утруждал себя их обходом, и ступал прямо по изломанным телам.
Один из лежавших на земле схватил меня за штанину. Я упал.
Это был Джедедайя. Его нога была согнута под неестественным углом.
Его глаза теперь совсем не косили, он смотрел прямо мне в лицо.

- Ваши сны ожили, сэр, - прохрипел он, - но вы счастливый человек. Да, сэр, счастливый...

Я поднялся на ноги и побежал дальше.
Что было потом, я помню с трудом.
Я метался по пещерам и гротам страшного лабиринта, натыкаясь на горящие фигуры. Многие из дикарей не пострадали от огня, но им было не до меня. Они пробегали мимо с безумными взглядами, спасая свои жизни.
Вероятно, помешался на время и я, несколько часов напрочь выпали из моей памяти.

***

Еле живого, меня нашли путевые обходчики, я был в беспамятстве. Каким-то непостижимым образом я нашел выход из горного лабиринта и долго брел по шпалам в поисках населенного пункта.
Судьба была в высшей степени благосклонна ко мне, когда послала работников железнодорожной дороги, инспектирующих состояние старых путей.
Я лежал без сознания прямо между рельсов. Я поседел за одну ночь, на моей голове не осталось ни одного темного волоса.
В кулаке я сжимал зажигалку.
Я ношу её и теперь, как свой счастливый талисман, и не расстаюсь с ней ни на день, каждый раз перекладывая из кармана в карман, когда меняю наряд.
Я не люблю вспоминать тот случай в Бёрдз-Крик, но зажигалка навсегда осталась для меня символом воли, надежды и веры в победу.
А блинчики с тех пор мне не по вкусу.