Стук-стук

    Иногда мне кажется, что я живу во сне. Маленьком страшном сне, в котором всегда ночь, тишина, и вот-вот начнут бить часы.   
       Стук-стук. Стук-стук.   
       Ну вот, дождался. Но боя нет.   
       Стук-стук.   
       Не открываются дверки. Проржавели петлицы. И масла нет, чтобы их смазать.   
       Стук-стук.   
       Жаль кукушонка. Ведь клюв разобьёт.   
       Стук-стук.   
       И колокол жаль. Молчит из-за запертого птенца.   
       Стук-стук.   
       Интересно, сколько времени? Темень, хоть глаз коли.   
       Встаю с кровати, чиркаю спичкой. Всматриваюсь в циферблат часов.   
       Дурак. Но что поделать -- привычка. Ведь знаю, что хоть засмотрись на часы, так ничего и не высмотришь. Стрелок нет. А были ли?   
       Стук-стук.   
       И масла нет.   
       И тишина.   
       Молчат часы.   
       Подхожу к ним. Провожу рукой по потемневшему от времени дереву, в чьём дупле замурован несчастный кукушонок.   
       Мой Большой Бен. Гигант, приросший к полу. Завожу его тусклым латунным ключом.   
       Привычка.   
       Зачем мне это? Сколько раз себя спрашивал. И никак не могу найти ответа.   
       Может, мне надо слышать хотя бы эти "стук-стук", как напоминание, что жизнь не остановилась? И сам я жив. Наверное.   
       Или такие правила у сна.
       

    ***
         
       Я понимаю, что жизнь -- это дорога. Кажущаяся бесконечной асфальтовая полоса. Прямая, как кишка в заднице. Хорошо, что пахнет здесь не так же. Хотя, местами...   
       И солнце никак не может спрятаться за недостижимый горизонт. Вечный закат в безжизненной пустыне.   
       Бессмысленная скорость и хлещущий в лицо ветер. Непослушный руль и заклинившая коробка передач.   
       Жму на тормоза. На всякий случай.   
       Педаль проваливается в пол.   
       Удивляться нечему. Тормоза не работают всю бесконечную дорогу. Сколько миль позади, сколько впереди -- я не знаю.   
       Выворачиваю руль -- хоть баран чихни. Вперёд, к цели, не сворачивая и не останавливаясь на красный.   
       Давлю на газ. И мотор ревёт.   
       Надежда на чудо глупа. Бензин не кончается.   
       Может, когда-нибудь, я догоню закат и спрячусь в багровых бликах солнца... Будет так кстати. Как раз в цвет платья.   
       

    ***
         
       Ярко светят лампы. Равнодушный галоген.   
       Стерильная чистота -- такая, что не закуришь. Было бы кощунством пускать клубы дыма на фоне девственной белизны.
       - Вот такая методика, - доктор в идеально белом халате откинулся в кресле. На мгновение закрыл глаза, снимая напряжение. - Рад, мистер Подбельски, что новшества медицины не проходят мимо цепкого взгляда прессы.   
       - Конечно, мистер Уитни. Но тем не менее, ещё раз для профана, на пальцах, - его собеседник, лет двадцати, но в роговых очках, с бейджиком "Нью-Йорк Пост" задумчиво поскрёб гладковыбритую щёку. - Правильно я понимаю, что вы создаете для пациентов, находящихся в коме, подключение сознания к виртуальной реальности. И подгружаете им безысходную ситуативность. Такое раздражающее однообразие, что сознание интуитивно будет ожидать изменений. И это желание пробуждает их нервную систему, чтобы потом резким скачком вы могли вывести их из комы.   
       - Практически всё верно, мистер Подбельски. Либо пациент сразу готов к сдвигам в его вирт-реальности, либо мы подводим его к этому. Но! Понимаете, индивидуальный подход, - доктор Уитни на мгновение задумался, - подразумевает, что каждый случай уникален. Виртуальную реальность мы не создаём, она генерируется на основе подсознания пациента -- эдакий эвристический момент... И если в случае с мужчиной, я до сих пор не могу дешифровать его желаний -- он может хотеть, чтобы появились стрелки часов, или чтоб кукушка прокуковала, или, может, чтобы кто-нибудь постучал в дверь. То в случае с девушкой всё проще -- она хочет, чтобы дорога закончилась, чтобы она могла остановиться, перестать тискать руль и давить на газ, чтобы педаль тормоза сработала.   
       - Послушайте, доктор, - Подбельски снял очки и долго жевал губами, прежде чем продолжить, - а вы не пробовали столкнуть две реальности?   
       - Предлагаете шоковую терапию, мистер Подбельски? Это может быть чревато.
       - Но это гарантированные изменения для обоих. Даже если они ждут совсем не то...   
       - Вы столь компетентны, мистер Подбельски... - в глазах Уитни разгорелся неподдельный интерес. - Я даже начинаю сомневаться в том, что имею дело с обычным журналистом. Пусть и передового издания.   
       - Дорогой Уитни, журналист без логики -- всё равно что дешёвая проститутка: слишком доступно; для недалёкого разума; и возможен сифилис.   
       - Сифилис излечим, - Уитни улыбнулся.   
       - Зато слабоумие -- безнадёжный диагноз, - Подбельски ответил такой же широкой улыбкой. - Тем более, что такой случай, как попавшие в кому миллиардеры: отец и дочь -- не мог пройти мимо страниц "Нью-Йорк Пост".   
       - Вы приятный собеседник, мистер Подбельски, - Уитни поднял стоящий перед ним на столе бокал с виски. - Выпьем!
       - Я не столь приятен, как вы, доктор, - лучезарно искрясь, ответил журналист. И достал из внутреннего кармана пиджака пистолет.   
       Миниатюрный браунинг уставился в лоб Уитни. И улыбка доктора мгновенно сошла с его лица.   
       - Обойдёмся без шоковой терапии, мистер Уитни, - Подбельски кивнул в сторону реанимационного отделения. - Просто отключите их виртуальность.
       - Но эвтаназия...   
       - С дозволения родственников разрешена! - твёрдо закончил фразу Подбельски. - А родственные связи, мои и пациентов, дорогой Уитни, мы с вами установим сегодня же.   
       

    ***
         
       Стук-стук. Стук-стук.
       Какой страшный сон. Или явь?   
       И что же так стучит? Кукушонок клювом в неоткрывающуюся дверцу или сердце?   
       Темнота.
       И тишина.   
       Опять!   
       Масла бы. И лампу.   
       Чёрт!   
       Коробок дрожит в руках. И ломаются спички.   
       Стук-стук.   
       Ревёт мотор за окном. Светят огни фар.   
       Стук-стук.   
       Окно? Мотор?! Фары?!!   
       Стук-стук.   
       

    ***
         
       Проклятая дорога.   
       И солнце почти скрылось за горизонтом. Жаль, было в тон платью.   
       Стремительно темнеет. Пустыня в сумерках напоминает грустный чизкейк. А я не люблю сладкое. Сейчас бы мартини с водкой.   
       Ехать в темноте -- не мой конёк. Интуитивно включаю дальний свет.   
       Опа! А говорят, что чудес не бывает!   
       Жму на тормоза.   
       Ну, точно! Трындят про чудеса!   
       Машину бросает к какому-то чрезмерно угловатому зданию: то ли ферма, то ли салун.   
       Выворачиваю руль, чтобы не влететь в веранду.   
       Приехали...   
       Иду к двери.   
       Стук-стук.   
       Есть кто дома?   
       

    ***
         
       - Вы присаживайтесь, мистер... - Уитни, колдуя над клавиатурой, указал на кресло, стоящее между кроватей пациентов, - Подбельски? Мне по-прежнему называть вас так?   
       - Не волнуйтесь, доктор. Я на сто процентов уверен, что это будет не убийство, - "представитель Нью-Йорк Пост" ухмыльнулся, поигрывая браунингом. Уселся в кресло. - Удобно, спасибо! Поверьте, мистер Уитни, анализ ДНК скажет вам без всяких слов, насколько я Подбельски.   
       - Тогда прошу вас на мгновение расслабиться, - буркнул Уитни.   
       - Не торопитесь, доктор, - глаза "Подбельски" хитро прищурились. - В какой стадии процесс девиртуализации сознания?   
       - В завершающей! - подтверждая слова Уитни, начали мерцать многочисленные датчики alarm'ов. - Серверы сейчас остановятся. Закатывайте рукав!   
       - Что?!!! - подрагивающее дуло браунинга заплясало, глядя в лоб доктора Уитни.   
       - Закатывайте рукав, если вы мистер Феллер! - прорычал Уитни сквозь зубы. - Я не хочу быть соучастником убийства! Мне нужен анализ ДНК.   
       - Если... - лицо Подбельски-Феллера, без пяти минут наследного миллиардера, вспыхнуло.   
       - Рукав! 
       - Я отблагодарю вас, Уитни! - браунинг исчез во внутреннем кармане пиджака. Подбельски-Феллер уселся в кресле поудобнее, закатал рукав и расслабился.   
       - Даже не сомневаюсь... - доктор Уитни ухмыльнулся, но его собеседник его уже не услышал. Игла, которая ввела наркоз в предплечье Подбельски-Феллера, вернулась в встроенную в подлокотник тубу. Вернулась с кубиком крови уже спящего "журналиста". - Жаль. Говорят, раньше мерзавцы были как-то благороднее...   
       "Процесс слияния завершён!" - объявил безликий голос. Холодный, как свет галогеновых ламп.
       

    ***
         
       Стук-стук.   
       Слишком громко. Это -- не часы. Это -- дверь.   
       У меня есть дверь?!   
       - Есть кто дома?   
       Боги!!!   
       Стук-стук.   
       И кукушонок так некстати.   
       - Откройте, чёрт вас дери!   
       Странно. И голос до боли знаком. А в руках только ключи для завода часов. Знать бы, где дверь...   
       - Открывайте же!
       Стук-стук.   
       Зачем мне дверь, когда есть окно?!   
       Светят фары. В их свете стоически смолк Большой Бен.   
       Я думал, что ты вечен...   
       Стук-стук.   
       Да хрен тебе!   
       Напрягаю мышцы. И слышу треск. То ли спина, то ли крепление к полу Большого Бена.   
       Ничто не вечно в темноте. Кроме самой темноты.   
       - Ку-ку!!!   
       Очнулся, кукушонок?! Петли-запоры треснули? Ну-ну...   
       Кукушка-кукушка, сколько тебе жить осталось?   
       Большой Бен с функцией тарана вылетает в окно. Трещит рама, звенит разбитое стекло. Молчит разбитый циферблат часов, упавший в тусклые объятия песка.   
       - Входите, мисс. Или влезайте!   
       Стук-стук.   
       Бедный певец времени. Тебя хватило только на одно "ку-ку"...   
       Кто-то в красном платье с глубоким декольте протискивается в окно, цепляясь подолом за остатки рамы и осколки стекла.   
       - Отец?!   
       - Дочка?!!   
       

    ***
         
       - Не люблю белый свет, - прошептал старый Феллер, кося взгляд на датчики жизнеобеспечения.   
       - Сэр, - донёсся голос Уитни. Ещё дрожащий от пережитого волнения. - Давление у вас в норме, пульс в норме. Мисс Джудит...
       - Что с ней? - Ян Феллер захрипел. Пальцы стискнули накрахмаленные простыни.   
       Большой Бен рядом. Разбитое окно. И красное платье.   
       - Всё в порядке, сэр! - в голосе Уитни послышались бодрые нотки. Напряжение постепенно оставляло его. - Я не мог допустить, чтобы кто бы то ни было, хоть и ваш наследник, лишил жизни вас и вашу дочь. Я так понимаю, что старшую.   
       - Наследника? Джудит, у тебя есть сын? - глаза Феллера бешено завращались. Он будто был всё ещё там - в пустой тёмной комнате с часами без стрелок.   
       - Отец, я бесплодна, я говорила, - едва смогла прошептать рыжеволосая Джудит. Закрыла глаза. И почувствовала, что её начинает тошнить.   
       Всё-таки, утка -- это одно из гениальнейших изобретений медицины.   
       - Тогда что вы мне втираете, Уитни? - миллиардер закашлялся. Голос не хотел слушаться его. Впрочем, доктор был удивлён, что отец и дочь сразу заговорили.
       - Несмотря ни на что, сэр, - Уитни и не думал пасовать, - ваши ДНК-аллели совпадают. Это ваш потомок по мужской линии. Видимо, сын.   
       - Это, действительно, мой наследник, доктор!? - старый Феллер сощурил глаза.   
       - Да, сэр. И он в коме. Искусственной... - Уитни замялся. На пару мгновений, не более. - Но, хочу напомнить, что эвтаназия возможна только с согласия родственников.   
       - Какая эвтаназия?! - Феллер даже попытался привстать с кровати. - Совсем охренел, шприц?!   
       - В таком случае, сэр, вывести его из комы?   
       - Ни в коем случае, пока я жив, Уитни, - прошипел Феллер. Его чёрные глаза тускло сверкнули в галогеновом свете. - Завтра же вызовите сюда моего нотариуса. А мой сын, кхмм, пусть поспит. Отдохнёт, как следует...
       

    ***
         
       Стук-стук.   
       Как же больно.   
       Стук-стук. Стук-стук.   
       Болит клюв. И темно.   
       Стук-стук.   
       И петлицы заржавлены. И тесно в гнезде.   
       Стук-стук.   
       Ну, выпустите меня хоть кто-нибудь! Умоляю!!!   
       СТУК-СТУК!!!