Недавнее Танино детство 2. 8

Глава 8. Летнее странствие
 Не стоит, наверно, подробно описывать душераздирающий для Тани выпускной из любимой началки... Она ни разу не заплакала – её настроением была торжественная, удивлённая какая-то грусть. Но всё-таки грусть, порой переходившая в настоящую тоску. Когда все в последний раз сидели в классе (через пять минут уже предстояло спуститься в актовый зал), Таня вдруг попросила у Татьяны Тимофеевны свой сборник тестов по русскому языку и начала их решать.
- Тань, тебе совсем делать нечего? – шокированно посмеивались одноклассники.
  А ей хотелось почувствовать себя ещё полноценной ученицей этой школы, отмотать время хоть на неделю назад.
  Больше никогда они не соберутся в этом классе вместе. В начальной школе, пусть другой в этом здании и нет, не предусмотрены вечера встречи выпускников.
***
  Расцветало ясное июньское утро. Таня стояла на балконе своего пятого этажа и кормила голубей, кидая им вниз кусочки хлеба. Необходима была снайперская точность: попадёшь не на асфальт, а в траву, голуби могут и не найти, и останется хлеб валяться к всеобщему удовольствию... Ещё засечёт старшая по подъезду.
  Порой налетали галки. Таню удивляла разница в поведении голубей и этих птиц: галки всегда, выждав удобный момент, торопливо хватали в клюв кусок и улетали с ним в безопасное место. А сизые тихони до последнего клевали хлеб там, где он упадёт, в условиях жёсткой конкуренции. «Неужели они, глядя на галок, никак не поймут, что те действуют умнее?» Впрочем, голуби больше привлекали Таню именно своей бесхитростностью.
  Последний ломтик... Больше не отрежешь: так и полбатона можно извести. Таня хорошо прицелилась и попала на асфальт, близко к крыльцу подъезда.
  Прямо к ногам вышедшего на улицу соседа-участкового.
  Он медленно поднял глаза наверх... Таня, за секунду до этого находившаяся в состоянии окаменения, в последний миг отшатнулась и залилась хохотом: она успела уловить выражение его лица.
  «Эх, жаль, что из целлофановых пакетов с водой не получаются бомбочки, о которых рассказывал папа», - призадумалась Таня. Бомбочки времён папиного детства получались из воздушных шаров, которые также наполнялись водой, но их ей жалко было гробить.
  Дома находилась только Таня: Лёша ушёл в училище. До обеда она посидела с «Саджо и её бобрами» (в пятый раз, наверно, перечитывала) и поразбирала летнюю программу для фортепиано (да, у учеников музыкальных школ есть ещё вот такое приятное дополнение к жизни). А потом набрала Славу.
...Утренняя безоблачность сменилась лёгкой пасмурью и ветром – зато не донимала жара. И вообще, такая погода придавала какое-то особое движение и волнительную приподнятость их прогулке – что было уместно в той атмосфере, в которой они оказались. Потому что Таня и Слава снова (ладно, не так уж часто они это делали) нарушили границы свободы передвижений и вышли на Ямское поле.
  Как было устоять, когда они заметили неведомый им широкий прогал между гаражами и дорогу, которая туда ведёт? Узнать-то, в конце концов, надо, что там, и тут же вернуться обратно? Ну а как взять да воротиться, если после прозаичного короткого пути между частными домами перед ними распахнулся небывалый простор...
  На юге простиралось поле – ни домика, ни самой крошечной свалки мусора. Только невысокие деревья и кустарник, сбившиеся в живописные кучки, разнообразили пейзаж. Слава с Таней повалялись на маленьком стоге сена, приготовляясь к заманчивому странствию. Солнце неярко светило сквозь облака.
***
  Вообще, Ямское поле с раннего детства было для Тани сказочной страной. В её четыре-шесть лет семья нередко бывала здесь: устраивали скромные по яствам, но запоминающиеся пикники, ходили на кладбище, где покоились Танины прабабушка и прадедушка. Она любила их по маминым рассказам не меньше, чем если бы знала живыми, и порой, просыпаясь среди ночи (как бы это ни было странно для того возраста), подолгу мечтала о встрече... Так уж мама сумела о них рассказать. Раз во время дороги туда они увидели лосёнка, который выбежал из леса, постоял у шоссе и испуганно убежал обратно.
  Это событие подтолкнуло четырёхлетнюю Таню на побег. Что за издевательство, в самом деле: каждый день читают в сказках про медведей, лис, зайцев (особо любимых), а в мир, где они живут и который находится не так далеко, не пускают!
  Пока папа с мамой и Лёшей сажали на могилках цветы и полностью ушли в это занятие, Таня перелезла ограду и через поле быстрым шагом направилась к лесу.
  Заметили её исчезновение уже тогда, когда она проделала больше половины пути. Папа вскочил на велосипед и рванул следом. Он совершил ошибку, крикнув: «Стой!» Таня заметила погоню и значительно ускорила темпы.
  Поимка произошла почти у самого леса. Папа, отчаявшись ехать по кочкам, бросил велосипед и помчался пешком. Обратный путь совершался под вопль: «Хочу на волю!», который наверняка слышали столь близкие и недосягаемые лесные звери...
  А ещё на Ямской, в те же четыре Таниных года, они попали в грозу. Примчавшись на поле на велосипеде (папа на сиденье, Таня на сделанном им и привинченном спереди стульчике, Лёша на багажнике) и поставив палатку, они поняли, что начавший беспокоить их по пути дождик превращается в страшную на открытом месте бурю. После отчаянных попыток вызвать на поле такси (диспетчеры считали это розыгрышем) они дождались-таки спасительной легковушки. Лёша и Таня к тому времени выплакали все слёзы в ожидании шаровой молнии.
  Зато дома было очень уютно отогреваться в ванной и заедать приключение оставшимся от какого-то торжества тортом «Прага». И через несколько дней, проезжая по полю на «папамобиле» (так прозвали чудо-велосипед соседи, заботливо рекомендовавшие сообразить сиденье и для мамы), Таня вдруг среди общего молчания выдала:
- Хочу ещё!
- Сейчас тёплые дни наконец-то, будем много кататься, - охотно отозвался папа.
  Предоставим читателю самостоятельно угадать, повторения чего хотелось Тане...
***
  С этими местами у неё всё время ассоциировалась мелодия «Одинокий пастух». Когда Таня слышала её, у неё щемило сердце, и веяло родной и всё-таки мало изученной далью, далью Ямского поля...
  Таня решительно поднялась со стога.
  Они быстро двигались вперёд, порой даже бежали наперегонки до очередного древесно-кустарникового островка. Там временами устраивали привал и переводили дух, вели разговоры «за жизнь» - сейчас, во время такого путешествия, на них тянуло особо. Дорога запомнилась Тане счастливой и долгой. Её беспокоило лишь то, что остановиться они просто не могут, а поле продолжается и продолжается... Так можно совсем далеко забрести, и её глаза уже искали впереди что-то, на чём можно достойно закончить путешествие. Чтобы хоть знать, докуда они добрались, и тогда уже вернуться.
  И таким «чем-то» оказался невысокий холмик.
- Сейчас проштурмуем его для порядка – и назад, - жизнерадостно сообщила Таня Славе. У того на лице выражалось меньше оптимизма: он видел, сколько на маленькой крутой возвышенности сосредоточилось крапивы.
  В силу такой разницы настроений Таня, проглатывая обиды от зловредного представителя флоры, забралась первой. И ахнула.
  Перед ней разверзлась абсолютно нежданная пропасть широкого и глубокого оврага.
- Слав, быстрей! Это стоит того! Увидишь...
  Уже порядком искусанного крапивой Славу, находившегося на середине подъёма, её слова не вдохновили. Зато Таня имела удовольствие наблюдать резкую смену эмоций на его лице, когда он достиг вершины.
  Вряд ли те, кто впервые открыл каньоны в Америке, испытали больший жуткий восторг перед раскрывшейся бездной... Жуткий, но восторг.
- О, да у нас тут земляника под ногами, - заметил Слава.
- Когда карабкались, не увидели, надо же... – Произнесла Таня, с завистью глядя на отправляющего в рот сочные алые капли друга. Дело в том, что ягоды можно есть только мытыми.
  Она нашла компромиссное решение: стала собирать землянику в лопух, чтобы принести домой.
- Своих хочешь угостить? Знаешь, мы когда с папой ягоды из лесу приносим, всегда маме говорим: «Заяц передал», - поделился Слава маленькой семейной традицией. Таня улыбнулась в ответ.
  Впрочем... Буквально через минуту ягоды в лопухе начали давиться, и она не считая возможным глядеть на пропадающее добро, с намерением сегодня же признаться их съела. А потом постепенно и незаметно перешла на те, что не в лопухе и которым вовсе не угрожала напрасная гибель...
  Поймите Таню, которая последний раз ела землянику года четыре назад, и над ухом которой Слава – благоразумный и взвешенный человек – твердил о том, что это место экологически чистое. И при этом, что немаловажно, чавкал ягодами.
  Поедая землянику, она уже знала, на что сейчас будет склонять Славу. Ей давно и жестоко не хватало гор и альпинизма. Деревья, конечно, тоже хороши, но этот отвесный склон оврага безусловно лучше.
  Вначале Таня просто предложила ему спуститься на дно по этому, пологому склону, на вершине которого они находились. Вопреки её ожиданиям, это оказалось вовсе не раз плюнуть: приходилось огибать в изобилии разбросанные здесь муравейники (склон был обращён на юг, вот муравьям и нравилось) и наступать на обычную землю, которая здорово сыпалась под ногами.
  Наконец, дно достигнуто. Победа над Славиной рассудительностью далась довольно легко: может, сегодня он сам вошёл во вкус приключений.
  Первую половину подъёма одолели на одном дыхании. А вот на середине Таня осознала, что альпинизм хорош со снаряжением.
  Они остановились на небольших и, вроде бы, надёжных комьях земли, держась за траву. Чтобы продолжить путь наверх, следовало перешагнуть на другой клочок земли, тот, что находился где-то в полутора метрах от Тани. При этой операции нужно было держаться за торчавшую из склона арматуру, которую она заприметила ещё снизу. Но... начали грызть сомнения: вдруг арматура сидит в склоне неглубоко и, следовательно, некрепко; вдруг у неё короткий шаг, вдруг тот клочок земли обвалится, едва она ступит на него... Слава терпеливо ждал сзади. Часть земли у них под ногами уже осыпалась.
  И тут у Тани зазвонил телефон. Он, как и мобильники многих людей, не чужд был слабости делать это в самые подходящие моменты жизненного пути своего владельца.
- Алло, пап, - приняла она вызов, прижавшись грудью к склону и держась одной рукой.
- Ты где есть?
- В районе заброшенного детского сада, - это было правдой. Поднявшись на холм, Таня увидела слева знакомое здание, которое до этого скрывала от них цепочка гаражей. То есть, она уже хорошо представляла путь домой, когда они выберутся.
- В такой дали? Не видишь, что туча собирается? Давай быстрее домой!
- Хорошо. Пока, - стоически ответила она, повесила трубку и посмотрела наверх. Небо и впрямь стало тёмно-фиолетового оттенка.
- Слава! Глянь...
- У... Надо быстрей уходить.
  Таня вздохнула, схватилась за арматуру и перешагнула. Ни одно из трёх её опасений не оправдалось. Слава двинулся следом, Таня для подстраховки протянула ему руку.
  Дальнейший подъём оставался экстремальным, но столь серьёзных затруднений больше не возникало. Может, потому, что размышлять было уже некогда, и в их действиях появилась невольная решимость.
  Конец склона... Требовался последний рывок. Слава уверенно и даже весело подтянулся, уцепившись за чуть выступающий ровным круглым участком край обрыва. Тане стало страшно и грустно: столько лезла, а сил так подтянуться у неё не хватит...
- Да что ты, - улыбнулся Слава, и теперь уже он протянул ей руку. Таня посмотрела вниз, потом вверх, на тучу... Усомнилась в крепости руки своего сверстника и всё же доверилась ей. И Слава не подвёл: Таня и не заметила, как оказалась наверху.
- Спасибо... Друг... – Это были, пожалуй, самые сентиментальные слова за всю их дружбу.
  Окинув взглядом покорённую ими бездну, они пустились в обратный путь.